Поверьте, тот лишь благороден,
Чья не запятнана душа…
А ваши графские короны
Не стоят медного гроша [31].
Лорд Альфред Теннисон, «Леди Клара Вер-де-Вер»
Когда Габриэль вошел в гостиную, Шарлотта сидела, склонив голову над каким-то письмом. Огонь в камине не горел, и в комнате было холодно. Куда только смотрит Софи, подумал Габриэль, наверное, опять тренируется. Отец такого бы не потерпел. Ему нравилось, что слуги могут постоять за себя в бою, но все же он предпочитал, чтобы соответствующую подготовку они проходили до того, как появиться в доме.
– Габриэль? – подняла глаза Шарлотта.
– Вы хотели меня видеть? – Юноша прилагал отчаянные усилия, чтобы голос звучал спокойно. Ему казалось, что Шарлотта видит его насквозь. Взгляд его упал на лежащий на столе лист бумаги. – Что это?
Шарлотта застыла в нерешительности, потом ответила:
– Письмо от Консула, в последнее время он часто пишет мне. – Губы ее сжались в тонкую, горестную линию. – Единственное, к чему я всегда стремилась, так это руководить Институтом, как мой отец, – вздохнула она. – Вот уж никогда не думала, что это будет так трудно… – Шарлотта осеклась, затем натянуто улыбнулась и продолжила: – Ладно, ведь я позвала вас сюда не для того, чтобы обсуждать мои проблемы. В последнее время вы выглядите утомленным, Габриэль, вас не отпускает напряжение. Мы все пережили стресс, и я боюсь, что под его воздействием забыли о вашей ситуации.
– О моей ситуации?
Она встала и подошла к нему:
– Ваш отец… вы, должно быть, по нему скорбите…
– А как насчет Гидеона? – глядя в сторону, сказал Габриэль. – Ведь и ему Бенедикт был отцом.
– Гидеон уже давно похоронил его. А у вас эта рана еще саднит в сердце.
– После всего, что произошло, после смерти Джема и Джессамины, после исчезновения Тессы и отъезда Уилла, после того, как ваших людей стало чуть ли не вдвоеменьше, вас заботит моемнение? – в замешательстве произнес он.
– Все эти беды, Габриэль, отнюдь не умаляют вашего личного горя, – ответила Шарлотта, взяв его под руку.
– Но это невозможно! – горячо воскликнул он. – Вы не можете меня утешать. Вы позвали меня, чтобы узнать, кому я больше предан – отцу или Институту…
– Нет, Габриэль, вы ошибаетесь.
– Не ждите от меня ответа, на который вы так надеетесь! Я никогда, никогда не забуду, что отец остался со мной. Со мной! Мама умерла, Гидеон уехал, Татьяна всегда была бесполезной идиоткой. Мы с ним остались вдвоем, он и я, кроме отца, у меня больше никогоне было. А теперь вы с Гидеоном хотите, чтобы я презирал его… Но я не могу, он был моим отцом, и я…
Габриэль внезапно умолк.
– Вы любили его… – тихо произнесла Шарлотта. – Знаете, я помню вас еще совсем маленьким мальчиком. Помню вашу маму и брата, который неизменно был рядом. И помню руку отца у вас на плече. Думаю, он вас тоже любил.
– Теперь это не имеет никакого значения… – Голос Габриэля задрожал. – Я пролил его кровь. Я – отцеубийца.
– Никакой вы не отцеубийца. Демон, с которым вы сражались, уже не был вашим отцом.
– Но если это был неотец, если я убил неотца, то куда подевался мойотец? – прошептал Габриэль.
Шарлотта притянула его к себе и по-матерински обняла. В горле юноши стоял ком, но плакать он не мог.
– Где мой отец? – повторил он.
Шарлотта крепче прижала его к себе, и Габриэль с изумлением отметил, какие сильные у нее руки. Странно, что эта женщина могла казаться ему такой слабой.
* * *
Шарлотте Бранвелл
от Консула Вейланда
Моя дорогая миссис Бранвелл!
Информатор, имя которого вы назвать не можете? Осмелюсь предположить, что никакого информатора и не было – просто вы затеяли свою игру, чтобы убедить меня в собственной правоте.
Прошу вас, перестаньте без конца призывать, как глупый попугай, немедленно выступить в Кадер-Идрис. Докажите мне вместо этого, что вы выполняете те обязанности, которые возлагает на вас должность главы Института. В противном случае, боюсь, я приду к выводу, что вы этой должности не соответствуете, и буду вынужден сместить вас с нее.
Кроме того, Шарлотта, я хочу, чтобы вы, в знак готовности идти на уступки, вообще прекратили обсуждать эту тему и призывать членов Конклава присоединиться к вам в ваших бесполезных поисках. Если я узнаю, что вы обратились по этому поводу к другим Сумеречным охотникам, мне придется считать это актом неповиновения с вашей стороны и предпринять соответствующие действия.
Джошуа Вейланд, Консул Конклава
* * *
Очередное письмо от Консула Софи принесла, когда все завтракали. Шарлотте так не терпелось прочесть его, что она, схватив столовый нож, тут же сломала печать (подкова с буквой «К» – от «Консул»).
Все устремили на нее свои взгляды. По мере того как она торопливо пробегала глазами строчки, на ее щеках расцветали яркие пунцовые пятна.
На открытом лице Генри отразилась тревога. Остальные сидели, не шелохнувшись, позабыв о завтраке, и Софи подумала о том, как же странно видеть мужчин, замерших в ожидании реакции женщины.
– В чем дело? – с беспокойством в голосе спросил Генри. – Шарлотта, дорогая…
Шарлотта прочла письмо вслух – размеренно, как метроном. Дойдя до конца, она положила его на стол.
– Я… – начала она. – Я не понимаю…
Веснушчатое лицо Генри побагровело.
– Да как он смеет? – произнес он с яростью, которой от него никто не ожидал. – Почему позволяет себе в таком духе обращаться к тебе, игнорировать твои предупреждения?
– Может, он прав. А может, он сумасшедший. Впрочем, мы все можем оказаться безумцами…
– Нет! – воскликнула Сесилия, краем глаза заметив обращенный на нее взгляд Габриэля.
Определить выражение его лица было очень трудно. За завтраком он сидел бледный и сосредоточенно изучал узоры на скатерти, будто они содержали в себе ответы на все вопросы мира.
– Магистр в Кадер-Идрисе, я в этом уверена, – продолжила девушка.
– Я тоже так думаю, – сказал Гидеон, нахмурившись. – И не только я. Но без согласия Консула этот вопрос нельзя поставить на рассмотрение Совета, а раз так, помощи нам ждать не от кого.
– Портал почти готов, – отозвался Генри. – Когда он заработает, мы сможем в мгновение ока переправить в Кадер-Идрис любое количество Сумеречных охотников.
– Некого будет переправлять, – возразила Шарлотта. – Вот, взгляните, Консул запрещает мне говорить на эту тему с членами Конклава. Власти и влияния у него побольше, чем у меня. И если мы ослушаемся его приказа, можем потерять Институт.
– И что? – гневно воскликнула Сесилия. – Неужели должность вам дороже Уилла и Тессы?
– Мисс Эрондейл, – начал было Генри, но Шарлотта знаком велела ему замолчать.
– Нет, Сесилия, не дороже, но Институт – это наша защита. Без него у нас будет намного меньше возможностей помочь им. Возглавляя Институт, я могу сделать для них намного больше, чем рядовой Сумеречный охотник.
– Нет, – сказал Габриэль, – не можете.
Он оттолкнул от себя тарелку. Пальцы его побелели.
– Габриэль?! – воскликнул Гидеон.
– Я не буду молчать. – Младший Лайтвуд встал, будто хотел то ли произнести речь, то ли бежать сломя голову. – Он повернулся к Шарлотте: – В тот день, когда сюда приезжал Консул, ни на какой допрос он нас не возил. Он стал угрожать и успокоился только тогда, когда мы пообещали ему шпионить за вами.
Шарлотта побледнела. Гидеон умоляюще приложил руки к груди:
– Шарлотта, мы ничего такого не делали. Точнее, не сказали ему ни слова правды, – поправился он, глядя на воззрившихся на него обитателей Института. – Так, мелкая ложь, чтобы сбить Консула с толку. После второго письма он понял, что это бесполезно и отстал от нас.
– Это правда, мэм, – донесся из угла тихий голосок Софи.
– Софи! – потрясенно повернулся к ней Генри. – Вы знали об этом?
– Да, но… – Голос Софи дрогнул. – Он угрожал Гидеону и Габриэлю, миссис Бранвелл. Говорил, что Лайтвудов вычеркнут из списка Сумеречных охотников, а Татьяну вышвырнут на улицу. Но они все равно ничего такого ему не сказали, и он отказался от своих планов. Простите меня, я лишь…
– Она не хотела причинить вам вреда, – в отчаянии произнес Гидеон. – Миссис Бранвелл, пожалуйста, не вините Софи.
– Я и не виню ее, – сказала Шарлотта, переводя взгляд своих потемневших глаз с Габриэля на Гидеона. – Однако мне кажется, у этой истории есть продолжение. Или я ошибаюсь?
– Да нет же, на этом все закончилось… – начал Гидеон.
– Не закончилось, – перебил его Габриэль. – Гидеон, я сказал тебе, что Консул больше не хочет получать от нас донесения. Но это не так.
– Что? – Гидеон в ужасе уставился на брата.
– В тот день, когда Институт подвергся нападению автоматов, он отвел меня в сторонку и сказал, что, если я помогу уличить Шарлотту в неблаговидных делах, он вернет нам родовое поместье Лайтвудов, восстановит доброе имя нашей семьи и умолчит о прегрешениях нашего отца. Я… – Габриэль сделал глубокий вдох. – Я дал согласие.
– Габриэль! – простонал Гидеон и закрыл лицо руками.
Младший Лайтвуд с трудом стоял на ногах, казалось, что в любое мгновение он может потерять сознание. Сесилии внезапно вспомнилась ночь в тренировочном зале, когда она сказала, что верит в него, в его способность сделать правильный выбор. Душа девушки разрывалась от ужаса и жалости.
– Так вот почему вы так были напуганы, когда я сегодня позвала вас к себе… – задумчиво произнесла Шарлотта, не сводя с Габриэля глаз. – Полагали, что я обо всем узнала?
Генри привстал, его приятное лицо еще больше побагровело от гнева.
– Габриэль Лайтвуд, – выкрикнул он, – так вот чем вы отплатили моей жене за ту бесконечную доброту, которую она всегда проявляла к вам!
– Погоди, Генри. – Шарлотта мягко положила руку ему на плечо. – И что вы сделали, Габриэль?
– Подслушал ваш разговор с Алоизиусом Старкуэзером, – безжизненным голосом ответил юноша, – а потом написал Консулу, что ваши требования послать крупные силы Сумеречных охотников в Уэльс основываются на словах безумца, что вы слишком упрямы и доверчивы…
Глаза Шарлотты сверлили Габриэля, как два острых бура. Сесилия замерла: ей бы ни за что в жизни не хотелось ощутить на себе такойвзгляд.
– Вы отправили это письмо? – спросила женщина.
– Нет, – с протяжным вздохом ответил Габриэль, вытащил из-за обшлага рукава сложенный лист бумаги и положил его на стол.
Сесилия заметила, что бумага была потертой, словно письмо много раз сворачивали и разворачивали.
– Я не смог. И ничего ему не сообщил.
Из груди Сесилии вырвался вздох.
Софи направилась к Гидеону, который выглядел так, словно приходил в себя после удара под дых. Шарлотта пыталась сохранять спокойствие. Она взяла письмо, пробежала его глазами и положила обратно на стол:
– Почему же вы его не отправили?
Габриэль посмотрел ей в глаза:
– У меня были причины изменить свое решение.
– Почему ты не пришел ко мне? – спросил Гидеон. – Габриэль, ты же мой брат…
– Ты не можешь все решать за меня, Гидеон. Я сам должен делать выбор. Принято считать, что мы, Сумеречные охотники, начисто лишены эгоизма. Наш главный принцип заключается в том, чтобы охранять мир от демонов, ради этого мы можем умереть, но еще мы должны умирать друг за друга. Шарлотта, в отличие от нашего отца, всегда жила так. А я… Сначала верность зову крови была для меня превыше всего на свете, но потом я осознал, что ошибался. И понял, что Консул несправедлив к главе Института. – Габриэль помолчал немного, потом повернулся к Шарлотте и продолжил: – Сделанного не вернуть, и я не знаю, как загладить перед вами вину за то, что я усомнился в вашем авторитете и в ответ на доброту проявил черную неблагодарность. Скажу лишь одно: не ждите от Консула помощи, вы ее не получите. Ради вас, Шарлотта, он никогда не выступит в Кадер-Идрис. Он хочет отнять у вас Институт и поставить на эту должность кого-то другого.
– Но ведь он сам меня сюда назначил, – сказала Шарлотта, – а затем поддерживал меня…
– Думаю, он не ожидал, что вы окажетесь такой сильной. Считал, что женщины слабы в принципе, но вы доказали ему, что это не так, тем самым разрушив все его планы. Вейланд не просто хочетвас дискредитировать, он в этом нуждается.Консул недвусмысленно дал мне понять, что даже если я не уличу вас ни в чем таком, то могу прибегнуть к любой лжи.
– Значит, он никогда в меня не верил, никогда…
– Он тебя недооценивал, но это не страшно, – поправил ее Генри. – А вот то, что ты оказалась лучше, сильнее и умнее, чем он ожидал, это, дорогая, самый настоящий триумф.
Сесилия на миг задумалась о том, что должна чувствовать женщина, на которую смотрят как на чудо света – именно так смотрел на жену мистер Бранвелл.
– И что мне теперь делать? – спросила Шарлотта.
– То, что считаешь нужным в сложившейся ситуации, – ответил Генри.
– Вы руководите Институтом, – сказал Габриэль. – Пусть Консул сомневается сколько хочет, но мы-то в вас верим. – Он опустил голову и добавил: – Отныне я буду хранить вам верность. Всегда и во всем.
– Спасибо, – сдержанно кивнула Шарлотта.
Сесилии захотелось вскочить и тоже поклясться ей в верности. «Вот за это Вейланд и ненавидит Шарлотту, – подумала она. – Невозможно представить, чтобы кто-нибудь был так же предан ему».
– Мы поступим так, – продолжила Шарлотта, – будто Консула нет вообще. Будем делать то, что должно, до тех пор, пока он нас не остановит. Генри, когда будет готово твое изобретение?
– Завтра, – поспешно сказал он. – Я буду работать всю ночь…
– Мы впервые воспользуемся… эээ… порталом… Это не опасно? – спросил Гидеон.
– Другого способа вовремя оказаться в Уэльсе у нас нет, – вместо мужа ответила Шарлотта. – После того как я разошлю сообщения, Вейланд постарается сместить меня с поста главы Института как можно быстрее, так что времени у нас в обрез.
– Какие еще сообщения? – не поняла Сесилия.
– Я собираюсь поставить в известность всех членов Конклава, – сказала Шарлотта, – повторяю, всех.
– Но ведь только Консулу позволительно… – начал было Генри, но тут же осекся.
– Обрисую им сложившуюся ситуацию и обращусь за помощью, – пояснила Шарлотта. – Не знаю, чего мы этим добьемся, но уверена, что некоторые примкнут к нам.
– Яс вами, – заявила Сесилия.
– И я, разумеется, – сказал Габриэль. Теперь у него было совсем другое выражение лица – на нем читалась решимость, – и он никогда еще не казался Сесилии таким привлекательным.
– Я тоже, – кивнул Гидеон, потом перевел взгляд на брата, и в глазах его мелькнула тревога. – Против армии Мортмейна нас всего шестеро, включая Уилла, причем Сесилия еще не закончила тренировки. Наша миссия может оказаться… самоубийственной.
Сесилия поджала губы. Ей было досадно, что Гидеон посчитал ее слабо подготовленной.
– Сумеречных охотников, может, и шестеро, – вновь раздался тихий голосок Софи. – Но я тоже тренировалась и хочу сражаться вместе с вами. То же самое могу сказать о Бриджит с Сирилом. Так что нас уже как минимум девять.
В душе Шарлотты радость смешалась со страхом.
– Софи, но ведь вы совсем недавно начали тренироваться…
– Я стала тренироваться намного раньше мисс Эрондейл, – вскинула голову служанка.
– Но Сесилия – Сумеречная охотница…
– У мисс Коллинз врожденные способности, – сказал Гидеон. На лице его отражались противоречивые чувства. Ему не хотелось, чтобы Софи подвергала себя опасности, принимая участие в битве, но девушка действительно многое умела. – Я считаю, ей нужно пройти ритуал Вознесения и стать Сумеречной охотницей.
– Гидеон… – испуганно прошептала Софи, но Шарлотта уже повернулась к ней:
– Софи, дорогая, вы действительно хотите стать Сумеречной охотницей?
– Я… Я всегда этого хотела, миссис Бранвелл, но если для этого мне придется оставить службу у вас, то я против. Вы всегда были ко мне так добры… я не хочу уходить от вас, тем самым проявляя черную неблагодарность. Я…
– Не говори глупостей, – прервала ее Шарлотта. – Другую служанку я найду в любое время, но вот другую Софи– никогда. Однако, если ты хотела пройти обряд Вознесения, надо было сказать мне. Я могла бы поговорить с Консулом… еще до того, как между нами возникли разногласия. Когда мы вернемся…
Она вдруг осеклась, и Сесилия услышала невысказанное: если вернемся.
– Когда мы вернемся, – довела свою мысль до конца Шарлотта, – я выдвину твою кандидатуру.
– А я ее поддержу, – сказал Гидеон. – В конце концов, место отца в Совете теперь принадлежит мне… Надеюсь, его друзья прислушаются к моему мнению… да и потом, я просто не вижу другого способа пожениться…
– Что? – Габриэль взволнованно махнул рукой и нечаянно сбросил на пол тарелку, которая тут же разбилась вдребезги.
– Жениться? – переспросил Генри. – Я не понял, вы собираетесь жениться на друзьях вашего отца в Совете? И на ком же?
Гидеон покраснел, ему явно не хотелось, чтобы эти слова сорвались с его уст, и теперь он понятия не имел, что делать. Он в ужасе посмотрел на Софи, но та и сама выглядела потрясенной.
Затянувшуюся паузу прервала Сесилия. Бросив салфетку на стол, она вскочила и, копируя мать, которая всегда говорила властным тоном, поручая кому-то работу по дому, произнесла:
– Что-то мы засиделись. Давайте-ка все на выход!
Как ни странно, ее послушались. Шарлотта пробормотала, что идет в гостиную писать членам Конклава.
– Нет, нет, Гидеон Лайтвуд, вы останьтесь! И вы, Софи, – сказала девушка. – А вы, Габриэль, уходите, и не надо на меня так смотреть. – С этими словами она подхватила младшего Лайтвуда под руку и вышла вместе с ним.
Убедившись, что Шарлотта и Генри скрылись, Сесилия прильнула ухом к двери и стала прислушиваться. Бледное лицо Габриэля пошло пунцовыми пятнами.
– Не делайте этого, мисс Эрондейл, – сказал он, – подслушивать – самое недостойное занятие.
– Это вашбрат, и, по идее, этим надо бы заняться вам, – невозмутимо ответила девушка, а потом с досадой добавила: – Ну что они там шепчутся, не слышно же ничего…
Габриэль взъерошил волосы, вздохнул и вытащил из кармана стилус, с помощью которого быстро начертал на запястье руну.
– Что ж, раз вы говорите, действительно придется заняться, – сказал он и приложил ладонь к двери.
– Вы что, слышитеих? – растерянно спросила Сесилия. – Но так нечестно! А., о чем они говорят?
– Сплошная романтика, – ответил Габриэль и вдруг нахмурился. – Точнее, была бы романтика, если бы мой брат не квакал, как замороженная лягушка.
Отпрянув от двери, Сесилия скрестила руки на груди:
– И что вам, собственно, не нравится? Может, вы не хотите, чтобы ваш брат женился на служанке?
Габриэль окатил ее свирепым взглядом, и девушка тотчас пожалела о своих словах.
– Любой поступок будет не хуже того, что сделал мой отец.
Ах, как же он любит все усложнять…
– Такую замечательную девушку, как Софи, мог бы осчастливить кто-нибудь и получше, – съязвила она.
Подавив вспышку гнева, Габриэль ответил на удивление спокойно:
– Ничего такого я не думал. Софи – чудесная девушка, а после Вознесения станет прекрасной Сумеречной охотницей. Она принесет нашей семье славу, а мы нуждаемся в этом.
– Я думаю, вы тоже сделаете все, чтобы вернуть честь своему роду, – серьезно произнесла Сесилия. – Вы только что совершили настоящий поступок, признавшись во всем Шарлотте. Для этого нужна смелость.
Габриэль на миг застыл в нерешительности, а затем сказал:
– Если хотите, возьмите меня за руку. Вы тоже сможете слышать все, что происходит в обеденном зале.
Сесилия кивнула. Рука Габриэля была теплой и шершавой. Она почувствовала, как под его кожей бежит кровь, и это странным образом ее успокоило. Вдруг до нее донеслось негромкое журчание слов. Сесилия закрыла глаза и прислушалась.
* * *
– О господи… – едва слышно произнесла Софи.
Ноги ее стали ватными, и она села на стул.
Гидеон стоял рядом с буфетом, и весь его вид выражал панику. Светло-каштановые волосы торчали во все стороны, будто их основательно взъерошил ветер.
– Моя дорогая мисс Коллинз…
– Все это… – перебила его Софи. – Все это так неожиданно.
Гидеон отошел от буфета и оперся на стол. Рукава его рубашки были закатаны, и Софи не могла оторвать взгляда от меток на коже, покрытой светлым пушком.
– Неожиданно? Но ведь вы должны были замечать, как высоко я вас ценю, с каким трепетом и восхищением к вам отношусь.
– С восхищением…
– Моя дорогая мисс Коллинз, – горячо заговорил Гидеон. – Буду искренен и скажу, что мои чувства к вам выходят за рамки восхищения. Их можно было бы назвать… самой пылкой привязанностью. Ваша доброта, ваша красота, ваше великодушное сердце волнуют меня сверх всякой меры и лишают покоя – именно этим и объясняется мое сегодняшнее поведение. Я понятия не имею, что на меня нашло и почему я высказал вслух самые сокровенные желания своего сердца. Вы не обязаны принимать мое предложение только потому, что я сделал его публично. Ответственность за все негативные последствия этого шага лежит исключительно на мне.
Софи подняла на него глаза. Щеки ее то вспыхивали румянцем, то бледнели, выдавая волнение.
– Но вы мне ничего не предлагали…
– Я… – испуганно начал Гидеон. – Как это?
– Никакого предложения с вашей стороны не было… – сказала Софи, пугаясь собственной смелости. – Когда все сидели за столом, вы сказали, что собираетесь жениться. Но это не более чем заявление. Предложение – это когда вы спрашиваете согласия у меня.
– Хоть кто-то поставил Гидеона на место, – восторженно шепнул Габриэль.
– Да помолчите вы! – сжала его руку Сесилия. – Дайте послушать, что говорит мистер Лайтвуд!
* * *
– Отлично, – немного оторопело произнес Гидеон, чувствуя себя воином, отправляющимся на битву с драконом, – будет и предложение.
Он пересек комнату и преклонил перед Софи колено.
Жизнь эфемерна, и некоторые ее мгновения хочется сохранить в памяти, как хранят сухие листья в книге, чтобы потом вновь и вновь наслаждаться ими. Софи знала, что никогда не забудет, как Гидеон дрожащей рукой прикоснулся к ее ладони, как закусил губу, перед тем как заговорить.
– Дорогая мисс Коллинз, прошу вас, простите меня за эту вспышку… Просто мое восхищение вами так велико, что я готов выражать его без устали. С тех пор как я поселился в этом доме, ваша красота, смелость и благородство поражали меня все больше и больше. И если вы согласитесь стать моей женой, то окажете мне честь, которой я совершенно не заслужил, но к которой всем сердцем стремлюсь.
– Боже праведный, – воскликнула Софи, начисто позабыв о том, что приличным девушкамподобает вести себя хладнокровно, – вы что, специальнотренировались?
– Уверяю вас, это… экспромт, – растерянно заморгал Гидеон.
– Но ваши слова звучали так красиво… – Софи с силой сжала его руку. – Да, я выйду за вас замуж, потому что люблю вас, Гидеон.
Лицо юноши озарилось улыбкой, он потянулся к Софи и поцеловал ее. Софи ничего не имела против – губы Гидеона были мягкие, с привкусом чайного листа, и поцелуй показался ей сладким-сладким.
Но ее счастье разрушил печальный голос Бриджит, донесшийся с кухни:
Во вторник они обвенчались,
А в пятницу были мертвы,
И похоронили их, о любовь моя,
Рядышком на церковном кладбище.
– Прошу прощения, милый мистер Лайтвуд, то есть… Гидеон. – Девушка с явной неохотой освободилась из объятий. – Но я должна пойти на кухню и убить Бриджит. Через минуту вернусь.
– О-о-о! – восторженно протянула Сесилия, отступая от двери. – Это было такромантично!
Габриэль улыбнулся, и лицо его преобразилось: резкие линии смягчились, глаза приобрели оттенок весенней листвы, сверкающей на солнце.
– Вы плачете, мисс Эрондейл?
Сесилия смахнула с ресниц слезу и вдруг осознала, что по-прежнему держит юношу за руку – пальцы ощущали, как на его запястье бьется пульс. Она уловила исходивший от него запах чая и пены для бритья.
– Спасибо, что позволили мне все услышать, – сказала она, отпуская руку. – Я… Мне надо в Библиотеку. У меня есть одно очень важное дело.
Лицо Габриэля скривилось от досады.
– Сесилия…
Но она уже бежала по коридору, не оглядываясь.
* * *
Эдмунду и Линетт Эрондейлам,
поместье Рэйвенскар,
Уэст Райдинг, Йоркшир
Дорогие мама и папа!
Я много раз писала вам письма, но никогда их не отправляла. Сначала мне не давало покоя чувство вины. Я понимала, что, уехав, проявила себя непокорной, строптивой девчонкой, и мне было невыносимо видеть буквы, с укором взиравшие на меня с бумаги.
Затем меня стала одолевать ностальгия. Мне вас так не хватало! Я тосковала по зеленым холмам, окружающим наше поместье, по вереску, который летом приобретает восхитительный пурпурный оттенок, по маминым песням, доносящимся из сада… Ведь здесь, в Лондоне, меня встретили холод, густые туманы и удушливый воздух. Я думала, что умру от одиночества, но признаться в этом вам не могла. В конце концов, это мой выбор.
Потом навалилась тоска. Я приехала сюда, чтобы объяснить Уиллу, в чем заключается его долг, и забрать его домой. Но у него, как оказалось, свои представления о долге, о чести и взятых на себя обязательствах. Я вдруг поняла, что увезти человека домой, когда он и так дома, невозможно. Но как сказать вам об этом, я не знала.
И вдруг я ощутила… радость. Вам, как и мне вначале, может показаться странным, что я, обретшая наконец счастье, не хочу возвращаться домой. Начав тренироваться, чтобы стать настоящей Сумеречной охотницей, я ощутила в крови то самое кипение, о котором мама говорила каждый раз, когда мы возвращались из Уэлшпула через долину Дайфи. С клинком серафимов в руке я нечто большее, чем просто Сесилия Эрондейл, самая младшая из ваших детей, которой еще совсем недавно было суждено в один прекрасный день удачно выйти замуж и нарожать детей. Теперь я, Сесилия Эрондейл, по праву ношу славное звание Сумеречной охотницы.
Слава… Какое странное слово. Принято считать, что женщины не стремятся к славе. Но как тогда быть с нашей победоносной королевой Елизаветой? Разве ее не прозвали Глорианой [32]?
Но как, как я могла сказать вам, что покою все же предпочитаю славу? Ведь вы, чтобы я могла наслаждаться покоем, порвали все связи с Сумеречными охотниками, тем самым заплатив за мой покой непомерную цену. Как я могла признаться, что счастлива быть Охотницей, если вам было бы горько от этого моего признания? Вы отринули эту жизнь, стараясь уберечь Эллу, Уилла и меня от всех ее опасностей. Что бы я вам ни сказала, мои слова ранили бы вас в самое сердце.
А сейчас ко мне пришло понимание. Я приехала в Институт, чтобы узнать, что означает любить другого больше, чем себя. Теперь я понимаю – все, что вы хотели, это чтобы моя жизнь была непохожей на вашу и чтобы я была счастлива. Сегодня я вижу вокруг себя тех, кто вырос в лоне братства. У них никогда не было выбора касательно будущего, и я очень признательна вам за все, что вы для меня сделали. Выбрать для себя эту стезю совсем не то же самое, что изначально придерживаться ее. В этом я убедилась на примере Джессамины Лавлейс.
Теперь об Уилле и его возвращении домой. Я знаю, мама, ты всегда боялась, что Сумеречные охотники отнимут у твоего нежного мальчика всю любовь, на какую он способен. Но здесь он любит и любим. Уилл ничуть не изменился. И он, как и я, любит вас. Не забывайте меня, потому что я не забуду вас никогда.
Ваша любящая дочь Сесилия
* * *
Членам Конклава
от Шарлотты Бранвелл
Братья и сестры по оружию!
Считаю своим долгом донести до вашего сведения следующее. Один из моих Сумеречных охотников представил неоспоримые доказательства того, что Мортмейн, самый опасный враг из всех, с которыми нам доводилось сталкиваться в последнее время, скрывается в горах Кадер-Идрис в Уэльсе. Я поставила в известность об этом Джошуа Вейланда, но наш досточтимый Консул загадочным образом решил проигнорировать эту информацию. Лично я считаю, что сведения о местонахождении Магистра, благодаря которым мы сможем разрушить все его планы по истреблению Сумеречных охотников, обладают первостепенным значением.
С помощью открытия, сделанного моим мужем, признанным изобретателем Генри Бранвеллом, Сумеречные охотники Института в самое ближайшее время будут доставлены в Кадер-Идрис. Каждый из них готов отдать свою жизнь за то, чтобы остановить Мортмейна. Меня очень печалит тот факт, что нам придется бросить Институт на произвол судьбы, но если Консул Вейланд все же пробудится к действию, он может прислать сюда стражей, чтобы те охраняли опустевшее здание. Нас всего девять, причем трое даже не Сумеречные охотники, а миряне, которых мы тренировали и которые изъявили желание драться бок о бок с нами. Не скажу, что мы тешим себя призрачными надеждами, но предпринять попытку – наш долг и обязанность.
Вполне очевидно, что приказывать я никому из вас не могу, ведь, как напомнил мне недавно Консул Вейланд, силами Сумеречных охотников командую не я, а он. Но я буду чрезвычайно признательна, если те, кто разделяет мою точку зрения и считает, что Мортмейн должен быть повержен уже сейчас, завтра в полдень явятся в Институт и предложат нам свою помощь.
Искренне ваша,
Шарлотта Бранвелл,
глава лондонского Института
Глава 18