NANDORIAN EMPIRE rg – архив постов 2018 - 2019 32 глава

Бэлория Агарэс:

На следующее утро, после разговора с Императором, Бэлория Агарэс была немного рассержена. Принятое решение её сыном никак не повлияло на то, что успела распланировать женщина, однако рассерженность быстро прошла, как только императрица вспомнила о том, что в скором времени Адольфус должен найти виновного в смерти наместника и судейская коллегия объявит приговор в отношении убийцы наместника. В принципе, всё верно, но Бэлории не давала покоя ещё одна проблема: императрица была единственной женщиной, с которой брали пример будущая правительница, невеста ее сына, а так же собственная дочь. ㅤㅤИмператора должна подбирать выдающихся фрейлин. Бэлория Агарэс должна выбрать тех, кто сможет выражать своё почтение будущей правительнице и жене единственного сына женщины, а так же необходимо было выбрать и фрейлин для своей единственной дочери, чем императрица и решила заняться, пока идут разбирательства о смерти наместника Ортона. На этот раз Бэлория предпочла надеть платье сама, без помощи служанок. Её верная подданная по имени Сулиф всегда была готова придти на помощь. Они с Бэлорией были примерно одного возраста и, не смотря на то, что Бэлория была императрицей, она очень уважала свою одногодку. Считала её одну из самых нужных людей во дворце. Сулиф умела делать всё: топить королевскую баню, следить за обедом на кухне, гонять кухарок когда это потребуется и самое главное, женщина умела вовремя говорить и так же вовремя закрывать рот, будто бы чувствуя настроение своей госпожи. Сильная связь между Беэлорией и Сулиф незаметно превратилась в дружбу. Но служанка очень многое не знала о своей хозяйке. Она с радостью или недовольством могла позвать кого-то в покои императрицы и всегда считала, что это не её дело, вычислять о чём же вела беседы ее госпожа с другими лицами, хоть и была обязана быть в курсе всех событий. Сейчас же, Бэлория Агарэс пригласила Сулиф, чтобы в очередной раз дать той поручение:
— Доброе утро, Ваше Величество — поздоровалась та, учтиво поклонившись.
— Доброе утро, Сулиф. Будь добра, пригласи мне на личный разговор внучку Адольфуса, Лисию Олкион.
Услышав знакомое имя, Сулиф молча кивнула и попросила разрешения уйти. Разумеется, Бэлория дала положительный ответ и та удалилась в поисках фрейлины для принцессы.

Лисиа Олкион:

Не успела Лисиа переполошить семью своим неожиданным возвращением, как из дворца прибыло приглашение на аудиенцию к императрице Бэлории. Так и не начатый разговор был отложен на более подходящее время, а Лис отправлена в спешке приводить себя в надлежащий вид после долгого путешествия.
Обычно, Олкион самостоятельно управлялась с собственным туалетом, но сегодня, в силу особого случая, к ней были приставлены две расторопные служанки. Пока одна подбирала подходящий наряд для визита во дворец, другая – приготовила ванну и помогла девушке отмыть дорожную пыль. Несмотря на огромное желание понежиться в теплой воде с лавандовым маслом, Лисиа быстро справилась с купанием и выскользнула из ванны. Отмахнувшись от помощи, девушка вытерла влагу с тела, попутно изучая синяки на бледной коже, полученные в результате падения с коня. Нежно розовое платье, подготовленное для посещения дворца, было элегантным, но скромным, так что беспокоиться о том, что императрица увидит то, что не предназначено для ее глаз, не приходилось. Удовлетворенная сим фактом, Лисиа позволила служанкам одеть ее, решив, что так будет намного быстрее. Попутно ловкие руки прислужницы закрепляли пряди светлых волос на затылке, оставив часть из них свободно ниспадать на плечи. Когда все было готово, Олкион бросила мимолетный взгляд в зеркало, чтобы оценить свой внешний вид, и, накинув меховой плащ на плечи, поспешила в дожидающуюся ее карету.
Путь до дворца прошел незаметно. Всю дорогу девушка терзала себя мыслями о предстоящем посещении монаршей особы, и, стоило экипажу подъехать к главному входу, запаниковала. Величественное здание дворца поражало размерами, от чего Лис казалась самой себе ничтожно маленькой. Олкион всегда сторонилась двора, пропитанного интригами и лицемерием, предпочитая проводить время в поместье. Однако теперь жизнь перевернулась с ног на голову и отвертеться от свалившихся на нее обязанностей будет невозможно.
У дверей Лисию встретила добродушная женщина и, приняв плащ, сказала следовать за ней. Атмосфера внутри дворца была роскошной, но при этом не было вездесущей вычурности. Напротив, изящность угадывалась в деталях: хрустальные канделябры переливающиеся, стоит только свету попасть на их поверхность, легкие и практически невесомые шторы. картины в позолеченных рамах, написанные лучшими художниками империи. Последние крайне заинтересовали Лис, ей было интересно посмотреть на работы мастеров, почерпнуть идеи для собственных творений.
Спешащая впереди Олкион женщина, вела девушку извилистой путаницей коридоров. Лисие оставалось только поспевать за ней. После очередного поворота они оказались у покоев императрицы. Дождавшись, пока ее пригласят внутрь, Лис нацепила на лицо приветливую улыбку.
-Добрый день, Ваше Величество, - девушка, слегка приподняв юбку платья, сделала реверанс, -Вы желали меня видеть?

Бэлория Агарэс:

Теперь дело оставалась за малым. Подобрать фрейлин и для своей будущей невестки и для своей дочери. Отличительной кандидатурой в этом непростом деле была Лисия, внучка Адольфуса. Де-Нагваль были желанными гостями во дворце уже долгие года и заслужили хорошую репутацию. Не смотря на то, что творилось в жизни самого Адольфуса и его семьи, он всегда получал хорошую поддержку здесь, во дворце Императора. Как от него самого, так и от его матери. Будучи самым мудрым из советников, Адольфус попросил Императрицу пристроить свою чудо-внучку куда-нибудь в хорошие руки, чтобы он мог время от времени контролировать ее. Бэлория Агарэс знала, что дочь Адольфуса подала дурные привычки, не смотря на свое положение отца, а потом и вовсе сбежала в другую провинцию, подальше от Нандора. Всё это крутилось в мыслях вдовствующей императрицы.
Сейчас уже белоснежная кожа не так сияла, как когда-то, когда женщина была молода и прекрасна. Даже тысячи ванночек и масок на лице — не спасут ее от выступивших морщин и женщина это прекрасно понимала. Рассматривая собственное отражение в зеркале, она будто развеяла прах своей собственной смерти. В дверь постучали, но Бэлория не сразу отвлеклась от зеркала.
— Войдите! — приказным и таким привычным тоном потребовала женщина. В покои вошла Сулиф, а следом за ней совсем юная и очень красивая девушка. Понимая, что внешностью она очень угодила, Бэлория улыбнулась и пригласила юную фрейлину сесть.
— Добрый, моя дорогая. Присаживайся. — обратилась она к вошедшей, затем повернулась в сторону служанки и скомандовала:
— Принесите нашего нандорианского чая. Думаю, Лисия будет не против отведать его. — женщина улыбнулась и наконец-то присела сама, в одно из роскошных кресел.
Женщина молчала, изучая свою будущую собеседницу. Рассматривая платье той, макияж и то как она держала осанку, императрица для себя делала заключения небольшого характера.
— Скажи, Лисия...тебе нравится наш дворец? — поинтересовалась женщина, внимательно продолжая смотреть на девушку.

Лисиа Олкион:

Бэлория Агарэс оказалась намного моложе, чем предполагала Олкион. Перед ней была не почтительного возраста старушка с седыми прядями в идеально уложенных волосах, а женщина, не потерявшая, несмотря на прожитые годы, своего очарования. Казалось, что время, потраченное на воспитание детей, поддержку мужа, а теперь и сына в управлении государством, оставило лишь ускользающую дымку складочек вокруг глаз. Статная женщина, излучала уверенность в себе и, присущую ее статусу, царственность.
Лисиа ощущала на себе внимательный взгляд императрицы, скользящий по ней от макушки до пят. Образ Олкион выверен до мелочей, и, хотя Лис прекрасно осведомлена об этом, трудно отбросить сомнения, когда собираться на прием приходилось впопыхах. Первое впечатление можно произвести лишь раз, нельзя допустить осечки. Мягкая, покорная и верная империи девушка, которая достойна стать фрейлиной принцессы, предстала перед глазами Бэлории, а все остальное должно быть надежно скрыто в извилистых закоулках души. Этого желает дедушка, а значит так и будет. Лисиа не посмеет перечить ему, после произошедшего.
-Благодарю, - коротко отозвалась девушка, на предложение присесть. Шелест невесомых юбок пролетел вслед за Лисией, когда она пересекла комнату и опустилась в мягкое кресло. Едва заметным движением ладони Олкион провела по платью, придавая ткани более выгодный вид и разглаживая складочки, образовавшиеся при посадке. Расторопная служанка быстро выполнила поручение и уже спустя несколько минут на небольшом столике из орехового дерева дымились две чашечки с чаем и всевозможные угощения.
-Безусловно. Я жалею, что мне не удалось побывать здесь раньше. Знаете, как бы странно это не звучало, но у каждого строения есть свой характер, своя сущность. Некоторые угнетают и давят на человека, другие, напротив, располагают к умиротворению. Дворец же пропитан величием и торжественностью, но при этом лишен вычурности, которая неминуемо их преследует, - промолвила Лис, приподняв уголки губ в улыбке, - Простите мое любопытство, я заметила множество полотен Филиппа Мидори, и не могу не узнать, кто является таким же преданным ценителем его творчества, как и я?
Девушка смущенно опустила ресницы, мысленно отчитывая себя за вопрос. Картины, вышедшие из-под кисти Мидори, ценились за свою живость и яркость красок и были крайне редки. Герцогу, при всех его связях, удалось достать только один холст с изображением дивного водопада, который был преподнесен Лисие на шестнадцатилетие. Чтобы скрыть неловкость, девушка, ухватив пальчиками тонкую ручку, поднесла к губам фарфоровую чашку и сделала глоток.

Бэлория Агарэс:

Рассматривая свою юную собеседницу, императрица не ошиблась, позволив Адольфусу во время разговора с ней упомянуть его внучку как будущую фрейлину своей дочери. Выслушивая мысли Лисии, императрица широко улыбнулась и позволила себе поставить чашку с крепким нандорианским чаем на место.

— Мне приятно слышать такое от Вас, моя дорогая. Приятно слышать, что для многих этот замок становится не то чтобы домом, но хотя бы тем местом, той достопримечательностью, на которую хотелось бы смотреть и куда хотелось бы приходить, чтобы полюбоваться архитектурой, живописью, где самые лучшие умы Нандории посвящали всё это нашему имперскому роду. — ответила Бэлория. Лисия предстала перед ней интересной личностью, которая была не просто красива, но и начитанна. Теперь уже, отвечая на вопрос о полотнах, написанных рукой великого Филиппа Мидори, императрица заметила, что принцесса не станет скучно, если две девушки позволят себе прогуляться по саду и в будущем, Лисия могла бы давать неплохие советы ее величеству, как и в своё время давала когда-то Сулиф.

— Ценителем такого замечательного искусства в лице Филиппа Мидори являюсь я сама, и мой сын тоже. В своё время я когда-то привила ему любовь не только к роскоши в плане вещей, но и к искусству в целом. Например, в почивальне моего сына находятся несколько картин с указанием авторства Мидори. Позвольте узнать, откуда вы знаете о нем? Насколько я помню, это углубленный материал искусствоведения и истории, а значит он доступен мало кому. Или герцог Де-Нагваль успел достать вам и эту книгу? Во время обучения Мидори лишь поверхностно изучается в книгах. Даже его биография находится почти что в строгой секретности только потому, что он не особо распространялся о своём происхождении. — заметила Бэлория Агарэс и взяла чашку с подноса снова. Вкушая аромат булочек с императорской личной пекарни, она аккуратно откусила кусочек и насладилась глотком крепкого чая.

Лисиа Олкион:

Первоначальное напряжение как рукой сняло, стоило только Лисие пообщаться с императрицей. Несмотря на положение и разницу в возрасте, девушке было легко разговаривать с монаршей особой, не приходилось подбирать осторожных фраз и балансировать на грани лицемерной светской беседы и желания поскорее скрыться из дворца. Напротив, разговор был интересным и непринужденным.
От девушки не укрылось удивление императрицы, когда та услышала о Мидори. Действительно, мало кто мог похвастаться углубленными знаниями о художнике и его творчестве, однако Лис посчастливилось быть в числе немногих. После слов Бэлории внутри Олкион разгорелось любопытство и желание рассмотреть все картины любимого творца, находящиеся во дворце, но она прекрасно понимала, что ей не суждено увидеть картин, сокрытых в личных покоях императора. Запрятав поглубже разочарование этим фактом, девушка, посмотрев в голубые глаза императрицы, ответила на вопрос:
-Дедушка серьезно относится к образованию, так что он старался подобрать для меня лучших преподавателей империи. Да и в книгах недостатка не было, в поместье де-Нагваль большая библиотека, где можно найти довольно редкие фолианты, - улыбка скользнула по губам девушки, - Однако, любовь к полотнам Мидори мне привили не книги, а мой учитель, мистер Брейсон. Он приходится художнику потомком по линии дочери, так что, можно сказать, я узнала о нем практически из первых уст.
Олкион помнила с каким восхищением говорил учитель о своем почившем родственнике. Биография Филиппа в рассказах Брейсона была наполнена теплыми семейными воспоминаниями и историями, которых были лишены все просвещённые ему книги. Но не это послужило причиной ее уважения и любви к творчеству Мидори. Никакими словами нельзя описать то, что ты чувствуешь, глядя на его полотна. Кажется, будто сделай ты шаг, в тот же миг окажешься внутри картины в совершенно другом месте. Такого добиться в своих работах Лисиа, увы, не могла.

Бэлория Агарэс:

С момента, как Лисия начала говорить о Мидоре, императрица твёрдо решила, что такая фрейлина будет очень даже кстати при дворце и ещё более интересно, если та будет иногда немного присматривать за принцессой, в отсутствии матери или её старшего брата.
— Брейсон... — вспоминая, проговорила эту фамилию императрица, затем улыбнувшись, продолжила:
— Ах да, мистер Брейсон. Ну конечно, ваш дедушка тогда с ног сбился, выискивая достойного преподавателя и я была рада посоветовать того, кто уже давно забросил профессию и был нужен этому дворцу в качестве знахаря и просвещенца. Думаю, у вас с ним проблем не возникло, верно, моя дорогая? Брейсон сам по себе человек достаточно сложный, если с ним обсуждать темы, которые ему не интересны, но необходимы. Однако, я нисколечко не удивлена тому, что господин Брейсон с диким интересом рассказывал вам о Мидори. Действительно, это была его самая любимая тема для поддержания разговора. Пройдёмся по дворцу? — спросила императрица, поднимаясь с кресла и выходя наружу, в коридор Его Величества. Стены именно этой части коридора как раз-таки и были сплошь украшены картинами Филиппа.
— Вот что мы сделаем...так, как я подыскиваю фрейлин для моей дочери и выбираю только лучших кандидаток Империи, я могу уже с гордостью и почестью выделить одну девушку, которая покорила меня своими знаниями о том, о ком знают только узкий круг лиц. Хм... да и думаю, ваш дедушка будет не против моего подарка... — проговорила загадочно Бэлория, затем звучно щёлкнула пальцами, сплошь украшенные перстнями, а на ногтях можно было заметить нежный аккуратный маникюр. Двое стражников, что охраняли очередные покои, бросились к месту, где стояли дворянские особы.
— Снимите картину, затем тщательно упакуйте полотно. Картину доставить в поместье Де-Нагваль с запиской от меня и печатью империи. На вопросы Адольфуса, ничего не отвечать. Лишь то, что Лисия принята во фрейлины принцессы, не более того. Думаю, достаточно с него новостей. — отчеканила Бэлория и раздала распоряжения. Секунда, которая определяла тишину во дворце, в миг улетучилась, сменяя образ каких-то знатных хлопот и удивленного лица Лисии.

Лисиа Олкион:

-Да, мой учитель довольно увлекающийся человек, когда дело касается его интересов, но мне это было не в тягость. Напротив, видя такую живую увлеченность определенной темой, сам невольно ею заражаешься, - девушка эхом отозвалась на слова императрицы и тут же ответила на заданный вопрос, -Да, Ваше Величество, не откажусь немного пройтись.
Аккуратно поставив на стол чашечку, Лисиа лучезарно улыбнулась и поднялась вслед за женщиной, уже направляющейся к выходу. Свет пробивался в коридор через огромные ставни, наполняя его и не оставляя малейшего намека на темноту. Множество резных дверей, таких же как та, из которой вышли Лис и императрица, располагались по правой стороне от идущих. Стены между ними были увешаны разнообразными произведениями искусства, принадлежащими кистям именитых творцов. Здесь встречались и портреты многочисленных предков монаршей семьи, и великолепные натюрморты, и пейзажи, изображающими самые живописные уголки империи. Бэлория и Лисиа неспешно брели по коридору, пока внимание императрицы не переключилось на полотно Мидори. Картина была словно окошко в лето: широкая серебристая речка, пересекающая холст от края до края, ветви глицинии, склонившиеся к самой воде, осторожно касались зеркальной глади от чего на ней тут же пробегала мелкая рябь. Олкион казалось, что вот-вот и она увидит солнечные блики, отражающиеся от речки, почувствует легкое дуновение ветерка, заставляющее травы у кромки воды трепетать, и услышит гул насекомых. Голос Бэлории вывел девушку из самозабвенного любования полотном.
Неожиданный подарок императрицы застал девушку врасплох. Лисие было крайне неловко получать столь дорогостоящий презент, все-таки полотна Мидори были слишком редки, чтобы после получасового знакомства приносить их в дар. И, хотя Бэлория могла позволить себе такую прихоть, Лис все равно было не по себе. Румянец растекся по белоснежным щекам девушки, выдавая ее смущение, вызванное сложившейся ситуацией.
-Благодарю, Ваша Светлость, и за оказанное доверие, и за подарок, -робко пролепетала Лис, посмотрев прямо в голубые глаза правительницы, - Позвольте поинтересоваться, что теперь будет входить в мои обязанности?

Бэлория Агарэс:

Восторгу Лисии Де-Нагваль не было придела и Императрица была в некотором роде счастлива, что смогла приложить к этому руку. Не смотря на то, что её сын постоянно занят будущей невестой или государственными делами, Бэлории Агарэс не хватало одного: топот маленьких ножек по замку и забота о детях или уже хотя бы внуках. Практически каждый день мысли вдовствующей императрицы занимало место история о внуках, ради которых женщина собралась коротать свои дни, посвящая себя воспитанию и заботе о них. Но когда император решится взять в жёны свою невесту — так и оставалось секретом для всех дворцовых приспешников. А императрице и вовсе казалось, что свадьба уже никогда не состоится. Наблюдая как Лисия рассматривает подаренное императрицей, полотно, Бэлория невольно начинает понимать, что не смотря на всю ситуацию в стране в целом, люди умеют наслаждаться мелочами даже во время войны. Казалось бы... чему можно радоваться вообще в такое смутное время? Где чуть ли не за каждым углом тебя подстрекает предатель. Столько ещё невыясненного, столько подозрений и столько опасностей ждёт всю имперскую семью впереди, однако Бэлория уверена, что никогда и ни за что её сын не познают боли утраты. Никогда и ни за что.
Отвлекаясь немного о своём, наболевшем, императрицу вернул в реальность голос Лисии, когда та спросила что будет входить в обязанности будущей фрейлины.
— Ах обязанности...думаю, твой дедушка будет не против, если ты посвятишь себя целиком и полностью моей дочери. В твои обязанности будет входить беспрекословное подчинение принцессе. Исполнения любых её просьб, исполнения любых её требований. Так же в твои обязанности будет входить сопровождение принцессы на всех светских приёмах, а так же на верховой езде и прочих мероприятиях развлекательного характера. На балах вы тоже должны быть. Отпускать вас куда-то имеют право несколько лиц: я как императрица, которая назначила вас на эту должность, моя дочь как ваша непосредственная госпожа и император, если это будет необходимо. Никто иной не в праве распоряжаться вашим личным временем кроме как нас и вас самой. Помимо всего прочего я бы посоветовала вам читать книги по знанию этикета и привлекать к прочтению принцессу. В свободное время вы можете заниматься чем угодно, на ваше усмотрение. Всё понятно? — строго спросила императрица, преподнеся общий список обязанностей. Нельзя было не заметить, как мягкий бархатистый голос сменился властным и холодным тоном. Именно так Бэлория предпочитала разговаривать с подчинёнными. Агарэс специально показала эту черту, давая понять, что беседы беседами, но требования к работе прислуги или даже фрейлине должны быть на высшем уровне, в особенности требования императрицы должны быть услышаны и приняты во внимание.
— Следуя дворцовому этикету, подробнее со своими обязанностями вы ознакомитесь позже. А именно во время того как вас назначат фрейлиной официально, на балу. Советую выглядеть достойно, чтобы понравиться не только моей дочери, но и мне и другим светским гостям. А особенно вашему же дедушке. Вы свободны, мисс.

Лисиа Олкион:

Лисиа немного оторопела, когда тон императрицы сменился на более властный и отстраненный. Секундное замешательство, после которого девушка вновь взяла себя в руки, но все же, в это крохотное мгновение, на лице успели отразиться смешанные чувства, что испытывала Лисиа. Крохотная складка пролегла между бровей, а после скрылась также быстро, как и возникла. Олкион слушала императрицу внимательно и беспрекословно, лишь изредка кивая головой.
Обязанности, как и предполагала Лис, были незамысловаты и, казались, довольно простыми в исполнении. Единственным, что беспокоило будущую фрейлину, естественно, были светские мероприятия. Будучи застенчивой и замкнутой личностью, девушка прекрасно понимала, что на них будет чувствовать себя дискомфортно. Оценивающие взгляды представителей высшего света, тихие разговоры за спиной, обсуждающие самые непристойные моменты ее биографии, будут теперь ее неизменными спутниками. Однако обратного пути не было, и Олкион, хотела она этого или нет, но обязана справиться со своими опасениями и выполнять свою работу невзирая ни на что.
- Мне все понятно, Ваше Величество, - с почтением произнесла Лис, - Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваши чаяния, и выглядеть достойно на предстоящем торжестве.
Сделав реверанс, девушка покинула императрицу.

Ниева Вальмон:

Главную площадь перед Храмом Богов освещало полуденное солнце, лишенные своих теней, жители Ортона чинно шли на службу, думая о том, что рассказать Богам и о чем можно их спросить.
Считанные недели прошли с тех пор, когда Ниева была здесь в последний раз-в день смерти отца. Наместника хладнокровно убили на глазах жены и ребенка, в окружении любящих его подданных, у самых дверей Божьей обители. Тот, кто это сделал покрыл себя и свою семью на многие поколения позором, проклял свою душу и приготовил к вечным мукам после смерти. Ниева твердо знала, что Правый накажет убийцу так, как сочтет нужным и кара не заставит себя долго ждать.
Многих сил ей стоило заставить себя вернуться на площадь и пройти по той самой дороге, по которой шел ее отец. Ее черное, как смоль, платье легко шелестело по шершавым плитам, траурная вуаль скрывала половину лица, но все ортонцы знали кто скрывается под полупрозрачной тканью. В руках Ниевы были ослепительно белые цветы, хрупкие орхидеи, с каймой цвета нежных фиалок, которые она хотела принести в храм в память об отце.
Мачехе она не сказала о своем намерении выйти из дома, попросив двух стражников сопровождать ее во время похода, думая, что кто-то желала уничтожить всю семью Вальмон, а значит и ее. Стражники молчаливыми исполинами шли в шаге от нее. Они глубоко уважали Рейеса и еще помнили Рейну, мать Евы, которая была добра к каждому ортонцу и искренне желала всем помочь. Ниеву любили, к ней тянулись и верили, что она станет продолжением всего лучшего, что в нее вложили предки. Убийство наместника стало ударом для всего Ортона и горожане горевали вместе с сиротой Вальмон.
Ниева шла к Лирру, просить у него мудрости и успехов в ее замыслах, просить о возможности, о том, чтобы она смогла достичь таких высот, чтобы отец и мать смогли ей гордиться.
Омраченная воспоминаниями об этой дороге, Ниева неосознанно остановилась на месте убийства Рейеса. Именно здесь, где уже зачистили пятна крови, где постарались убрать все следы убийства, где только легкие царапины жестких щеток напоминали о случившемся, девушка остановилась. На бархатные лепестки упала хрустальная слеза, оросив место казни невинного болью и скорбью любящей дочери. Стражники ни на шаг не отходили от девушки, цепким взглядом профессионалов выискивая любое подозрительное лицо в толпе. Ниева была готова продолжить свой нелегкий путь, как вдруг у какого-то торговца старая кобыла увидела что-то страшное и встала на дыбы, напугав мирно движущийся поток людей.
Ортонка неловко отшатнулась и легко налетела на мужину, шедшего навстречу ей.
Вуаль легко приподнялась, на секунды показывая лицо Ниевы и тут же скрыла ее глаза от незнакомца.
-Миледи!-стражники мгновенно заняли свои позиции, беспокоясь за безопасность своей подопечной.
-Прошу простить меня,-Ниева учтиво склонила голову, каясь в провинности,- надеюсь, я Вам не навредила?

Элессар Рейвен:

В этом было что-то глубоко неправильное - идти с охраной по улицам родного города, знакомым от покосившегося флюгера на крыше жестянщика, падающего последние лет двадцать и все никак не могущего упасть, до каждой выбоины в древних серых камнях мостовой, закручивающихся по воле безвестного мастера в прихотливой спирали от центра площади. Мастеру над монетой, члену Совета Пяти, не пристало ходить одному, однако приезжая в родной Бриффин, Элессар всегда отпускал охрану - но вот теперь, после того как всеми любимого Наместника убили прямо на этой самой площади, не так то просто было выйти из дома без телохранителя, и молчаливая темная фигура вояки за спиной напоминала о том, что человеческое зло и ненависть могут отравить даже самое безопасное и светлое место. Кто мог подумать, что на пороге храма убьют того, кто всю свою жизнь отдал этому городу? Но никакая высшая сила не отвела от шеи Наместника кинжал, и камни площади, на которые пролилась его кровь, не раскололись от того, что Бриффин остался без своего хранителя, а были все так же безмолвны и невозмутимы.
В детстве у братьев Рейвен была увлекательная игра - они прыгали по этим камням через два на одной ноге и побеждал тот, кто первым достигал того булыжника, от которого начиналась кладка: невзрачного серого камня, стертого сотнями тысяч ног - босых и обутых в дорогие сапоги, молодых и старых, счастливых и несчастных. Ничем не примечательный булыжник, но именно с него начиналась эта площадь и начинался Бриффин, и в детстве Элессар часто пытался представить себе, что чувствовал тот мастер, когда клал этот самый первый камень: думал ли он о том, как красиво здесь будет спустя столетия? Думал ли он, сколько судеб пройдет мимо этого камня?
Давно не было мальчишки Элли, который прыгал по нагретым солнцем камням, сбросив с ног сандали, но и взрослый Элли, возвращаясь на главную площадь Бриффина, помнил, что если встать на этот булыжник в полдень, то солнце окажется прямо над твоей макушкой, и сейчас, запрокинув голову к небу, он несколько мгновений смотрел на выжигающе-яркий солнечный диск с задумчиво-завороженной улыбкой. Люди внизу могли воевать и заключать перемирия, умирать, влюбляться и предавать друг друга, но солнце всегда было невозмутимой константой этого переменчивого мира, дарующей свой свет и богатым, и бедным, героям и злодеям, и в этом было что-то особенное: возвращаться к этой точке, с которой начинались Бриффин и Ортон.

Рейвен мог бы так простоять, пожалуй, и до тех пор, пока сдвигаясь с точки зенита, солнце не одарило бы мир под собой тенями, но топтавшийся неподалеку охранник столь явно выражал всем своим видом скуку и непонимание, что именно его господин высматривает в ослепительно-ярком диске, что Элессар вернулся с небес на землю, продолжая свой путь к ратуше. И почти тут же, шарахнувшись от вставшей неподалеку на дыбы лошади, в него врезалась невысокая девушка с орхидеями в руках.
- Простите, - рефлекторно поймав даму, Рейвен легонько поддержал ее за локоть, отпуская и отступая на шаг сразу же, как только она обрела равновесие, - Я засмотрелся на солнце, миледи, простите, это моя вина.
Его собственный телохранитель и ещё два здоровенных увальня, оберегавших, вероятно, незнакомку, дернулись было и успокоились, отступая.
Взгляд карих глаз в опуши длинных темных ресниц, на пару секунд обжёг Элессара не хуже солнца, и тут же скрылся под вуалью, но он успел увидеть, что девушка совсем юна. В ее фигуре и голосе мелькнуло что-то неуловимо знакомое, а спустя пару мгновений разум сложил ее облик с тем, что хранилось в памяти с похорон: дочь Наместника, Ниева Вальмон. Тогда, на похоронах, Рейвен подходил к ней и вдове со словами соболезнований, но вряд ли девочка его помнила и вообще знала, кто он: она родилась в тот год, когда Элессар покинул родные края.