Глава 8. Шаг навстречу.
***
Вы – одиноко странствующий лекарь,
Изгнанник прошлого на пасмурной дороге
своей любви…
Не будет остановок и спасенья,
Но будет впереди манящий свет…
***
Готовить зелье в доме родителей - невозможно. Вернуться в школу – значит, добровольно отрезать себя от центра событий, от немедленных новостей из аврората и клиники Св.Мунго. И потому Гермиона здесь. Не то чтобы это лучшая лаборатория, где мисс Грейнджер когда-либо приходилось работать. Но это всё, что Гарри смог предоставить ей срочно, своей совсем не всесильной волей начальника отдела. Чей-то пустующий кабинет, или, может, подсобка, торопливо трансфигурированная под некое подобие кабинета зельеделия. Обстановка, впрочем, вполне отвечает ее нынешнему душевному состоянию.
Гермионе кажется, что она тонет в океане смятения и тоски, где ни шаги, ни усилия, ни слова не имеют смысла, а взгляд проваливается вечно в холодную немую пустоту. Знакомый привычный мир ее, как поезд, умчался далеко вперед, жизнь продолжается, а она безнадежно отстала и не двигается с места. То, что вчера еще было нужным и важным, потеряло свое значение, ушло за горизонт, растаяло, расплылось прозрачной туманной дымкой. Краски увяли, будто кто-то грустный и мрачный вымыл грязной тряпкой окружающий мир, и глаза ее могут различить отныне лишь унылые оттенки серого.
Маленькая комнатка. Низкий потолок в грязно-серых подтеках. Голые серые стены. Облупившаяся местами краска. Окно магическое, и тоже - серое. Стекло заляпано снаружи каплями грязного лондонского дождя, изнутри – покрыто пылью. За окном – слякоть, крыши домов отливают темным серебром, морщатся под ветром лужи, да глянцевито поблескивают редкие ветви чахлых городских деревьев.
Широкий подоконник завален бумажным хламом. С одной стороны высится пирамида пухлых картонных папок со старыми документами. С другой – охапка пергаментных свитков. Смятые углы. Сломанные печати министерских циркуляров. Обрывки бечевки свисают вниз как мертвые паучьи лапки. Посередине – пластиковый маггловский цветочный горшок, где давно высохшие черные стебли неизвестного растения торчат в бурой трухе, между смятых сигаретных окурков. Остается только гадать, какими судьбами иные вещи попадают, порой, в министерские кабинеты...
В центре комнаты металлический стол для разделки ингредиентов. Маленький оловянный котел на подставке над старенькой горелкой. Одинокий грубо сколоченный деревянный табурет, небрежно и неровно, подстать стенам, выкрашенный серой краской.
Равнодушный, серый утренний свет, как мутная вода, растекается по затертому линолеуму. И, кажется, лишь решеток на окнах не хватает, чтобы это место можно было с полным правом назвать тюремной камерой. Но дверь не заперта, металлическая створка отошла чуть в сторону, и в комнату пробирается снаружи зябкий сквозняк со слабым запахом цементного коридора.
Гермиона и Гарри ввалились сюда вчера вечером с огромной сумкой, которую она под завязку набила ингредиентами из кладовой Снейпа, нужными и не очень, подобранными второпях и взятыми, порой, просто на всякий случай. Сумка так и стоит себе в пыльном углу. Прямо на полу. Трансфигурировать лабораторный шкаф и расставлять там колбочки и пузырьки в алфавитном порядке нет ни времени, ни желания. Снейп в бешенство пришел бы, если бы видел такое небрежное обращение со своими «сокровищами». Но Гермиона ловит себя на мысли, что ей все равно. Напряженная лихорадочная работа в эту ночь вымотала ее до предела. Зато еще немного, и...
Либо она найдет Джеймса сама. Либо...
***
- Вот, - пробирка в руках Гарри кажется черной, лишь маленькая капелька, запекшаяся на краю горлышка, просвечивает ржаво-бурым.
- Это?.. – Гермиона не хочет думать о том, что это. Да, в рецепте сказано - ее кровь для связующего зелья не годится. Кровь… Но она не может пойти с этим к профессору. Не может… не может! Не может!
- С твоей кровью все равно ничего не выйдет, - Гарри будто читает невысказанные мысли, - Не трать время.
Кровь настоящего отца… Снейпа…
«Я попрошу... одного знакомого...» - сказал Гарри... Черт знает, какие у Гарри в Св.Мунго могут быть знакомые. Лучше вообще не задумываться, чем там, в клинике, занимаются авроры. Она лишь надеется, что Снейпа не станут тревожить понапрасну.
- Гарри… этот твой знакомый... профессор спрашивал его?..
Снейп обязательно должен был спросить, для чего кровь, что за анализ, а какой-нибудь глупый солдафон без всяких церемоний наплетет в ответ с три короба… черт! Для Снейпа лишние волнения сейчас...
- Не спрашивал... – Гарри тяжело вздыхает, - Видишь ли... Снейп... – и будто спотыкается, мучительное молчание, как тень, на миг повисает между ними. Сглотнув, Гарри заставляет себя продолжить, - Словом… он… без сознания. С-со вчерашнего вечера. Так что… Прости, что говорю тебе об этом, но, понимаешь, времени почти не осталось. Может, еще сутки... говорят. То есть... Если профессор… если он… то зелье вообще не сработает…
Без сознания? Без сознания?? Еще сутки. Боги... Как же так?! Она же еще... она не успела... не успела даже... Нет... не может быть! Почему сейчас?! Почему так быстро?! Не через месяц, не через год, не через... сто лет? Гермиона почти физически ощущает вдруг, как точно вода меж пальцев утекают секунды. Пустые бессмысленные секунды. Последние…
Нет! Нет, не надо! Не надо!!! Она не хочет этого понимать! Осознать это и жить, просто жить дальше – невозможно! Но неизбежность наваливается со всех сторон, тоннами бесчувственного гранита обрушивается на плечи. Завтра. Уже. Завтра. Или даже раньше…
Не надо! – взывает она к кому-то беззвучно и беспомощно, - Не надо! Пожалуйста...
Тело становится непослушным, слабым. Силы ушли, будто кто-то разом выпустил воздух из легких. Руки слепо безвольно шарят по столу, и серебряный разделочный нож со звоном катится на пол. В горле комом встает внезапно загустевшее дыхание, перед глазами плывут большие коричневые круги, и Гермиона, дрожа, тяжело наваливается на столешницу.
Поздно разбираться в себе. Не все ли равно сейчас, чего душа ее жаждет больше: спасти любимого или вернуть домой недавно обретенного сына. Потому что Джеймс - ЕГО сын. Его воплощение. Когда... если Снейп умрет, останется Джеймс. Снейп никогда не принадлежал ей, а Джеймс принадлежит. Джеймс с ней, только с ней. Навсегда. В этом видится перст судьбы и некая высшая справедливость. Но именно это страшно по-настоящему, потому что Гермиона не готова к такому обмену. Не готова. И никогда не будет. Она не знает, кто из них ей дороже, не хочет даже думать над выбором. Ибо это - абсурд, либо они будут оба, либо… она потеряет всё. Может быть, уже потеряла: Джеймса нет, профессору не помочь, времени тоже не осталось. Но смириться…
- Этот твой знакомый... – шепчет она невнятно, точно в бреду. Ни одной зацепки. Ни проблеска, ни искры. Но как одинокий утопающий, которому неоткуда ждать помощи, все равно продолжает барахтаться и биться, пока не онемеет тело и не откажет разум, так она продолжает свою тщетную обреченную на провал борьбу. Надежды нет. Да здравствует надежда! - Этот твой знакомый, он знает... знает, что... чем... – но мысли путаются, сознание уплывает, точно она глядит уже в эту бездонную пропасть, не в силах ни отвести взгляд, ни постичь ужасную тьму, что разверзлась внизу и кружит, кружит в жутком водовороте. Тьму, куда сама она погружается все глубже и глубже.
Скоро, совсем скоро юная мечта ее, что выросла когда-то в робкую надежду и сменилась позже усталой привычкой, умрет вместе с ним и никогда не станет чем-то большим, нежели просто воспоминание. Маленькие любимые черточки, легкие штрихи так и не превратились в целостный портрет. Они мелькнут перед глазами, пронесутся в памяти, осенними ласточками покинут мир, а долгой-долгой зиме не будет конца. Не сбылось, не сбудется. Думала ли, гадала ли она, что это про нее? И все же…
- Гарри, я не понимаю, что происходит! Я говорила с целителями... Они молчат! Врачебная тайна... врачебная тайна... Тайна, черт возьми!!! А если я могу помочь?!! Если придумаю, как? Но никто ничего не хочет слушать! Молчат! Я ничего не смогла узнать!..
- Погоди... Ты о чем? – Гарри очень вовремя подхватывает ее под руку, помогая добраться до табурета.
- Профессора убивает какое-то проклятие! – тонкие пальцы сжимаются в кулаки. Плохо понимая, что делает, Гермиона размеренно ударяет в металлическую поверхность стола. – Это проклятие! У него не было тяжелых ранений, Гарри! Я видела его тогда, перед отправкой в Лондон! Он помогал целителям, даже варил что-то, ингредиенты готовил, в теплицу сам ходил. Он был почти в порядке! – Гарри заворожено смотрит, как на костяшках пальцев Гермионы появляются ссадины, и кулаки оставляют теперь на металле маленькие алые точки. - Что за проклятие? Как оно действует? Что нужно сделать, чтобы помочь?
- Слушай... я... – он осторожно перехватывает тонкое запястье, не позволяя ей дальше калечить руки, - Я думаю, они делают все, что могут. Нет, я точно знаю – они делают всё! А тайна... Я не удивлюсь, если это распоряжение самого Снейпа. Ты ведь знаешь, какой он... Гордость эта тупая слизеринская...
- Даже Дамблдор не знает... – шепчет она обреченно.
- Значит, и правда… ничего нельзя сделать, - Гарри, соболезнуя, жалея, гладит ее ладонь, но девушка сердито отдергивает руку.
- Чепуха! Можно! Я уверена, что можно!!! Я уверена! Уверена, уверена!!! – она запускает пальцы в свои вечно растрепанные локоны, в глазах зажигается опасный безумный огонек, - Гарри!.. Гарри-и! Что тебе стоит? Узнай! Хочешь, я стану умолять? Прошу тебя, пожалуйста... Я прошу, я умоляю тебя! Узнай... – голос ее падает до неразборчивого шепота. Обхватив руками голову, Гермиона раскачивается из стороны в сторону и монотонно, точно слова заклятия, повторяет, - Ведь можно же еще что-то... как-то, что-то... Он не может умереть… Нет... нет-нет-нет-нет... Прошу тебя...
- Ш-ш! – Гарри обнимает ее за плечи и держит излишне крепко, но главным сейчас кажется остановить это бесконечное размеренное безумное движение, - Не надо... Я... Мы… придумаем что-нибудь, - гладит пышные локоны, успокаивает, как научился когда-то успокаивать свою маленькую дочку, как взрослые утешают глупого испуганного ребенка, - Я выясню, - конечно, это обман, но это неважно, - Ты вари зелье, а я пойду, выясню, хорошо?
Гермиона судорожно кивает. Пусть идет. Он ничего не выяснит. Они оба знают это. Ничем не поможет. И она ничем не поможет. Поздно. Слишком поздно...
Но Джеймса нужно найти. Она заставляет себя очнуться. Нужно встать на ноги, подойти к котлу. Связующее зелье требует предельного внимания. Слава Мерлину, основа уже есть. Осталось добавить кровь... И заклятие... Заклятие?
- Кто прочитает заклятие? – какой смысл варить зелье, если магию над ним творить будет некому?
- На самом деле, кто угодно может прочитать. Пока еще. Потом… конечно, никто, - Гарри отводит взгляд, смотрит в пол. В его голосе Гермионе слышится равнодушное смирение. Ей хочется кинуться на друга, встряхнуть хорошенько, ударить, прокричать в лицо, что Снейп жив!.. Еще... – Конечно, если кто-нибудь из родителей читает, - продолжает Гарри сбивчиво, - Оно... в сто раз мощнее... Ребенок такому противиться не может. Сам приходит. А если кто-то... Кто-нибудь посторонний – только маленькая вспышка магии. Но нам этого хватит. Мы будем ждать. И сразу увидим, где искать.
***
Призрачный город,
улицы съедены мглой,
эхо слепое.
Шепот умерших,
серые звуки шагов
ветер приносит.
Стены – приют темноты,
страх подворотен.
Тень или зверь пустоты
следом крадется.
***
Луна опустилась за горизонт. На небо наползают тучи, и даже слабый блеск звезд не тревожит больше ночную мглу. До рассвета далеко. Лишь город мерцает вдали сетью золотистых огней, чудных, но не прибавляющих света.
Сим, этот странный парень, волшебник, нежданно встреченный Джеймсом в компании городской шпаны, неслышно идет впереди. Нет, «идет» неправильное слово. Плывет, скользит, как тень. Летит стремительно, не касаясь земли и травы. Черный ломкий силуэт его едва различим во мраке, и Джемсу удивительно, как он умудряется поспевать за своим проводником.
Пустырь внезапно заканчивается, но не свалкой, кустами и оврагом, как виделось Джеймсу вечером. Вслед за Симом мальчик пересекает нечто, невидимую черту, точно незримую границу между мирами. В лицо тянет холодом. В нос бьет тяжелый запах сырой растревоженной земли. На пути встают вековые деревья. Жутко кричит сова. Джеймс теряет Сима из виду и останавливается объятый безотчетным страхом, но рядом вдруг вспыхивает факел. Сим оборачивается и терпеливо ждет своего подотставшего спутника.
В свете факела беспорядочные черные заросли неожиданно оказываются парковой аллей, неухоженной, однако вполне способной привести их к высокому каменному крыльцу темного совершенно безмолвного дома. Сим не замирает, подобно Джеймсу, не оглядывается, не вздрагивает испуганный криком совы и ночными шорохами. Напротив, он ведет себя абсолютно свободно и беспечно. Стремительно взбегает по ступеням, гостеприимно распахивает дверь. Повинуясь его безмолвному приказу, в доме один за другим загораются светильники и факелы.
- Ну, проходи! Нравится? – широко раскидывает руки и кружится, разве что не танцует, по просторному пустому холлу, демонстрируя Джеймсу свои владения.
Дом огромный и старый. Если не считать Хогвартс, таких старых домов Джеймс никогда еще не видел. Даже унылые обшарпанные бараки городской окраины, мимо которых он бегал иногда в школу, не выглядели такими старыми. Этот же дом бараком не был никогда. Дворец, даже пребывая в запустении, даже превращаясь в руины, все равно остается дворцом.
Кто и когда жил здесь, в этом, скрытом от глаз простых смертных, величавом особняке?..
Впрочем, Джеймса не тревожат столь сложные вопросы. В его памяти не сохранилось других дворцов и особняков, с которыми можно было бы сравнить дом Сима.
Непривычный к восприятию искусств и изящных форм глаз мальчика видит всё, не замечая почти ничего. Взгляд перескакивает с одного предмета на другой, беспорядочно выхватывая из тени то деталь огромного венка мраморного камина, то капитель высокой колонны, с которой гнусно ухмыляется вырезанная из камня какая-то крылатая демоническая тварь. В пляшущем свете факела каменное лицо горгульи корчит дьявольские гримасы, а раззявленная пасть и глаза кажутся провалами в небытие.
Высокий дверной проём и оконные рамы украшены осыпавшейся от времени филигранью, но, там где стекла выбиты, окна чернеют рваными дырами. Вдоль дальних стен видны бесчисленные полки, беспорядочно заваленные книгами и свитками. Вот только письменные столы и резные кресла, которые стояли здесь когда-то, давно превратились в жалкие деревянные обломки.
На обрывках роскошных гобеленов, что некогда скрывали красно-бурые древние камни стен, еще видны святые и черти, драконы, единороги, русалки, кентавры. Сюжет чудесных картин утрачен навсегда, однако странные фигуры продолжают жить и притягивать взгляд, но лишь только глаз цепляется за какую-нибудь узнаваемую деталь, как всё изображение расплывается и прячется во мрак. Под ногами, там, где пол не завален мусором и не слишком истерт, среди трещин можно разобрать мраморный орнамент – затейливое переплетение лент и цветов. Но живые растения на стенах засохли, превратились безобразную путаницу черных колючек, а меж плитами пола и в трещины не пробивается даже трава.
Нравится??? Что тут может нравиться?
Джеймсу хочется пожать плечами. Что хорошего в копоти, тьме и плесени, изломанной мебели, изъеденных молью занавесях, чей цвет невозможно разобрать под слоем пыли? Даже богатая хрустальная люстра, в гирляндах паутины свисающая с высоченного куполообразного потолка, не производит должного впечатления – страшно, что сам потолок, того и гляди, обрушится на голову.
Новый знакомый Джеймса только смеется.
- Все не такое ветхое, как кажется!
Но эта древняя роскошь – все же промозглая и грязная. В доме пахнет сыростью и кошачьей мочой. Джеймс вздрагивает. Ему холодно, неуютно, противно. И он не собирается этого скрывать.
- Кладбище.
- Склеп, - поправляет Сим, ухмыляясь. – Разумеется. А ты чего ждал?
Склеп. Обиталище летучих мышей, вампиров и призраков. Вампиров. Сим – вампир. Какой-нибудь час назад Джеймс был от этого факта в полном восторге. Самый настоящий вампир! Кто еще из его одноклассников может похвастать подобным знакомством? Сердце замирает, и от легкой жути сладко сосет под ложечкой.
Страх? Нет. Настоящего страха он не чувствует. Эти тупые бараны-магглы, вот они, и правда, боятся. Сим необъясним для них. Их влечет к нему, как мошкару к горящей лампе, но понять, почему, куриные маггловские мозги не в состоянии. Остается страх. Джеймс не боится. Не боится даже после развеселой ночи в их компании.
***
Тони очень злился тогда… Но Сима слушаются беспрекословно. Сим приказал – и Джеймса оставили в покое.
Позже все сидят у костра. Компания немаленькая - человек шесть. Свита Сима. Приближенные, толстый черноволосый Спайк и белобрысый патлатый Тони, ближе к огню, в круге света. Остальные поодаль. Сим – один, в стороне, напротив всех. Джеймс не решается сесть рядом и устраивается на перевернутом ящике ближе к Спайку. Между Спайком и Тони на земле коробка с пивом.
Тони достает новую банку. Дергает за кольцо на крышке, раздается щелчок, и из отверстия лезет пена. Оттопырив локоть, он делает глоток, рыгает, пьяно хихикает и утирается рукавом. У него грязные руки. Широкие ладони. На запястьях выступают костяшки. Длинные узловатые пальцы. По краю ногтей – широкая черная кайма.
Спайк тоже лезет в коробку. Чмокает. Подбрасывает банку в руке и многозначительно смотрит на Джеймса. Джеймс взгляда не отводит. Он, что, не видел, как люди пиво пьют? Жирный палец не пролезает в кольцо, и Спайк возится долго. Наконец, банка поддается. Большой влажный рот расползается в добродушной улыбке, и откупоренную посудину, вместо того, чтобы поднести к губам, толстяк сует в руку Джеймсу. Сим морщится. Пива он не пьет.
- Покорми его, Спайк.
Тони давится и икает.
- Это чегой-то… Еще жрать?.. Тута нету у нас… всяким… лишнего… - неприятно морщит кривой нос и снова присасывается к банке.
Спайк с сомнением оглядывается на Сима.
- Покорми его! – повторяет тот, по-звериному скаля зубы. Клыки заметно выступают. Джеймс ахает про себя и больше не может отвести глаз от красивого бледного лица.
Не то чтобы клыки эти сразу объяснили ему всё. Но к тому, что происходит дальше, он оказывается странно готов.
***
Джеймс с аппетитом жует какую-то булку, когда к компании присоединяется еще один парень из «свиты». Крис, приводит с собой подружку. Пухленькая хохотушка с сильно размалеванным лицом уже слегка навеселе. Приятель грубо тискает ее на глазах у всех, потом утаскивает за руку между мусорных куч куда-то в бурьян. Они громко возятся там, и вскоре в ту же сторону, пошатываясь, направляется Тони. Спайк, вначале, кажется, не реагирует, но потом, влажно причмокивая губами, вдруг крепко обхватывает Джеймса за плечи. Запахи пота, пивной кислятины, чесночного перегара обрушиваются на мальчика мощными волнами. Джеймса передергивает. Одна жирная рука сжимает его плечо, другая норовит ухватить за коленку. Еще секунда и, продолжай Спайк в том же духе, мог бы не сносить головы. Юный маг, натыкаясь на обидчиков, не привык раздумывать долго…
- Оставь его! – рычит Сим. Спайк, слава Мерлину, подчиняется. Сим только что спас ему жизнь, но кроме самого Сима и Джеймса об этом не догадывается никто.
Еще какое-то время они сидят у костра втроем. Сим безучастно смотрит в огонь. Спайк хмурится, ворошит палкой угли, взгляда не подымает. Джеймс ест. Слишком уж он проголодался. Так что даже мерзкий толстяк не может отбить ему аппетита.
К костру вразвалочку возвращается Крис. Через пару минут показывается Тони. Спустя еще четверть часа появляется подружка Криса. По щекам размазаны помада и тушь. Джинсы расстегнуты и выпачканы в земле. На блузке не хватает пуговиц. Джеймс ничего не может поделать с собой и пораженно пялится.
- Чего смотришь? Чего не видел? – девчонка делает шаг к нему, но тут Сим ловит ее за руку. Она как-то сразу обмякает, точно марионетка с опущенными нитями. Колени почти подламываются, голова запрокидывается. Она садится так резко, будто падает в яму. Сим подхватывает ее, привлекая к себе в объятия, ласковой рукой находит за расстегнутой блузкой девичью грудь…
***
Она сидит у Сима на коленях, и тот что-то тихо нашептывает ей на ухо. На них, к удивлению Джеймса, никто не смотрит. Даже пьяный Тони отводит глаза. Девчонка всхлипывает и визгливо жалуется на жизнь: жестокого отца, мать-дуру, Криса, который, жмот, не хочет покупать ей тряпки… а Сим… Сим начинает ее целовать. Замурзанные щеки, губы, подбородок, спускается к шее. К этому моменту Джеймс смотрит уже, разинув рот. Он знает, что сейчас будет. Это знание всегда жило в нем и теперь как пузырек затхлого воздуха со дна дождевой канавы вскакивает наружу. Когда сахарно-белые острые клыки прокалывают тонкую бледную кожу возле ключицы, он лишь слегка вздрагивает от мимолетного неуютного чувства, и только.
Закончив, вампир не отбрасывает жертву в сторону, осторожно, почти нежно, опускает со своих колен на землю, усаживает, прислонив спиной к пустому ящику.
К удивлению и, что греха таить, некоторому разочарованию Джеймса, девчонка жива. Осоловело моргает, слабо возится, как будто порывается не то встать, не то устроиться поудобнее. Черные глаза Сима ловят взгляд Джеймса. Вампир слабо улыбается. Искренне и печально.
- Ничего. Очнется утром. Будет помнить только, что вчера перебрала пива... Ничего.
- Наверное... – Джеймс пожимает плечами.
- Идем, - Сим упруго поднимается на ноги и через костер протягивает Джеймсу руку.
Джеймс смотрит на эту бледную руку, тонкие пальцы в языках пламени – безумно красивое зрелище… Он невольно задерживает дыхание и, кажется, теперь не в силах выдавить ни звука.
- Ты меня боишься? – в голосе Сима слышится удивление и легкая досада, но Джеймс в ответ лишь трясет головой. – Я не причиню тебе вреда, - тем не менее, заверяет вампир.
О, Джеймс в этом не сомневается. Он верит Симу так, как не верил в своей жизни еще никогда и никому, даже… маме… Мысль о маме совершенно неуместна, от этой мысли что-то тягуче ноет в груди и животе. Джеймс упрямо хмурится, сердито передергивает плечами и торопливо шагает через гаснущий костер вслед за вампиром.
Потом они пробираются в темноте через пустырь. Минуют мрачную холодную аллею и оказываются на ступенях темного особняка.
***
В камине разгорается пламя, сумрачные тени немного отступают. Чудится даже подобие уюта.
- Мне жаль, что тебе не нравится, - Сим улыбается. Он и не ждал, что Джеймс придет в восторг. – Тем не менее, тебе придется провести тут довольно много времени, – он протяжно с деланным сочувствием вздыхает.
- Зачем? – спрашивает Джеймс отрывисто, хотя и так уже догадывается. Догадывается и, вообще-то, ничего не имеет против, даже больше! Кажется, он даже благодарен, однако признаваться в этом не спешит.
- Ты ведь сбежал из дому? – Сим вперивает в мальчика проницательный взгляд, - Я правильно понимаю? – и, дождавшись от Джеймса кивка, продолжает, - Тебя станут искать. Быть может, уже ищут. Ты, конечно и сам можешь спрятаться, но существует магия… которой не все могут противостоять. Ты вряд ли сможешь, - он снова картинно вздыхает и чуть-чуть улыбается с тонким-тонким таким злорадством. Внутри Джеймса просыпается и скалит зубы в ответ что-то… что-то почти забытое. Гнев. Сила. Жажда действия. Мышцы непроизвольно напрягаются. В груди, как огненный шар, растет обида. И если пламя это вырвется наружу, сметет оно не только Сима, а тот, похоже, не замечает, потому что добавляет весьма неосторожно, - Выйдешь, как глупая овечка к пастушку. Как крысеныш за флейтой…
- Побьешься о заклад, – шипит Джеймс сквозь зубы, и Сим вскидывает на него изумленный взгляд.
- Эй! Я пошутил, не обижайся! – юная ласковая улыбка его обезоруживает, и безжалостный огонь в сердце мальчика спадает. – У тебя есть родители? – тон Сима становится серьезным и деловым.
- Мама… - бурчит Джеймс под нос.
- Она ведьма? Или…
- Ведьма! – бросает он с вызовом.
- А отец?
- Нету.
- Умер? – в голосе Сима, на сей раз, настоящее сочувствие.
- Почем я знаю! Я этого козла даже не видел ни разу!
Сим отвечает озадаченным взглядом.
- Ты хочешь сказать, что отец… твой отец… не хочет тебя видеть?
- Почем я знаю! – Джеймс снова злится.
- А мать, что говорит она?
- Ей-то откуда знать, куда он девался?!
- Подожди, я не понимаю, - Сим трет лоб, - Где вы с матерью живете?
- В Хогвартсе…
Сим как-то странно ежится при упоминании школы.
- Это ты в Хогвартсе, а она…
- А она профессор! И декан… Гриффиндора…
- Вот как… Стой! Декан Гриффиндора? Но ведь… Декан Гриффиндора – Грейнджер! Все это знают. Подружка Поттера. Грязнокровка…
- Моя мама - не грязнокровка! – на сей раз Джеймс не сдерживается, и Сима вместе с тяжелым резным креслом отбрасывает в сторону метра на два.
Вампир внешне остается спокойным, просто с любопытством оглядывается и чуть иронично подымает бровь.
- Прости. Не думал, что у… м-м… профессора Грейнджер есть взрослый сын.
- Я и не был… Только этим летом…
- Что?
- Она меня к себе взяла… Усыновила! – заканчивает Джеймс надменно.
- А-а! Теперь ясно! – Сим откидывается на спинку кресла, на лице его проступает облегчение, - Маленький гриффиндорец под крылышком у своего декана… Так чего ж ты сбежал?
- Я не гриффиндорец! Ясно?!! И ничего не под крылышком! Чтобы я еще с грязнокровками там!.. Я с магглами вообще никогда жить больше не стану! Уроды! Придурки все! Не понимаю, зачем ты с ними нянчишься?!
- Зачем? - взгляд Сима становится жестким. - Мне иногда, знаешь ли, хочется кушать. Как ты думаешь, что случится со мной, вздумай я напасть на волшебника? Даже при том, заметь, что я никого не убиваю! – теперь настала очередь Джеймса опасливо втягивать голову в плечи. – Не знаешь?
- Азкабан? – спрашивает мальчик неуверенно.
Сим смеется.
- У вампиров же нет души! Для чего отправлять меня в Азкабан? Нет. С нами побыстрей расправляются. У авроров даже специальное подразделение есть. Отличные специалисты.
- Но ты же никого не убил!
- Да, но вдруг уже завтра я не сдержусь?
- Это… несправедливо! – Джеймс стискивает кулаки. Ему нравится Сим. Он хочет верить Симу. И еще очень хочет найти причину, настоящую причину, которая позволит ему и дальше сердиться на маму, Гарри Поттера, профессора Снейпа и всех остальных. Где-то внутри себя Джеймс понимает, что испытывать к нему симпатию никто не обязан. Значит, всеобщая нелюбовь – это не причина. Но Сим… Красивый, умный Сим, который никому не сделал ничего плохого… Если авроры – Гарри Поттер - доберутся до него, то убьют. Сразу. Не разбираясь. Это несправедливо!
- Несправедливо? Ты думаешь, кто-то захочет делиться со мной своей кровью добровольно? – грустно улыбается вампир, - Даже частью, даже, если это ему почти не повредит?
- Нет…
- Вот видишь. А магглы… Они такие простодушные. Восхищаются. Готовы в очередь встать, чтобы накормить меня досыта.
- Но ты же сегодня… Ну, эту девушку… Почему ее?.. Разве она хотела?
- Почему? Очень просто. В ее крови гораздо меньше табака, алкоголя и всякой дряни, которой так любят накачиваться крутые маггловские парни. Хотела ли? Она не знала, что ее ждет. Но уверяю тебя - ей понравилось. Причем, куда больше, чем на травке с Тони и Крисом. Может быть, в следующий раз она придет сама.
- А я?
- Что? – не понял Сим.
- Когда ты сделаешь из меня вампира, ты будешь со мной делиться?
Сим расхохотался.
- Ребенок! С чего ты взял, что я собираюсь делать из тебя вампира?
- Что тогда? Пить мою кровь?
- Нет! – отсмеявшись, Сим расслабленно машет рукой в его сторону, - Нет. Ты ведь еще дитя. Ты быстро растешь. Частая потеря крови повредит твоему здоровью.
- Тогда зачем? – Джеймс поджимает губы. Слово «дитя» - о-очень ему не нравится!
Сим тонко улыбается.
- Не только тебе нужен союзник. Если сюда нагрянут авроры… или кто другой, эти магглы будут бесполезны. Без помощи, без поддержки я не смогу скрываться долго.
- Но… тебя ведь никто еще не нашел!
- Это не значит, что я не боюсь той минуты, когда меня найдут. А меня когда-нибудь найдут. Это лишь вопрос времени.
- Но другие вампиры? Они же где-то прячутся?
- Другие… Они держатся вместе. Так легче, а я, если ты заметил, я - тут один.
- Почему?
- Мне так больше нравится, - склонив голову к плечу, Сим лукаво разглядывает Джеймса. – Я не люблю никому подчиняться, а старейшие вампиры требуют подчинения. Я же привык распоряжаться собою сам. Я хочу и дальше жить здесь. Я ни с кем не хочу делиться добычей. Я не хочу убивать, – добавляет он веско, и Джеймс чувствует, как симпатия к новому знакомому в нём хлещет уже через край, однако слизеринская осторожность перевешивает.
- Почему ты думаешь, что я захочу быть твоим союзником?
- Тебя ищут. Я тебя спрячу, - Сим снова улыбается, - Я уже тебя спрятал, защитил, накормил. Ты мне обязан. Магический долг – это не шутки. Кроме того, у тебя интересные планы. Ты очень силен и нуждаешься в союзниках. Мы можем быть полезны друг другу. Не сейчас, конечно. Когда ты станешь старше.
- Так это когда еще будет! – умом Джеймс понимает, конечно, что четыре-пять лет – не так уж и долго. Но представить себя взрослым… Старшекурсником…
Ах, да… он же не станет старшекурсником. Вряд ли ему придется вернуться в школу. Хогвартс… Становится тоскливо и опять холодно, и темно… но Джеймс заставляет себя встряхнуться и слушать, что говорит вампир.
- У меня времени больше, чем достаточно, - пожимает плечами Сим, - Я подожду.
- И ты всегда будешь жить среди магглов?
Если уж быть взаправду честным, то придется признать... и Джеймс ничего не может с этим поделать... перспектива остаться здесь, остаться, скорей всего, надолго – пугает его по-настоящему. В этой развалюхе или там на пустыре. Каждый божий день любоваться пьяненьким Тони, терпеть жирного Спайка. Господи! Он ведь только-только начал думать, что избавился от подобного общества навсегда! Только-только перестал быть нищим, безродным... ничьим! В конце года даже Кингсберри с ним считался… А профессор Снейп… Вот бы и дальше помогать ему в лаборатории… Пусть даже, в Хогвартсе Джеймса никто не любит – здесь, кажется, будет еще хуже.
Но… здесь есть Сим… и в любом случае… В любом случае, Джеймс ведь уже сбежал. Как ему теперь возвращаться? Никак. И лучше б об этом вообще не думать. И он был прав, между прочим, разве нет? Просить прощения, проситься обратно?.. Как бы не так! Нет-нет. Он не может, не хочет! Сим поможет ему. Обязательно поможет! Сим, хоть и называет его ребенком - говорит с ним, как с равным, как мужчина с мужчиной! Уважает уже сейчас, ценит, доверяет! Наверное, будет здорово иметь в друзьях настоящего вампира… Если бы только...
Джеймс снова обводит взглядом холл и тоскливо вздыхает. Сим внимательно наблюдает за ним.
- Мне нравится жить среди магглов, - говорит он, наконец, - Но тебе общаться с ними не обязательно, если ты не хочешь. Да кстати, и из дому лучше пока не выходить. Пока там тебя ищут – здесь безопаснее всего. Конечно, связующую магию применить они не могут. Но у авроров довольно других поисковых заклинаний. Дом тебя от них защитит.
- Что такое связующая магия? – Джеймсу становится немного страшно. Это, что, та самая магия, которая заставит его, как овечку к пастушку?.. Ох... Тогда хорошо, что не могут…
- Магия, которая связывает кровных родственников, - просвещает его новый знакомый, - Например, при помощи специального заклинания и связующего зелья родители могут принудить своих детей к послушанию.
- Принудить?.. – ну уж, нет! Джеймс не намерен терпеть с собой такое обращение! Лучше уж тогда насовсем тут остаться!
- Не переживай, - утешает Сим, - Для приготовления зелья нужна кровь настоящих, биологических родителей, а не опекунов. Так что профессор Грейнджер не сможет тебя призвать.
Опять... Мама… Джеймсу приходится прикрыть глаза, чтобы не выдать себя… Он… Это тоже несправедливо! Почему? Почему... ему так хочется вернуться?.. Он сбежал. Сбежал! Он не может!
***
Гарри расстилает на столе карту, а рядом раскладывает, старательно расправляя, свиток пергамента с довольно объемным текстом.
- Слушай, - Гермиона с сомнением косится на свиток, - Давай лучше я выучу это наизусть.
- Некогда, - отмахивается Гарри.
Некогда… Господи! Как же она хочет не вспоминать! Но как не вспоминать? Если в то же самое время, она хочет не забывать никогда!
- Как действует заклятие, - спрашивает Гермиона, чтобы хоть как-то отвлечься. Наверняка, в библиотеке можно найти достаточно материалов о магии связывания. Достаточно, если потом ей будет все еще любопытно. Скорее всего, она и так вспомнит что-нибудь, если постарается. Беда в том, что ей не любопытно и стараться она не хочет. Да и, знать… Знать она тоже не хочет. Наверное, впервые за… пожалуй, за всю свою жизнь…
Гарри вскидывает сердитый взгляд, но, очевидно, не может вынести ее измученного вида и торопливо дает краткие отрывистые пояснения.
- Заклятие свяжет магию Снейпа и магию Джеймса. С помощью зелья эта связь спроецируется на карту. Если бы профессор сам читал заклятие, увидев Джеймса на карте, он мог бы заставить его двигаться. Проводил бы в нужном направлении и вернул домой. Но мы можем только увидеть, где Джеймс прячется…
- Погоди! Что же получается? – Грейнджер-всезнайка внутри Гермионы неожиданно снова подымает голову, - Джеймс не хочет этой связи, значит, связь будет держаться только за счет магии Снейпа? И действие зелья, и проекция на карту тоже за счет него? Гарри… мы… мы убьем его этим заклятием!
- Ерунда!.. – кажется, терпение Гарри заканчивается, но он не может сейчас позволить себе накричать на Гермиону. Боги свидетели, она тогда просто сломается! Сказать ей: «Убьем? И что с того? Он ведь все равно умрет! Часом раньше, часом позже, какая разница?» Нет. Конечно, такого он не скажет. – Ерунда! Там и сил-то надо совсем чуть-чуть! Вот если бы профессор заставлял его двигаться, тогда конечно, а так… - Гарри неопределенно пожимает плечами, моля Мерлина о том, чтобы Гермиона поверила и хотя бы не создавала лишних проблем.
- Хорошо, - выдавливает она тихо, - Только умоляю, будь внимательней. Для второй попытки… не будет… - обрывает сама себя и, безнадежно махнув рукой, отворачивается, чтобы спрятать лицо. Заверения Гарри ее не обманули. Она прекрасно понимает, что именно друг не договаривает.
- Миа, - мягко окликает Гарри, - Прости, но мне нужно, чтобы ты тоже смотрела. Связь будет совсем слабая. И, наверное, короткая. Надо очень внимательно следить, а я должен буду одновременно читать свиток…
Внимательно следить… Глаза застилают слезы, катятся по щекам, изображение на карте расплывается. Гермиона сердито вытирает лицо рукавом. Не сейчас. Потом у нее будет время для этого. Очень-очень много времени. Целая вечность…
***
И, конечно же, все идет не так. Сразу. Гарри спотыкается уже на втором слове. Начинает заново и снова спотыкается. Гермиона чувствует, как ее начинает трясти, и в тот миг, когда она окончательно понимает, что ничего у них не выйдет, карта вдруг вспыхивает ослепительно ярким светом. Не точечка, не черточка, не какой-то отдельный лондонский квартал – вся карта целиком! И тут Гарри, который, видимо, лишь чудом успевает дочитать заклятие до конца, медленно опускается на колени, потом боком заваливается на пол.
- Ennervate! Ennervate! – ей страшно до одури. Теперь еще и Гарри. За что судьба с ней так несправедлива?
Но жуткое мгновение остается позади. Гарри вздрагивает, резко втягивает воздух, открывает глаза и непонимающим взглядом смотрит в лицо Гермионе.
- Что случилось?
- Обморок, наверное, - она садится рядом с другом на пол и утыкается лбом в колени. – Ничего не вышло, Гарри.
- Ничего? Сов<