Да. Это может сработать, тем более, что Беатрис старалась выглядеть так, словно её совершенно не взволновал вопрос Кристофера.
Только вот трудно казаться равнодушной, когда ты вся охвачена паникой.
К счастью, Кристофер, казалось, потерял интерес к предмету разговора. Фактически, он едва ли взглянул на неё ещё раз за весь ужин, вместо этого начав обсуждать с Лео и Кэмом общих лондонских знакомых. Он был спокоен, улыбался, даже от души смеялся над какими‑то остроумными замечаниями Лео.
Беатрис понемногу начала успокаиваться, когда стало очевидно, что вопрос о Гекторе позабыт.
Весь вечер она украдкой бросала на Кристофера осторожные взгляды, загипнотизированная одним его видом. Фелан был смуглым, загорелым, и отблеск пламени свечей придавал его волосам золотистый оттенок. Жёлтый отсвет зажигал мерцающие искорки на пробившейся щетине на его щеках. Беатрис завораживала грубая неугомонная мужественность, подспудно угадывающаяся под внешним спокойствием Кристофера. Ей хотелось наслаждаться, глядя на него, как можно наслаждаться природой, выбежав в грозу на улицу – и выпустив на волю свою сущность. Но больше всего Беатрис хотелось говорить с ним... довериться ему и услышать его признания, делить с ним все мысли и секреты.
– Искренне вас благодарю за хлеб‑соль, – поблагодарил всех Кристофер, когда ужин закончился. – Это было как нельзя кстати.
– Пообещайте, что вскоре навестите нас ещё раз, – сказал Кэм, – хотя бы для того, чтобы увидеть, как работает наша лесопилка. Мы усовершенствовали кое‑что, и вы, быть может, захотите когда‑нибудь использовать наши изобретения у себя в Ривертоне.
– Спасибо. Мне бы хотелось с ними познакомиться. – Кристофер посмотрел прямо на Беатрис. – Прежде чем я уеду, мисс Хатауэй, не могли бы вы представить меня вашему знаменитому мулу? – Он выглядел расслабленным... но глаза его впились в неё взглядом хищника.
В горле у Беатрис пересохло. Ей не удастся отделаться от него. Это было совершенно ясно. Ему нужны ответы. И он их получит – рано или поздно.
– Сейчас? – слабым голосом спросила Беатрис. – На ночь глядя?
– Если вы не возражаете, – ответил Фелан чересчур вежливым тоном. – Сарай ведь совсем недалеко от дома, не так ли?
– Да, – сказала Беатрис, поднимаясь со стула. Мужчины, сидевшие за столом, вежливо встали. – Прошу простить нас. Я ненадолго.
– Можно мне пойти с вами? – нетерпеливо спросил Рай.
– Нет, милый, – отозвалась Амелия, – тебе пора принимать ванну.
– Но почему я должен мыться, если я даже не вижу нигде грязи?
– Те из нас, у кого не всё в порядке с благочестием, – ответила Амелия, усмехнувшись, – должны позаботиться хотя бы о чистоте своего тела.
Этот лёгкий разговор продолжался, пока Рай не отправился наверх, а Беатрис и капитан Фелан, сопровождаемые Альбертом, не вышли из дома.
За столом на некоторое время воцарилось молчание, первым отважился нарушить тишину Лео:
– А кто‑нибудь ещё заметил…
– Да, – отозвалась Кэтрин. – И что ты думаешь по этому поводу?
– Я пока ещё не знаю, как к этому относиться, – Лео нахмурился и сделал глоток портвейна. – Он не тот, кого я считаю подходящим женихом для Беа.
– А кого ты считаешь подходящим женихом для неё?
– Откуда мне знать! – ответил Лео. – Кого‑нибудь с похожими интересами. Местного ветеринара, например?
– Ему восемьдесят три года, и он глухой, – возразила Кэтрин.
– Зато они никогда не будут ссориться, – заметил Лео.
Амелия улыбнулась и медленно помешала ложкой свой чай:
– Как бы мне ни хотелось признавать этого, но я согласна с Лео. Не по поводу ветеринара, но... Беатрис и солдат? Мне кажется, что из них не получится хорошей пары.
– Фелан продал свой патент офицера, – заметил Кэм. – Он больше не солдат.
– И, если он унаследует Ривертон, – задумчиво продолжила Амелия, – у Беатрис будет целый лес, в котором можно гулять...
– А я вижу между ними сходство, – так же задумчиво сказала Кэтрин.
Лео изогнул бровь:
– Ради бога, ну чем они могут быть похожи? Она любит животных, а ему нравится убивать всё живое.
– Беатрис воздвигла стену между собой и всем миром. Она очень привлекательная, но также довольно замкнутая по характеру. Те же качества я вижу и в капитане Фелане.
– Да, – согласилась Амелия. – Ты совершенно права, Кэтрин. Если рассматривать вопрос с этой точки зрения, то сходство между ними кажется более ощутимым.
– А я всё же остаюсь при своём мнении, – сказал Лео.
– Да ты всегда так говоришь, – ответила Амелия. – А вспомни, как ты сначала возражал против моего брака с Кэмом, но теперь‑то относишься к нему благосклонно.
– Это всё потому, что, чем больше у меня появляется зятьёв, – отозвался Лео, – тем лучше кажется Кэм, по сравнению с ними.
Глава 15
Никто не произнёс ни слова, пока Беатрис с Кристофером шли по направлению к конюшням. Луна, спрятавшись за тучи, низко висела в небе, словно едва заметное колечко табачного дыма во мраке ночи.
Беатрис до абсурда остро ощущала всё – собственное дыхание, колкий, даже сквозь её туфли, гравий, покрывавший землю, а также роковое присутствие мужчины рядом с ней.
Молоденький конюх кивнул им в знак приветствия, как только они вошли в тепло и сумрак конюшни. Привыкнув к частым визитам Беатрис, здешние работники уже научились не вмешиваться в её дела.
Острый запах конюшни: сена, лошадей, корма, навоза, – был знакомым и вселял уверенность в Беатрис. Она молча вела Кристофера всё дальше и дальше, вглубь здания, мимо английских чистокровных скакунов и упряжных лошадей, предназначенных для парных экипажей. Благородные животные поворачивали морды в их сторону и провожали громким ржанием.
Беатрис остановилась у стойла, куда поместили мула.
– Вот и Гектор, – сказала она.
Маленький мул вышел вперёд, чтобы поприветствовать их. Перед этим мулом было невозможно устоять несмотря на все его недостатки, а может быть, и благодаря им. У него было неправильное телосложение, кривые уши, но при этом его мордочка излучала радость и жизнелюбие.
Кристофер потянулся, чтобы приласкать Гектора, который ткнулся носом в его ладонь. Нежность Кристофера по отношению к мулу внушала оптимизм. Возможно, понадеялась Беатрис, он совсем не так сильно разозлился, как ей показалось.
Глубоко вздохнув, она сказала:
– Я назвала его Гектором, потому что…
– Ну, нет, – в мгновение ока Кристофер прижал её к стойлу, и его низкий голос прозвучал очень резко, – давайте‑ка начнем с другого: вы помогали Пруденс писать все эти письма?
Беатрис широко раскрыла глаза, вглядываясь в его лицо, едва различимое в полумраке конюшни. Её обдало жаром, и она покраснела с головы до пят.
– Нет, – сумела она произнести, – я ей не помогала.
– Тогда кто?
– Ей никто не помогал.
И она не солгала. Она просто не сказала всей правды.
– Но вы что‑то знаете об этом, – настаивал он. – И вы мне сейчас всё расскажете.
Беатрис физически ощущала его ярость. Воздух вокруг был пропитан ею. Сердце Беа билось как у пойманной птицы. Девушка изо всех сил пыталась выдержать эту бурю эмоций, однако такой натиск был выше её сил.
– Позвольте мне уйти, – проговорила она на удивление спокойно. – Ваше поведение не доведёт до добра ни одного из нас.
Его глаза превратились в узкие щёлки, что не предвещало ничего хорошего.
– Прекратите разговаривать со мной этим чёртовым тоном, будто дрессируете пса.
– Я не дрессирую собак таким тоном. А если вы намерены докопаться до правды, почему бы вам не расспросить Пруденс?
– Я уже спрашивал Пруденс. Она солгала. Так же как и вы сейчас.
– Вы всегда хотели Пруденс, – выпалила Беатрис. – Сейчас вы можете её добиться. Так причём тут несколько писем?
– Притом, что меня обманули. И я хочу выяснить, каким образом и почему.
– Гордость, – горько отозвалась Беатрис, – это всё, что вас волнует… Была задета ваша гордость.
Его рука запуталась в её волосах, нежно, но непреклонно сжимая волнистые пряди. Девушка задохнулась, когда он притянул её голову к себе.
– Не пытайтесь уйти от ответа. Вы о чём‑то не договариваете.
Его свободная рука легла на её горло. На какой‑то момент ей показалось, что он может её задушить. Вместо этого он обращался с ней очень осторожно, его большой палец нежно кружился в основании её шеи. Беатрис была поражена силой собственного отклика на его ласку.
Девушка прикрыла глаза.
– Хватит, – едва слышно произнесла она.
Приняв её дрожь за проявление отвращения или страха, Кристофер наклонил голову, и его дыхание опалило ей щёку.
– Я не прекращу, пока вы не расскажите мне всё.
Никогда. Если бы она ему призналась, он бы её возненавидел. Возненавидел за то, что она обманула его и прекратила ему писать. Есть ошибки, которые не прощают.
– Катитесь к чёрту, прямиком в преисподнюю, – неуверенно сказала Беатрис. До этого ей ни разу в жизни не приходилось использовать это ругательство.
– Я уже там.
Она была у него в плену, она чувствовала, как его бёдра прижимаются к ней через юбки.
Опьянённая чувством вины, страхом, страстью, Беатрис попыталась сбросить его руку, ласкающую её горло. Его пальцы так сильно сжали ей волосы, что это стало почти болезненным. Его губы были в опасной близости от её рта. Она чувствовала себя его пленницей, беспомощной перед его силой, напором и мужественностью. Девушка закрыла глаза и погрузилась в темноту бессильного ожидания.
– Я заставлю вас рассказать, – услышала она его невнятный голос.
И он поцеловал её.
Беатрис смутно сознавала, что поцелуй Кристофера был продиктован его желанием вырвать у неё признание. Ему казалось, что Беатрис будет шокирована и расскажет всё, чтобы его остановить. Она не могла понять, каким образом он пришёл к этой мысли. На самом деле, она совершенно не могла ни о чем думать.
Фелан так и эдак обцеловывал её губы – мягко, интимно, пока его рот не нашёл того идеального положения, от которого Беатрис почувствовала слабость во всём теле. Она обвила руками его шею, пытаясь удержаться на ослабевших ногах. Поддерживая, Кристофер прижал Беа теснее к своему крепкому телу и начал медленно исследовать её рот, поглаживая и пробуя на вкус языком.
Беатрис уже почти лежала в его объятиях, от испытываемого удовольствия её руки и ноги налились тяжестью. Она безошибочно определила, когда страсть пришла на смену его ярости, а желание перешло в дикую жажду. Её пальцы купались в его густых, красивых волосах, перебирая короткие упругие пряди, а от его кожи исходил жар, обдающий её ладони. С каждым вздохом она всё более пьянела от его аромата, запаха сандала и тёплой мужской кожи.
Его губы скользили по её губам и, крепко прижимаясь, ласкали её шею, отыскивая особо чувствительные места, прикосновение к которым заставляло её мучиться от неудовлетворённого желания. Вслепую она повернула голову и потёрлась губами о его ухо. Кристофер сделал резкий вдох и отшатнулся. Его рука схватила её за подбородок, не позволяя вырваться.
– Скажи мне, что ты знаешь, – выдохнул он ей прямо в губы, – или всё, что мы сделали, покажется тебе цветочками. Я возьму тебя прямо здесь и сейчас. Ты этого хочешь?
Он был недалёк от истины…
Однако, не забывая, что всё происшедшее должно было стать её наказанием, принуждением к близости, Беатрис едва сумела вымолвить:
– Нет. Прекратите.
Его рот снова набросился на неё. Вздохнув, она растаяла в его объятиях.
Поцелуй стал более яростным, Кристофер прижал девушку к перекладине стойла, и совершенно неприлично начал шарить по её телу. Беатрис была словно в коконе, сжатая и надежно прикрытая многочисленными предметами женского гардероба, которые препятствовали его попыткам приласкать девушку.
Однако его собственная одежда была гораздо меньшим препятствием. Руки Беа скользнули под сюртук Кристофера в неуклюжей попытке прикоснуться к его телу, запутавшись в складках жилета и рубашки. Добравшись до застёжки пояса на его брюках, она смогла высвободить часть рубашки, которая сохранила тепло его тела.
Оба задохнулись, когда прохладные пальчики девушки прикоснулись к горячей коже его спины. Очарованная, Беатрис изучала рельеф его сильных мышц, тугие переплетения и изгибы, чувствуя поразительную мощь, скрытую внутри мужского тела. Она обнаружила рубцы шрамов, следы испытанной Кристофером боли и борьбы за выживание. Она погладила зарубцевавшуюся рану и нежно накрыла её своей ладонью.
Дрожь прокатилась по его телу. Кристофер застонал и смял губы Беатрис своим ртом, ещё теснее прижимая её к себе, пока их тела не слились в единое целое, не задвигались в унисон. Инстинктивно Беатрис старалась вобрать его в себя, впиваясь губами в его губы, и в эротическом танце сплетаясь своим языком с его.
Внезапно Кристофер прервал поцелуй, он задыхался. Обхватив её голову, он прижался к ней своим лбом.
– Это ты? – хрипло спросил он. – Ты?
Беатрис почувствовала, как слезинки скатываются по её щекам, несмотря на все усилия сдержаться. Её сердце готово было выскочить из груди. Казалась, всю свою жизнь она искала этого человека в ожидании любви, которую не выразить словами.
Однако она не могла произнести ни слова, боясь его презрения, стыдясь своего поведения.
Кончиками пальцев Кристофер повторил путь её слез по влажной коже. Его губы слегка коснулись её дрожащих губ, задержались в уголке, заскользили по солоноватой щеке.
Освободив её, Кристофер сделал шаг назад, его взгляд, направленный на Беатрис, выражал недоумение и ярость. Страсть опалила их с такой силой, что девушка недоумевала, как ему удалось установить между ними даже такое небольшое расстояние.
Воздух с шумом вырывался у него из груди. Он тщательно расправил свою одежду, контролируя каждое своё движение, как будто боролся с опьянением.
– Чёрт бы тебя побрал, – его голос звучал низко и напряжённо.
Кристофер вышел из конюшни.
Альберт, который до этого сидел у стойла, затрусил за ним. Заметив, что Беатрис не идёт за ними, терьер бросился к ней и заскулил.
Беатрис наклонилась, чтобы его погладить.
– Беги, малыш, – прошептала она.
Альберт колебался всего одну минуту и побежал за хозяином.
Беатрис в отчаянии проводила их взглядом.
Через два дня в Стоуни‑Кросс Мэнор, резиденции лорда и леди Уэстклиф, состоялся бал. Трудно было найти более красивое место, чем эта старинная усадьба, выстроенная из камня медового цвета, утопающая в бесконечных садах. Усадьба располагалась на отвесном берегу реки Ичен. Вся семья Хатауэй была приглашена на этот бал, так как они были соседями лорда и леди Уэстклиф, кроме того, их связывали дружеские отношения. В особенности это касалось Кэма, которого граф чрезвычайно ценил, они тесно общались на протяжении долгих лет.
Несмотря на то, что Беатрис бывала в Стони‑Кросс Мэнор и прежде, она не уставала восхищаться красотой особняка, и особенно его богатым внутренним убранством. Не хватало слов, чтобы описать всё великолепие бального зала, с его сложным паркетным рисунком, двойным рядом люстр, двумя длинными стенами, в которых прятались полукруглые ниши с обитыми бархатом скамьями.
Отведав закуски и напитки за длинным буфетным столом, Беатрис вместе с Амелией и Кэтрин вошла в бальный зал. Они окунулись в вихрь красок и развлечений, дамы блистали роскошными бальными платьями, их кавалеры были одеты в чёрное и белое. Сияние хрустальных люстр чудесным образом сочеталось с отблесками драгоценностей, сверкающими на запястьях, шеях и в ушах приглашённых дам.
Хозяин бала лорд Уэстклиф подошёл, чтобы поприветствовать Беатрис, Амелию и Кэтрин. Беатрис всегда симпатизировала графу, достойному, благородному человеку, дружба которого не один раз помогала Хатауэйям. Граф выделялся резкими чертами лица, угольно‑чёрными волосами и тёмными глазами. С такой внешностью его никто не назвал бы привлекательным, но его лицо трудно было забыть. Вокруг него витала аура силы и власти, которыми он никогда не бравировал. Уэстклиф пригласил Кэтрин на танец, демонстрируя своё расположение. Немногие из гостей удостаивались такого знака внимания с его стороны. Кэтрин с благодарностью приняла приглашение.
– Как мило с его стороны, – заметила Амелия, обращаясь к Беатрис, пока они наблюдали, как граф выводит Кэтрин в центр зала, чтобы влиться в ряды танцующих пар. – Я заметила, он всегда делает на публике какой‑нибудь жест в сторону Хатауэйев, который свидетельствует о его уважении и одобрении. И потом уже никто не осмеливается игнорировать нас или выказывать пренебрежение.
– Думаю, ему нравятся необычные люди. Он сам совсем не такой правильный, непогрешимый, каким его многие воспринимают.
– Леди Уэстклиф сказала то же самое, – улыбаясь, ответила Амелия.
Готовые сорваться с губ Беатрис слова так и не были произнесены, потому что она заметила прекрасную пару в дальнем конце зала. Кристофер Фелан разговаривал с Пруденс Мерсер. Чёрно‑белый наряд шёл ему, как никому другому. Кристофер был в нём просто ослепительно хорош собой. Он носил одежду с природной лёгкостью, и хотя стоял в расслабленной позе, спина его оставалась прямой, а плечи расправленными. Хрустящая белизна его накрахмаленного галстука контрастировала со смуглой кожей, а свет канделябров играл в золотисто‑бронзовых волосах.
Проследив за её взглядом, Амелия приподняла брови.
– Какой привлекательный мужчина, – сказала она и перевела своё внимание обратно на Беатрис. – Тебе он нравится, правда?
Прежде чем Беатрис удалось собраться с мыслями, она послала сестре взгляд, полный страдания. И опустила глаза:
– Сколько раз в прошлом я могла бы увлечься представителями противоположного пола. И всё было бы правильно, пристойно и не сулило проблем. Но нет, я должна была дождаться кого‑то особенного. Кого‑то, кто заставит моё сердце биться так, словно его растоптало стадо слонов, или бросили в Амазонку на съедение пираньям.
Улыбка Амелии была полна сочувствия. Её одетая в перчатку рука скользнула по руке Беатрис:
– Беа, дорогая, тебя утешит то, что описанное тобой чувство влюблённости на самом деле совершенно нормально?
В ответ Беатрис приподняла ладонь и пожала руку сестры. С тех пор, как их мать умерла, когда Беатрис было двенадцать лет, Амелия стала для неё источником бесконечной любви и терпения.
– Это называется влюблённостью? – услышала она свой тихий голос. – Странно, но мне кажется, что всё гораздо хуже. Как будто смертельное заболевание.
– Милая, я не знаю. Трудно различить влюблённость и любовь. Со временем всё прояснится.
Амелия помолчала немного.
– Ты его привлекаешь, – проговорила она. – В тот вечер мы все это заметили. Почему бы тебе не поощрить его ухаживания?
Беатрис почувствовала, как перехватило горло.
– Я не могу.
– Но почему?
– Я не могу объяснить, – печально ответила Беатрис. – Могу лишь сказать, что я его обманула.
Амелия с удивлением посмотрела на сестру:
– Это совсем на тебя не похоже. Ты последняя, кого я могла бы заподозрить в склонности ко лжи.
– Я совсем не собиралась его обманывать. И он не знает точно, что это я его обманула. Но он меня подозревает.
– Господи, – Амелия нахмурилась, пытаясь осмыслить это противоречивое высказывание. – Ну, ладно. Всё это как‑то запутанно. Может, тебе следует довериться ему. Возможно, он удивит тебя в ответ. Как там обычно говорила наша мама, когда мы делали всё, чтобы вывести её из терпения? «Любовь прощает всё». Помнишь?
– Конечно, – отозвалась Беатрис. Она ведь даже написала это изречение в одном из писем Кристоферу. Её горло судорожно сжалось. – Амелия, я не могу сейчас об этом говорить. Или я начну рыдать и свалюсь на пол, как подкошенная.
– О, боже, только не это. Кто‑нибудь может на тебя наступить.
Молодой человек подошёл к Беатрис, чтобы пригласить её на танец, и избавил этим самым от продолжения разговора. И хотя у Беатрис в тот момент настроение было совсем не для танцев, отказаться танцевать на частном балу было бы проявлением крайне дурных манер. Если для отказа не было правдоподобного и очевидного предлога, вроде сломанной ноги, следовало соглашаться.
К тому же, танцевать с именно этим джентльменом было нетрудно. Мистер Тео Чикеринг был симпатичным и любезным молодым человеком. Беатрис уже встречалась с ним во время своего последнего сезона в Лондоне.
– Вы окажете мне честь, мисс Хатауэй?
Беатрис послала ему улыбку.
– С удовольствием, мистер Чикеринг.
Выпустив руку сестры, она последовала за юношей.
– Вы сегодня очаровательны, мисс Хатауэй.
– Благодарю вас, вы очень добры, сэр.
Беатрис надела своё лучшее платье, фиолетового цвета, из блестящей материи. Его низкий лиф открывал взору её нежную светлую кожу. Волосы были завиты и забраны наверх при помощи жемчужных шпилек – её единственного украшения.
Почувствовав, как покалывает у неё затылок, Беатрис быстро огляделась вокруг. Её взгляд сразу же встретился с парой холодных серых глаз. Кристофер пристально смотрел прямо на неё, на губах не было и намёка на улыбку.
Чикеринг грациозно закружил её в ритме вальса. Завершив полный круг, Беатрис посмотрела через плечо, но Кристофер больше не обращал на неё внимания.
По правде говоря, он больше ни разу не посмотрел в её сторону.
Беатрис заставляла себя смеяться и танцевать с Чикерингом, втайне отмечая, что нет ничего более тяжёлого, чем притворятся счастливой, будучи несчастной. Время от времени она бросала осторожные взгляды на Кристофера, окружённого женщинами, которые хотели с ним пофлиртовать, и мужчинами, жаждущими послушать его рассказы о войне. Казалось, каждый хотел познакомиться поближе с человеком, которого называли самым почитаемым героем войны в Англии. Кристофер сохранял невозмутимость, оставаясь спокойным и любезным. Изредка на его губах появлялась улыбка.
– Этого парня трудно обставить, – сухо заметил Чикеринг, кивая в сторону Кристофера, – и слава, и приличное состояние, и великолепная шевелюра на голове. Даже презрение других людей ему не грозит, потому что он единолично выиграл войну.
Беатрис рассмеялась и изобразила притворно‑жалостливый взгляд:
– Вы нисколько не уступаете капитану Фелану, мистер Чикеринг.
– В чём именно? Я не служил в армии, у меня нет ни славы, ни приличного состояния.
– Но у вас великолепная шевелюра на голове, – заметила Беатрис.
Чикеринг усмехнулся.
– Подарите мне ещё один танец, и вы сможете любоваться моими пышным локонами, сколько вам будет угодно.
– Благодарю вас, но я уже дважды с вами танцевала, следующий танец будет уже нарушением приличий.
– Вы разбили мне сердце, – шутливо пожаловался он ей, и Беатрис рассмеялась.
– Многие из присутствующих дам будут счастливы его склеить, – сказала она. – Пожалуйста, ступайте и осчастливьте их. Джентльмена, который так хорошо танцует, нельзя монополизировать.
Чикеринг неохотно её покинул, и Беатрис услышала позади себя знакомый голос:
– Беатрис.
Несмотря на своё желание убежать прочь, она повернулась и оказалась лицом к лицу с бывшей подругой.
– Здравствуй, Пруденс, – проговорила она. – Как поживаешь?
На Пруденс было роскошное платье цвета слоновой кости, с юбками, украшенными пышными оборками из белоснежного кружева, которые чередовались с рядами шёлковых розовых бутонов.
– У меня всё замечательно, спасибо. Какое у тебя модное платье… сегодня ты выглядишь очень взрослой, Беа.
Реагируя на её снисходительную реплику, Беатрис криво усмехнулась. Пруденс была всего лишь на год младше её.
– Мне двадцать три, Прю. Осмелюсь заметить, я уже успела вырасти.
– Ну, конечно.
Возникла долгая и неловкая пауза.
– Тебе что‑то нужно от меня? – резко спросила Беатрис.
Пруденс улыбнулась и подошла поближе:
– Да. Я хочу тебя поблагодарить.
– За что?
– Ты оказалась верной подругой. Ты могла с лёгкостью всё испортить между мной и Кристофером, открыв нашу тайну, но ты этого не сделала. Ты сдержала обещание, а я не верила, что ты это сделаешь.
– Почему нет?
– Думаю, я заблуждалась по поводу твоего намерения привлечь внимание Кристофера к своей персоне. Несмотря на всю нелепость этой мысли.
Беатрис слегка наклонила голову:
– Нелепость?
– Возможно, я неверно выразилась. Я имела в виду, что это было бы неправильно с твоей стороны. Ведь человеку в положении Кристофера нужна утончённая женщина. Такая, которая поможет поддержать его статус в обществе. При его славе и влиянии он сможет когда‑нибудь стать политиком. И вряд ли это ему удаться, если он будет женат на девушке, которая большую часть времени проводит в лесу… или на конюшне.
Это завуалированное напоминание, как стрела, пронзило сердце Беатрис. «Она больше подходит для конюшни, чем для гостиной», – как‑то сказал Кристофер.
Беатрис сложила губы в беззаботной усмешке, надеясь, что выражение лица не выдаст её муку:
– Да, я помню.
– Благодарю тебя ещё раз, – мягко проговорила Пруденс. – Я никогда не была так счастлива. Он становится мне всё дороже. Вскоре состоится наша помолвка.
Пруденс посмотрела на Кристофера, который стоял у входа в бальный зал вместе с другими джентльменами.
– Посмотри, какой он интересный мужчина, – проговорила она, не скрывая гордости. – Мне он больше нравится в военной форме, со всеми этими чудными медалями, но чёрный цвет ему удивительно к лицу, не правда ли?
Беатрис отвлекла внимание Пруденс, мечтая от неё избавиться:
– Ой, посмотри, это же Мариэтта Ньюбери. Ты уже рассказала ей о своей скорой помолвке? Уверена, она будет в восторге от этой новости.
– Действительно, это её обрадует. Подойдешь к ней вместе со мной?
– Спасибо за предложение, но я ужасно хочу пить. Я пойду к столикам с освежающими напитками.
– Мы ещё поболтаем, – пообещала Пруденс.
– Было бы мило.
Пруденс отошла от неё, прошелестев своими белоснежными кружевными оборками.
Беатрис раздражённо фыркнула, сдув непослушный локон со лба. Украдкой она снова посмотрела на Кристофера, который был увлечён беседой. Хотя он казался спокойным, стойко перенося всеобщее внимание, на его лице выступил пот. На секунду отвернувшись от своих собеседников, он незаметно провел дрожащей рукой по лбу.
Может быть, ему нездоровилось?
Беатрис пристально всмотрелась в его лицо.
Оркестр играл бравурную музыку, что заставляло людей в бальном зале говорить громче. Так много шума, буйство красок… так много людей, собравшихся в одном месте. В комнате с напитками и закусками была настоящая толкотня, раздавался звон бокалов, столовые приборы царапали фарфоровую посуду. Кто‑то с шумом открыл бутылку шампанского, и Беатрис увидела, как дёрнулся Кристофер, когда раздался хлопок.
В этот момент она всё поняла.
Он держался из последних сил. Его нервы были натянуты до предела. Он ещё сдерживался, но эти усилия довели его до полного истощения.
Повинуясь порыву, Беатрис направилась к Кристоферу так быстро, как только могла.
– Вот вы где, капитан Фелан, – воскликнула она.
После такого вопиющего вмешательства мужчины были вынуждены прервать разговор.
– Вам не удалось спрятаться от меня, – как ни в чём не бывало продолжала Беатрис, – вспомните‑ка, вы обещали прогуляться со мной по картинной галерее лорда Уэстклифа.
Лицо Криса не отражало никаких эмоций. Зрачки расширились до такой степени, что серые радужки оказались почти не видны.
– Действительно обещал, – принуждённо проговорил он.
Другие мужчины немедленно смирились с неизбежным. Бестактность Беатрис не оставила им другого выхода.
– Конечно, как мы можем помешать вам сдержать обещание, Фелан, – проговорил один из них.
Другой последовал его примеру:
– Особенно если вы пообещали что‑то такому прелестному созданию, как мисс Хатауэй.
Кристофер коротко кивнул.
– С вашего позволения, – сказал он, обращаясь к своим собеседникам, и предложил Беатрис руку. Как только они оказались вдали от парадных комнат, Кристофер стал тяжело дышать. Он весь взмок, мышцы под её рукой словно окаменели.
– Такое поведение повредит вашей репутации, – пробормотал он, имея в виду то, каким образом она к нему обратилась.
– Плевать на репутацию.
Так как Беатрис была знакома с расположением комнат, она привела капитана в небольшую открытую оранжерею, полукруглую крышу которой поддерживали изящные колонны. В оранжерее царил полумрак, рассеиваемый лишь тускло горящими садовыми фонарями.
Прислонившись к стене оранжереи, Кристофер закрыл глаза и с шумом втянул холодный свежий воздух. Он как будто проплыл много метров под водой и, наконец, вынырнул на поверхность.
Беатрис встала рядом, взирая на него полным сочувствия взглядом:
– Там было слишком шумно?
– Много шума и всего остального, – пробормотал Кристофер.
Через мгновение он заставил себя открыть глаза:
– Благодарю вас.
– Рада помочь.
– Кто был тот мужчина?
– Какой мужчина?
– С которым вы танцевали.
– Мистер Чикеринг?
Ей стало легче на сердце, когда она поняла, что он обратил на неё внимание.