***
Небо упало
Подстреленной птицей,
Тучи раскинув,
Как пестрые крылья.
Раной запекся
Закат... И не спится
Холодно. Странно:
Все небыли сбылись…
***
Когда-нибудь потом, много позже, она, вспоминая, должно быть, назовет эти дни самыми странными и страшными в своей жизни.
Сначала были только сны. Просто сны. Странные, страшные. Катти, Джеймс, Северус... Дом...
И в Доме, где-то в глубоком холодном подземелье - неужели все еще - Сим. Сим – вампир – не просто некий неприятный случайный знакомый… «почти знакомый», ведь знает она о нем лишь по рассказам Джеймса. Нет. Сим - ее кузен, сын сестры отца. Сестры, о существовании которой отец ничего не знал...
Если бы Гермиона встретила Сима раньше? Что если тогда... может быть, он не стал бы вампиром? Они не встретились. Сим – вампир. Она же прекрасно понимает, что должна вернуться. Должна попытаться узнать хоть что-нибудь о его судьбе. Хотя бы ради Джеймса! Она вернется... Да. Да, непременно... пусть только схлынет волна этого ледяного ужаса, в котором тонет сознание всякий раз при малейшем упоминании о Доме...
Но и ужас пришел не сразу. Первые дни после возвращения прошли, будто в тумане. Лишь после похорон Катти, на Гермиону обрушилось вдруг это понимание: недостаточно просто вырваться из Дома, оказаться в Хогвартсе и забыть. В любой день, в любой час, в любую секунду сила, обитающая ТАМ, в сыром подвале, среди мусора, нечистот и крыс, может напомнить о себе. Возжелать новой жертвы и отнять у Гермионы еще кого-нибудь из близких. Кого теперь? Отца? Джеймса? Северуса?
***
Катти... Скромные похороны неприметной маленькой девочки. Серый дождливый день. Серые капли на оконных стеклах. Хогвартские профессора и высокая худая женщина, в длинном сером своем плаще похожая на тусклую серую тень. Миссис Брайт не плакала. Бледное лицо под мокрым капюшоном казалось полупрозрачным и тусклым, точно лик призрака, а в огромных светлых глазах, как в глади озера, отражалось пасмурное небо. Отчим Катти на похороны не пришел.
Самым же странным в череде событий минувшей недели был сон, посетивший Гермиону в ночь после похорон. Она видела во сне Катти. Катти смеялась и говорила, что рада вернуться к ней, к Гермионе! Говорила, что рада считать Джеймса своим братом, а профессор Снейп, должно быть, не так уж плох, если Гермиона и Джеймс его любят...
Гермиона проснулась на рассвете. Шел дождь. За окном неохотно перекликались ранние птицы. Она долго сидела в постели, прижимая ладони к плоскому пока животу и не думала ни о чем. Запретила себе думать. Пусть так. Пусть Катти. Возможно, это шанс попросить у Катти прощения за то, что она, Гермиона, не знала, недосмотрела, не уберегла... Катти... Значит, у них с Северусом будет дочь...
***
Ночь прорисована углем
На белом мраморе надгробий.
А сны - пропитаны дождем
И сжаты пальцами тревоги…
***
Северус... Гермиона боялась. Как сложатся их отношения дальше, куда заведут чувства? Она ждала от него холодного отчуждения. Ждала, что Северус спрячется на много дней в своих подземельях. Привычно взвалит на себя новую вину, и, казнясь, беспощадно оттолкнет от себя и Гермиону, и Джеймса. Она готовилась к новой борьбе. Готовилась преодолевать пропасти и биться о стены, которые он непременно вокруг себя возведет. Снова и снова. Зачем? Неужели она все еще этого хочет? После всего, что случилось? Ответа она не находила. Просто так было всегда, это так… привычно.
Ожидания не оправдались.
Нет, Северус не воспылал любовью. Ясно, что ему больно не только помнить, больно даже просто видеть свою… жену. И все-таки он не прячется. Напротив. Он рядом почти все время. Не ухаживает и не молит о прощении, не ревнует и не насмехается. Просто смотрит. Не ищет близости, но и не спускает глаз. Следит?
Следит за тем, что она ест и во что одевается. Не забыла ли про зонт и теплый плащ, выходя под дождь. Не слишком ли много книг несет из библиотеки, и нет ли где-нибудь на ее пути коварной исчезающей ступеньки. Он может запросто в десять вечера ввалиться через камин в кабинет гриффиндорского декана и в приказном порядке потребовать, чтобы Гермиона шла спать. По его настоянию она трижды (трижды!) за последние две недели побывала у мадам Помфри…
Что это? Просто долг? Или Северус Снейп чего-то ждет? Может быть даже, боится. Может быть даже, боится за нее. Ей бы радоваться, но…
***
Что тот ужасный день сделал с ее любовью?! Все то привычное, понятное, что Гермиона знала о любимом человеке, вмиг стало пустым, неважным, ненужным.
Они никогда не были счастливы, ни вместе, ни врозь. Но чувства ее, такие давние, пусть и безответные, успели стать обыденными и потому комфортными. Она знала, что Северус никогда не будет рядом, и всегда понимала, почему. Знала, КОГО любит и за что. Страдала, но на самом деле, смирилась. Каждый их «совместный» день был, как будто предрешен, разложен по полочкам и расписан на многие годы вперед. Она могла бы составить аккуратную коллекцию из его равнодушных и гневных взглядов, скупых речей, сухих деловых записок. В этом была вся ее жизнь: одинокая, неизменная, правильная. Гермиона ничего не ждала от будущего, но в своей любви была уверена прочно.
Все изменилось в одночасье. Все пошло прахом. Потому что рядом с ней ныне кто-то другой. Знакомый, понятный Северус Снейп, которого она любила-любила-любила, закрывая глаза на непонимание, прощая любые обиды, которого, рискуя собой, спасала, тот Северус остался в ненасытной утробе Дома. Здесь же... кто? Кто он, этот новый, предупредительный, вежливый, и порой почему-то кажется, совершенно сломленный? Она думала, что она знает его! Как она ошиблась!
Его руки… Руки, которые Гермиона так мечтала когда-то ощутить на своем теле, сколько раз еще эти руки явятся ей в ночных кошмарах? Но кошмары – всего лишь сны…
Зачем же боль бескрылой птицей бьется на дне черных глаз? Было бы понятней и… проще, если бы ЕМУ было все равно. Ему всегда было все равно! Вина. И Гермиона – причина этой вины. И это его вина вызывает к жизни ее страх! Она не хочет бояться!!! Она хочет любить! Она все еще любит... Но как долго просуществует любовь, если вместо радости и вдохновения встречи с НИМ несут отвращение и ужас?
Вчера вечером, после педсовета, спускаясь от кабинета директора, она оступилась на лестнице, и Снейп подхватил ее под руку. Простая любезность.
Раньше ОН никогда не бывал любезен! Но теперь он чувствует ВИНУ! Вина вечно смотрит теперь из его глаз. «Помни, - говорит его вина, - не смей забывать!» И приходится помнить. Помнить и бояться.
Легкое прикосновение. Однако Гермионе показалось, что она теряет сознание, что миг, и она рухнет на пол, корчась в истерике... Так и случилось бы, если бы Северус не выпустил вовремя ее руку и поспешно не отстранился. Гермиона осталась стоять оглушенная. Не меньше минуты прошло прежде, чем девушка смогла заставить собственные ноги сделать следующий шаг.
Его присутствие заставляет цепенеть. Его голос пускает мороз по коже.
Она думала, что справится. Простит. Забудет. Она простила. Но забыть... Северус не позволяет ей забыть! ОН ВИНОВАТ – он помнит об этом всегда и заставляет помнить ее! Гермиона не знает, что делать. Потому что не хочет жить без НЕГО, и не может жить с НИМ. Иногда ей кажется, что она вообще больше не может жить. Но она продолжает существовать, потому что есть их с Северусом не рожденный ребенок. Есть Джеймс. И где-то далеко есть мама, отец... Есть Сим. И Катти хочет вернуться и стать ей дочерью... И главное, есть Северус. И она его все-таки любит. И если сейчас ему не поможет она – не поможет никто.
Глубокий вдох, протяжный выдох.
Гермиона в сотый раз заставляет себя успокоиться. Твердит, как мантру, что всё пройдет, время лечит, и нужно лишь подождать. Страх… страх тоже пройдет. Потому что один проклятый день не может перечеркнуть половину жизни. Потому что их связывают не только изменчивые чувства, но и магия. Потому что страх не имеет смысла, а она всегда презирала бессмысленные вещи. Потому что она, в конце концов, ждет ребенка, и гормоны, простая человеческая физиология, на ее стороне. Она должна желать Северуса Снейпа, просто потому, что он отец этого ребенка!
***
Зачем в бескрайнее стремишься?
Мы предугаданы давно…
И крылья сжечь не побоишься,
Разбив о небо жизнь-окно?
Там, впереди, лишь сны без счета,
Где ждут и высь, и тишина…
Но сил для птичьего полета
Не дал ни Бог, ни Сатана.
***
- Джеймс…
Снова дождь. Шотландское лето коротко. Последние дни августа бредут по земле неприкаянными, замерзшими, молчаливыми странниками.
Нахохленный воробей прижимается к карнизу, прячась от промозглого северного ветра, а по другую сторону оконного стекла, в теплой сухой комнате, так же хохлится и сжимается в напряженный комок двенадцатилетний подросток. Потеря… он не знает, что делать со своей потерей, которую не в силах переступить и не умеет оплакать. Кто-нибудь из взрослых мог бы помочь ему… наверное. Но у взрослых свои заботы и страхи, своя ноша, а Джеймс так привык к одиночеству, что ему даже в голову не приходит искать чьей-то поддержки.
Гермиона впервые жалеет о том, что мальчик уже такой взрослый. Не утешишь просто так, укачивая на коленях и рассказывая бессмысленные сказки... Сказки? Впрочем, что если?..
- Знаешь, мне приснилась сегодня Катти...
- А? – Джеймс неохотно оборачивается, выныривая из своих размышлений. В карих глазах растерянность мешается с болью, но с темного дна уже поднимается подозрительность, почти взрослая, многоопытная, упрямая. Ему обещали, что Катти поправится! Еще раньше обещали, что бабушка с дедушкой непременно его полюбят… а еще раньше… и еще, и еще... Почему он должен верить сейчас, если столько раз его подводили, забывали свои обещания, предавали?
- Катти сказала, что хотела бы родиться моей дочкой.
- Д-дочкой? – нет, Джеймс, конечно же, совсем ребенок. Выбранная матерью странная тема приводит его в недоумение. Он хочет спросить, при чем здесь Катти, но спрашивает только: - У тебя разве родится... какая-нибудь дочка?.. Ты хочешь... дочку? – он не может говорить о Катти.
- Ну... я ведь могу выйти замуж, - Гермиона понимает, что допустила ошибку. Не стоило начинать этот разговор. Не утешение получается, а очередное испытание на прочность. Она пытается вывернуться. – Я могу выйти замуж, и тогда у меня родится ребенок... – она едва не морщится от сладкой фальши, звучащей в собственном голосе. – Ты хотел бы братика или сестричку?
- Я?.. Но если ты... выйдешь... а как же я? – вот теперь он совершенно искренне забывает о Катти. Вечный страх остаться одиноким, всеми отвергнутым, никому не нужным перекрывает собой любые, большие и мелкие, горести.
- Я обязательно с тобой посоветуюсь!
- А... а если... я... я не захочу? Если он... ну, этот... твой муж, мне не понравится?
- Тогда я не стану за него выходить.
- Да-а... А когда родится... ребеночек. Твоя мама... э-э... бабушка... она станет его любить? – когда-нибудь и Джеймс научится прятать за равнодушной маской обиду и ревность, но сейчас его глаза полны тоской…
- Бабушка? Да. Конечно…
- Это потому, что он будет настоящим твоим ребенком. Не то, что я... – мальчик заламывает пальцы, кривит дрожащие губы и, кажется, готов заплакать, но справляется-таки с собой, отворачивается и утыкается лбом в оконное стекло. Воробей с той стороны испуганно ныряет под дождь, отправляется искать другое, более спокойное место…
- Разве ты не настоящий?
- М-мм.
- Ну, здравствуйте, пожалуйте! – Гермиона картинно всплескивает руками, вспоминая про себя Молли, - Нет, вы только его послушайте!.. Ты мой сын! Кто угодно может говорить что угодно – от этого ничего не изменится! Мне все равно, кто и что говорит! Я тебя люблю! И ты мне самый настоящий, самый родной мой сын!!!
***
- Мам? – Джеймс просительно заглядывает ей в глаза, даже, как будто, ластится, неуклюже, смущенно.
Раньше ничего подобного Гермиона за ним не замечала. «Хочет попросить о чем-то для себя важном», - догадывается девушка и радуется, потому что впервые после похорон Катти, мальчик так оживлен, впервые сам пытается завести какой-то разговор.
-Мм? – она оборачивается к Джеймсу, вся – внимание.
- А... профессор Снейп... хороший? – Джеймс мучительно подбирает слова, уши мальчишки становятся пунцовыми.
- Конечно. Разве ты сомневаешься? – когда Северуса нет рядом, говорить об этом даже... легко. Гермиона замечает, как в глазах сына вспыхивает радость.
- Нет, не сомневаюсь! Он хороший! – соглашается Джеймс горячо. – Хороший! Он варит самые лучшие зелья! Он любое лекарство может сварить! И даже не надо идти в аптеку. Вот если ты заболеешь... или аптека далеко, так и не надо никуда идти! Он всё сварит!
- Я знаю, Джейми, - Гермиона изо всех сил старается быть серьезной, - Профессор – превосходный зельевар.
- И у него много книг! Больше, чем у тебя! У тебя таких книг нету! – Джеймс так тараторит, будто опасается, что в любой момент его могут прервать. - И он может дать тебе любую книгу...
- Это он сам так сказал?
- Нет... то есть... если попросить почитать... ну, то есть... – мальчик вдруг как-то сникает, опускает голову и стискивает руки на коленях.
- Знаешь, я не пойму, что ты хочешь сказать.
Гермионе кажется уже, что он так и не решится высказать свою просьбу, когда Джеймс вдруг скороговоркой выдает:
- Я... ну... если бы ты вышла замуж за профессора Снейпа... я бы тогда... мне он сразу понравился бы... вот.
- А-а. Я подумаю. Ладно? – чтобы скрыть изумленный смешок ей приходится закашляться.
- Ладно.
- А почему ты думаешь, что профессор Снейп захочет на мне жениться?
Джеймс бросает на нее быстрый пронзительный взгляд, как будто хочет убедиться, что над ним не насмехаются.
- Конечно, захочет! Ты еще даже не старая!..
- Нет. Думаю, что я еще не старая, - Гермиона старается принять самый торжественный и серьезный вид, на который только способна сейчас, учитывая тему беседы.
- Ты не старая, - с готовностью соглашается Джеймс, - Ты молодая. И живешь в Хогвартсе. Вот если бы ты жила в Ло-ондоне! Надо было бы туда все время аппартировать. Тогда он не захотел бы. А в Хогвартсе – раз, и ты уже тут! И ты такая... хорошенькая. Он точно женится!
- Что ж. Очень приятно слышать.
- Да?! – мальчик радостно распахивает глаза.
- Да, - подтверждает она уверенно.
- А... профессор... он... заинтересовался... вот, - Джеймс снова смущенно отводит взгляд.
- Кем? Мной? – а вот это уже не смешно. Неужели Северус не может вести себя осмотрительней? К чему внушать ребенку бессмысленные надежды?
- Ну... да. Он спрашивает, как твое здоровье, говорит, чтобы я тебя слушался и не путался под ногами... и не огорчал... – мальчик протяжно вздыхает и рассматривает собственные пальцы.
- Ясно. Передай профессору, что я считаю тебя послушным. Ты мне никогда не мешаешь и не огорчаешь.
- Не огорчаю?.. – он улыбается как-то удивленно и неуверенно.
- Если не планируешь, конечно, снова сбежать, - поднимает брови Гермиона.
- Я?.. Нет! – заверяет Джеймс горячо.
- Значит, все в порядке, - ох, хотелось бы верить...
- Мам?
- Да?
- Мне надо в Косой переулок?
- Да. Обязательно. Завтра или послезавтра, – Гермиона радуется смене темы и тут же с удовольствием начинает думать, какой купит Джеймсу подарок...
- А если профессору Снейпу тоже надо в Косой переулок... мы могли бы пойти все вместе... – вклинивается в ее размышления неуверенный голос сына.
- Да… - она на миг прикрывает глаза и делает глубокий вдох, - Да. Думаю, что могли бы. Я у него спрошу...
***
- Северус... – Гермиона робко приоткрывает дверь в кабинет слизеринского декана.
- Да? – Снейп позволяет ей войти, и тут же под колени девушке утыкается мягкий стул. Гермиона послушно садится.
- Могу я тебя попросить? – с момента возвращения, она ни разу не обращалась к нему ни с одной даже самой пустяковой просьбой. И теперь, она может верить или не верить своим глазам, но Северус Снейп определенно взволнован, почти испуган. И Гермиона знает, чего бы она ни попросила сейчас, он не откажет.
- Разумеется.
- Я собираюсь завтра в Косой переулок. Вместе с Джеймсом. Нам нужно... – нет, не нужно, не нужно длинных объяснений, она с ними не справится, не выдержит и сбежит. Ей душно в ЕГО присутствии, темнеет в глазах, и слабеют колени. Покороче высказать просьбу и скорее уйти… – Словом, ты не мог бы пойти вместе с нами.
- Я… не совсем понимаю… Зачем?
Гермиона представляет, как ОН идет рядом… В толчее Косого переулка он вынужден идти близко, слишком близко. Возможно, он даже возьмет ее под руку. Против воли девушку передергивает. Паника, промелькнувшая на ее лице, разумеется, не ускользает от внимания Северуса.
- Джеймс очень хочет, чтобы ты пошел, - шепчет Гермиона, оправдываясь. - Видишь ли... я еще… не сказала ему, что мы... о нашем браке. Он... видит твой… интерес. И так как он очень любит тебя… - не смотря на гримасу боли, что на мгновение искажает лицо Снейпа, она продолжает, - он мечтает, что я когда-нибудь выйду за тебя замуж.
- Ему совсем необязательно знать о нашем браке... – выдавливает Северус.
- Как необязательно?! Ты хочешь оформить усыновление, я жду от тебя ребенка, и ты считаешь, что Джеймсу можно ничего не объяснять?! – Гермиона нарочно распаляет себя. Она не прочь даже поскандалить, лишь бы не видеть эту безысходность в его глазах, лишь бы забыть этот страх, от которого мутится сознание …
- Он быстро разочаруется, - горько усмехается Снейп.
- Прекрати!!! – правильно, нужно кричать, даже топать ногами! Да, вот так! О, как бесит ее такая покорность судьбе! Уж лучше бы он обвинил гриффиндорку, как раньше, в безрассудстве и глупости. Лучше бы язвил и с пеной у рта доказывал свою правоту.
- Я пойду. Не волнуйся, - звучит в ответ спокойно и предельно вежливо.
Черт, черт, черт!!! Это не выносимо! Она должна встряхнуть его, растормошить, взбесить. И она почти не думает, выкрикивая:
- Северус Снейп! Ты не можешь жить, вечно искупая передо мной какую-то воображаемую вину!
- Воображаемую???
- Да! Я виновата не меньше! Я знала, чего ОНА хочет, и все равно пошла! Да еще вместе с тобой!
- Я никогда не отпустил бы тебя одну!..
- Пока у НЕЕ есть надежда на возвращение моей магии, я в безопасности! Но я согласилась пойти с тобой! И я сама полезла в тот подвал!
- Я тебя не остановил.
- Ты и не смог бы меня остановить! – бросая вызов ему в лицо, она, наконец-то, забывает о страхе.
- Да, что ты! – профессор нарочито угрожающе надвигается и нависает над девушкой, сжавшейся перед ним на стуле, в его взгляде появляется прежняя ядовитая насмешка, - Слабая девчонка, почти сквиб!
Прекрасно! Она с удовольствием и азартом шипит в ответ:
- Я тебя ненавижу!
Он отшатывается и белеет, как бумага. Что?.. ЧТО она сказала? Ведь это всего лишь игра, иллюзия прежних отношений. Он знает! Так… легче!
- НЕТ! – совершенно чужой взгляд. И просьба в глазах… да что там, почти мольба!
- Но я...
- Не нужно… ты не должна!
- Не… не должна?..
- Черт! – Снейп раздраженно всплескивает руками, и Гермионе кажется, что в комнате вдруг объявилась растрепанная злая ворона, - Хорошо. Слушай. Стоило давно тебе рассказать! Какого черта я должен мучиться один?! Существует пророчество. Альбус ставит под сомнение его истинность, но я не могу рисковать… пророчество, которое гласит, что каждый наследник Снейпов родится в ненависти и рождением своим убьет свою мать! Ясно? Мой ребенок тебя убьет! Ясно?! – Северус, с трудом переводя дыхание, сердито и отчаянно смотрит в ее пораженно распахнутые глаза. - Альбус считает, что если ты не будешь меня ненавидеть, пророчество потеряет смысл. Альбус считает, что никакой опасности не существует! Но Альбус ничего не знает о том, что произошло между нами в Доме!..
- Не знает… - кивает она механически, думая о своем.
- Ты говорила, что справишься… - заканчивает Северус глухо и отворачивается к пустому камину. – Я не знаю, что еще могу сделать!.. Я не знаю, чего не должен делать! Если ты не пересилишь себя и не пойдешь мне навстречу…
- Почему тебя вообще это беспокоит? – нет, она, и правда, хочет знать, почему! Пусть он скажет вслух! Почему теперь…
- Потому что на моей совести достаточно жизней! Да, что бы ты обо мне ни думала, я еще не окончательно растерял совесть!..
Смешно… Растерял… Это он-то!..
- Почему ты не рассказал раньше? – торопится перебить Гермиона.
- Мне стоило рассказать, об этом до того, как ты столь опрометчиво поклялась мне в супружеской верности. Прости. Я не слишком рассчитывал выжить. Прости, что выжил.
Он кривит губы в язвительной усмешке. Как прежде…
Гермионе кажется, будто в лицо ей подул свежий ветер. Так просто! Всего лишь какое-то глупое пророчество. Северус Снейп, прежний, настоящий, никуда не делся. Тот, кого она любила. Это не сулит ей надежд, но… как же замечательно!.. Она с радостью ощущает, как в душе вздрагивают порванные, казалось, струнки – доверие, нежность. Да! Она хочет любить! Она так устала бояться!
- Нет! Но почему ты не рассказал потом? Ты…
- Я собирался добиться развода.
И правда, ничего не изменилось. Он никогда не желал ее помощи. Он не хочет видеть ее рядом. Не хочет быть обязанным, но ведь…
- Ты бы погиб!
- Не обязательно, - досадливо морщится Северус.
Может быть, и нет. Но все равно она ему не нужна. Что ж, вот и горечь возвращается на свое место.
- Но как же Джеймс? – пытается Гермиона «ухватиться за соломинку».
- К чему обсуждать это теперь? – удивляется он резонно.
- Теперь? Разве что-то изменилось?
- Да! – рявкает Снейп зло, - Изменилось! Ты воспитываешь одного моего сына и ждешь второго! Как я уже упоминал, совесть у меня еще осталась…
- Но Джеймс и раньше…
- Я не верил, что ты сможешь быть ему матерью. Не опекуншей, а настоящей матерью!
- А теперь веришь? – зачем она спрашивает? Обида плохой советчик, когда берешься строить столь сложные отношения.
- Теперь, - сердито шипит Северус, - это тоже не имеет значения. Джеймс тебе чужой, но этот ребенок – твой собственный …
- Джеймс мне не чужой!
- Тем лучше. И если… черт! Если ты хочешь просто выжить, тебе придется перестать ненавидеть и второго ребенка тоже!
- Почему ты думаешь, что я его ненавижу??? – ошарашено распахивает глаза Гермиона, а ладонь ее, будто по собственной воле ложится, защищая, на живот.
- Наверное, потому что это мой ребенок, - горько язвит Снейп, - или, может быть, все дело в… в том, как он был зачат…
- Ты ничего не понимаешь… - она ощущает обиду напополам с отчаянием. Как объяснить ему, что она просто хочет любить их всех… свою семью?..
- И чего же я не понимаю?
- Это… - она вдруг находит решение, которое кажется ей единственно верным, - Это Катти!
- Что?..
- Я видела ее во сне. Она сказала, что возвращается ко мне… к нам.
- Мисс Брайт?
- Снейп, - улыбается Гермиона, - теперь Катти Снейп.
- Это лишь сон.
- Я верю. И, конечно, я не могу ее ненавидеть.
- А если ты ошибаешься?
- Нет. Я знаю.
Гермиона не торопится нарушить повисшее молчание, чтобы дать Северусу время совладать с новой информацией.
Снейп медленно опускается в кресло и прячет лицо в ладонях. Так проходит несколько минут. Наконец, Гермиона просто поднимается и идет к двери. На пороге она оборачивается:
- Что мне сказать Джеймсу? Ты пойдешь с нами в Косой переулок?
- Да! – отрывисто выплевывает профессор, - Да, я же сказал!
***
И снова Снейп предстает перед ней в новом свете. Они с утра бродят от магазина к магазину и, в конце концов, Гермиона готова поклясться, что профессору доставляет удовольствие роль отца. Когда они покупают Джеймсу зеленую спортивную форму для игры в квиддич, Северус почти улыбается.
Вообще вчерашний разговор оказал благотворное действие на них обоих. В Гермионе как будто что-то переломилось и рассыпалось в прах. Она вновь учится радоваться. Радоваться солнечному дню и тому, что Северус рядом и его нежданному вниманию. С изумлением ловит себя на том, что потихоньку начинает даже строить планы на будущее. Пусть брак их вынужденный, а она не слишком любима, однако ж, как ни крути, она Снейпу – жена, ждет ребенка. И им придется научиться существовать рядом. Пусть хоть ради детей. Это много больше всего, на что она смела когда-либо надеяться! Конечно, и страх, и сомнения вернутся еще не раз, но теперь она знает уже точно, что справится.
Северус, как видно, тоже всё обдумал и оценил ее слова о Катти. В то, что Гермиона никогда не станет ненавидеть Катти Брайт, поверить он готов. И значит, очередное глупое пророчество не висит больше дамокловым мечом над его будущим и над его совестью. Пусть многое еще предстоит преодолеть, но по крайне мере, этого можно больше не бояться.
Что ж? Всё хорошо? Гермиона робко соглашается, что да, кажется… На губах девушки помимо воли расцветает улыбка.
Но стоит расслабиться лишь на миг, на секунду утратить бдительность, и фортуна, подвластная злой воле каких-то неведомых сил, вновь совершает крутой поворот.
***
Когда-нибудь потом Гермиона, возможно, спросит себя, как все сложилось бы, если бы тогда, рыская между книжных стеллажей во «Флориш и Блоттс», Джеймс не споткнулся бы, и книги остались бы на полке? Или полка была бы другая, или книга, или страница? Северус мог спешить чуть больше и не обратить внимания! Он мог бы вообще с ними не пойти!!! Но…
Из таких случайностей, должно быть, слагается судьба.
Усталый мальчишка спотыкается на ровном месте. В книжной полке, за которую он хватается рукой, давно уже зреет невидимая глазу трещина. И вчера какой-то бестолковый покупатель переставил ТУ КНИГУ с места на место.
КНИГА простенькая, старенькая, не магическая даже. Серая картонная обложка не привлекает внимания. Длинное витиеватое заглавие наполовину стерлось. Но в числе других эта книга летит на пол и открывается…
***
- Эта она! – Северус подхватывает книжонку с пола и буквально носом упирается в страницу, Гермиона даже не сразу понимает, о чем речь. Какая-такая «она»?
- Крыса? – наконец, ей удается разглядеть тусклую иллюстрацию. – Ты считаешь, что это ТА крыса? Из Дома?
- Я совершенно уверен!
Они забывают купить Джеймсу «Историю магии». И стеллаж с периодическими изданиями по зельеделию остается без внимания…
Книжонка отчего-то на греческом, а литературные таланты автора оставляют желать лучшего. Смысл высокопарных вычурных фраз ускользает, теряется среди словесных нагромождений. Несколько часов уходит на то, чтобы что-то понять. Но информация, которую удается почерпнуть с бурых истертых временем страниц стоит всех потраченных усилий.
Оказывается, обитающее в подвале Дома вожделенное наследство рода Гранжеран носит зловещее пятнадцатисложное имя и по сути своей является демоном. Автор не объясняет, где и когда он имел несчастье столкнуться с этим выходцем из Ада, однако утверждает, что демон этот коварен и опасен, как никакой другой. Демон легко является по первому зову любого опрометчивого глупца, стоит лишь только произнести несложное заклинание и указать предмет, к которому демон будет привязан в человеческом мире.
Явленный свету и движимый жаждой власти демон порабощает душу и тело неосторожного мага, посмевшего воззвать к порождению тьмы. Единожды вырвавшись на свободу, он не торопится возвращаться в Преисподнюю. И слава Мерлину, что Нерушимый договор связывает тварь лишь с одной единственной магической семьей. Демон высасывает магию и поглощает души наследников несчастного рода и руками их творит свое зло. К счастью, с каждым новым наследником, магия уходит из обреченного семейства. В роду появляются сквибы, власти над которыми тварь не имеет. Но только лишь после того, как род утратит магию вовсе, демон возвращается обратно в Ад, где ждет, когда следующий глупец нарушит его покой...
Гермиона судорожно хватается за книгу с хрониками Гранжеран. Листая страницы, она сама не знает, чего хочет: отыскать подтверждение или опровергнуть жуткую гипотезу. Однако быстро находит упоминание о том, что в еще ХV веке некто Арчибальд Гранжеран, не слабый, по всей видимости, маг воззвал к великой потусторонней Силе и получил от нее помощь. Несколько лет спустя Арчибальд Гранжеран был уже неслыханно богат. Жизнь его наполнилась весельем, а имя в магическом мире обрело небывалый вес. Хроники умалчивают о добродетелях этого волшебника, но всячески превозносят его удачу и хитрость. В конце своей жизни Арчибальд Гранжеран выстроил дворец, который стал вместилищем Силы, наследием и символом рода. С тех пор поколение за поколением Гранжераны наследуют свою «удачу», воплощенную в Доме и… поколение за поколением вырождаются.
Гермиона останавливается, потому что руки дрожат, и буквы Хроники расплываются перед глазами. Мисс Грейнджер – очередная наследница и сильная ведьма. Значит ли это, что ее душа по праву наследования принадлежит демону? Что душа ее будущей дочери, новое воплощение Катти, так же будет принесена в жертву этой ненасытной крысе?
Гермиона побывала в Доме уже дважды и имела несчастье убедиться, что демон неизмеримо силен и действительно имеет власть над ней и близкими ей людьми. Возможно, не явись мисс Грейнджер однажды в Дом, ей удалось бы остаться в неведении и укрыться от этой власти, однако провидение судило иначе…
Гермиона приходит в себя оттого, что жесткие руки Снейпа крепко сжимают ее плечи, а профессор практически кричит ей прямо в лицо:
- Да, очнись же, ты!!! Эта старая писанина – еще не повод для истерики!!
Истерики?.. Она отстраненно думает о том, что Северус не решается, даже для прекращения истерики ее ударить…
- Ты считаешь, его можно уничтожить или хотя бы изгнать? – спрашивает девушка медленно.
- Очевидно, - фыркает Снейп излишне уверенно. – Если даже идиоту удалось его вызвать, совершенно очевидно, что не составит труда его изгнать!
Позже, когда они с Северусом пьют чай в кабинете директора, Гермионе так и не удается сосредоточиться достаточно, чтобы вникнуть в суть беседы между Альбусом Дамблдором и Снейпом. Она в состоянии думать лишь о том, что времени для изгнания демона остается не так уж много. Всего-то восемь с небольшим месяцев.
***
Ночь укрыла дороги крылом,
Лишь туманный блуждает свет...
Это лунный паук серебром
Ткет узоры осенних бед.
***
Северус слушает и не верит своим ушам!
Да, разумеется, демона нужно уничтожить. И неудивительно, что в бездонной библиотеке Альбуса нашлось не только упоминание о крысе, но и описание жутковатого обряда изгнания... Но неужели Альбус всерьез может говорить о том, чтобы эта глупая девчонка, едва оправившись после рождения ребенка и возвращения магических сил, помчалась проводить сложнейший темномагический обряд?!! Ну, уж нет!!! Фиктивный их брак или истинный, но Северус Снейп своей мужской властью категорически запрещает жене впредь на пушечный выстрел приближаться к Дому!
Все это он шипит Альбусу в лицо, правда, для начала предусмотрительно выставив Гермиону за дверь. Будь прокляты эти безголовые гриффиндорцы!..
Да, Альбус, он прекрасно понимает: обряд изгнания сработает, только если изгоняющий подберется к демону как можно ближе.
Нет, Альбус, он не считает, что кроме Гермионы это некому сделать.
Да, Альбус, он предпочел бы провести обряд сам. В конце концов, на его стороне громадный опыт общения с темными силами.
Нет, Альбус, он не намерен ждать девять месяцев, потому что стоит девчонке вернуть магию, и «храбрую гриффиндорку» будет не удержать.
Да, Альбус, да! Будьте вы прокляты, Северусу Снейпу не все равно, что станется с Гермионой Грейнджер! Вы этого добивались? Не так ли?
Что ж. Дамблдор доволен. Впрочем, к романтическим настроениям старика не привыкать. Однако мешать директор теперь не станет. Северус же отступать не намерен. Почему его так волнует судьба собственной... жены? А вот эти размышления лучше отложить на потом...
***
Джеймс прячется в школьном дворе за какой-то полуразрушенной колонной.
Послезавтра – первое сентября. Два дня. Только два дня остается на то, чтобы выяснить, что там с Симом! Потом начнутся занятия, и выбраться из замка будет намного сложнее. И потому именно сейчас, когда взрослые переполошились и обсуждают с директором неизвестно что, именно сейчас самое подходящее время! В конце концов, что такого? Да, он, конечно, обещал маме, но ведь он не собирается снова убегать и прятаться. Никто даже не заметит его отсутствия! Он лишь убедится, что Сим выбрался. Только посмотрит и всё...
Глава 14. Падение
***
...полоска заката прочерчена в книге открытой,
в страницах запутались лапками мёртвые мысли,
и запахи моря растут из пустыни забытой
разбитых слепых кораблей, прикоснувшихся выси.
а дом опрокинется в ночь... и прозрачные знаки
печальных созвездий звучат по-осеннему гулко,
и страх неизбежного тянется нитью во мраке
до чёрного холода неба в конце переулка
***
Хэллоуин - по сути, непреложное условие успеха. Только в ночь на Хэллоуин обряд изгнания может быть завершен правильно. Иначе же, сил для него потребуется столько, что с магией не совладает и Мерлин, а значит, только этой осенью у них будет одна единственная возможность окончательно избавить от демона род Гранжеран. Альбус не станет возражать против того, что ждать еще год попросту опасно. Как поведет себя тварь весной, после рождения ребенка, страшно даже предполагать. В лучшем случае, притязания демона будут направлены лишь на Гермиону, но, скорей всего, и тогда мало не покажется никому.
В бездонной личной библиотеке Альбуса книга, где упомянут был и демон, и обряд, нашлась удивительно быстро. Эта самая книга, поблескивая золотом переплета, расположилась сейчас на столе в кабинете Снейпа и даже в полумраке, едва разгоняемом светом свечей, притягивает взгляд подобно магниту.
Лицо Дамблдора, когда он снял с полки и передал Северусу старинный фолиант, выражало такую невероятную смесь обреченности, сомнения и тревоги, что зельевар не сразу решился взять в руки пыльный том. Но Альбус молчал, а Северус чуть ли ни на первой странице, отыскал подробное описание нужного обряда… Так что... все хорошо? Настолько, насколько вообще может быть что-то хорошо в этой ситуации.
Всё хорошо – и всё неправильно! Он чувствует, хотя не может пока ни понять, ни словами выразить смутные тревожные полумысли-полуобразы, наводняющие сознание всякий раз, когда он перечитывает древний текст. Однако ж присутствие чужой зловредной воли, пусть даже едва ощутимое, уже не вызывает сомнений. Вот только где, где меж хрупких пергаментных страниц прячется это зло?
Хэллоуин... Хэллоуин, будь он проклят!.. Старый пергамент сминается под нервными торопливыми пальцами. Может быть… Нет, не то... И это тоже... По спине пробегает холодок. Строки в свете свечей извиваются, как живые, каждая буква смеется над ним, вздрагивая ломкими чернильными контурами. Гадкий, тошнотворный обряд, и слишком дорого может обойтись ничтожная ошибка!..
«Ошибка! Конечно же! Он должен был догадаться раньше! О, Мерлин… Так вот чего боялся Альбус. Боялся, но сказать не мог! Книга-Сфинкс!» - на миг Северус даже задерживает дыхание.
Он сталкивался с подобным и прежде. В описании обряда скрыта ловушка: какое-то слово, заклинание или символ нарочно искажены или пропущены! И эта малость способна потом погубить все! Тот, кто намерен провести изгнание, должен САМ, без посторонней помощи, ошибку найти. Исправить, и тогда среди мудреных пустых советов ему откроется истинный смысл древнего колдовства.
Итак, ошибка. Где?
Может быть, здесь? Вот тут на стр<