- Кто-то сегодня невероятно самоотвержен, – тихо шепчет он, обнимая меня и даря мне немного тепла. Что бы я сейчас делала, если бы он не пытался мне помочь?
Я снова в офисе Майка. Он сам написал мне, чтобы я приехала, и желательно, срочно. Если честно, я не очень хочу ездить в этот офис, видеться с этим человеком. Меня все время смущает… что-то. Я даже не могу точно сказать, что. Мне просто неловко, хотя я всеми силами стараюсь это побороть. Надеюсь, срочное дело решается быстро, и я уйду поскорее, этот день и так кажется слишком длинным.
Сегодня мужчина выглядит очень хорошо. Я раньше никогда не акцентировала внимание на его внешности, но этот тип из тех околохипстерских ребят, которые носят прически, которые очень любят девочки лет 15-20, небольшая борода, за которой тоже постоянно ухаживают, и вот этот стиль в одежде, когда ты вроде бы официален, но в то же время и небрежен. Майку очень идет, надо сказать, и его улыбка, которая озаряет лицо каждый раз, когда я вхожу, дополняет этот образ очень хорошо. Сегодняшний день – не исключение.
- Кэсси! – радостно восклицает он, все еще невероятно энергичен под конец дня. – Ты очень вовремя. Я как раз собирал необходимую информацию. Как твой день?
- Насыщенно, – решаю не вдаваться в подробности, тем более что мы не так близки. – Какую информацию?
- Ну, знаешь, – он заговорщически подмигнул. – У меня везде есть свои птички, и некоторые из них сообщают, что мисс Лифф не желает успокаиваться.
- Да, что-то такое я уже слышала, – хмыкаю я, не удивляясь.
- Она собрала целую плеяду юристов, которые всеми способами ищут любую лазейку в подготовленной нами с тобой документацию.
- Тобой, – поправляю я, учтя уже его просьбу перейти на «ты». Это была одна из тех неловкостей, которые я не любила. Он немного смущенно улыбнулся.
- Ну, не скромничай. В общем, я навел справки, и есть еще пара вещей, которые нам лучше всего сейчас оформить, чтобы Фиби точно не смогла ничего найти и ни к чему придраться, – он выжидающе смотрит на меня так, будто я действительно могу отказать. Не в этом случае.
- Звучит как раз так, как мне нужно. Не будем медлить?
- Это именно то, что я хотел услышать! – он с энтузиазмом достает из стеллажа бумаги, которые, видимо, приготовил заранее. Их много, и я чувствую, вечер немного затянется, чтобы с ними разобраться.
Выходит не так уж долго. Мне кажется, скоро я начну разбираться в документах по делам опеки не хуже Майка Реда, настолько много я всего повидала и наслушалась. Когда мы все-таки заканчиваем, я не сдерживаюсь, и устало падаю на диван, закрывая лицо руками. Мне кажется, что еще чуть-чуть, и я больше не вынесу, просто лопну от напряжения, и не будет больше Кэсси Лифф на этом свете, способной сделать хоть что-то.
- Ты в порядке? – спрашивает Ред обеспокоенно, что для меня не ново. Он часто интересовался, в порядке ли Роб и как идут мои дела. Но сегодня все по-другому.
- Разве похоже, что да? – спрашиваю я, совершая ошибку.
- Что случилось? – он участливо садится рядом и берет за плечо. Второй рукой он протягивает воду, и я принимаю этот стакан.
- Слишком много всего, – я даю себе слабину, чувствуя, что действительно нужно это вылить, пока не поздно. – Все наваливается на меня бесконечным потоком, и такое ощущение, что я просто уже не смогу все разгрести.
По крайней мере, я держу себя в руках настолько, чтобы слезы не подкатывали к глазам. Или я просто настолько устала, что они и не собираются появляться?
- Ты справишься, иначе и быть не может, – произносит Майк, гладя мое плечо. Я осознаю, что это то, чего никогда не происходило, тем более на нашем деловом уровне отношений.
- Мне приятна вера в меня, спасибо, – я ставлю стакан на стол и нем самым освобождаюсь от объятий. – Я просто дала слабину. Мне пора.
Я уже встаю и направляюсь к двери, как его голос снова меня останавливает.
- Кэсси, постой, – я слышу нотки отчаяния, и мне это не нравится. – Мне нужно объясниться.
- Да? – я уже не собираюсь протестовать. Проще выслушать его и пойти домой, стараясь забыть об этом дне, чем грубить и еще больше портить себе настроение. И ему тоже.
- Я не хочу этого скрывать, да и не могу больше, – он прокашливается, скорее всего, чтобы подобрать слова. В моей голове уже складываются мысли о том, что он хочет сказать. И мне это не нравится. – Поверь мне, я не позволю выйти ситуации из-под контроля, не позволю причинить тебе боль, отнять у тебя брата, потому что ты очень важна для меня.
- Не надо, – шепчу я от подступающей неловкости, но Реда уже не остановить. Он просто вываливает все потоком, не смотря на меня и не давая вставить и слово.
- Нет, послушай, я все понимаю: я довольно взрослый, мне уже тридцать три, ты еще юная девушка, но я просто не могу отрицать, что у меня есть к тебе чувства. Мне не нужна взаимность, я даже думаю, что это будет крайне неправильно, если ты вдруг почувствуешь что-то ко мне. Но я желаю тебе счастья, и не могу не участвовать в его создании. Меня вовсе не интересуют отношения с тобой – мне просто достаточно видеть тебя иногда, слышать твой голос, шутить, чтобы заставить тебя улыбнуться. Я знаю, как это звучит, и я надеюсь, что ты поймешь меня правильно.
Он выдыхает, а я наоборот, пытаюсь вдохнуть воздух. Это самое странное признание, которое только можно было услышать. Самое противоречивое, если уж на то пошло.
- Я не понимаю, – наконец выдавливаю я из себя. – Тебе нужно просто мое присутствие в твоей жизни, и все?
- Да, вроде того, – проговаривать он слегка осипшим голосом, все также не поднимая на меня взгляд. Я не ожидала такого развития событий. Никогда не думала, что внутри моего юриста сидят такие ко мне чувства. И все-таки… я удивительно тронута этим. Человек отрицает всякую телесную связь, обращаясь только за духовной. Достойно похвалы, но я такого точно не стою.
- Майк, я… я понимаю тебя. Точнее, думаю, что могу понять, – я никогда раньше не подбирала слов, чтобы не ранить человека. Сейчас мне кажется правильным это сделать. – Но все же, я думаю, тебе нужен кто-то другой. На свете много прекрасных женщин, и наверняка найдется достойная тебя, – я стараюсь улыбнуться, но губы не слушаются. – Лучше оставить между нами деловые отношения.
Он кивает. И только теперь переводит взгляд, в котором я замечаю что-то странное, отдаленно напоминающее боль. Меньше всего я хотела бы сейчас его ранить, но что я могу?
- Хорошо, – говорит он. – Но я не отказываюсь ни от единого своего слова в твой адрес.
Выйдя из затхлого метро, я устало бреду по улице, приближаясь к общежитию. Честно говоря, не знаю, откуда я беру на это силы, потому что последние ушли на то, чтобы добраться до метро. Разговор с Майком вообще не входил в сегодняшние планы, да еще и такой. Я очень надеюсь, что Фред заглянет ко мне сегодня, чтобы я просто почувствовала, что не умираю.
Именно на этой мысли меня прерывает телефонный звонок. Иногда мне кажется, что мой телефон просто проклят, потому что от него одни беды, и я просто должна его выкинуть. Снова звонит Элайза, что показалось мне странным, потому что последний раз показался мне ничем иным, как добрым прощанием сестер. Видимо, снова я должна буду вытащить ее откуда-то.
- Кэсси? – не тут-то было. Я слышу незнакомый голос, и это меня настораживает. Дохожу до ближайшей скамейки и присаживаюсь.
- Да, это я. С кем я говорю? – сердце начинает биться чаще, и я чувствую неладное, но пока не могу понять, что.
- Это доктор Ларс, кем Вы приходитесь Элайзе Лифф? Последний раз она звонила именно Вам.
- Я ее сестра, младшая. Доктор Ларс, что-то случилось? Где Элайза? – сейчас напряжение выросло до такой степени, что если представить его в виде каната, то осталась только одна ниточка, которая удерживает его от того, чтобы разорваться.
- Мне жаль, Кэсси, Ваша сестра мертва, – врач выдерживает некоторую паузу, пока я не знаю, как отреагировать. – Она попала в аварию на своем мотоцикле, разбилась насмерть. Налицо все признаки того, что она была в нетрезвом состоянии. Возможно, наркотическое опьянение, Вы не в курсе?
- Нет, доктор, я давно не видела ее, – сообщаю я путано, едва понимая, что происходит.
- У Вашей сестры еще есть родственники? – снова задает вопрос мужчина, явно не догадываясь, что я уже ничего не соображаю. Но я все также на автомате отвечаю ему, будто во сне.
- Да, есть мать, Фиби Лифф, но я не знаю ее номера…
- Думаю, мы сможем оповестить мать, Кэсси, – доктор, кажется, начал все понимать. – Соболезную.
Я бросаю трубку, телефон сам выпадает из руки, я больше ничего не могу. Канат разорвался. Я просто сижу на этой скамейке, не в силах двинуться с места и хотя бы добраться до своей квартиры. Я потеряла еще и сестру, старшую сестру, которая больше всех надеялась на чудо.
Чудес не бывает. И жизнь доказывает это своими методами.
Глава 12. «Джеймс».
«Я уверена, что эту записку ты нашла, когда меня уже нет в живых. Тебе сейчас очень плохо, и я честно пыталась с тобой поговорить о своей проблеме, но не нашла слов и сил произнести слова вслух. Никто не стал бы особо копаться в моих вещах, но, если ты, Кэс, начнешь убираться, ты точно найдешь это письмо. Оно тебе, потому что сейчас я только так смогу выразить все без лишних трепов, пустых разговоров – ты знаешь, это моя защитная реакция, хотя так может и не казаться.
Так или иначе, у меня рак. Я боюсь об этом говорить и не хочу этого делать. Если я это озвучу, я окончательно в это поверю. А я не хочу думать о том, что умру. Почему умру? Потому что я не подозревала о нем, а он прогрессировал. Все очень плохо, Кэс. Но я не хочу тебя еще беспокоить и этой новостью. Никого не хочу. Вы, ребята, так устаете, что я не могу еще вас пугать своей бедой. Может, все обойдется?
Я очень люблю тебя и дорожу тобой. Я далеко не всегда могла это показывать: иногда даже грубила, желая вызвать в тебе хоть какие-то эмоции, доказывающие, что мы друзья. Мне так важно было видеть, что мы друзья – смешно, да? Особенно когда ты говорила, что у тебя их нет. Но… знаешь, я все еще хочу верить, что ты делаешь это специально, и просто боишься ранить себя, если привяжешься к человеку.
Я не знаю, что будет со мной дальше. Я надеюсь, ты придешь в норму, и на твою долю больше не свалится неприятностей – я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Я скоро окажусь в больнице, и вряд ли мне что-то поможет, но я ни за что не скажу об этом маме, и врачей попрошу делать то же самое. Зная, что раньше моей смерти ты это не найдешь, я надеюсь, что мы с тобой смогли провести приятные вечера в палате, и я непременно дразнила тебя чувствами Фреда. Ты ведь догадываешься, что нужна ему, как воздух? Я не эксперт, но он бы давно от тебя отстал, если бы ему было все равно.
Иногда у меня случаются очень резкие перепады настроения. Доктор сказал, что еще спустя время я совсем перестану это контролировать. Надеюсь, это нам не помешало? Если так, то… прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя, и это ничто не изменит.
Надеюсь, вопреки твоему внешнему фасаду, я все-таки твоя подруга?
Тина».
Я нашла это письмо при уборке, прочитала его на месте два раза и еще три раза, пока ехала к Робу. Мне хочется плакать. Безудержно. За что мне все это? Как я сообщу младшему брату, что наша старшая сестра умерла? Прямо? Я сама не хочу в это верить, я надеялась, что она сможет измениться.
Я снова вспоминаю, что еще давно поняла, что нельзя верить надеждам. Не нужно надеяться. Я сама ломаю свои правила, уже не замечая этого. И мне страшно. Если хоть кто-нибудь скажет, что скоро все это кончится, и моя жизнь пойдет стабильно, без регулярных происшествий, как сейчас, я попрошу этого человека ускорить время к нужному моменту. Больше, чем встречи с Робом, я боюсь встречи с Фиби на похоронах. Она взяла на себя расходы полностью, что не удивительно. Сама позвонила, чтобы сообщить мне. Я ничего не ответила, я вообще ничего не сказала, говорила только она. Железная женщина. Чего она добивается?
Разговор с Робом был тяжелым, но коротким. Хотя очень содержательным. Он пришел на встречу с энтузиазмом и очень непонятным мне чувством на лице. Я долго думала, что это, и как начать говорить, но начал в итоге он.
- Чем ты опечалена, Кэсси? – после объятий заговорил он. Я боюсь ранить его.
- Я не просто так приехала посреди недели, Роб, – тихо произношу я, крепче сжимая его плечи. – Нам с тобой придется уехать отсюда на денек.
- Почему? – он явно чем-то обеспокоен, и отъезд, видимо, не делал лучше.
- Роб, я не хочу тебя томить, – я смотрю ему в глаза и надеюсь, что он все сможет принять и понять. – Так случилось, что Элайза умерла. Попала в аварию.
Он вздохнул. Я смотрела на него и не могла понять, что вызвала в нем эта новость. Не было похоже, что это травмирует его – похоже, после смерти папы и моей затяжной депрессии его уже ничто не страшит. Я также не нарушаю тишину, ожидая его реакции. Спустя минуту, братец все-таки изрекает:
- Здесь есть парень, Камиль Пэринсон. Над ним издеваются богатые ребята, – мальчик смотрит на меня, и я вижу какую-то неопределенность в глазах, мне страшно, что ему так мало лет, и уже такие тяжелые эмоции отпечатываются на нем. – Иногда доходит до драки. Точнее, он даже не может защищаться…
- Вы с ним дружите? – спрашиваю я, не зная, что сказать на самом деле. Не то чтобы меня задирали в школе, я просто была отдельно от всех.
- Нет. Мы с ним особо не общались, точнее, он не проявляет ни к кому интереса. Но это неправильно. Что делать?
- Не лезть в драку, – первое, что заявляю я. – Ему можно и нужно помочь. Попробуй стать его другом. Возможно, он неплохой человек, и вместе вы сможете дать ребятам отпор – но только словами, Роб!
- Я и не хотел драться, – он улыбается, и все внутри меня просто тает. Иногда мне кажется, что я не способна научить его ничему новому в жизни. Он и так смышленый и все понимает.
- Ладно. Я рада, что ты поделился со мной этим, – я слегка улыбаюсь, но столько всего происходит, что я уже не понимаю, какую на самом деле эмоцию испытываю. – Тебе долго собираться?
- Нет. Я поеду налегке.
Разговор же на похоронах с моей матерью состоялся, как бы я не хотела его избежать. Это были самые пространные речи в ее жизни, как мне кажется. Фиби упорно старается делать вид, что не давит на меня, а предлагает услугу.
- Я слышала, что тебе сообщили первой о ее смерти, – произносит она после основной церемонии. Я как раз разворачивалась, чтобы уйти, потому что всю остальную часть ни я, ни Роб посещать не хотим.
- Да, мне позвонили, – быстро говорю я, даже не смотря ей в лицо.
- Кэсси, ты должна понимать, я не могу терять еще и вас, – она взволнованно хватает меня за руку и крепко сдавливает, отчего мне действительно становится страшно. Я испуганно смотрю на нее, но она, глядя мне прямо в глаза, казалось, не замечает.
- Отпусти меня, – шепчу я, но видимо, недостаточно громко.
- Я не могу просто оставить вас, я готова заботиться о семейном благополучии, ты же сама видишь, насколько высоки жертвы, – ее голос не похож на то, что я слышала всю жизнь. Она смотрит на меня, но как будто сквозь меня. Я вовсе ее не узнаю.
- Я не понимаю, о чем ты. Все уже решено и идет своим чередом, – я стараюсь держать свой голос твердым, чтобы она не почуяла, что, на самом деле, мне страшно. Я боюсь, что она замахнется и ударит меня со всей силы, что достанется Роберту, что она его заберет, и он снова будет страдать, а она не будет даже давать ему мне позвонить. – Не наш разлад виноват во всех смертях, а твое поведение. Это ты изменила отцу с тем, чьих денег оказалось больше. Это ты так воспитала Эл, что единственным выходом она нашла наркотики. Не я.
- Почему ты все время пытаешься меня задеть? – она выглядит очень подавленно, но я боюсь даже верить ей. Настолько это все ужасно. – Ведь все, что я хочу – это помириться с вами двумя и построить новую семью.
- Кажется, ты опоздала лет на пятнадцать, – парирую я. – Как можно мириться, если в сущности ты не беспокоишься о семье? Это похороны Элайзы, а ты не даешь мне свободы и вместо прощания с ней пытаешься достучаться до нас.
- Я… – она внезапно осекается и отпускает меня. Я гляжу на Роба, и мы вместе уходим с этого места на кладбище. Я прошу провести его к отцу, потому что я так ни разу и не посещала его могилу. Это день, в котором мне совершать каждое действие болезненно и страшно. Я просто хочу надеяться, что все рано или поздно устаканится.
Роб остался стоять чуть поодаль и дал мне пространства. Я благодарна этому чуткому ребенку за то, что он такой хороший и понимающий. В будущем, я надеюсь, ему повезет больше, чем мне, и он в свои девятнадцать-двадцать лет не будет страдать.
Могила отца ухоженная, за ней следят. Уж не знаю, кто, но здесь стриженная трава, нет старых цветов – но новые тоже уже потихоньку увядают. Возможно, это была Эл…
- Привет, – говорю я с усмешкой. – Я очень сожалею, что не спасла тебя от твоей участи, хотя могла. Я всегда считала тебя тряпкой, но ты не такая уж тряпка, если все-таки развелся с ней.
Конечно, тишина. Даже не знаю, зачем я все это говорю. Очистить душу?
- Возможно, мы бы даже смогли поладить, и ты мог бы быть отличным наставником и добрым папой, Уолтер. Мне сейчас не помешал бы отец, который мог бы поддержать и как-то помочь, что ли…
Слышится только пение птиц и шум травы.
- Я не могу понять, что делать. Как быть. Мне стыдно и перед живыми, и перед мертвыми. Особенно перед Тиной. Я уже не могу ей сказать это напрямую, но она заслуживала лучшую подругу, чем я, хотя вряд ли я даже была подругой… В общем, я, наверное, скучаю. Но ничего не изменить все равно, поэтому покойся с миром.
И снова ничего. Я не вижу смысла больше здесь стоять: на что я вообще надеюсь? Походы к психологу и то дают больше пользы. Здесь умиротворенно, но… я все равно никогда не получу ответов. Эта пустота не сможет никогда подать знак, уже поздно.
Все тщетно, но я должна была это сделать. Я ничего плохого не могу сказать об умершем отце. Я изменила свое мнение о нем. И… мне даже радостно от этого.
Сегодня двадцать пятое ноября. Я посмотрела на телефон, когда звонил будильник и поняла, что остался всего месяц до момента, когда мне исполнится двадцать. И где-то две недели до начала сессии. Со всеми этими событиями я училась спустя рукава, просто появлялась на парах и иногда что-то слушала, но больше пропадала где-то или пыталась владеть собой. Утро оказалось холодным, да и в пустой квартире больше не так спокойно. Скорее, просто пусто. Одиноко. Я с ужасом осознаю, что на самом деле мне было очень важно каждый раз обнаруживать, что Тина еще спит. Что она осудит мой внешний вид. Ну, вот знаете, все эти сентиментальности, которых я не терпела, но на самом деле терпела, и с благодарностью. Это жутко.
Принимаю душ, чувствуя падение каждой капли на себя, и думаю о том, что надо бы сжать волю в кулак и заняться учебой как следует, отложив все остальное на второй план. Мне должно стать легче. Возможно, я даже смогу вернуть прежнюю жизнь, и все будет по-старому… конечно, нет. Кого я обманываю? С появлением в моей жизни Фреда все пошло по другому пути, и я не хочу его терять, а значит, и сходить с этого пути тоже. Да, в этом тоже тяжело признаться.
Я проливаю чай, пока думаю обо всем этом. Жить становится все сложнее с каждым днем, и я подумываю о том, чтобы просто бросить все. По сути, меня здесь не держит ничто.
Или держит?
Достаю из гардероба парку и надеваю на себя: она мне велика, хотя в прошлом году сидела, как влитая. Кажется, мне надо больше есть, чтобы до меня снова никто не докапывался. Быстро натягиваю шарф с шапкой и ухожу из квартиры. Впереди еще день, в который я усиленно буду концентрироваться на учебе, а разговоры об остальном откладывать или просто прекращать.
- Кэсси Лифф! – кричит какая-то девушка, стоящая за столом с кучей бумажек. Похоже, какое-то мероприятие или что-то вроде того. Впервые ее вижу.
- Я тебя знаю? – хмуро спрашиваю я, рассматривая бумаги. Дизайн убогий.
- Эмм… вряд ли, но я тебя – да, – она слишком натянуто улыбается или очень энергично размахивает руками. Мне хочется поскорее уйти. – Я представляю волонтерскую организацию нашего университета и предлагаю тебе присоединиться. Мы постоянно стараемся помочь…
- Бедным, больным и бездомным. Я знаю, – все также хмурю я и из вежливости беру один из буклетов. – Я подумаю, но скорее всего попрошу оставить меня в покое.
Я разворачиваюсь и медленно продвигаюсь в нужную аудиторию, экономя силы, а эта девушка продолжает кричать мне вслед:
- Да, я не тороплю! Обязательно подумай об этом! Нам нужно больше людей, которые хотят помогать!
Усмехаюсь. Хочу ли я помогать? Я помогала сестре, но она в могиле. Я пыталась в последний момент помочь отцу, и он в могиле. Я помогла Тине и Томасу помириться, и они умерли в один день. Кажется, лучше мне оставить бедных, больных и бездомных.
Лекции по иллюстрации. Я никогда не рассказывала об этом, но где-то раз в месяц, совершенно неожиданно, наш преподаватель по иллюстрации вместо обычного семинарского занятия, где мы практикуемся в чем-то, устраивает глобальное теоретическое погружение в то, что желательно знать, и о чем он может спросить по нашим работам. В смысле, она. Миссис Розенбаум. Очень тонкая женщина, которую каким-то чудом не сдувает на ветру, или не переламывает, как тонкую веточку. Пожалуй, сравнение с веточкой наиболее точное. Она сегодня объясняла нам многое про цвет, про сочетания цветов, кучу вариантов применения и многое другое. Мне нравилось, но я всеми силами старалась переключиться на эту тему от противных воспоминаний. Это дается мне с большим трудом. Особенно зная, что следующая пара у мисс Иквел, и она не заставит нас просто сидеть и слушать, а заставит выливать эмоции на бумагу. Но готова ли я их выливать? По-моему, я и так уже слишком много расплескала.
И, собственно, она умеет огорошить прямо с порога, и в этот раз с подмогой:
- Рассаживайтесь по местам, ребята. Кэсси, будь добра, – своей тонкой рукой она очень плавно совершает приветственный жест. – Подойди сюда, надо обсудить одно важное дело.
Скорее всего, надо закрыть какие-то долги, и она позволит мне сделать это каким-то особенным способом. Или просто поругает, но найдет дополнительные часы, чтобы я смогла их отходить. Так я думаю. Но нет.
- Я подумала, что тебе нужно отвлечь себя от всяких ненужных мыслей, – начала она, и мне показалось, что это не ведет ни к чему из того, что я запланировала. – Поэтому решила поискать что-то интересное. И Фред как раз помог мне с этим.
Я кошусь на него, стараясь всем взглядом передать, что не нужно было этого делать.
- С чем?
- О, это замечательная идея! Конференция в Лондоне, где каждый из участников может продемонстрировать свои навыки и обсудить различные веяния, все в этом духе. Она идет несколько дней, и среди анонсированных уже спикеров есть очень интересные и значимые люди, – она сияла, когда говорила об этой конференции. Но я не хотела всего этого, это лишняя нервотрепка, а я больше не могу.
- Я не так впечатлена этой идеей, мисс Иквел, – произношу я тихо, надеясь, что это меньше ее разозлит. – Ну, то есть, она хорошая, и это действительно может быть интересным, но я не хочу. Думаю, Вы должны предложить такую возможность более заинтересованному лицу.
К нашему разговору уже начали прислушиваться, потому что пара началась несколько минут назад. Но Миранду это, похоже, уже не волновало, потому что она на глазах разочаровывается в моих словах и явно пытается найти слова.
- Но… я очень надеялась, что ты поедешь туда, как участник, и расскажешь о работе над своим проектом.
Мне хочется обнять ее и попросить не плакать. Но вместо этого я гну свою линию.
- Мне особо нечего рассказывать, кроме как то, насколько на самом деле это энергозатратно. Но думаю, что это и без меня знают.
- Почему ты отказываешься? Вы же дружите с Фредом? – я киваю, ибо не понимаю, как это относится к делу. – Он охотно изъявил желание поехать, и я думала, что это будет просто замечательно…
- Ну, в любом случае, – для меня это было полной неожиданностью, но я решаю поговорить о поездке с Фредериком уже после учебы. Не время отвлекаться. – Я вынуждена Вам отказать. Посмотрите, сколько талантливых студентов у нас есть, и они точно не откажутся от такого предложения: Грейс невероятно умело управляется с цветом и умеет по-своему сочетать оттенки, или Уилл, он точно сможет рассказать про оригинальное построение композиции, или Сонжа, которая невероятно талантливо умеет сочетать индийский колорит с современными английскими веяниями. Я могу рассказать Вам про достоинства каждого, но Вы и так все это знаете.
Я выдыхаю и вдруг замечаю, что в аудитории стоит полная тишина. Чуть больше десятка лиц замерло в ожидании каждой реплики.
- Мне казалось, ты не интересовалась чужими работами, Кэсси.
- Я наблюдательная и тихая, но не высокомерная, мисс Иквел, – я робко улыбаюсь и отвожу взгляд. – Могу я идти?
- Да, да, пора начать! – вдруг вспоминает она, и все потихоньку возвращается в прежнее русло. Я чувствовала, как мои слова не остались без внимания, но не этого я добивалась. Надеюсь, никто не будет говорить обо мне снова, или спрашивать, что да как, и что я думаю, и так далее, и так далее. Я наоборот, ищу тишины и покоя.
Странно, что Фред молчал. Думаю, если бы он вступил в разговор, и они с мисс Иквел одновременно бы стали приводить аргументы, он бы точно меня уговорил.
За обедом мы сидим друг напротив друга, не произнося друг другу ни слова. Видимо, его все-таки волнует сегодняшний инцидент.
- Не держи в себе, – пожимаю я плечами. – Выскажись, хуже не будет.
- Я надеялся, что ты согласишься, – как-то очень нервно, неровно стал произносить он. Будто это была не просто конференция, а возможность изменить всю жизнь. – И что мы побудем с тобой вне этого всего и сможем набраться приятных впечатлений.
Как трогательно.
- Я не очень люблю Лондон, Фредерик, – улыбаюсь я, надеясь, что не раню его. Я до сих пор не понимаю, что у него в голове. – Да и тем более, скоро сессия, а у меня огромное количества долгов из-за всего, что происходило в эти месяцы.
- Я тебя умоляю, – он явно еле сдерживает себя, чтобы не сорваться. Интонация голоса никогда еще не была такой холодной. – Ты талантлива. До этого ты справлялась без особых усилий, и у тебя даже не так много долгов. Плюс, преподаватели тоже люди, они будут снисходительны к тебе.
- Но я не ищу снисхождения, – если я чему-то и могла порадоваться сейчас, так это тому, что мы не привлекаем ничьего внимания. Потому что разговор внезапно превратился во что-то очень личное. – Я… Я хочу избавиться от тревог, понимаешь?
- И я предложил отличный способ!
- Нет, не отличный, Фредерик, – он упрямо трясет головой, и копна волос чуть запаздывает за его движениями. – В прошлый раз это не обернулось для меня прямо-таки чем-то радостным.
- В этот раз я был бы рядом, – я не нахожу слов сразу же, чтобы что-то ответить на это, потому что разговор набирает какие-то немыслимые обороты. – Послушай, Кэсси. Я знаю, что ты сразу говорила обо всем, но это не значит, что ты могла повлиять на ситуацию. Я говорю абстрактно, но ты должна меня понять, – он дышит часто, и я понимаю, что не время вставлять какие-то фразы. Лучше дать ему высказаться. – Мне придется поехать туда, и причем, это будет человек, которого я не хочу видеть на этой конференции. Возможно, это будет очень хороший человек, но не ты. Я знаю, что тебе тяжело, и я хочу быть рядом. Хочу помочь и сделать все, что в моих силах. Мне это очень важно.
Я рада тому, что он останавливается. Перестаю есть и делаю то, чего бы никогда не осмелилась сделать раньше: я беру его за руку, заставив его удивиться. Смотря в его темно-карие глаза, я произношу:
- Пожалуйста, успокойся. Я тебя ценю. Очень. Никто еще так много не помогал мне в жизни, и я, правда, не хочу тебя терять, – я отвожу взгляд, потому что я уверена, что это минутное помутнение позволило озвучить это вслух. Еще спустя мгновение я убираю руку. – Но я справлюсь. Лучше получи от этой поездки удовольствие.
Дни стали тянуться, как вечность. Особенно, когда Ребел уехал в Лондон. Мне теперь некуда себя деть, вся эта нервотрепка выбила из меня самообладание, а оставшихся крупиц недостаточно, чтобы привести мозги в порядок. Я не знаю, как быть.
Как только наступают выходные, я вырываюсь к Робу, ближе к Лондону. Мне кажется, я стала ближе к столице, хотя этот город никогда мне не нравился. Но тем не менее, постоянные приезды к брату делают свое дело, и я постепенно привыкаю, пока жду транспорта обратно и оглядываю местные красоты. Иногда даже специально отправляюсь с окраины куда-то в более узнаваемые места, но обычно это меня разочаровывает. Сегодня я намеревалась просто увидеться с Робертом и расспросить, как он и его друг.
Встречаю его крепкими объятиями, на которые только хватает сил. Мальчик улыбается.
- Я рад, что ты приехала, – произносит он, и за всей его улыбкой я вижу, как много внутри него переживаний на самом деле. Мне становится страшно: сколько на самом деле на него сваливается, да еще и в таком юном возрасте? Я ломаюсь под этим грузом, а он? Какая в нем скрыта сила, если он умеет улыбаться передо мной, чтобы не расстраивать?