К тому времени, как Луна пришла в себя, солнце было уже высоко в небе. Она лежала на чём-то очень мягком – сначала даже подумалось, что это была её собственная постель. Она открыла глаза и увидела небо, просвечивающееся сквозь ветви деревьев. Прищурилась, задрожала, подтянулась, чувствуя дрожь.
- Кар-р-р, - выдохнул ворон. – Слава Бугу!
Первым делом она попыталась проверить своё состояние. На щеке красовалась царапина, но, благо, не очень глубокая, на голове выросла шишка, болела наощупь. В волосах запеклась кровь. Платье было разорвано – и подол, и на локтях. Но всё остальное, кажется, было в порядке, что казалось Луне просто замечательным.
Ещё более примечательным было то, что она лежала на шапке какого-то гриба, такого огромного на краю ручья. Луна никогда не видела таких больших грибов. Или таких удобных. Мало того, что она без него переломала бы все кости при падении, так ещё и скатилась бы в ручей и, наверное, утонула – ан нет!
- Кар-р-р! – заявил ворон. – Пошли домой!
- Минутку, - сварливо отозвалась Луна. Она порылась в сумке, достала блокнот и нашла карту. Дом был отмечен. Потоки, бугры, скалистые склоны… Опасные места. Старые города, сейчас обратившиеся в руины. Гейзеры. Ручья. Водопады. Гейзеры. Места, куда нельзя идти. И вот, нижний правый угол…
"Грибы", вещала карта.
- Грибы? – громко промолвила Луна.
- Карр-р-р-р-р! – возопил ворон. – О чём ты там говоришь?
Грибы на её карте красовались рядом с ручьём. Это не наводило на путь, но зато тут рядом было место, где можно было спокойно добраться до ровной местности. Возможно.
- Кар-р-р! – заскулил ворон. – Пожалуйста, пошли домой!
Луна отрицательно покачала головой.
- Нет, - промолвила она. – Бабушка нуждается во мне. Я чувствую. Без неё я не уйду.
Содрогнувшись, она поднялась на ноги, всё ещё шатаясь, поправила блокнот в сумке и старалась идти вперёд, не прихрамывая на каждом шагу.
С каждым шагом её раны болели куда меньше, и ум становился чище. С каждым шагом кости становились всё сильнее и сильнее, и даже запекшаяся кровь в волосах была уже не такой липкой. И комок в горле ушёл. Даже царапины на лице пропали, и платье, казалось, само себя зашило.
Что за диво дивное, думала Луна. Она не оборачивалась, потому и не заметила, что каждый её шаг превращался в сад цветущий и ясный, и каждый цветок покачивался на ветру, и все они, крупные, аляповатые, поворачивались к уходящей девочке.
Ласточка в полёте была изящной, проворной, точной. Ныряла в воздухе, подлетала, перехватывала воздух, поворачивала и била. Танцор, музыкант, стрела…
Обычно.
А вот эта ласточка перелетала от дерева к дереву. Не было ни скорости, ни вихрей. Её перья терялись целыми горстями. Её глаза были тусклы. Она врезалась в ствол ольхи, она упала в объятия сосен. Мгновение там полежала, пытаясь восстановить дыхание, распахнула крылья.
Было что-то, что следовало сделать. Но что?
Ласточка с трудом поднялась на лапки, цепляясь коготками за зелёные кончики соснового сука. Она запыхтела, вспушила перья и сделала всё, что только могла, чтобы осмотреть лес.
Мир плыл перед глазами. Всегда ли он был таким странным? Ласточка посмотрела на свои морщинистые лапки, прищурившись.
Всегда ли у неё были такие ноги? Должны быть. Но ласточку не покидало смутное ощущение, что это совсем не так. Она чувствовала приход ещё чего-то другого. Надо что-то сделать. Что-то важное. Она чувствовала, как колотилось сердце, то опасно замедляясь, то до безумия ускоряясь и обращаясь землетрясением.
Она умирала – вот о чём думала ласточка, наверняка зная, что это было чистой правдой. Конечно, это было не тем, чего она хотела, но факт оставался фактом – она умирала. Она могла чувствовать, что её жизненная сила постепенно вытекала из неё. Теперь там не было ничего. Что ж. Это не имело значения. Она была уверена, что у неё была хорошая жизнь – просто хотела вспомнить её.
Она плотно сжала клюв, потёрла голову о крыло, пытаясь разбудить память. Наверное, вспоминать не так и трудно… Даже дурак способен! И, ломая мозг, ласточка услышала голос вниз по тропе.
- Мой милый Фириан, - промолвил голос, - по моим последним подсчётам, ты уже час не умолкаешь. В самом деле, я шокирован тем, что тебе даже дыхание перевести не нужно!
- Я могу надолго задержать дыхание, как тебе известно, - ответил другой город. – Это один из плюсов огромности.
Первый голос на какой-то короткий миг умолк.
- Ты уверен? – вновь молчание. – Ведь такие навыки не были перечислены в текстах по физиологии драконов. Может быть, тебе это сказали, чтобы обмануть?
- Кто мог меня обмануть?! – второй голос задыхался от возмущения. – Никто в жизни не говорил мне ничего, кроме правды! Всю мою жизнь! Не так ли?
Первый голос испустил краткий возмущённый ропот, а после вновь воцарилось молчание.
Ласточка знала эти голова. Она подлетела немного ближе, чтобы рассмотреть их получше.
Второй голос улетал и возвращался, крутился на спине владельца первого голоса. А у первого было много лап и длинный хвост, большая, широкая голова. Он походил на огромную смоковницу – такое себе ходячее дерево. Ласточка придвинулась. Огромное многорукое и хвостатое существо-дерево остановилось. Огляделось. Наморщило лоб.
- Ксан? – переспросило оно.
Ласточка сидела очень тихо. Она знала этот голос. Имя. Но откуда? Вспомнить не могла.
Вернулся второй голос.
- В лесу что-то есть, Глерк! Я нашёл дымоход, и стену, и маленький дом! Или это был дом, но теперь там только дерево…
Первый голос не сразу ответил. Он очень медленно поворачивал голову из стороны в сторону. Ласточка скользнула в чащу листьев, едва дыша.
Наконец-то тяжело вздохнул первый голос.
- Возможно, ты увидел одну из заброшенных деревень. В этой стороне леса их довольно много. После последнего извержения люди бежали в Протекторат, там их собрали маги – тех, кто остался… Никогда не слышал о том, что с ними случилось после этого. В лес они, разумеется, вернуться попросту не могли. Слишком это опасно.
Существо из стороны в сторону покачало своей громадной головой.
- Ксан была здесь, - промолвил он. – Совсем недавно.
- А Луна с нею? – спросил второй. – Это было бы безопаснее. Ведь Луна не может летать. И не невосприимчива к огню, как Громадный Дракон. Это все знают!
Первый голос застонал.
И Ксан вдруг всё узнала.
"Глерк, - подумала она, - в лесу. Вдали от болота".
Луна. Она одна там.
И ребёнок. Ребёнок, оставленный в лесу. Она должна его спасти, а она что делает, сумасшедшая старушенция?!
О Буг! И вправду, что она делает?
И Ксан ласточкой вырвалась из чащи и взмыла над деревьями, молотя своими древними крыльями до того быстро, как она только могла.
Ворон едва не кукарекал от беспокойства.
- Кар-р-р! Нам пора возвращаться назад.
- Кар-р-р-р! – заявлял он каждый раз, когда Луна оборачивалась. – Будь осторожна! Ты знаешь, что камни в огне? – и вправду, это было так. Целый пласт породы изгибался от жары под зелёным лесом рекой угольков. Может, это было правдой. Луна посмотрела на карту – та знаменовала "реку Эмберс".
- Эх, - вздохнула Луна и попыталась высмотреть обходной путь.
Эта сторона леса была куда опаснее, чем та, где она прежде бродила.
- Кар-р-р! – заявил ворон, и на этот раз Луна его не поняла.
- Говори чётче, - ответила она.
Но ворон не послушался. Он носился спиралями вокруг неё, на короткое время усаживался на ветви огромной сосны. Каркал. Летал вниз. Вверх-вниз… У Луны закружилась голова.
- Что ты видишь? – спросила она, но ворон не ответил.
- Кар-р-р! – кричал он, воспарив над верхушками деревьев.
- Да что на тебя нашло! – возмутилась Луна, но ворон не ответил.
Карта вещала "деревня", которую они должны были скоро повидать, за следующим хребтом. Как кто-нибудь вообще может жить в этом кошмарном лесу?
Луна пересекла склон, рассматривая его подножие и сверяясь с картой.
Её картой.
Она сделала её.
Но как?
Понятия сейчас не имела.
- Кар-р-р, - заявил ворон. – Что-то тут происходит! – да что могло происходить? Луна всмотрелась в зелень.
Она видела застывшую в долине деревню. Она была разрушена. Остатки центрального здания, зубчатые основы некоторых домов, будто бы тут прошлись по аккуратным квадратам великаны. И деревья росли там, где прежде жили люди.
Луна миновала грязевой гейзер, к скале, к старой деревне. Центральное здание оказалось круглой, низкой башней с окнами, выпирающимися глазами наружу. Задняя часть стены отвалилась, крыша обвалилась. Но на камне были рисунки. Луна подошла к нему, приложила руку к панели.
Драконы. Драконы на скале. Большие, маленькие, средние… Люди – с колючками, со звёздами в руках, люди с родинками-полумесяцами на лбу. Луна прижала пальцы к своему собственному лбу – у неё была точно такая же родинка.
А ещё были вырезаны горы, горы с великими вершинами, и дым вздымался на свободу, облако, и драконы погружались в кратер вместе со своими скалами.
- Что это означает?
- Кар-р-р! – проговорил ворон. – Почти здесь…
- Дай мне минуту, - отмахнулась от него Луна.
Она услышала звук, похожий на шуршание бумаги.
Такой же высокий, тонкий, острый, будто тот птичий клюв.
Она подняла голову и посмотрела вверх. Ворон всё быстро наматывал петли у неё над головой, такой бесконечно быстрый, поворачивал на невообразимой скорости, и перья чёрные, и клюв чёрный, и паническое, испуганное до ужаса карканье. Он всё воспарял вверх, а потом возвращался обратно, он трепетал у неё рук, прижимался своей чернильно-чёрной головой к сгибу её локтя, словно так и надо было, так и надо!
Небо вдруг стало таким густым-густым от птиц, что заполонили его своими тяжёлыми крыльями – всех видов и всех размеров. Они превратились в огромное облако, которое то расширялось, то сжималось, и так без конца, и изгибалось и так, и сяк. Они кричали и пронзительно вскрикивали от боли и от радости, а ещё завернулись в огромную петлю из облака рядом с разрушенной деревней, и щебетали, и суетились рядом с нею…
А потом вдруг раз – и перестали быть птицами. Ведь они были сделаны из бумаги. И они привезли зеленоглазую к земле.
- Магия, - прошептала Луна. – Так вот что такое магия!
И она наконец-то поняла истинное значение этого слова.