– Твоя семья заподозрит, что мы тут вовсе не столярничали, а занимались чем‑то неприличным, – сказал Кристофер. – Ты будешь с ног до головы в сене.
Я и так постоянно покрыта сеном.
Лукавая улыбка и озорные смешинки в синих глазах Беатрис стали его погибелью. Уступая искушению, он склонился к ней и накрыл её губы тёплым, ласкающим поцелуем. Она в ответ обвила его руками за шею. Кристофер неспешно исследовал сладость её рта, поддразнивая и возбуждая своими медленными, завораживающими движениями, пока не почувствовал, как она робко коснулась его языка. Вожделение стремительной молнией устремилось к самому паху, окатив тело новой волной нестерпимого жара.
Беатрис чувствовала себя так восхитительно в его надежных, сильных объятьях, и, повинуясь древнему, как мир, инстинкту, устремилась бёдрами ему навстречу. Кристофер не устоял перед желанием сделать выпад и прижаться к средоточию её женственности тем непроизвольным движением, которое вскружило голову им обоим. Беатрис прошептала его имя и доверчиво откинула голову ему на руку, подставляя нежное горло под прикосновения горячих, ласковых губ. Кристофер скользил по её коже кончиком языка и, замечая малейшие отклики Беатрис на свои ласки, находил самые чувствительные местечки. Он накрыл ладонью округлую грудь и, касаясь через рубашку и нижнюю сорочку, лёгким кружением пальца принялся потирать напряжённый сосок. Тихие стоны, вырвавшиеся из её горла, сменились коротким, довольным мурлыканьем.
Она так пленительно трепетала и выгибалась под ним, что Кристофер почувствовал, как жар и острое желание обладать ею стремительно затягивают его в водоворот страсти, подчиняя себе тело и одурманивая разум. Как же просто было сорвать с неё одежду, одним рывком освободить свою измученную плоть… и, погрузившись в вожделенный жар, испытать долгожданное освобождение…
Кристофер издал сдавленный стон и перекатился на спину, но Беатрис последовала за ним, цепляясь за него в пароксизме страсти.
– Люби меня, – попросила она, с трудом переведя дыхание. – Здесь и сейчас. Пожалуйста, Кристофер…
– Нет! – Высвободившись из её объятий, он резко сел. – Только не на сеновале, куда в любой момент может войти кто угодно.
– Мне всё равно.
Беатрис прижалась щекой к его груди и горячо повторила:
– Всё равно!
– Зато мне не всё равно. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем простое кувырканье в сене. И я тоже, после двух с лишним лет воздержания.
Глаза Беатрис расширились от изумления:
– Это правда? Ты и впрямь так долго соблюдал целомудрие?
Кристофер в ответ одарил её взглядом, полным сарказма:
– Целомудренность помимо всего прочего подразумевает чистоту мыслей, что, уверяю тебя, ко мне не относится. Но всё это время я не знал женщины.
Беатрис немного отползла назад и принялась отряхивать соломинки, прилипшие к его спине.
– Потому что у тебя не было такой возможности?
– Были.
– Тогда почему ты ими не воспользовался?
Кристофер обернулся и взглянул на неё через плечо.
– Ты и в самом деле хочешь услышать подробности?
– Да.
– Беатрис, знаешь ли ты, что случается с дерзкими девчонками, которые осмеливаются задавать мужчине столь интимные вопросы?
– Их соблазняют прямо на сеновале? – с надеждой спросила она.
Кристофер покачал головой.
Тогда она обняла его сзади за талию, и Кристофер ощутил, как её груди легонько прижались к его спине, и по его телу вновь пронеслась волна возбуждения.
– Расскажи мне, – шепнула она, и от её легкого, тёплого дыхания, коснувшегося волос, затылок пронзили тоненькие иголочки удовольствия.
– В лагере было несколько проституток, – начал Кристофер, – которые оказывали солдатам определённого рода услуги. Но они выглядели крайне непривлекательно, и бог знает, сколькими заразными болезнями могли наградить весь полк.
– Бедняжки, – искренне посочувствовала Беатрис.
– Кто именно – проститутки или солдаты?
– И те и другие.
Кристофер с удивлением подумал, каким непостижимым образом она может реагировать на этот рассказ с состраданием, а не с отвращением? Взяв руку Беатрис, он лёгким поцелуем коснулся её пальчиков.
– Я получил пару недвусмысленных предложений от офицерских жён, которые путешествовали вместе с армейской бригадой. Но мне не показалась удачной идея спать с чужой женой. Особенно в условиях, когда мне, быть может, в скором времени предстояло плечом к плечу сражаться в одном строю с её мужем. Затем, уже находясь на излечении в госпитале, я встретил несколько медсестёр, готовых поддаться велению страсти… Разумеется, я говорю о профессиональных медсёстрах, а не о сёстрах милосердия… но после длительных осад и рытья могил… а затем и после ранения… Я определенно не чувствовал себя в настроении предаваться любовным утехам. Поэтому я решил с этим обождать, – он слегка поморщился и добавил. – И по‑прежнему жду.
Беатрис поцеловала Кристофера в затылок, а затем потерлась носом о его шею, и эта невинная ласка вознесла его на новую ступень возбуждения.
– Бедный мой мальчик, я позабочусь о тебе, – пробормотала она. – Не переживай, я очень деликатно прерву твое затянувшееся воздержание.
Эта волнующая кровь смесь желания и веселья стала в новинку для Кристофера. Он повернулся к Беатрис, подхватил её и усадил к себе на колени.
– О, я не сомневаюсь, ты позаботишься обо мне наилучшим образом, – заверил он Беатрис и накрыл её губы жарким поцелуем.
Позднее в этот же день Кристофер отправился вместе с Лео осмотреть лесопилку, расположенную в угодьях лорда Рэмси. Хотя заготовка древесины в имении Хататуэйев по объёму была не сопоставима с той, которая производилась во владениях Ривертона, общая организация работ поражала своей сложностью и продуманностью малейших деталей. По словам Лео, его отсутствующий шурин, Меррипен, великолепно разбирался в лесном хозяйстве и обладал познаниями, необходимыми для определения наилучших пород древесины. Он принимал решения, как и когда следует вести вырубку смешанных лесов и высаживать новые деревья для сохранения лесного массива.
Непосредственно на самой лесопилке было введено несколько технологических новшеств, разработанных Гарри Ратледжем, мужем Поппи. После того, как Кристофер понаблюдал за тем, как действует система роликов и движущихся досок, позволяющая быстро и безопасно перемещать древесину, он вместе с Лео направился к дому.
Их разговор коснулся рынка древесины и цен, установленных торговцами.
– Что касается, сбыта, – сказал Лео, – то Кэм уже давно тщательным образом изучил цены на аукционах и у частных покупателей. У него самая лучшая финансовая хватка из всех, кого вам когда‑либо удастся повстречать.
– Удивительно, как ловко вы с шуринами разделили сферы деятельности сообразно способностям и интересам каждого.
– И, надо сказать, это отлично сработало. Меррипен – человек земли, Кэм дружит с числами, мне же… остаётся просто не вмешиваться в отлаженный ими процесс.
Однако Кристофера вовсе не обмануло такое легкомысленное заявление.
– Что‑то не верится. На мой взгляд, для этого вы слишком много знаете о данном предприятии. Судя по всему, вы отдали этому делу очень много времени и сил.
– Да. Но я всё ещё продолжаю надеяться, что если и впредь буду симулировать невежество, родные перестанут просить меня о помощи.
Кристофер улыбнулся и сосредоточил взгляд на тропинке, по которой они шагали. В лучах послеполуденного солнца фигуры мужчин отбрасывали позади них причудливые, длинные тени.
– В отличие от вас, мне вовсе не нужно изображать невежество, – сказал он, снова став серьёзным. – Я почти ничего не знаю о древесине в отличие от брата, который готовился к управлению поместьем всю свою жизнь. Мог ли кто‑нибудь тогда сказать мне, и смел ли я сам даже подумать о том, что однажды мне придётся занять его место?
Кристофер внезапно замолчал, сожалея о своём последнем высказывании. Горькие слова прозвучали так, словно он надеялся на сочувствие.
Однако Лео ответил в дружественной и сухой манере.
– Мне знакомо это чувство. Но не сомневайтесь, Меррипен поможет вам во всём разобраться. Он – неисчерпаемый кладезь всяческих знаний, и ничто не доставляет ему такого удовольствия, как возможность поучать других людей. Две недели в его обществе, и вы станете чертовски подкованным специалистом в области древесины. Беатрис уже сообщила вам, что Меррипен и Уин планируют вернуться из Ирландии накануне вашей свадьбы?
Кристофер покачал головой. Их с Беа бракосочетание должно было состояться через месяц в деревенской церкви.
– Я рад за Беатрис. Она мечтала, чтобы на торжестве присутствовали все члены семьи. – Кристофер усмехнулся. – Остаётся лишь надеяться, что нам не придётся наблюдать процессию её животных, шествующих по церковному проходу следом за ней.
– Вам ещё повезло, что мы вовремя избавились от слона, – рассмеялся Лео. – Иначе Беатрис с лёгкостью превратила бы его в подружку невесты.
– От слона? – повернулся к нему потрясённый Кристофер. – Она держала у себя слона?
– Совсем недолго. Беа быстро нашла для него новый дом.
– Нет, – возразил Кристофер, недоверчиво качая головой. – Зная Беатрис, я склонен верить многому. Но слон – это уже чересчур.
– Говорю вам, у неё был слон, – настаивал Лео. – Господь не даст мне соврать.
Кристофер по‑прежнему не мог в это поверить.
– Предполагаю, что в один прекрасный день она обнаружила его у себя на пороге и на свою беду угостила чем‑то вкусным?
– Расспросите Беатрис, и она расскажет вам…
Лео внезапно замолчал, когда заметил в загоне, к которому они приблизились, какое‑то беспокойство. Воздух прорезало сердитое конское ржание. Гнедой чистокровный жеребец яростно взбрыкивал и пытался сбросить своего наездника.
– Чёрт возьми, – сердито пробормотал Лео, ускорив шаг, – говорил же я им не покупать этого вздорного жеребца – его норов окончательно загублен жестоким обращением, и даже Беатрис не по силам его исправить.
– Так это Беатрис? – спросил Кристофер, ощутив, как острая тревога пронзила его сердце.
– Либо Беа, либо Роан – только они настолько безрассудны, чтобы попытаться подчинить себе столь непокорное животное.
Кристофер бросился бежать. Это не Беатрис, убеждал он себя. Такого попросту не может быть. Она же обещала ему, что не станет впредь подвергать опасности собственную жизнь. Но когда он приблизился к загону, то увидел, как с головы наездника слетела шляпа, и по его спине рассыпались густые, тёмные пряди. В тот же самый миг жеребец взбрыкнул с удвоенной силой. Беатрис держалась за шею норовистого животного с удивительной непринуждённостью и, пытаясь его успокоить, что‑то ласково нашёптывала тому на ухо. Казалась, жеребец внял её уговорам и немного успокоился. Но уже через долю секунды он вновь взвился на дыбы, всем своим огромным весом, чудом удерживаясь на двух тонких задних ногах.
А ещё через мгновение конь потерял равновесие и начал опрокидываться.
Время словно остановилось, единственное, что видел сейчас Кристофер – это огромная, сокрушительная масса, которая падала на землю, угрожая смять под собой маленькую, хрупкую фигурку Беатрис.
Как это часто случалось в сражении, сознание Кристофера отключилось, и на волю вырвались чистые инстинкты, когда действия по своей стремительности опережают мысли. Он ничего не слышал, ничего не чувствовал, лишь ощутил, как от хриплого крика вибрирует горло. Одним махом перескочив изгородь, Кристофер бросился в загон.
Так же, как и он, Беатрис действовала инстинктивно. Как только жеребец начал падать, девушка освободила ноги из стремян, выждала до последнего момента, а затем оттолкнулась и выпрыгнула из седла. Беатрис с силой ударилась о землю, и успела перекатиться дважды, трижды, прежде чем тело коня грузно рухнуло всего лишь в нескольких дюймах возле неё.
Оглушённая, Беатрис неподвижно лежала на земле, в то время как жеребец, силясь подняться, с бешеным храпом неистово бил копытами землю около её головы. Кристофер подхватил её и вынес из загона, после чего Лео смог подобраться к разъярённой бестии и ухватить коня под узды.
Кристофер осторожно опустил Беатрис на землю и принялся осматривать её тело, пытаясь обнаружить возможные раны и повреждения. Очень аккуратно он ощупал её руки, ноги, а затем голову. Беатрис сделала судорожный вдох, и дыхание с хрипом вырвалось из её легких.
Очнувшись от короткого беспамятства, она несколько раз моргнула и непонимающе уставилась на Кристофера.
– Что случилось?
– Лошадь взвилась на дыбы и упала, – проскрежетал Кристофер. – Назови мне свое имя.
– Зачем?
– Твоё имя, – упорствовал он.
– Беатрис Элоиза Хатауэй. – Она посмотрела на него широко распахнутыми синими глазами. – Теперь, когда мы разобрались, кто я… сэр, могу я узнать, как зовут вас?
Глава 20
Увидев, как вытянулось лицо Кристофера, Беатрис захихикала, забавно сморщив носик.
– Это всего лишь шутка, честное слово. Я помню, кто ты такой. Со мной всё в полном порядке.
Она выглянула из‑за плеча Кристофера и заметила, как Лео резко провёл ребром ладони по горлу и предостерегающе покачал головой.
Слишком поздно она поняла, что выбрала не самый подходящий момент для шуток. То, что Хатауэйи восприняли бы как отличный повод посмеяться, совершенно точно довело Кристофера до бешенства.
Он уставился на неё пристальным взглядом, полным неверия и гнева. И лишь тогда Беатрис поняла, что его сотрясает дрожь ужаса, который он испытал, увидев, как она упала на землю.
Определённо, не лучшее время для юмора.
– Мне очень жаль… – раскаянно начала она.
– Я просил тебя больше не объезжать эту лошадь, – рассерженно рявкнул Кристофер, – и ты обещала мне этого не делать.
Беатрис ощутила немедленную потребность защититься от его недовольства. Привыкшая поступать так, как ей заблагорассудится, она уже не раз падала с лошади и была уверена, что этот случай точно не станет последним.
– Ты не упоминал ни о чем конкретном, – рассудительно произнесла Беатрис, – лишь попросил меня не подвергать себя излишней опасности. И, по‑моему, я не совершила ничего опрометчивого.
Но эти слова вместо того, чтобы успокоить Кристофера, казалось, привели его в ещё бόльшую ярость.
– В свете того факта, что минуту назад тебя едва в лепёшку не расплющило, осмелюсь заметить – ты ошибаешься.
Но Беатрис преисполнилась решимости во что бы то ни стало выиграть спор.
– Что ж, в любом случае это не имеет значения, поскольку обещание, которое я тебе дала, касалось лишь нашей семейной жизни. А мы пока ещё не женаты.
Лео прикрыл глаза ладонью, сокрушённо покачал головой и предпочёл убраться с глаз долой.
Кристофер метнул в неё испепеляющий взгляд, открыл было рот, чтобы заговорить, но затем снова его закрыл. Без единого слова он поднялся и быстрым, решительным шагом направился в конюшню.
Беатрис приподнялась и посмотрела ему вслед озадаченно и раздражённо одновременно.
– Он уезжает…
– Что весьма разумно с его стороны.
Лео подошел к Беатрис и протянул руку, чтобы помочь ей встать.
– Но как он может уехать прямо посреди ссоры? – потребовала ответа Беатрис, отряхивая бриджи от пыли. – Нельзя же просто так взять и умчаться, когда между нами ещё не всё улажено.
– Милая, если он останется, – произнёс Лео, – готов побиться об заклад, мне придётся силой отрывать его руки от твоей шеи.
Они на минуту замолчали, увидев, как Кристофер выехал из конюшни, сидя в седле с прямой, словно стальной клинок, спиной, и пустил лошадь быстрым, изящным галопом.
Беатрис тяжело вздохнула.
– Я пыталась выиграть спор вместо того, чтобы подумать о его чувствах, – призналась она. – Должно быть, он испугался, когда увидел, что жеребец чуть было не подмял меня под себя.
– Должно быть? – изумлённо переспросил Лео. – Да парень выглядел так, словно увидел саму смерть. Полагаю, произошедшее вызвало у него очередной приступ, или как вы называете это его состояние?
– Я должна немедленно отправиться к нему.
– Только не в таком виде.
– Во имя всего святого, Лео, всего лишь один раз…
– Никаких исключений, милая. Мне ли не знать своих сестёр. Вам только палец протяни, и вы отхватите всю руку. – Он потянулся и откинул с её лица спутанные пряди. – И, кроме того... тебе не следует отправляться к нему без компаньонки.
– Не нужна мне никакая компаньонка. Это вовсе не светский визит.
– Вот именно для таких посещений, Беатрис, и нужны компаньонки.
– Отлично. Осмелюсь только заметить, что в нашей семье женщина, некогда бывшая моей компаньонкой, вероятно, нуждалась в подобных услугах больше, чем я.
Лео открыл было рот, чтобы возразить ей, но обескуражено закрыл его.
Удивительно редкий случай, когда её брату отказало его знаменитое остроумие.
Подавив усмешку, Беатрис зашагала к дому.
Кристофер простил её прежде, чем достиг Фелан‑Хауса. Он прекрасно знал, что Беатрис привыкла к почти неограниченной свободе и желала быть обузданной не больше, чем тот дьявольский конь, которого она объезжала. Беа требовалось время, чтобы привыкнуть к необходимым ограничениям. Всё это Кристофер отлично понимал.
Но мыслить ясно ему мешал жуткий страх, до сих пор державший его в напряжении. Беатрис значила для него слишком много – в ней заключалась вся его жизнь. И потому мысль о том, что она могла пострадать, была невыносима. Потрясение, которое он испытал, увидев, как Беатрис упала на землю, едва не убило его. Вспыхнувшая глубоко внутри ослепляющая смесь ужаса и ярости погрузила Кристофера в хаос. Нет, не в хаос, а в нечто гораздо худшее. В непроглядный мрак. Серый, густой туман окружил его со всех сторон, погасив все чувства и звуки. Он чувствовал себя так, будто в этот момент душа покинула его тело.
Подобное состояние нечувствительности время от времени случалось с ним на войне и после – в госпитале. От этой напасти не существовало никакого лекарства, и ему оставалось лишь терпеливо пережидать её.
Сказав домоправительнице, чтобы его не беспокоили, Кристофер уединился в затемнённом тихом убежище библиотеки. Он нашел в буфете бутылку «Арманьяка», и щедро плеснул в бокал янтарного бренди.
Крепкий, терпкий напиток обжёг горло. Именно то, что ему сейчас необходимо. В надежде растопить ледяной холод, сковавший душу, Кристофер откинул голову назад и одним глотком осушил бокал.
Услышав за дверью царапающие звуки, он подошёл к порогу, чтобы впустить в комнату пса. Радостно виляя хвостом и довольно фыркая, Альберт переступил порог библиотеки.
– Бесполезная дворняга, – пробормотал Кристофер, склоняясь к своему любимцу. – Ты пахнешь хуже, чем залитый помоями пол в тавернах Ист‑Энда.
В ожидании ласки, пёс требовательно ткнулся лбом в руку хозяина. Кристофер опустился на корточки и заботливо погладил его.
– О чём бы ты рассказал, если бы мог говорить? – задумчиво произнёс Кристофер. – Хотя полагаю, даже к лучшему, что ты лишён этой способности. Ведь люди именно для того и заводят собак: никаких пустых разговоров, лишь преданные, восхищённые взгляды и бесконечная одышка.
И тут с порога раздался тихий голос, заставивший Кристофера вздрогнуть от неожиданности.
– Надеюсь, ты не этого будешь ожидать…
Подчиняясь мгновенному инстинкту, он стремительно развернулся и сжал руку вокруг мягкого горла.
– … от своей жены, – сдавленно завершила Беатрис.
Кристофер замер. Пытаясь совладать с охватившим его безумием, он с трудом моргнул и сделал прерывистый вдох.
Боже милостивый, что он творит?
Одной рукой, крепко стиснув хрупкое горло, он припечатал Беатрис к дверному косяку, а второй рукой замахнулся, сжав её в смертоносный кулак. Он был на волосок от того, чтобы нанести удар, способный смять тонкие кости дорогого ему лица.
Кристофера испугало, сколько усилий потребовалось приложить, чтобы разжать кулак и опустить руку. Беатрис сглотнула, и он ощутил под ладонью, которой продолжал её удерживать, частый пульс и слабое движение нежного горла.
Глядя в её яркие голубые глаза он почувствовал, как бушующая в душе ярость сменяется потоком горького отчаянья.
С глухим проклятьем Кристофер отдёрнул руку и отошёл от Беатрис, чтобы вновь наполнить бокал.
– Миссис Клокер передала мне, что ты просил тебя не беспокоить, – сказала Беатрис, – и, конечно, первое, что я сделала – это нарушила твоё уединение.
– Не подкрадывайся ко мне, – отрывисто произнёс Кристофер. – Никогда.
– Больше такого не повторится. Уж мне‑то следовало бы помнить об этом лучше, чем другим.
Кристофер сделал глоток обжигающего бренди.
– О чём ты?
– Ухаживая за дикими животными, я заметила, что они не любят, когда кто‑либо приближается к ним сзади.
Кристофер метнул на неё мрачный взгляд.
– Какая удача, что у тебя есть опыт общения с ранеными животными, в браке со мной он тебе непременно пригодится.
– Я вовсе не это имела в виду… ладно, я всего лишь хотела сказать, что мне стоит помнить о твоих расшатанных нервах и вести себя более внимательно.
– Нет у меня никаких проблем с нервами, – рявкнул он.
– Прости, назовём это как‑нибудь по‑другому.
Её голос звучал так успокаивающе и мягко, что Кристофер нисколько не удивился бы, если бы у её ног стали собираться кобры, тигры, росомахи, барсуки и прочая живность. Не сумев устоять перед убаюкивающей нежностью её слов, они бы мирно уснули, свернувшись в живой клубок.
Кристофер выругался сквозь зубы, и в комнате повисла звенящая тишина.
Вытащив из кармана платья нечто похожее на булочку, Беатрис протянула её Альберту, который тут же подбежал к ней и нетерпеливо схватил угощение. Поманив пса к двери, Беа жестами приказала ему покинуть комнату.
– Поспеши на кухню, – ласково сказала она. – Миссис Клокер собиралась тебя покормить.
Услышав эти слова, Альберт торопливо умчался.
Закрыв дверь, Беатрис заперла замок и подошла к Кристоферу. Она выглядела необычайно мило и женственно в шёлковом платье лавандового цвета и с забранными в аккуратную причёску волосами. Сейчас в ней невозможно было угадать ту дерзкую девчонку в бриджах, которую совсем недавно он оставил сидящей на земле перед конюшней.
– Я мог убить тебя, – разгневанно произнёс он.
– Но ты этого не сделал.
– И мог причинить тебе боль.
– Этого тоже не произошло.
– Ради бога, Беатрис...
Стиснув в руке бокал, Кристофер прошёл через всю комнату и тяжело опустился в стоящее перед камином кресло.
Шёлковые юбки лавандового цвета тихо зашелестели, когда Беатрис последовала за ним.
– На самом деле я – не Беатрис, а её куда более благовоспитанная сестра‑близнец. Беа сказала, что с этого момента именно я должна находиться рядом с тобой. – Она бросила быстрый взгляд на бокал «Арманьяка», зажатый в его руке. – Ты обещал мне отказаться от алкоголя.
– Мы пока ещё не женаты. – Кристофер понимал, что ему должно быть стыдно за свои слова, прозвучавшие, словно глумящееся эхо тех, которые чуть ранее произнесла сама Беатрис, но не смог побороть это искушение.
Беатрис однако даже не вздрогнула.
– Я очень сожалею о том, что произошло. Мне не стоило шутить, когда ты так обо мне волновался. Порой я чересчур беспечна и нередко переоцениваю свои возможности. – Беатрис опустилась на пол подле него и положила руки ему на колени. Она внимательно смотрела на Кристофера своими синими, серьёзными глазами, мерцающими, словно звёзды, из‑под пушистых, тёмных ресниц. – Мне не следовало разговаривать с тобой в подобном тоне. В нашей семье многие ситуации – лишь повод для очередной острой перепалки. Мы привыкли всё переводить в шутку и при этом частенько забываем, что другие люди могут воспринимать некоторые вещи слишком близко к сердцу.
Беатрис легонько водила кончиком пальца по его бедру, словно рисуя небольшой замысловатый узор.
– Но я обладаю рядом качеств, способных искупить мои недостатки, – лукаво сказала она. – Например, меня совсем не раздражает собачья шерсть. А ещё я могу поднимать пальцами ног небольшие предметы. На мой взгляд, весьма необычный и полезный талант.
Нечувствительность Кристофера таяла, будто лёд под весенними лучами солнца, и «Арманьяк» не имел к этому никакого отношения. Заслуга целиком и полностью принадлежала Беатрис.
Господи, как же он её обожал!
Но чем больше оттаивало сердце Кристофера, тем сильнее он начинал испытывать возбуждающий подъём чувств. Желание накрыло его мощной волной, угрожая смести тонкую стену самообладания. Сильное, почти нестерпимое желание.
Кристофер поставил бокал с недопитым бренди на пол, развёл колени и привлёк Беатрис к себе. Он наклонился вперёд и коснулся губами лба любимой, ощутив при этом дразнящий аромат её кожи. Кристофер откинулся назад и принялся рассматривать Беатрис. Она выглядела такой невинной и бесхитростной, словно ангел, сошедший на землю. Но этот её вид был обманчив, она только казалась тихоней, которая и воды не замутит. Моя маленькая плутовка, подумал он с нежной усмешкой. Кристофер погладил тонкую руку, лежащую у него на бедре. Глубоко вздохнув, он осторожно приподнял её ладонь.
– Итак, твоё второе имя – Элоиза, – сказал он.
– Да, в честь французской монахини, жившей во времена Средневековья. Мой отец обожал читать её письма. Должна признаться, я тоже… Элоиза снискала известность любовными письмами, которыми обменивалась со своим мужем и возлюбленным Абеляром[30]. – Личико Беатрис прояснилось. – Выходит, в этом я очень похожа на свою тёзку?
– Учитывая, что родственники Элоизы в конечном итоге оскопили беднягу Абеляра, я предпочел бы воздержаться от подобных сравнений.
Беатрис улыбнулась:
– Тебе не о чем волноваться.
Когда она вновь взглянула на него, улыбка исчезла из её глаз:
– Так ты прощаешь меня?
– Чтобы ты вновь стала подвергать себя опасности? Никогда. Ты для меня – слишком дорогое сокровище. – Кристофер приподнял руку Беатрис и поцеловал её. – Ты так красива в этом платье, и общение с тобой доставляет мне самую большую радость на свете, но я вынужден проводить тебя домой.
Однако Беатрис даже не шелохнулась:
– Только когда между нами всё уладится.
– Всё уже в порядке.
– Нет, нас словно разделяет невидимая стена. Я чувствую её.
Кристофер покачал головой.
– Я всего лишь… впал в некое оцепенение. – Он взял её за локти. – Позволь, я помогу тебя подняться.
Но Беатрис воспротивилась.
– Не сейчас. Ты по‑прежнему слишком далеко от меня.
– Я здесь, рядом с тобой.
Не существовало слов, способных выразить дьявольскую суть того, что с ним происходило в минуты оцепенения. Кристофер не знал, почему он впадает в это состояние и что помогает ему выйти из него. Он понимал лишь, что если подождать достаточно долго, странное ощущение исчезнет само по себе. Во всяком случае, так происходило с ним прежде. Хотя, возможно, однажды эта пустота затянет его во мрак и никогда уже не отпустит. Господи Иисусе!
Не отводя взгляда, Беатрис слегка сжала его бёдра. Вместо того чтобы встать, она потянулась ему навстречу и мягко накрыла ртом его губы.
Кристофер ощутил внезапный толчок сердца, будто оно замерло на мгновение, прежде чем вновь неистово забилось в груди. Тёплые, нежные губы Беатрис поддразнивали его, искушали, сулили райское наслаждение. Кристофер почувствовал, как опасно‑стремительной волной, сметающей все доводы рассудка, его захлестнула обжигающая страсть. Беатрис приникла к нему всем телом: её груди крепко прижимались к его торсу, а пышные юбки сбились между его бёдер. На одно божественное мгновение он позволил себе уступить любовному пылу и вернул ей горячий поцелуй, глубоко и страстно проникнув языком ей в рот, именно так, как мечтал войти в её вожделённое тело. Беатрис тут же ответила ему – покорная, податливая, такая желанная. Её мгновенный отклик сводил Кристофера с ума, и она знала об этом.
Он жаждал овладеть ею, ощутить её вкус, всеми возможными способами воплотить свои чувственные желания и порывы. Но Беатрис была ещё так невинна для исполнения любой из тех фантазий, которые лишали его рассудка. С видимой неохотой Кристофер оторвал свои губы от её сладкого рта и отстранил Беатрис, удерживая на расстоянии вытянутых рук.
В её широко распахнутых глазах застыл вопрос.
Словно сжалившись над ним, она внезапно выпрямилась и отступила.
А затем принялась расстёгивать пуговички на своём корсаже.
– Что ты делаешь? – хрипло спросил Кристофер.
– Не волнуйся, дверь заперта.
– Дело не в этом… Беатрис…
К тому времени, как ему удалось подняться на ноги, она уже распахнула лиф платья. Пульс оглушительным, барабанным боем грохотал у него в ушах.
– Беатрис, я не расположен к невинным забавам.
Она одарила его бесхитростным взглядом.
– Я тоже.
– Тебе небезопасно сейчас со мной оставаться.
Кристофер взялся за полы её лифа и стянул их вместе. Пока он подрагивающими пальцами безуспешно пытался застегнуть пуговицы, Беатрис потянула платье вниз. Сильный рывок, плавный изгиб стройного тела – и юбка мягкой волной опустилась на пол.
– Похоже, раздеваюсь я гораздо проворней, чем ты меня одеваешь, – сообщила она потрясённому Кристоферу.