- Конечно, – отвечаю я, а у самой ухает сердце. Наверное, Тина права. Но что я могу с собой поделать? Не могу я быть настолько отзывчивой к людям, где-то там внутри живет страх и нежелание все это принимать. – Я немного сожалею о случившемся.
- Так как Лондон?
- Я его даже не заметила, – усмехаюсь, и слышу почти такую же усмешку Фреда. – Сегодня виделась с Робом. Ему нравится.
- Когда собираешься возвращаться? – Почему я так боюсь всех этих вопросов от него?
- Я точно не знаю. Через несколько дней. Мы должны довести проект до ума, и тогда, наверное, все.
Стараюсь быть спокойной и отвечать все также размеренно.
- Кэсси?
- Да?
То же самое молчание, что и вчера. Но кажется, что длится дольше и слова будут еще страшнее.
- Возвращайся скорее, – не знаю, почему он со мной так разговаривает. Разве ему я не говорила гадости и не делала больно? Иногда даже специально. – Если ты думаешь, что все плохо, то даже не представляешь, насколько.
Молчу и ничего не говорю, потому что не знаю, что сказать. Подхожу к окну и смотрю на улицу: горят огни, машины едут с какой-то слишком уж быстрой для моего мозга скоростью. Эта жизнь кипит. Лондон – это не мое, вот уж точно.
- Я постараюсь, – кажется, он улыбнулся.
- Спокойной ночи.
- Приятных снов, Фредерик.
В дверь постучали. Открываю дверь, вижу Джеймса и тут же закрываю дверь. Холод коридора заставил вспомнить, что я в одном бюстгальтере. Быстро натягиваю футболку и снова открываю дверь. Парень заходит с кивком, как будто не заметив происходящего. Он ужасно расстроен, но не забыл поставить на белый столик пакет, наверное, со сладостями.
- Ты же циничная, да? – в голосе Орвелла слышится легкое отчаяние. Стою у входной двери и не знаю, что ему ответить. – Я очень хочу тебе все рассказать, и чтобы ты пообещала мне, что не вспомнишь эту историю ни разу, пока мы будем работать над этим проектом.
- Обещаю, – отвечаю я коротко и иду готовить чай. Джеймс медленно выдыхает и смотрит в окно. За время всей истории он ни разу не оторвал оттуда взгляд.
- Я не привык испытывать боль. Как-то так сложилось в моей жизни, что тяготы если и приходили, то ненадолго, и решение проблемы всегда находилось. Но сейчас не этот случай, – он нервно теребил пальцами, явно не зная, куда их деть. – У моих родителей было все, и даже после развода они поддерживали друг друга и ни отец, ни мать не чувствовали неудобств. Я уехал в Лондон учиться и подрабатывать, практически не общаясь с ними из-за отсутствия времени. После вчерашнего разговора с тобой я решил позвонить и узнать, как у них там дела. Мне не хватало теплых семейных разговоров.
Я наливаю ему чай, он берет кружку в руки, но не спешит отпивать. Не знаю, каким образом, но я успела заметить, что он на грани того, чтобы заплакать. Сажусь рядом с ним, не проронив ни слова, но он все также смотрит в окно.
- Оказалось, где-то полгода назад они очень сильно повздорили. И отец отказался помогать матери, а у нее… в общем, у нее проблемы с сердцем. За то время случилось два приступа, и на второй отец не смог не отреагировать, сорвался, а мать сама на себя не стала похожа. Наверное, это что-то более серьезное, потому что она совершенно не может существовать без его помощи. И там как-то вообще все под откос, – он улыбается, но совершенно невесело. – Кажется, у нас большие проблемы, Кэсси.
Он смотрит на меня, и его лицо меняется на удивленное. Джеймс срывается со стула и подсаживается ближе, беря в одну руку обе мои, а второй вытирает мои… слезы? Я даже не заметила, как начала плакать. Неужели я настолько сентиментальна?
- Ну что ты, Кэсси? – никакая я не бесчувственная. Я глупенькая девочка с комплексами о хорошей семье. – Ну, перестань…
Он приобнимает меня, а я только начинаю плакать еще больше. Кажется, если случится что-то еще, я просто не выдержу. Я не знаю, что делать, я не знаю, что говорить и как вообще выживать. Вся моя сила рушится, когда я оказываюсь один на один с этим миром. Он сильнее меня, и каждый раз я только убеждаюсь в этом.
В Ливерпуле есть одно место, где никого не бывает. И давно не было и меня. Но сегодня я снова сюда пришла, потому что это было просто необходимо. Необходимо было вспомнить хоть что-то, что греет душу. В Лондоне мне лучше всего запомнились только две вещи: парадный вход какого-то театра и ярко-красная рябина рядом с ним. Красивый город. Что говорите, как же Джеймс? Ну, мы хорошо поработали и больше никогда так, как в тот вечер, не собирались. Разве что, очень тепло попрощались. Он сказал, что так и не выполнил моей просьбы, но… я с этим тем более не знаю, что делать. Все очень запутано, и я боюсь думать о нем.
Сейчас я сижу на том самом месте. Озеро замерзает, а берег все также высоко над гладью, как и в детстве. Хотя, что-то глубоко я копаю.
Я в Ливерпуле уже два дня, но пока никто об этом не знает. Проект мы с Джеймсом смогли завершить на несколько дней раньше от запланированного, и я вернулась в свою обитель: пустынную, тягучую, но спокойную. Я вот сижу здесь, у озера, и пытаюсь понять, когда все перестало быть простым. Прям с самого детства или чуть пораньше? Что сейчас с Элайзой? Где шатается моя мать и какие козни придумывает? Миссис Вайолет наверняка рассказала ей все, что наговорила ей я. Насколько жива Тина? Как себя чувствует Томас? Кто-то говорит, что любовь придает силы. Я отвечу так: хотите стать уязвимым - найдите повод влюбиться.
Очень странная получается жизнь. Я снова стою и не двигаюсь. Просто знаю, что одно мое движение приведет к бесконечному количеству событий, за которые ответственность возложат на меня все: и Том, и Тина, и Фиби, и мисс Иквел... разве что Фред просто промолчит и сделает то, что будет нужно.
Он всегда знает, что нужно делать. Мне очень страшно осознавать, что он так быстро и так сильно проник в мою жизнь. Что я ему так доверяю.
Дым медленно вылетает изо рта. Да, к слову, я все-таки закурила. Я не выдерживаю всего происходящего, и снова игры с зажигалкой превратились в разжигание вредной привычки. Ничего не могу с собой поделать. Боль везде, и она все еще как-то умудряется распространяться по мне. Не знаю, что ей еще от меня нужно.
- Это же вредно, хватит себя портить, Кэс, – меня давно так никто не пугал. Я вздрагиваю и оглядываюсь, выглядя хуже перепуганной оленихи. И опешила я больше от того, что любые варианты из мною перечисленных мысленно не оправдались. Высокий, кучерявый чернокожий парень возник призраком в моей жизни. Снова.
- Джордан? – не произношу ни слова, потому что что бы я ни сказала, это не имеет никакого значения.
Глава 9. «Клятва».
Людям все время советуют открывать все новые и новые двери. Неужели никому из вас не нужен человек, который умеет их закрывать? Мне кажется, я отлично подхожу на эту роль.
Она сама меня позвала. Честно говоря, сейчас я боюсь, как никогда. Я слышала ее уставший и хрипящий голос, и мне становилось каждый раз не по себе, когда она вздыхала. Тина Берт попросила приехать. Я не очень понимаю, что происходит – и просто плыву по течению. Атмосфера в больнице нагнетающая, родители моей соседки сидят поодаль и иногда недовольно косятся на меня, а я не знаю, что здесь делаю. Просто сижу и жду, пожалуй, самого тяжелого разговора за последние пару лет.
Меня попросили подождать, пока врач что-то там сделает. Я не очень внимательно слушала. Томасу разрешили остаться, он очень сильно переживает. Фредерик сидит рядом и молчит. Думаю, он не станет говорить ничего, пока я сама не начну.
- Я все только испорчу, – тихо шепчу я, посматривая на мать Тины. Она плачет и сжимает бумажный платок, который уже превратился в скомканную кашицу.
- Наоборот, – также тихо отвечает Ребел, но напрягается. Он знает, что я иногда веду себя как дура. И не контролирую свои слова. – Ты ей нужна.
- Я ничего не могу, Фредерик, – нервно сглатываю, как тут выходит врач и молча указывает мне, что я могу зайти. – Пожалуйста, дождись меня.
Он кивает, а я на негнущихся ногах вхожу в палату. Том выглядит из ряда вон плохо. Кажется, он много не спит и совсем забыл про себя. Наверное, это и есть любовь? Я не знаю. И пока не могу сказать. Но мне становится страшно и за него, и за Тину. Теперь она выглядит пугающе. Всего несколько дней превратили ее из живой яркой девушки в полумертвое тело. Она устало поднимает глаза и улыбается.
- Спасибо, что пришла, – тихо произносит она. Возникает пауза, но я не могу найти слова, чтобы ее заполнить. – Я много лишнего наговорила…
- В чем-то ты была права, – хмурюсь я. – И я не должна была быть такой резкой. Ты мне во многом помогала. Тебе не становится лучше?
- Я умираю, Кэс, – усмехается Берт и откашливается. – Мне не говорят, сколько именно осталось, а значит, немного.
Сглатываю.
- И тебе ничем не помочь.
- Просто будь рядом, – нежно шепчет она. Мне становится так неловко, страх подступает прямо к горлу. Видеть медленно гибнущего человека просто отвратительно. И знать, что ему ничем нельзя помочь – еще хуже.
- Хорошо, – хриплю я, не замечая этого. Кажется, что меня опять начинает трясти. Но сейчас это не важно.
- Да, хорошо.
Тина закрывает глаза, и приборы, подключенные к ней, начинают вести себя не так, как все это время до этого.
- Тина? – спрашиваю я чуть громче, и Томас начинает нервно дергаться и трясти ее, но она не реагирует, а показания на приборах начали падать со стремительной скоростью. Быстро раскрываю дверь. – Позовите врача, срочно!
Вновь возвращаюсь в атмосферу кабинета, слыша, как Фред побежал куда-то. Быстро вдыхаю воздух, потому что и правда начинает знобить. Сейчас не время для этого. Разворачиваюсь и замираю в ужасе.
- Томас! Нет! Ты с ума сошел! – он успел сделать скальпелем два длинных надреза на левой руке и пытается сделать то же на правой, пока кровь хлещет во все стороны. В голове становится мутно, я не знаю, что делать.
- Это была наша клятва, – медленно говорит он, бледнея. – Мы должны были умереть в один день.
Казалось, все это длится вечность, Голден медленно терял сознание, а я не знаю, что делать. Дверь открывается, и меня сшибает в сторону, еле держу себя на ногах. Врачи в суматохе хватаются за Тома, подбегают к Тине, что-то происходит, но я уже слабо понимаю, что.
Вбегают родители, вбегает Фред. Мать Тины вперемешку с отцом кричат что-то.
- Господи, да тебя всю трясет! – тихо, но взволнованно говорит парень, хватая меня за руки. – Что здесь произошло?!
- Я… я ничего не сделала, – тихо пытаюсь объяснить я, но слова не хотят вылезать из моего рта. – Ей стало плохо, я врачей, а Том... – я начинаю захлебываться собственной речью, Ребел резко хватает меня за плечи.
- Так, тихо, давай, соберись. Тебе сейчас не нужно нервничать…
- Что значит не нужно?! Как только она приходит, начинается какое-то мракобесие! – кричит полная женщина, смотря на меня как никогда злыми глазами. Мне становится еще больше не по себе.
- Пожалуйста, не кричите на нее. Я уверен, что она не виновата.
- Пусть уходит отсюда, – строго произносит еще сильнее поседевший отец. Я замечаю, что меня трясет еще страшнее, и этот тремор передается Фреду, его плечи дергаются, но он не подает виду.
- Освободите палату! – кричит кто-то из врачей. Они готовятся вести в реанимацию обоих, наверное. Я перестаю понимать, что происходит, закрываю глаза и пытаюсь прийти в себя.
- Пойдем отсюда, – Фред хватает меня и уводит куда-то. Просто послушно следую за ним, не замечая, куда именно он меня ведет.
- И чтобы я больше тебя здесь не видела! – слышу где-то вдалеке я женский голос.
Медленно затягиваюсь и выпускаю дым, внутренне надеясь, что легкое успокоение придет как можно скорее. Но, похоже, я настолько на взводе, что это не помогает.
- Не смотри так на меня, – хмурюсь я и отворачиваюсь от Фреда, чтобы ему не дул дым в лицо.
- Как? – он очень хмурый, и не могу я его за это судить. Пожалуй, самое страшное, что я была там и не смогла это никак предотвратить. А пыталась ли я? Мне хочется верить, что да.
- Так, будто я во всем виновата, – вновь подступают слезы, но в этот раз я не дам им упасть. Слишком слабая стала. Но, правда в том, что я не знаю, как это исправить.
- Ты не виновата. И вообще, сколько я тебя знаю, ты все время на себя накручиваешь.
Я так никогда и не пойму, почему он добр ко мне. Кажется, будто я порчу его и без того непростую жизнь, а он все терпит и терпит, будто надеется, что я стану лучше. Но не становлюсь. Все же только хуже.
- Когда похороны? – спрашиваю я, туша сигарету.
- Послезавтра. Постарайся сделать так, чтобы тебя не было видно. Родители серьезно винят тебя в их смерти, – как же тошно! Быстро выкидываю окурок, натягиваю капюшон и рвусь на пару, но в последний момент Фред хватает меня за руку, разворачивает и обнимает. Я нет. – Ты ни в чем не виновата, ясно?
Киваю и жду, когда он отпустит. Ты все равно не избавишь меня от стыда, Фредерик.
Он смеется. Джордан Уэйн смеется над тем, что происходит. Хотя я не считаю ничего из происходящего смешным: мы нарядились в черное, припарковались поодаль от парка и теперь старались очень незаметно для гостей пройти на похороны. Вы можете меня осуждать кучу раз за то, что я так и не посетила могилу отца, но всеми силами рвусь на похороны двух людей, которые не обязаны были за меня беспокоиться, но все-таки делали это.
Да, немного сантиментов.
Вы, наверняка не понимаете, кто такой Джордан и что вообще это такой за человек. Он мой лучший друг, который, к сожалению, влип в историю не по своей вине. Увидеть его я смогла только три дня назад, и была обескуражена и удивлена. Но обрадована. Хотя сейчас я боюсь, что мы слишком отвыкли друг от друга и уже совсем не так близки. Но никто из нас не виноват, и это я знаю, как никто другой.
Тем не менее, хоть он и считал всю затею глупой, он меня поддержал и даже во многом помог. Сейчас мы стояли позади всех, со стороны, куда точно никто не пойдет. Я видела всех, смотрела уже на мертвенно бледных влюбленных и вздох сожаления вырвался из моей груди. Их любовь была особенной, хотя я не очень-то ее и поддерживала.
Во многом я благодарна Тине и Томасу. Без них я бы не смогла уследить за Робом, не смогла бы поддерживать жизнь после смерти отца, не смогла бы все время оказываться права, в конце концов. Сейчас жизнь станет куда более пустой.
Я вновь почувствовала на себе прожигающий взгляд. Во время речи отца (уже после матери) на меня смотрел Ребел. Я ему кивнула, и он медленно моргнул. Все по классике. Не знаю, чем я думаю, когда делаю все это. Мне очень страшно, ведь он не отрывает от меня взгляд, когда произносятся все хорошие слова о них. Я понимаю, что возможно, он также интересуется бывшим баскетболистом за моей спиной, который держит меня за плечи. Мне этого не хватало. Жалко, что теперь ему вряд ли позволят заниматься баскетболом. Грустная история.
Настала его очередь, и это единственный раз, когда он на меня не смотрел. Почему мне так страшно? Я же ни в чем не виновата? Почему меня последнее время только и охватывает стыд?
- Я не так давно знаком с Тиной и Томом. Всего несколько месяцев. Но мы уже успели крепко сдружиться, – медленно говорил Фред, а я все сильнее хотела уйти. – Мне стали важны их дела, им – мои. И когда начали случаться все передряги, мы держались друг за друга. Было непросто, и не все могут вытерпеть невзгоды. К сожалению, то, что случилось, не обратить. Но они точно не хотели бы, чтобы мы все сейчас предавались унынию. Надеюсь, теперь они все еще вместе и счастливы.
Я чувствую, что слеза уже готова сползать по моей щеке, но вовремя себя останавливаю. Мы снова встречаемся взглядами, и я не могу этого вытерпеть. Я разворачиваюсь и убегаю. Не люблю находиться на кладбищах рядом с людьми, которые когда-то были частью моей жизни. Не могу видеть печальные глаза живых людей, которые скорбят по ним, не могу видеть ожидания, с которым все со мной общаются. Ничего не могу. Отхожу на пару десятков метров и бегу опрометью, не зная, бежит ли кто за мной. Цепляюсь за высохшую ветку кустарника, падаю и перекатываюсь, снова поднимаюсь и все еще бегу к выходу. Я просто больше не могу чувствовать всю ту боль, которая во мне скопилась.
Только выбежав за ворота, нервно закуриваю. Помогает плохо, но лучше, чем ничего. Сейчас это просто необходимость. Звонит телефон, и звук кажется таким громким, что я думаю, что оглохла. Не смотря на номер, снимаю трубку.
- Алло?
- Кэсси, мама хочет с тобой встретиться, – слышу я женский голосок. Ни тебе привет, ни как у тебя дела.
- Я с ней не хочу.
- Ну будет тебе, я хочу, чтобы все было хорошо, – Элайза начинает канючить, думая, что это сработает. – Вы же обе можете спокойно разговаривать.
- У меня сейчас не то настроение. Несколько дней уж точно. Случилось довольно много дерьма, Элайза, и меньше всего на свете я сейчас хочу видеть тебя и мать.
- Не будь такой грубой, я ведь…
- Это еще не грубость, – огрызаюсь я. – Просто даже последний раз ты просто забрала мои деньги. И наверняка спустила снова на какую-нибудь херню.
Да, я всегда жестче с людьми, от которых не приходится ждать ничего хорошего. Кажется, зверь снова пробудился во мне. Проблема только в том, что сейчас я это плохо контролирую, и периодически меня трясет. Странно, что Джордан не заметил, как я ушла.
- Ты сама их мне отдала…
- Я отдала их, чтобы ты вернула долг матери, и у тебя не было проблем. А не для того, чтобы ты тратила их направо и налево.
- Кэсси…
- Да, да, знаю, я на тебя давлю и слишком злая.
- Ты же знаешь, что я тебя люблю?
- Только когда тебе это выгодно. Почему ты не отвяжешься? Я не хочу с ней разговаривать.
- Слушай, эту информацию я не должна разглашать, но кажется, она слишком сильно хочет тебя видеть. Потому что иначе наймет самых крутых адвокатов и не сделает твою жизнь проще.
- Блять, – не выдерживаю я и плююсь. Кажется, одной сигаретой не обойдется.
- Не ругайся, пожалуйста.
- Не указывай мне. Когда и где?
- В новом доме. Я пришлю адрес.
Кладет трубку. Я ненавижу себя, свою жизнь и все, что к ней прилагается. Сколько еще это будет продолжаться? Не выдерживаю и все-таки плачу.
- Ты в порядке? – подсаживается рядом со мной Фред и дает уткнуться в плечо. – Твоему другу дали слово и даже общаются с ним теперь. Похоже, он едет на поминки.
- Джордан всегда умел очаровывать людей, – хныкаю я, пожалуй, впервые обнимая в ответ. – Все плохо, Фредерик. Никогда еще не было хуже.
- Забудь про это. Я частично слышал разговор, каюсь. Просто посидим, успокойся.
Я уже говорила, что ненавижу себя? Хватит быть таким добрым, черт тебя дери, Ребел!
Глава 10. «Джордан».
Я стала проводить довольно много времени в квартире в общежитии, потому что я прониклась сантиментами. Да, вот так просто. Когда я вернулась с похорон, то поняла, что здесь все пропитано духом Тины, и больше всего здесь именно ее вещей. И меня пробило на ностальгию. Я вспоминала те времена по утрам, когда она что-то недовольно бурчала после пьянок, как жаловалась на Томаса, которого мне действительно жаль. Не знала, что во мне есть столько эмоций и чувств, но сейчас меня в буквальном смысле разрывает. Я сижу и обнимаю кружку чая, а напротив – очень чуткий Фред. Он заходит по вечерам, но сегодня выходной, и я попросила быть его с самого утра. Сейчас было как никогда важно выговориться ему, ведь мне предстояло столкнуться с тем, от чего я так долго бежала.
- Ты говорила, что хочешь поговорить и срочно, – вдруг разрушил молчание Фредерик. – Пока как-то непохоже на разговор.
- Да, да. Мне нужно поделиться с тобой кое-чем важным, – говорю я, боясь поднять на него взгляд и потерять концентрацию. – Это о Джордане.
- О Джордане? Но какое…
- Ты все поймешь. Это действительно очень важно, потому что я до этого никогда не говорила, за что именно ненавижу Фиби Лифф, – я отпиваю немного чая, но в горло не лезет, поэтому делаю огромное усилие над собой. – Точнее, да, она много говорила гадостей, всячески поносила меня перед родственниками, и изначально идея родиться средним ребенком была плохой, но… есть еще один ее поступок, который перекрывает все. Однако стоит начать издалека.
- С Джордана?
- Именно с него.
- Ладно, я весь внимание, – он выпускает стакан из рук и садится в расслабленную позу. Я же напрягаюсь еще сильнее, ведь эти воспоминания действительно не из приятных.
- Джордан – один из милейших людей на планете. Он всегда помогал мне, когда случались неудачи, а когда я ссорилась с родными, оказывал поддержку. В отличие от меня, у него была очень крутая мечта: он стремился стать звездой баскетбола. И он шел к этой мечте с большим энтузиазмом и долгими тренировками. Тем не менее, это не мешало ему часто тусоваться со мной: как-то так вышло, что у меня особо не было друзей, и тусовалась я в основном с ним. Уэйн умел располагать к себе людей все время, сколько я его помню. Для него никогда не было проблемой найти компанию. Казалось бы, что могло пойти не так?
- Твоя мать? – вдруг спрашивает Ребел, отчего заставляет меня немного вздрогнуть.
- Моя мать, – отвечаю я и усмехаюсь.
- Но что этот довольно милый по твоему описанию парень мог ей сделать?
- Очень хороший вопрос Фредерик. А дело в том, что он ничего ей не сделал. Его судьбу сломал тюремный срок. Теперь ему не светят ни разряды, ни профессиональный рост в спорте. Ему теперь вообще позволено не так много. Его обвинили в убийстве человека. Нашего ровесника.
Фред поперхнулся, не могу его осуждать. Я сама была в шоке, когда только услышала о том, что Уэйна увезли в тюрьму.
- Мне тогда было четырнадцать, ему пятнадцать. И жертве тоже. Я была на суде, моя мать выступала свидетелем. Тогда я и заметила, насколько она хладнокровна. Джордана признали виновным и дали ему срок ровно в его пять лет, которые он и отсидел. Уже дома, спустя две недели моей рождающейся депрессии я узнала в очередном откровенном разговоре с матерью, что он ни в чем не виновен. Он просто идеально оказался рядом, когда все случилось. А убила мальчугана она. Она, блять!
Я не выдерживаю и рыдаю. Фред не сидит на месте, подходит ко мне и обнимает меня. Я обнимаю в ответ. Мне очень это нужно, как никогда. Вообще не знаю, сколько выдержу еще всего этого.
- Как оказалось, – медленно говорила я, всхлипывая в плечо Фреда. – Она в то время сидела на каких-то гормональных лекарствах и психанула, когда парнишка сказал ей что-то обидное в ее адрес. И она проткнула его несколько раз ножом, который носит с собой всегда для обороны.
Я продолжаю плакать. На какой-то момент мой рассказ прерывается, и в квартире слышны только всхлипы и тихий шепот успокаивающего меня парня. Я благодарна ему, как никому другому. Сейчас у меня нет никого ближе. Разве что Джордан, но его слишком долго не было, и Роб, но тот учится далеко от меня. Фред просто спасает меня от сумасшествия.
- Тебе лучше? – спросил он спустя несколько минут. Я кивнула.
- Больше всех пострадал Джордан. Я просто испортила отношения с родителями, а вот ему пришлось отсидеть пять лет в тюрьме.
- Ты же не думаешь, что он винит тебя?
- Думаю, он бы сразу сказал мне об этом. Мы всегда были честны друг с другом, – пожимаю плечами я, хотя я уже не знаю, о чем и думать. Кажется, будто я полностью оголилась перед ним и сейчас совершенно беззащитна. Промелькнула мысль, что когда-то я предупреждала Фредерика, что ему не на что надеяться, а сейчас не могу без него. Какая ирония.
- Надеюсь, ты права. На твою голову свалилось слишком много, – Ребел встает и наливает мне еще чаю.
- Сегодня я встречаюсь с ней снова. По ее требованию, – произношу я, но на лице Фреда не дрогнул ни один мускул.
- Что думаешь по этому поводу?
- Мне страшно. И я позвала с собой Джордана. Думаю, его поддержка в разговоре с ней просто неоценима.
Фред как-то отвлеченно пожимает плечами, но кивает.
- Думаю, ты права. Но пожалуйста, – он смотрит на меня печальными глазами. – Будь осторожна.
- Буду, – обещаю я и пытаюсь придумать, как бы смягчить обстановку. – Давай вечером посмотрим какой-нибудь фильм?
- Отличная идея. Буду ждать тебя.
Этот разговор с Фредом был тяжелее, чем я думала. Пока я рассказывала историю, я ни о чем не думала, но потом мне хотелось как можно меньше задевать его чувства. Я не совсем понимаю, как он относится к Джордану. Я сейчас жду его, чтобы вместе отправиться к матери, но пока могу поразмышлять обо всем за сигаретой. Я не знаю, что говорить, не знаю, как говорить. Вообще не очень понимаю, зачем моя мать зовет меня. Страх пронизывает до кончиков пальцев, хотя, возможно, это просто зимний холод, надвигающийся на Ливерпуль. Джордан приходит довольно быстро, мы перекидываемся буквально парой слов, но отправляемся в полной тишине. Мне неловко, и возможно, ему тоже.
Я ужасно боюсь того, что будет дальше. Хотя, кажется, говорила, что ничего не боюсь. Я лгала.
Мисс Лифф (или у нее уже другая фамилия?) встретила меня лично. По крайней мере, я сумела ее удивить тем, что появилась не одна.
- Я ожидала тебя одну, – сдержанно произносит она, но голос уже повышен на пару тонов.
- Насколько мне кажется, Джордан здесь далеко не лишний.
Она скептически хмурится, но пропускает нас обоих.
На самом деле, я более чем зла. Фиби Лифф предлагает нам напитки, пытается общими фразами вести диалог, но мы с Джорданом не многословны.
- Ладно, перейдем к сути. То, что ты привела своего друга – это прелестно, – ее голос слегка дрогнул, но кажется, она очень даже хорошо справляется. – Но переговорить я хотела наедине. Кассандра, не могла бы ты уделить мне время и пройти со мной в кабинет?
Пожимаю плечами, смотрю на Джордана: он кивает, потягивая сок. Отчего-то у меня к нему огромный кредит доверия, и я чувствовала, что если что, то он поможет. Также киваю ему и поднимаюсь. Атмосфера напряжена до предела, но отступать особо некуда. Медленно движемся к кабинету с лакированной дверью из темного дерева.
Там безумно красиво, с тонким чувством стиля – все, как люблю я, и как любит моя мать – уж что нельзя отрицать, так ее способность чувствовать все детали.
Что ж, кажется, началось самое сложное.
- У меня есть к тебе предложение, Кэсси, – начинает она довольно мягко. Но я знаю, что от нее всегда стоит ждать подвоха, и просто так не дамся.
- Я тебя ненавижу, и ты это знаешь. С чего это я приму твое предложение? – да, грубо, но эффективно.
- Не спеши с выводами. Я знаю, что у нас с тобой непростые отношения, – она неплохо играет с эмоциями людей, я знаю это как никто другой. Желательно и мне бы самой не купиться на это. – Но ты уже не ребенок, выслушай для начала. Чаю?
- Спасибо, откажусь, – выдыхаю я, но становится не по себе. Кажется, что беседа будет долгой и неприятной. Женщина наливает себе в чашку чай, ставит ее на стол.
- Присаживайся, – медленно прохожу, располагаюсь на стуле, обитом зеленым бархатом. Здесь очень красиво, как я уже говорила, но и при этом невероятно неловко. Не похоже, чтобы я чувствовала себя хоть сколько-нибудь расслабленно. – Лучше, если бы здесь все-таки не было Джордана. Здесь решаются, знаешь ли, дела семейные.
- Фиби, – я облокачиваюсь на стол, думая, как бы не налажать со словами. – Ты выдала свое преступление за его. Я просто не могла не напомнить, что ты оставила меня без моего единственного друга.
- У тебя была – и есть – семья.
- Если ты про себя, то хреновая из тебя семья, – фыркаю я, понимая, что веду себя не слишком по-взрослому. Но слишком давно я не говорила с ней с глазу на глаз, дав эмоциям раскрыться. – Так что за предложение?
- Да, к сути, – моя мать максимально медленно делает из чашки глоток. – Ты девочка занятая, тебе надо учиться, обустраивать карьеру. Жить, в конце концов. Я предлагаю тебе помощь, в основном финансовую. Взамен на дом твоего отца и опекунство над Робертом.
Думаю, мое лицо выглядит максимально удивленно, потому что я в шоке от того, что вдруг пришло в голову этому человеку. По сути, она просто хочет меня купить! Злость, которая была с самого начала, закипала во мне с новой силой.
- Я все больше убеждаюсь в том, что не зря хотела избавиться от твоего гнета, – медленно проговариваю я, стараясь придать голосу как можно более спокойный тон. – Что не зря все это время злилась, презирала тебя, срывала семейные обеды… и просто ждала, когда я смогу уехать отсюда, чтобы не терпеть твои россказни при родственниках.
- Детка, ты преувеличиваешь…
- Никакая я тебе не детка. Роберта и дом я тебе не отдам даже за огромные деньги. Я не настолько падка на деньги, а даже если бы мне это и было выгодно, то Роберта я ни за что и никогда бы не отдала такой, как ты: такой бесчувственной, неспособной на любовь, меркантильной женщине!
Кажется, я сильно вспылила. Но на то, как ни крути, есть весомый повод. Не могу представить себе, как ей такое в принципе пришло в голову. Нет, я понимаю, что она всеми силами хочет власти, денег, чего-то еще, возможно, но думаю, что это тоже сводится к материальным благам. И я знаю, что она может сделать все, что угодно, чтобы достичь своей цели – в этом я уже убедилась. Но насколько надо быть бестактной по отношению ко мне, чтобы такое предлагать? Куда катится этот мир? Мои руки снова трясутся, но я стараюсь не подавать виду и успокоиться.