Каменные стены были невероятно старыми и невообразимо сырыми. Луна дрожала. Она протянула руки, а после сжала ладони в кулаки, чувствуя, как в них текла кровь. Её пальцы казались обыкновенным льдом, и она думала, что никогда больше не согреется.
Бумага кружилась вокруг её ног. Целые стопки скользнули вверх, к полуразрушенным стопкам. Слово слетело со страницы и ползало по полу клопом, прежде чем вновь вернулось в собственную книжку, всё время повторяя само себя. Каждая книга, каждый документ, казалось, немного могли сказать. Они бессвязно роптали, один перед другим говорили, они пытались друг друга перекричать!
- Тише! – крикнула Луна, прижимая руки к ушам.
- Прости, - пробормотали бумаги. Они все рассеялись и собрались, они закружились огромными вихрями и волнами теперь растекались по комнате.
- Один в одно время, - прошептала Луна.
- Кар-р-р, - согласился ворон. – Не так уж и глупо, - вот что он имел в виду.
Бумага выполнила её просьбу.
Магия, как утверждали бумаги, была достойна изучения.
Она была достойна стать знанием.
И Луна узнала о племени чародеев и ведьм, о поэтах и учёных, которые пытались сохранить, продолжить, понять магию, поэтому сотворили приют для обучения и изучения в старинном замке, который окружал ещё более древнюю башню, и всё это находилось в огромном лесу.
Луна узнала о том, что одна из женщин, могучая ведьма со значительной силой, и методы её иногда заставляли все удивляться, принесла им колыбель деревянную. Ребёнок оказался маленьким, к тому же, он был довольно сильно болен. Её родители, этой девочки, были мертвы, по крайней мере, так сказала эта женщина, а какой ей был прок с собственной лжи? Ребёнок страдал, потому что сердце его было разбито, и рыдало дитя, н переставая. Она стала фонтаном печали. Учёные решили, что должны заполнить её пустоту, что ребёнка будет заливать магия. Они могли влить в её кожу, кости, кровь, даже в её волосы магию. Они хотели бы увидеть, что способны сделать. Они хотели узнать, было ли это на самом деле возможно. Ведь взрослый мог только использовать магию, но ведь ребёнок, как гласила теория, мог и сам стать волшебным. Но этого никто никогда не испытывал и не наблюдал, по крайней мере, не с научной точки зрения. Никто никогда не записывал результаты, никто никогда не делал выводы. А все известные доказательства казались, по меньшей мере, смешными. Учёные были голодны к пониманию, но некоторые из них протестовали – ведь это попросту могло убить ребёнка! А другие возражали, что если б они её как минимум не отыскали, то она давно уже умерла, так или иначе. Так что же в этом было плохого?
Но девочка не умерла. Вместо этого магия влилась в каждую её клеточку и продолжала расти. Она росла, росла, росла. Они чувствовали это, когда касались её. Та билась под её кожей. Она заполнила всё пустое в её тканях. Она поселилась в пустом пространстве её атомов. Она напевала мелодии в гармонии с каждой крошечной нитью материи. Магия превратилась в частицу, в волну, в движение. Вероятность и возможность. Она подавалась, она изгибалась, она привносила магию в себя всё больше и больше.
Но один учёный, пожилой волшебник по имени Зосим, был категорически против того, чтобы вселять в дитя магию, даже продолжать начатое. Он сам был наполнен чарами молодым мальчиком и отлично знал все последствия бездумных извержений магии, сбоев в мышлении, неприятного бессмертия. Он слышал, как рыдал по ночам ребёнок, и знал, что может сделать это горе. А ещё знал, что не всем в замке было хорошо.
И поэтому он положил сему конец.
Он назвался опекуном девочки и связал их судьбы. Но у этого тоже были последствия.
Зосим предупредил других учёных об интригах своей коллеги, Той, Что Ест Печаль. Каждый день могущество её росло. Каждый день влияние увеличивалось. И предупреждения старика Зосима не будили понимания у глухих людей. И писал он своё имя с дрожью страха в руках.
(Луна, стоя в комнате и читая эту историю, среди его записей, тоже содрогнулась).
И девочка всё росла и росла, а сила её всё увеличивалась и увеличивалась. Она была довольно импульсивной, иногда – довольно эгоистичной, какими часто бывают многие дети. И она не заметила, как волшебник, который так любил её, волшебник, которого так любила она, начал медленно умирать. Стареть. Снашиваться. Никто этого не заметил, пока не стало слишком поздно.
- Мы только надеемся, - зашептали бумаги на ухо Луне, - что когда она вновь встретит Ту, Что Поедает Печаль, наша девочка станет старше, сильнее, увереннее в себе. Мы только надеемся, что после нашей жертвы она будет знать, что делать.
- Но кто? – спросила их Луна. – Кто эта девочка? Могу ли я предупредить её?
- О, - задрожали в воздухе бумаги. – Мы думали, что уже сказали тебе об этом. Её зовут Ксан.