Глава 10. Погоня за тенью.
***
В узких стенах – лишь эхо слепое.
Серым звуком – шаги. Беспокоят
шепот мертвых и сны наяву.
В подворотнях сквозит лунный свет.
Дышит зверь темноты где-то рядом.
Близорукий фонарь круглым взглядом
что-то ищет. Теряется след...
***
- Катти! Катти! – тишина раскалывается и звенит дрожащим эхом, - Катти!
Но только голос Джеймса один бесконечно отражается от бесконечных колон и стен: «А-ти... а-ти-и... а-ти...» Пустота смеется над ним. Пустота огромными кубами громоздится в промозглых комнатах, сочится из-под дверей, смотрит в окна. Никого.
Надо остановиться. Повороты, двери, лестницы вверх, лестницы вниз. Дом кажется нескончаемым, как зеркальный коридор. В стенах отражаются стены, за дверями кроются двери. Но как будто этого мало, и зеркала в его воображении множатся, трескаются, распадаясь внезапно на тысячи осколков, отраженье дробится и рождает тысячи новых отражений.
Он устал. Отчаянно колет в боку, словно внутри поселился еж с длинными тонкими иглами. Во рту пересохло, и дыхание вырывается наружу судорожными всхлипами. Надо остановиться.
Джеймс останавливается. Стоит, прижимаясь лбом к холодному стеклу какого-то окна. За окном сад. Он смотрит в сад и слушает тишину. Кроме него в доме никого нет. Может быть, Катти просто ушла? Ушла, пока он спал, вернулась к матери и отчиму в свой жестокий дом.
Или она все еще здесь? В одной из этих комнат. За одной из дверей. Спит и не слышит. Потому что пространство дома сломано, смято, скомкано, подобно листу старой газеты, когда широкие поля и длинные строчки легко умещаются в кулаке. И голос его, падая в провалы лестниц, петляя по изломам коридоров, заблудился среди колонн и доберется до Катти еще нескоро. Или может быть, там за гранью, за очередным поворотом даже время течет как-то иначе – растягивается, сжимается, поворачивает вспять. И Катти давно ушла или вовсе еще не приходила. Или час, что Джеймс мечется по дому, на самом деле не длиннее секунды?
Ему хочется сбросить с себя это странное напряжение. Она просто ушла. Домой. У нее в отличие от Джеймса есть прекрасный дом. Или не прекрасный... Какое ему дело?..
На коротенькую секунду Джеймсу удается успокоиться, вздохнуть свободно, но потом осознание обрушивается на него неподъемной тяжестью. Один. Он не замечал, не понимал этого, пока не пропала Катти. Он ОДИН в этом невероятном и жутком месте! Маленькая мушка в запутанной паутине коридоров, лабиринте без входа и выхода. И из какого угла выползет, усмехаясь, навстречу неведомый паук, можно лишь гадать.
Джеймс невольно вздрагивает, суетливо судорожно оглядывается. И тени за спиной тут же превращаются в чудовищ. Тишина наполняется странными звуками, едва слышимыми, но от этого еще более пугающими. Перед глазами мутится, плывут разноцветные круги. Дрожат и подкашиваются колени. Лишающий разума ледяной страх, накатывает подобно волнам, бьет по нервам, толкает в спину. Бежать! Куда? Куда угодно. Скорее. Вслед за Катти. Потому что он просто физически не может стоять на месте. Он не хочет, НЕ ХОЧЕТ ОСТАВАТЬСЯ ОДИН! Он догонит Катти. Она не могла уйти далеко, она где-то здесь, она найдется!
- Катти!
И о чудо!
- Дже-еймс! – но в этом ответном крике столько отчаяния и боли, что у него волосы шевелятся на макушке.
Он мчится на голос, не разбирая дороги, больно ударяется, спотыкается, оскальзывается. Поворот, лестница, поворот. Вон она – Катти – застыла дверном проеме в конце коридора, будто фарфоровая статуэтка. Свет из открытой двери бьет ей в спину, обводит яркой размытой линией контуры маленькой фигурки, делая тонкий темный силуэт еще тоньше.
Чего она там стоит? Почему не идет навстречу? Где пропадала? Почему не откликалась?
Джеймс бежит. Сейчас… До нее – двадцать шагов, десять, пять... Стеклянную дверь, что отделяет его от Катти, Джеймс видит слишком поздно. Дверь заперта. Катти прижимается лбом к стеклу с той стороны. Глаза испуганно распахнуты, рот капризно перекошен. Джеймс не успевает затормозить и, выставив вперед руки, влетает, вламывается в прозрачную преграду. Стекло на невидимый миг упруго пружинит, не выдерживает, лопается, с грохотом осыпается...
За дверью нет никакой комнаты. Нет даже окна. За дверью – длинный-длинный коридор. До ближайшего факела не меньше сотни шагов. Сумеречный коридор. Пустой. Джеймс потрясенно рассматривает стеклянное крошево на полу, переводит взгляд на собственные руки, покрытые длинными порезами. Кровь выступает вдоль царапин, маленькие темные шарики один за другим быстро набухают, катятся, срываются вниз. Каменные плиты у ног Джеймса сплошь уже покрыты черными тусклыми кляксами. Вспыхивает жгучая боль, но не достигает сознания, будто съеживается где-то в стороне за спиной, точно изрезанные руки принадлежат не Джеймсу, а кому-то другому.
- Джеймс!
Он осторожно перебирается через осколки, что застряли в раме двери и скалятся навстречу как акульи зубы.
- Джеймс!
Да, вот же она! Там… за поворотом мелькает... Он сворачивает и видит: дальше хода нет – тупик. Небольшая ниша в каменной кладке. Факел. И тень. Тень Катти, висящая на стене. Точно кто-то, потешаясь, нарисовал чернильным карандашом на камнях смешной корявый рисунок. Давным-давно, скучая на уроках в маггловской школе, Джеймс рисовал в тетрадках похожих человечков. Черточки – ручки, загогулины – ножки, косички торчат. Тень слабо дрожит и переползает туда-сюда сквозь пыльные клочья паутины, перетекает с камня на камень, будто сдуваемая сквозняком. Рядом трещит, мерцая, факел. И больше никого и ничего. Тень, приветствуя Джеймса, поднимает руку.
- А-а!!! – он в ужасе шарахается прочь.
- Джеймс! Я здесь! Я… упала! Помоги!
Он резко разворачивается и, не чуя под собой ног, бежит назад. Слава Богу! Или Мерлину… или еще кому-нибудь. Теперь уже точно не мерещится. Последний пролет кособокой лестницы, ведущей на первый этаж, обвалился. Обвалился, совсем недавно, потому что в воздухе все еще висит густое пыльное облако. Внизу, на куче деревянных обломков, серых пластов старой штукатурки и какого-то мусора сидит Катти.
Во мраке и пыли почти ничего не видно. Но Джеймс откуда-то знает – у Катти порвано платье, и волосы на голове всклокочены, белая похожая на фарфор кожа чуть светится в темноте, лицо перепачкано, на бледной щеке – свежая ссадина. Он так ясно различает все это, точно стоит от Катти в двух шагах. Только до нее на самом деле метра три или даже пять… И как она не разбилась когда падала?..
- Ай! Куда ты!!! Ты, что, спятил?!
Ох… Джеймс, оказывается, стоит на волосок от края обвалившейся лестницы и, всматриваясь, наклонился так, что еще немножко – и рухнет вниз, прямо Катти на голову. Он поспешно отшатывается.
- Ты как там? Ничего не сломала?
- Кажется, нет, - откликается она нерешительно, - Ударилась больно, голова кружится, но ноги шевелятся, кажется…
- Надо веревку… - размышляет Джеймс вслух, - Или я лучше… Vingardium Leviosa… может, у меня получится…
- Нет! - вскрикивает она испуганно, - Лучше веревку! Пойди, поищи что-нибудь! Тут столько всякой всячины везде. Может, покрывало какое-нибудь или скатерть…
- Да, точно! Ты там осторожней, я сейчас!
Теперь у Джеймса есть цель. И Катти нашлась. Поэтому на душе спокойно, весело даже. Он ловит себя на том, что бубнит под нос старенькую рождественскую песенку. Что-то про крутую горку и быстрые санки… И откуда только? Лето ведь на дворе!
В пятой по счету комнате, или в седьмой… или в десятой… он находит то, что ищет. Большая сбитая в кучу, грязная тряпка на полу под окном, возможно, в прошлой жизни была портьерой. Неважно, чем она была. Важно, чтобы сейчас она оказалась достаточно прочной и длинной!
Джеймс торопится назад. Но, наверное, собранная в охапку ткань заслоняет ему дорогу, или он еще раньше просчитался, перебегая из комнаты в комнату, и теперь свернул не туда. Джеймс выскакивает на площадку и видит перед собой только лестницу. Совершенно целую лестницу. По ступеням шелестит сквозняк. Никаких обвалившихся пролетов. И, разумеется, никакой Катти внизу. Он возвращается. Идет теперь медленнее, внимательно вглядываясь вглубь каждого отходящего в сторону коридора, заглядывая в каждую открытую дверь.
Наконец-то! Сюда! Правильно. Облако пыли плавает под потолком. Неровной зазубриной завис над провалом край сломанной ступеньки.
- Катти!
Молчание. Опять? Да, что же это?!
Презрев уже всяческую осторожность, Джеймс делает шаг-другой вниз по оставшимся ступенькам, потом становится на четвереньки и подползает к самому краю. Гнилые доски ходят под ним ходуном, прогибаются и скрипят.
- Катти!
Куда она пропала? Уж там и уйти-то некуда – обломки лестницы завалили единственную дверь. Но тут он видит нечто такое, от чего волосы дыбом встают на голове и по спине ползут мурашки. Куча щебня внизу медленно-медленно опадает, проседает, поворачивается, закручивается, образуя воронку. Все быстрее и быстрее, глубже и глубже. В крутящуюся яму – жадную черную пасть – с чавкающим звуком падают кирпичи и доски, а в воздух летят новые клубы пыли.
- Ка-атти… - разом слабеют руки, - Нет, нет… - по всему телу пробегает волна дрожи.
Гнилые доски, некогда бывшие лестницей, немедленно визгливо отзываются, что-то ломается с треском, ступеньки нервно взбрыкивают. Джеймс срывается, почти срывается вниз, лишь в последний миг успевает схватиться за какую-то перекладину и повисает прямо над раззявленной в бездну дырой. Но миллиметр за миллиметром неуклонно сползает вниз. Вниз. Туда, где в черной глубине что-то переливается, перетекает, влажно блестит. Щебень, обломки дерева падают внутрь и, перемешиваясь, рождают странный утробный гул, хруст и пронзительный скрип. О! Джеймс догадывается – это чьи-то чудовищные зубы перетирают, перемалывают старые щепки, а черный рот уже исходит слюной, предвкушая более крупную, лакомую добычу… Еще… еще одну. Потому что Катти… Катти уже…
Он бьется как муха в паутине. Обдирает ладони о занозистое дерево, ломает ногти. Доски под ним подаются, расходятся. Выскакивают наружу ржавые обломки гвоздей.
- А-а…
Пальцы мертвой хваткой вцепляются в спасительную перекладину, но треск – и в руках его только влажная склизкая труха. Ноги в напрасном поиске опоры молотят по воздуху.
***
- Эй! А я уже здесь! – сверху на него, весело улыбаясь, глядит… Катти.
Позже Джеймс может вспомнить только собственное безмерное удивление, и странную не к месту возникшую зависть – Катти не только как-то выбралась из дыры, но успела вымыться, переодеться, причесаться…
Следующее отчетливое воспоминание его о том, как он, пыхтя, точно паровоз, на четвереньках переползает порог и вываливается в коридор. КАТТИ ЗДЕСЬ НЕТ! Прямо перед ним на стене плавает тень.
***
Он не знает, как выбрался из этого зачарованного дома-лабиринта, как умудрился не заплутать в саду. Преодолеть без потерь все встающие на пути высокие и низкие заборы. Он не знает, почему оказался именно в Мунго, и бежал ли всю дорогу бегом или аппартировал прямо в больничном холле у стойки регистраторши. Он смутно помнит, как пытался вырваться из чьих-то железных объятий, а потом его просто отпустили, и он, будто мешок, покатился по полу. Крики, суета, ошарашенное лицо великого аврора Гарри Поттера…
И Джеймса то ли несут куда-то, то ли волокут. Волокут, потому что он брыкается, кусается, упирается. Что-то падает и грохочет вслед. Лопаются какие-то стекла, вспыхивают и гаснут какие-то лампы… а потом все разом заканчивается.
Перед ним дверь. Та самая, в которую он так рвался войти всего три дня назад. Странно, однако, что Джеймс узнает эту дверь, и после всех злоключений и массы дверей, виденных им сегодня, эта обычная белая дверь в больничную палату чем-то отличается для него от прочих.
И мысли… Ну, да. В голову лезут мысли совсем уже не панические, а самые-самые обычные. Интересно, назначают ли студентам отработки в каникулы? И огромное, просто безмерное, облегчение. И слезы, зачем-то бегущие по щекам.
***
Дверь без стука распахивается.
- Мисс... Э-э... Миссис Снейп! Профессор! – на пороге в полной растерянности маячит Жак, - Простите... тут... э-э... Вот...
Он отступает в сторону, и в палату шагает...
- Джеймс! – ахает Гермиона.
Мальчик бросает на нее короткий испуганный взгляд исподлобья и понуро опускает голову.
Гермиона прижимает ладони ко рту, и даже не сразу понимает, что этот тоненький протяжный плач, звучащий как будто издалека, звоном отдающийся в ушах, на самом деле, принадлежит ей.
***
- Мистер Стоун!
- Джеймс! Джеймс…
Гермиона, стоя перед мальчиком на коленях, снова и снова обнимает его, ощупывает руки и ноги. То ли затем, чтобы убедиться, что Джеймс цел, то ли затем, чтобы увериться, что он вообще здесь. Мерлин! Неужели это она четверть часа назад толковала Снейпу о необходимости отложить поиски до завтра? Уверяла, что ребенок запросто обойдется без них еще одну ночь?
Какой маленький и тощий! И слабый. Руки исцарапаны, на ладошках содрана кожа. Губы трясутся.
- Джеймс!
В ответ он судорожно всхлипывает и бросается Гермионе на шею.
- Мама… - дрожит, как осиновый лист
Долго самозабвенно рыдает в ее объятиях. У Гермионы есть секунда, чтобы оглянуться на Снейпа. Профессор молчит. Лежит, закрыв рукою лицо, точно боится на них даже взглянуть.
***
- Мистер Стоун! Соблаговолите объяснить… - и все-таки именно Снейп как всегда первый берет себя в руки.
- Он… ее… съел… - шепчет Джеймс, спотыкаясь, - Съел!! – глаза, красные от слез, смотрят безумно.
- Кто?..
- Кого?..
- К… Катти…
- Э… Катти Брайт? – Гермиона не знает, что и думать.
- Он ее съел! Только… тень… там… тень…
Откуда-то из-за спины возникает Жак. Мягко отстраняет Гермиону. И вот уже ребенок, ошарашено моргая, сидит на стуле возле кровати Снейпа, а очень довольный собой Жак крутит в руках кубок из-под успокаивающего зелья.
- Джеймс, ты видел Катти? – снова пробует Гермиона. Она сидит теперь на полу перед Джеймсом и может заглянуть мальчику в глаза.
- Да. Там. В доме. Катти… она пошла спать, - взгляд Джеймса постепенно обретает осмысленное выражение.
- Ты был у Катти Брайт? В гостях?
- Нет. Там. В доме. Мы вместе. Она тоже убежала. Она… он… - мальчик опять начинает дрожать.
- Позвольте мне, мисс Грейнджер, - тон профессора на удивление мягок, - Не торопитесь, мистер Стоун, рассказывайте по порядку…
- Нет!!! Там!.. Ее надо вытащить! – Джеймс срывается со стула и Гермиона едва успевает его перехватить.
- Стой, стой… - но ребенок странным образом выскальзывает из ее объятий. Девушка понимает, еще секунда – и он снова исчезнет, растворится, аппартирует в какое-нибудь небытие.
- Вам придется все рассказать, - профессор не меняет тона и не повышает голоса, - Это не займет много времени. Говори же! Ну!
Ровный голос Снейпа действует на Джеймса подобно гипнозу, а может, это и есть гипноз. Мальчик безвольно падает обратно на стул. Говорит, глядя в пол, монотонно и тихо, медленно старательно выговаривая слова:
- Я искал, где спрятаться и встретил Сима. Сим привел меня в дом. Сказал, что в доме меня не найдут. Там много… много… он такой огромный… потом я вышел и встретил Катти. Дождь был, а крыша в конюшне обвалилась. Мы решили ночевать в доме. Я хотел, чтобы мы пошли в зал, где камин, только она не хотела. Сказала – пойдет спать. А утром я проснулся, и ее уже нет. Я искал… везде… там… - Джеймс неожиданно сбивается, поднимает на Гермиону перепуганные глаза, - Он ее съел!..
Профессор вздыхает, бросает на мисс Грейнджер полный досады взгляд, поворачивается и берет Джеймса за руку:
- Ну-ну, спокойно, не отвлекайся, говори.
Мальчик опять будто бы впадает в транс, закрывает глаза, чуть заметно покачивается. Что Снейп с ним такое делает? Гермиона уверена, что если бы профессор не боялся отвлечься от Джеймса и разорвать контакт, уже давно выставил бы ее за дверь. Странные, однако, воспитательные методы у слизеринского декана. Но с этим она разберется потом. Не желает же он вреда собственному сыну. Потом она спросит. Обязательно. Мысль мелькает и исчезает где-то на задворках сознания. Потому что сейчас мисс Грейнджер ловит каждое слово своего… их сына. И от слов его начинает дрожать сама. Даже профессору трудно сохранять спокойствие. Снейп напряженно хмурится, тяжело дышит. Хотя, может быть, ему нелегко заставить Джеймса говорить.
- Лестница провалилась, - шепчет мальчик, - Катти… Она там внизу сидела… упала. Я так обрадовался, что она нашлась. Хотел ее вытащить. Но она сказала, не надо колдовать – лучше веревку. Я нашел занавеску. Длинную. Вернулся, а Катти нет! Снова! И дырка в полу. Воронка! Как будто рот. И чавкает. Он съел ее! Дом ее съел! Я хотел… и упал, но зацепился. А он тянет, тянет и сопит, и хлюпает!.. Я оттуда выпрыгнул и убежал…
- Кто такой Сим? – не меняя интонации, спрашивает Снейп.
- Мой друг…
- Маггл?
- Сквиб. Но теперь уже нет. Только он не умеет… с палочкой. Он же нигде не учился! Но скоро научится и будет сильным волшебником! Магглы его боятся! – эти последние слова звучат совсем иначе, чем сбивчивый рассказ о Катти. Что-то новое появляется в интонации. Гордость?
Профессор, кажется, озадачен. Уточняет осторожно:
- Ты давно с ним знаком?
- Нет. Я спал в коробке на пустыре, а тут они пришли, ну, компания Сима то есть. И Сим. Он велел, чтобы никто меня не трогал. Потом мы посидели у костра. Потом пошли в дом. И я там остался, а Сим ушел.
Услышав о коробке на пустыре, Гермиона перестает внятно соображать. Все чего ей хочется сейчас – схватить Джеймса в охапку, утащить домой, в Хогвартс, отмыть, накормить, уложить спать в нормальную постель. Видимо, эти мысли ясно читаются на ее лице. Снейп даже руку поднимает в предостерегающем жесте. И мисс Грейнджер остается сидеть на полу, из последних сил сохраняя неподвижность.
- Этот Сим был сквибом, потом каким-то образом стал волшебником? – переспрашивает профессор.
И тут становится ясно, что никакой власти над Джеймсом он уже не имеет. Ясно по тому, как мальчик вскидывает голову и настороженно смотрит на взрослых. Кроме того, кажется, ребенок забыл на время о пережитом ужасе. Во взгляде Джеймса читается нешуточный вызов. Он собирается шокировать своих слушателей – никак не меньше! Гермионе сразу вспоминается злой неуправляемый звереныш, в которого Джеймс чуть было, не превратился всего год назад. Этот звереныш недобро щурится и совершенно по-снейповски язвительно шипит:
- Нет! Сим просто стал вампиром! Ну да, теперь он – волшебник!
Если Джеймс хотел их еще больше смутить и испугать, он своего добился.
- Вампиром?!
- Да, а что?
- Ты… - Гермиона чувствует, как дрожит голос, но ничего не может поделать, - Ты разговаривал с ним? Просто разговаривал и больше ничего?
Джеймс резко разворачивается в ее сторону, с его губ готово уже сорваться еще что-то такое же насмешливое и резкое, но, натолкнувшись на взгляд Гермионы, мальчик как будто остывает.
- Мы просто говорили. Правда, мам! Он сказал, сам сказал, что никогда не кусает волшебников. Только магглов, которые сами захотят. И только чуточку – не насмерть.
Гермионе чудится, или Снейп тоже только что перевел дух?
- Тот дом принадлежит Симу? – продолжает допрашивать профессор.
- Катти сказала – его матери.
- Причем тут Катти?
«О, Мерлин!» - ахает про себя Гермиона. Как же она, декан Гриффиндора, чуть было не забыла о еще одной участнице событий?! Катти Брайт, студентка, гриффиндорка, просто маленькая девочка, которая, если верить Джеймсу, нуждается в немедленной помощи! Джеймс, видно, вспоминает о том же. В его глаза возвращается страх.
- Катти сестра Сима! Она сказала, что Сим разрешил ей приходить, она часто там бывает, только не в доме. Она не знает дом, - Джеймс тараторит все скорее, тон его голоса становится все выше, не за горами новые слезы, - Она сказала, пойдет спать. Я хотел показать, где есть диван, но она сказала, не ходи за мной! А утром я проснулся, а ее НЕТУ!!!
Гермиона не выдерживает, бросается к сыну и крепко его обнимает.
- Мы сейчас же пойдем туда. Ты помнишь, где это? Мы позовем с собой авроров и осмотрим в этом доме каждую щелочку…
- НЕТ!!! – Джеймс вырывается из ее рук, вскакивает и отбегает в сторону.
- Ты можешь не ходить с нами! – Гермиона ошибочно понимает его смятение. Она сама в смятении, потому что, если Джеймс сейчас аппартирует, весь этот ужас начнется сначала. – Ты только объясни, где это, а мы…
- Я никому ничего не скажу!!! Ты позовешь туда авроров, и они убьют Сима! Сим ни в чем не виноват! Он никого не убивал!..
- А Катти? – как-то очень спокойно уточняет Снейп.
- Он ее не видел…
- Хорошо. Но если ей не помочь, она погибнет.
- Джеймс, - подключается Гермиона, - Послушай, я все объясню Гарри. Он поймет. Если Сим, и правда, ни в чем не виноват, зачем аврорам его убивать? Мы просто станем искать Катти. Если ты не… если ты не ошибаешься, то Катти нужно спасать. И нужно спешить.
- Хорошо, - соглашается Джеймс шепотом, - Только пускай мистер Поттер пообещает, пускай даст слово! Сим – мой друг!
- Пойдем, - Гермиона поднимается и берет мальчика за руку, - Пойдем, поговорим с Гарри.
Они уже на пороге, когда профессор неожиданно окликает:
- Мисс Грейнджер!
- Да?
- Расскажите обо всем Альбусу.
***
И Гермиона, по трезвом размышлении, решает начать именно с Альбуса. Решение оказывается мудрым – нелегкие шумные объяснения с Гарри Поттером выпадают на долю директора, а тому, как всегда, очень ловко удается обуздать неуемную жажду деятельности «великого аврора». Джеймс получает от Гарри торжественное обещание не трогать Сима. В результате все они - Дамблдор, Гарри Поттер с оперативной группой из пяти авроров и Гермиона с Джеймсом – оказываются на пресловутом пустыре очень скоро и ведут себя очень спокойно и собрано.
- Где дом? – оборачивается Гарри к Джеймсу.
- Надо перейти через овраг. Вон там. Сразу появится сад. И дальше…
- Ясно. Вперед.
Гарри, конечно же, идет первым. За ним следуют авроры. Мисс Грейнджер начинает подозревать, что им с Джеймсом вообще уготована роль зрителей. Она не против – не стоит ребенку снова лезть в это опасное место, а от ее собственной магии толку нынче немного. Но вот через овраг перебирается директор, и Гермиона с Джеймсом остаются с этой стороны одни. Гарри вскидывает руку, приказывая им оставаться и ждать. Джеймс обиженно надувается.
Авроры нерешительно топчутся на той стороне. Ни одно из заклятий, которые во множестве читают Гарри и Дамблдор, не дает результатов.
- Кроме защиты от аппартации, ничего нет, - констатирует Гарри, - Но защита может начинаться далеко в стороне. Джеймс, ты не ошибся? Точно это место?
- Да! – фыркает мальчик возмущенно.
- Ты был здесь только раз и ночью…
- Я хорошо все помню! – Джеймс упрямо топает ногой, - Просто дом вас не пускает! Я сам должен перейти!
- Гарри, Джеймс прав, скорей всего, - кивает директор, - Прошлый раз его вел хозяин. Может быть, магия дома его узнает.
- Одного я тебя не пущу! – вмешивается Гермиона.
Через овраг они переправляются долго. Омерзительная тошнотворная слабость сразу же напоминает девушке о себе. Аппартировать на пустырь ей помог Дамблдор, теперь же приходится справляться самой. И хотя усилия нужны не магические, а физические легче от этого не становится.
Овраг глубок и широк, по дну петляет тоненький грязный ручеек. Поросшие пыльным кустарником склоны не слишком круты, и прежде мисс Грейнджер одолела бы такой подъем бегом, теперь на противоположный склон она взбирается едва ли не на четвереньках. Гарри за руку вытягивает ее наверх, сзади страхует Джеймс. Под ноги, заставляя спотыкаться, все время подворачиваются какие-то острые скользкие камни. За одежду цепляются сухие колючки. Перед глазами странно мельтешит, будто раскачиваются ветки. Сад? Джеймс сказал, должен быть сад? Противно кружится голова. «Как старуха слабосильная!» - ругает себя Гермиона. Они с Джеймсом оказываются наверху одновременно и…
***
Но только шаг – и пропасть развернется.
Лишь только миг – и сломано крыло.
Остался крик и глубина колодца,
Лишь только звон и битое стекло…
***
И на глазах прямо из пустоты вырастают вдруг огромные деревья с черными причудливо изогнутыми стволами. По бугристой, покрытой трещинами коре карабкается хмель. В темных кронах запутался дикий виноград. В зеленой стене не видно ни единого просвета. Сад такой запущенный и заросший, что напоминает, скорее, кусочек тропических джунглей.
Граница сада влево и вправо тянется ни на одну сотню шагов, однако место Джеймс указал-таки верно: прямо перед ними под темные своды вековых деревьев уходит вымощенная шершавой каменной плиткой садовая аллея.
Гермиона ощущает, как ее буквально затягивает внутрь. Шорох темной листвы превращается в ласковый мерный шепот, тихое мелодичное пение на каком-то неведомом языке. Теплый ветерок приносит нежные ароматы и настойчиво подталкивает в спину. Трава прочным нежным шелком обвивает щиколотки, тянет, тянет, и шаг назад становится невозможным. Впрочем, отступать мисс Грейнджер и не собирается. Ветви деревьев низко нависают над дорожкой. Чувствуя себя Алисой в зазеркалье, но, ни на секунду не сомневаясь ни в чем, она склоняется и безрассудно ныряет в густые зеленые заросли.
- Мама!
Крик врывается в помутившееся сознание, и наваждение пропадает. Гермиона понимает, что если бы Джеймс не окликнул ее сейчас, она так и шла бы, не оглядываясь, вперед. И тогда, возможно, вслед за студенткой Катти Брайт пришлось бы отыскивать декана Гриффиндора профессора Грейнджер.
Еще она видит рядом с собой Джеймса и... и больше никого. Граница сада за спиной исчезла. Садовая аллея не ведет больше на поросшую бурьяном пустошь – в двух шагах позади мощеная плиткой дорожка круто сворачивает вправо. По бокам смыкаются непролазные заросли. Ощущение захлопнувшейся мышеловки так сильно, что Гермиона невольно вздрагивает и съеживается. Страх, тот самый, который гриффиндорцы теоретически испытывать не должны, липкими холодными щупальцами пробирается за воротник, пуская по спине волну мурашек, заставляя сердце бешено колотиться.
- А где все? – бестолково спрашивает она единственно за тем, чтобы разорвать повисшую вокруг жутковатую тишину.
- Остались, наверное, - Джеймс старается беззаботно пожать плечами, но видно, что и ему тоже очень-очень не по себе.
- Получается, дом впустил только нас? – Гермиона еще раз без всякой надежды оглядывается. Нет. На дорожке не появились ни Гарри, ни Дамблдор.
- Меня дом знает уже, - объясняет Джеймс, - А ты... ну, ты ведь моя мама...
- Да, пожалуй, ты прав.
На всякий случай она берет Джеймса за руку. Мальчик не возражает. Напротив, сразу же крепко стискивает ее пальцы.
Стоять на месте, перебрасываясь пустыми фразами нет никакого смысла. Возвращаться некуда. И Гермиона, глубоко вздохнув, снова шагает вперед.
***
- Альбус? Вы? Нашли девочку? – Северус морщится от звука собственного голоса. Слишком уж много там тревоги. Хотя имеет же он право спросить? Что такого? Ничего, разумеется. Каждого учителя на его месте, волновала бы судьба хогвартской школьницы. Это долг его, в конце концов, пусть даже девчонка с Гриффиндора! Его беспокоит безопасность ее не меньше, чем безопасность любого из слизеринцев!
- Нет. Девочку не нашли, - Дамблдор устало горбится на стуле возле кровати, - Я не стал бы тревожить тебя, Северус, но видимо, нам не обойтись без твоей помощи.
- Великая гриффиндорская всезнайка и доблестный не знающий сомнений аврор нуждаются в помощи какого-то полумертвого слизеринца? – фыркает Снейп и снова морщится, ирония даже ему самому кажется здесь неуместной.
- Северус, нам не до шуток, - вторит Альбус, - Дом существует, я уверен. Но войти туда смогли только Гермиона и Джеймс. Остальные, просто ничего не видят. Не смотря на все старания.
- Вы хотите сказать, что... – Северус невольно подается вперед, впиваясь взглядом в голубые глаза директора, но, конечно же, как всегда, не может пробиться в сознание старика.
Разумеется, дом существует. Он прочел это в памяти Джеймса, так же ясно, как в раскрытой книге. Но, черт возьми, что значит «только»?! Только Джеймс и Гермиона? Втолкнули их туда что ли? Или она, эта безрассудная гриффиндорка... Нет, вряд ли. Уж Грейнджер-то всегда была способна трезво оценить собственные возможности.
- Гермиона с Джеймсом пропали совершенно неожиданно, - вздыхает Дамблдор, - Как только Джеймс пересек... назовем это «границей территории», они растворились в воздухе. Попытки последовать за ними успехом не увенчались. Гарри оставил дежурить на пустыре двоих авроров на случай, если Гермиона вернется. Мы же сочли за лучшее немедленно заняться поисками информации о том, что представляет собой это место. Я прошу тебя о помощи, Северус.
- Вы... вы хотите сказать, что они вошли туда и исчезли? – Северус не желает верить своим ушам, - Только они двое? Мальчишка без царя в голове и ведьма, которая едва держится на ногах, сил которой не хватит сегодня даже на простенький Lumos? Они вошли туда, и ВЫИХ ОТПУСТИЛИ?!! – ему не хватает воздуха, то ли от возмущения, то ли от ужаса. Прекрасно, что и говорить! Самое время рыться в библиотеке, когда она там... они... может быть уже...
- Никто не ожидал такого поворота событий, - повторяет директор и в голосе его слышатся сожаление и вина, - Мы готовились отправиться следом за Джеймсом. Все. Но пройти смогла только Гермиона.
- Почему? – излишний вопрос, срывается с губ раньше, чем Северус успевает овладеть собой. Почему? Разве он не знает, почему? Разве не видит, что Грейнджер для мальчишки куда более родной человек, чем Северус Снейп – настоящий отец.
- Мне приходит на ум единственное объяснение, - будто соглашается с его мыслями Дамблдор, - Магия дома узнала Джеймса, которого прежде приводил с собой хозяин, а Гермиона смогла войти следом, потому что она - его мать. Очевидно, обряд родства приравнивается в этом случае к настоящему кровному родству.
- Если так, то я тем более смогу туда войти! - что ж, хоть для чего-то сгодится это чертово кровное родство.
- Я очень на это рассчитываю, - соглашается старик, - Но не сейчас. Для начала, думаю, необходимо раздобыть хоть какую-то информацию.
- И что вы станете делать с этой информацией?!! – Северус, сам того не желая, срывается на крик, - Что, если, пока мы тут обшариваем архивы, они там… Словом, я бы предпочел действовать с максимально возможной скоростью!! – он с трудом переводит дыхание.
Холодный железный кулак медленно сжимает сердце. Нет-нет. Это же не... это просто долг. Долг! Он вытащит ЕЕ... их оттуда, и пусть Грейнджер катится тогда на все четыре стороны!.. Будет в безопасности и пусть катится!
Не нужно смотреть в лицо директору, чтобы узнать, как он относится идее отправиться в дом немедленно.
- Как ты себя чувствуешь, Северус?
Черт-черт-черт!!!
- Достаточно хорошо, для того чтобы… Достаточно хорошо! – да, он протестует, кричит, но что остается делать, если даже собственный подленький внутренний голос язвительно вопрошает: «Достаточно хорошо для чего? Чтобы самостоятельно удерживать ложку, или удерживать палочку, сражаясь с темной родовой магией поместья вампира?»
- Хорошо? - качает головой Дамблдор. - Прости, но позволь усомниться
- Альбус, я… - впрочем, к чему оправдываться? Пусть директор услышит то, что хочет услышать, - Там, в этом чертовом доме… моя семья!
Вот так. Как в омут головой. Слова уже смолкли, а в ушах продолжает стучать: «семья-семья-семья»... И нечего так смотреть! Да, ему не безразлично, что будет с этой полоумной Грейнджер, он ей жизнью, в конце концов, обязан! И сын... это все, что у него есть! Странно, согласитесь, было бы ему оставаться спокойным.
- Подожди хотя бы до завтра, - тихо просит старик.
Неужто, Альбус, вы отступаете?!! Но «до завтра», опять??!
- Знаете, это очень напоминает намеренное издевательство!
- Северус, там опасно!
О, да! Потрясающая наблюдательность, только почему-то, как обычно, задним числом!
- Мне не привыкать!
Снейп пытается подняться, судорожно цепляется за матрас, но опора слишком ненадежна, и он сдается, в конце концов, обессилено падая обратно на подушку. Дамблдор следит за ним грустным понимающим взглядом.
- Мне бы не хотелось потерять и тебя тоже, мой мальчик. Ты не поможешь им и пропадешь сам.
***
Ни слова о разлуках…
Только сны
становятся тревожней и больнее.
И память неба кажется сильнее,
и рвется притяжение весны.
И мы молчим...
На шаг опередив,
когда-то нам предсказанные судьбы.
И этот миг хотелось обмануть бы…
Но сбросит в пропасть ветреный порыв.
***
Строя планы, обмениваясь информацией, они называют его просто: «дом». Или не просто - вполголоса и с большой буквы: «Дом».
Старинный особняк, защищенный жутковатой родовой магией и за столетия превратившийся в подобие живого существа. Никто из них не видел Дом воочию, они знают его лишь по воспоминаниям Джеймса. Они уже вторые сутки корпят над пыльными свитками и старинными монографиями в надежде отыскать хоть строчку, хоть слово, хоть намек... пока напрасно.
Альбус считает, что Северус вполне может откопать упоминание о Доме в семейных архивах Снейпов. Ибо предки Северуса Снейпа, черт возьми, прославились как коллекционеры-барахольщики и азартные собиратели самых разнообразных документов: всяческой, порой невероятной, а чаще никому ненужной информации о мире магов.
Поттер использовал служебное положение, чтобы организовать поиски в запасниках Министерства.
Сам же Дамблдор взял на себя нелегкую миссию сообщить семейству Брайт об исчезновении девочки и занимается теперь изучением их семейного архива. Но удивительно, все, что там есть – лишь краткий документ о наследовании, ибо первая миссис Брайт умерла, не оставив завещания, да еще дарственная, согласно которой Дом отходит во владение матери Катти. Ни описаний, ни фотографий, ни даже рисунков... собственно, вообще больше ничего.
Необследованной остается еще библиотека Хогвартса, за которую решено взяться позже всем вместе и в которой, по мнению Снейпа, упоминаний о Доме, скорей всего, тоже нет.
Северусу приходится при первой же возможности перебраться из Мунго в родовое поместье. Впрочем, для чего ему теперь больничный режим? Принимать укрепляющее зелье он может и без посторонней помощи. Но на этом перемены заканчиваются – он по-прежнему чересчур слаб даже для того, чтобы долго сидеть в кресле. Где уж тут мечтать о походах и сражениях. И он, кажется, физически ощущает каждую уходящую секунду и цепенеет от ужаса, понимая, сколько времени потеряно зря. Однако надежды войти в Дом ни у кого, кроме Снейпа нет, а выздоравливает он слишком, слишком медленно.
Светает. Четыре часа назад одинокий колокол в звоннице возвестил начало нового дня. Почти двое суток минули с тех пор, как Гермиона и Джеймс - его жена и сын – вошли в проклятый дом и исчезли. Сколько же еще пройдет дней и часов, прежде чем он сможет им помочь? И будет ли, КОМУ помогать?
Северус устало прикрывает глаза. В сон клонит неудержимо. Но он запрещает себе спать и вызывает в памяти картинки, почерпнутые из воспоминаний Джеймса.
***
Бесконечные каменные коридоры, то широкие, то узкие. Северусу кажется, что он плутает здесь уже много часов, когда на пути его встает разбитая стеклянная дверь. Пол у порога густо забрызган кровью. Над кровью витает столь ощутимая аура ужаса и страдания, что по спине ползет холодок, заставляя ежиться и передергивать плечами. За дверью пустая унылая комната с серыми стенами. Из мебели - лишь стол для нарезки ингредиентов, под столом – простой деревянный табурет. Маленькое окошко выходит на улицу, судя по всему, где-то недалеко от Св. Мунго.
На краю стола – темнеет флакон, тот, что приносил Северусу Поттер, тот самый, с зельем связывания. Флакон снова полон, и Северус готов опять прочитать заклятие, хотя уверен, что Гермиону это не вернет.
Пальцы смыкаются на узком стеклянном горлыш<