– Чёрт бы побрал этих ублюдков, – в болезненной ярости рявкнул Кристофер. – Знай об этом, я бы спас его…
– Несомненно, спасли бы, – сухо согласился Фенвик. – Тем не менее, как бы трудно ни было в это поверить, но вопрос решился и без ваших героических усилий.
– Где Беннетт сейчас? В каком он состоянии?
– Вот почему я и приехал на встречу с вами. Предупредить. И после этого я уже ничем не буду вам обязан, понимаете?
Стиснув кулаки, Кристофер встал:
– Предупредить меня о чём?
– Лейтенант Беннетт не в своём уме. Доктор, сопровождавший его на обратном пути в Англию, рекомендовал поместить его в приют для умалишённых. Вот почему о возвращении Беннетта не сообщили ни журналы, ни газеты. Его семья пожелала сохранить абсолютную секретность. Его отослали в семейное поместье в Бакингемшире, но позже он исчез, не сказав никому ни слова. Его местонахождение неизвестно. Причина, по которой я предупреждаю вас, состоит в том, что согласно отчётам в своих суровых испытаниях Беннетт винит вас. Считается, что он хочет вас убить. – Холодная тонкая улыбка расколола лицо Фенвика, как трещина глыбу льда. – Какая ирония в том, что вам дали медаль за спасение человека, который презирает вас, а тот, кого вы должны были спасти, вероятно, вас и убьёт. Лучше найдите его первым, Фелан, прежде чем он доберётся до вас.
Кристофер, спотыкаясь, выбрался из комнаты и быстрыми шагами двинулся по коридору. Это правда? Это какие‑то грязные манипуляции Фенвика или Марк Беннетт действительно сошёл с ума? И если так, то что же ему пришлось вынести? Кристофер попытался связать свои воспоминания о лихом и жизнерадостном Беннетте с тем, что только что услышал от Фенвика. Это было невозможно.
|
|
Чёрт побери… Если Беннетт ищет его, то для него не составит особого труда найти Фелан‑Хаус.
Кристофера охватил новый страх, ещё более пронизывающий, чем все те, что он когда‑либо испытывал прежде. Он должен убедиться, что Беатрис в безопасности. Кроме её защиты ничто в мире не имело значения. Он сбежал вниз по лестнице, сердце его оглушительно грохотало, а в стуке сапог будто слышалось эхо звуков её имени.
Возле входной двери остановился мистер Пэлфрейман.
– Кружечку эля на дорожку? – предложил он. – Абсолютно бесплатно для самого величайшего героя Англии.
– Нет. Я спешу домой.
Пэлфрейман, забеспокоившись, попытался было его остановить.
– Капитан Фелан, вот и столик в пивной – присядьте‑ка на минутку, будьте славным мальчиком. Что‑то вы чуток сбледнули. Принесу‑ка я вам бренди или рома. Стаканчик на дорожку, а?
Кристофер мотнул головой.
– Нет времени.
Времени совсем не осталось. Он выбежал на улицу. Стало ещё темнее и холоднее. В конце дня небо окрасилось в цвета всепоглощающего кошмара, накрывавшего белый свет.
Он помчался в Фелан‑Хаус, а в ушах у него звучали призрачные вопли людей на поле боя, звуки горя, мольбы и боли. Беннетт жив… Как такое возможно? Кристофер видел рану в его груди, а он достаточно насмотрелся на подобные ранения, чтобы знать, что смерть неминуема. Но если благодаря какому‑то чуду…
Приблизившись к дому, он заметил выскочившего из‑за деревьев Альберта в сопровождении стройной фигурки Беатрис. Она возвращалась из Рэмси‑Хауса. Сильный порыв ветра подхватил её тёмно‑красный плащ, бешено взметнув подол, и сорвал с головы шляпку. Девушка засмеялась, когда пёс бросился преследовать головной убор. Увидев скачущего по дороге Кристофера, она помахала ему рукой.
|
|
Облегчение почти переполнило его. Приступ паники ослаб. Тьма начала отступать. Благодарю тебя, Господи. Беатрис тут и в безопасности. Она принадлежит ему, она красивая и живая, и он потратит всю свою жизнь, чтобы заботиться о ней. Он отдаст ей всё, чтобы она ни пожелала: слова ли, воспоминания. Сейчас выполнить это казалось почти легко – сила его любви делала простым всё, что угодно.
Кристофер попридержал коня, заставив его перейти на шаг.
– Беатрис.
Ветер унёс его голос прочь.
Её волосы вырвались на свободу, и она, всё ещё смеясь, ждала, пока он подъедет к ней.
Вдруг его поразила вспышка слепящей боли в голове. Спустя долю секунды он услышал щелчок выстрела. Хорошо знакомый звук… нестираемые меты памяти. Выстрелы и свист артиллерийских снарядов, взрывы, крики людей, визг испуганных лошадей…
Его выбили из седла. Он медленно проваливался в мир путаницы образов и звуков. Небо и земля поменялись местами. Он падал вверх или вниз? От удара о твёрдую поверхность выбило дух, к тому же Кристофер ощутил горячую струйку крови, скользящую по его лицу к уху.
Ещё один страшный сон. Он должен проснуться и привести себя в порядок. Странно только, что вместе с ним в кошмаре оказалась и Беатрис, которая вдруг закричала и метнулась к нему. Альберт зашёлся в яростном лае.
Его лёгкие напряглись в попытке сделать вдох, сердце билось подобно рыбе, только что вытащенной из воды. Беатрис рухнула возле мужа, взметнув голубую волну юбок, и приподняв, положила его голову себе на колени.
|
|
– Кристофер… позволь мне… о, Господи…
Альберт, рыча, лаял на приближавшегося человека. Секунду спустя яростный собачий лай сменило пронзительное скуление.
Кристофер приподнялся и сумел сесть, пользуясь рукавом пальто, чтобы стереть ручеёк крови, спускавшийся с виска. Неистово моргая, он пытался разглядеть костлявую растрёпанную мужскую фигуру, остановившуюся в паре ярдов от них. Мужчина держал револьвер.
Мозг Кристофера тут же оценил оружие – капсюльный револьвер, барабан на пять патронов. Английская армейская модель[39].
Ещё до того, как внимательно рассмотреть измождённое мужское лицо, Кристофер понял, кто это.
– Беннетт.
Глава 27
Беатрис рванулась, чтобы встать между мужем и незнакомцем, но Кристофер отодвинул её к себе за спину. Тяжело дыша от изумления и страха, она выглянула из‑за его плеча.
Одежда мешком висела на исхудавшем теле Беннетта. Он был высок, широкоплеч и выглядел так, будто не спал и не ел уже много месяцев. Тёмные космы явно нуждались в стрижке. Он смотрел диким, пугающим взглядом умалишённого. И всё же несмотря на это, было ясно, что когда‑то он считался красавцем. Теперь же превратился в живую развалину. Молодой человек с лицом старика и безумными глазами.
– Я вернулся с того света, – хрипло проговорил Беннетт. – Ты думал, я не смогу, а?
– Беннетт... Марк... – Кристофер говорил, а Беатрис чувствовала, как его тело сотрясает мелкая, едва различимая дрожь. – Я не знал, что с тобой тогда стало.
– Конечно, нет, – револьвер дрожал в руке Беннетта. – Ты был слишком занят! Спасал Фенвика.
– Беннетт, опусти эту чёртову штуку. Я... тихо, Альберт... я до смерти не хотел оставлять тебя там.
– Но оставил. И с той минуты моя жизнь превратилась в ад. Я гнил и голодал, а ты стал великим героем Англии. Ты предатель! Сукин ты сын... – он направил пистолет в грудь Кристофера. Беатрис вскрикнула и прижалась к спине мужа.
– Я должен был сперва спасти Фенвика, – Кристофер говорил спокойно, хотя в висках у него стучало. – У меня не было выбора.
– Чёрта с два! Тебе просто захотелось славы, вот ты и спас старшего офицера.
– Я думал, что ты умираешь. А если бы схватили Фенвика, из него вытащили бы все наши секреты.
– Так надо было его пристрелить, а меня забрать с собой.
– Ты с ума сошёл! – рявкнул Кристофер. Возможно, не самое разумное, что можно сказать человеку в подобном состоянии, но Беатрис отлично понимала мужа. – Хладнокровно убить безоружного? Ни за что. Даже Фенвика. Если ты хочешь меня за это пристрелить, чёрт с тобой, валяй. Но попробуй только хоть пальцем тронуть мою жену, и ты отправишься в ад вместе со мной. И Альберта не смей трогать, его ранило, когда он тебя охранял.
– Там не было Альберта.
– Я оставил его с тобой. Когда же вернулся, он истекал кровью от штыковой раны, у него было почти срезано одно ухо. А ты исчез.
Беннетт моргнул и бросил на них неуверенный взгляд. Потом посмотрел на Альберта. И неожиданно для Беатрис сел на корточки и махнул собаке рукой:
– Иди сюда, парень.
Альберт не двинулся с места.
– Он знает, что такое пистолет, – подсказал Кристофер. – Он подойдёт, только если ты отложишь оружие в сторону.
Беннетт заколебался. И медленно положил пистолет на землю.
– Ко мне, – позвал он снова. Пёс неуверенно заскулил.
– Иди, малыш, – тихо подбодрил Кристофер.
Альберт нерешительно приблизился к Беннетту, виляя хвостом. Беннетт почесал кудлатую голову, пощекотал шею. Альберт весело вывалил язык и лизнул его руку.
Беатрис прижималась к спине мужа и чувствовала, как напряжение потихоньку покидает его.
– Альберт действительно был там, – совсем другим голосом произнёс Беннетт. – Я помню, он лизал мне лицо.
– Неужели ты думаешь, я оставил бы его с тобой, если бы не собирался вернуться? – спросил Кристофер.
– Это неважно. Я на твоём месте застрелил бы Фенвика и спас тебя.
– Нет, ты бы этого не сделал.
– Обязательно сделал бы, – хоть и неуверенно, но продолжал упорствовать Беннетт. – Я не такой как ты, чёртов ты благородный сукин кот. – Он уселся на землю и зарылся лицом Альберту в шерсть. Голос его звучал приглушённо. – Мог по крайней мере прикончить меня, чтобы я не попал в плен.
– Я не сделал этого. И ты выжил.
– Цена, знаешь ли, слишком высока. Ты не представляешь, через что я прошёл. Я, чёрт возьми, не могу с этим жить! – Беннет отпустил Альберта и устремил свой измученный взгляд на лежащий рядом револьвер.
Но до того как Беннетт успел до него дотянуться, Беатрис произнесла:
– Альберт, принеси!
Пёс тут же схватил револьвер и принёс ей.
– Хороший пёсик! – она аккуратно взяла оружие и потрепала Альберта по голове.
Беннет обнял колени руками и зарылся в них лицом – поза сломленного человека, так хорошо знакомая Беатрис. Он что‑то пробормотал.
Кристофер подошёл к нему, присел на корточки и положил руку на спину Марка.
– Послушай меня. Ты не одинок. У тебя есть друзья. Чёрт возьми, Беннетт... пойдём с нами. Ты расскажешь мне, что тебе пришлось вынести. Я выслушаю. А потом мы как‑нибудь придумаем, как тебе жить с этим дальше. Тогда я не смог тебе помочь. Так позволь мне сделать это сейчас.
Они привели Беннета в дом, и там он потерял сознание от усталости, голода и нервного истощения. Не успел Кристофер открыть рот, чтобы отдать необходимые распоряжения миссис Клокер, как она уже всё поняла и принялась раздавать указания слугам. В этом доме привыкли к болезням и увечьям. Слуги нагрели воды, приготовили комнату и целый поднос простой и питательной пищи. Когда Беннета вымыли и покормили, миссис Клокер дала ему принять укрепляющий напиток и лауданум.
Кристофер стоял у постели Беннета и вглядывался в практически неузнаваемые черты старого друга. Страдания изменили того и духовно, и физически. Но он оправится. Уж Кристофер‑то об этом позаботится.
И тут Кристофер почувствовал, что вместе с надеждой и ощущением нужности к нему пришло новое, хрупкое чувство. Прощение. Беннет не умер. У него на совести множество грехов, но по крайней мере этот камень с души можно снять.
Беннетт вяло поднял на Кристофера взгляд прежде таких ярких и живых, а теперь смотревших тускло и бессмысленно, глаз.
– Ты останешься с нами, пока не поправишься, – сказал Кристофер. – Ты ведь не попытаешься сбежать, правда?
– Мне некуда идти, – пробормотал Беннет и провалился в сон.
Кристофер вышел из комнаты, аккуратно затворил дверь и медленно пошёл в другое крыло дома.
Ежиха Медуза не спеша брела вдоль коридора. Почувствовав приближение Кристофера, она остановилась. Он слабо улыбнулся. Наклонился и взял её так, как учила Беатрис, подведя ладонь под живот. Он поднял её к лицу и иголки ежихи опустились. Она разглядывала его со спокойным любопытством, улыбаясь своей неизменной ежиной улыбкой.
– Медуза, – тихо прошептал он, – Я бы не советовал тебе выбираться ночью из корзинки. Знаешь, что может случиться, если тебя найдёт горничная? Тебя вполне могут отправить на кухню драить котлы.
Он отнёс Медузу в верхнюю гостиную и положил в корзинку.
Кристофер шёл в комнату Беатрис и думал, что она отнеслась к бедняге Беннетту, как к очередной раненой зверюшке. И ни минуты не сомневалась, стоит ли приглашать его в дом. От Беатрис ничего иного и ожидать не стоило.
Он тихо вошёл в комнату и увидел, что жена сидит за туалетным столиком и аккуратно подрезает коготки на оставшихся лапках Лаки. Кошка, скучая, смотрела на хозяйку и лениво подергивала хвостом.
–...и держись подальше от диванных подушек, – приговаривала Беатрис, – а то миссис Клокер нам с тобой головы поотрывает.
Кристофер оглядел её изящную фигурку, ясно вырисовывающуюся в свете лампы под муслиновой сорочкой.
Почувствовав присутствие Кристофера, Беатрис встала и подошла к нему с естественной, неосознанной грацией.
– Голова болит? – озабоченно спросила она, поднимая руку и слегка касаясь его виска. Пока устраивали Беннета, в доме царила суета, и им так и не удалось поговорить с глазу на глаз.
Он наклонился и легко поцеловал её в губы.
– Нет. У меня такая крепкая голова, что пули просто отскакивают.
Она провела ладонью по его щеке:
– Что произошло, когда ты говорил с полковником Фенвиком? Он тоже пытался застрелить тебя?
Кристофер покачал головой:
– Нет, что ты. Это исключительно привилегия друзей.
Беатрис слабо улыбнулась, потом посерьёзнела:
– Знаешь, лейтенант Беннетт не сумасшедший. Он поправится, ему нужен только отдых. И время.
– Надеюсь.
Она пыталась поймать его взгляд.
– Ты винишь в этом себя, да?
Он кивнул.
– Я сделал лучшее, что мог в той ситуации. Но от этого знания мне ничуть не легче выносить последствия своих решений.
Беатрис на мгновение застыла, словно задумалась. Затем отвернулась и направилась к туалетному столику.
– У меня для тебя кое‑что есть, – она озабоченно порылась в маленьком ящичке и вынула сложенный лист бумаги.
– Это письмо.
Он посмотрел на неё тепло и насмешливо:
– От тебя?
Беатрис покачала головой.
– От Джона, – она подала мужу листок. – Он написал его перед смертью. Одри не очень хотела отдавать его тебе, но думаю, тебе пора его прочесть.
Кристофер не стал брать письмо, только обнял жену и крепко прижал к себе. Потом взял в ладонь прядь её волос и нежно потёр их о щёку.
– Прочти мне его.
Они вместе подошли к постели и сели на матрац. Кристофер, не отрываясь, смотрел на профиль Беатрис, а она развернула письмо и начала читать.
Дорогой Кристофер!
Похоже, мне отпущено меньше времени, чем я надеялся. Удивительно, какой короткой оказалась жизнь. Оглядываясь назад, я понимаю, что слишком много времени провёл, гоняясь за второстепенным, и слишком мало внимания уделял тому, что действительно важно. А ещё я вижу, что мне повезло гораздо больше, чем большинству людей. Мне нет нужды просить тебя позаботиться об Одри и о маме. Я знаю, что ты и так станешь заботиться о них так ревностно, как они только позволят.
Ты читаешь это письмо, а значит, ты вернулся с войны и теперь столкнулся с необходимостью принять на себя ответственность, к которой тебя никогда не готовили. Позволь мне дать тебе совет. Я наблюдал за тобой всю жизнь... ты не знаешь покоя и ни в чём не находишь удовлетворения. Ты возносишь любимых людей на пьедестал, а потом неизбежно разочаровываешься в них. И то же самое ты проделываешь с самим собой. Дорогой мой братишка, ты – твой самый страшный враг. Если бы ты научился не ждать невозможного совершенства от себя и от других, ты смог бы, наконец, стать счастливым.
Прости меня за то, что я не смог выжить... и прости себя, за то, что ты выжил.
Эта жизнь предназначена тебе судьбой. Не теряй ни дня.
Джон.
Кристофер долго молчал, чувствуя стеснение в груди. Он словно услышал голос брата... его любящий, слегка наставительный тон.
– Как же я по нему скучаю, – прошептал Крис. – Он отлично знал меня.
– Он знал, каким ты был, – ответила Беатрис. – Но думаю, ты изменился. Ты больше не ищешь совершенства. Иначе, как объяснить твою привязанность ко мне?
Кристофер нежно взял её лицо в ладони:
– Ты для меня – само совершенство, Беатрис Элоиза.
Она наклонилась вперёд, так что они соприкоснулись носами.
– Ты простил себя? – тихо спросила она. – За то, что выжил?
– Я стараюсь.
Близость её теплого едва прикрытого тела оказалась слишком большим искушением. Он скользнул ладонью ей на затылок и поцеловал в шею. Она слегка вздрогнула. Он аккуратно раздел её, стараясь сдержать рвущееся наружу желание. Он старался, чтобы его движения были нежными, лёгкими, хотя всё его тело ныло от яростной необходимости обладать ею. Его руки скользили по её коже, обводя очертания того, что он так недавно облёк в слова. Заниматься любовью, рождать любовь, позволить чувствам затопить их обоих. Эмоции превратились в движения. Движения превратились в наслаждение.
Он неторопливо исследовал языком её рот и одновременно вошёл в неё, сжав руками текучий тёмный шёлк её волос. Она тоже хотела двигаться, но он крепко держал её, снова и снова даря ей удовольствие, пока каждый её вздох не превратился в стон и её не охватила неостановимая дрожь.
Беатрис зарылась ступнями в простыни, её ногти вонзились ему в спину. Он любовно вглядывался в потерянный, зачарованный взгляд жены и ему даже нравилась эта лёгкая боль. Она вот‑вот начнёт биться под ним от наслаждения, по всей её бархатной коже уже разливался акварельно‑нежный румянец. Но ему пока не хотелось, чтобы всё заканчивалось, несмотря на то, что самого его грыз отчаянный голод. Неимоверным усилием он заставил себя замереть у неё внутри.
Беа вскрикнула и подняла бёдра:
– Кристофер, пожалуйста...
– Тсссс...
Он заставил её опуститься, поцеловал в шею, медленно провел по груди. Потом взял в рот её сосок и начал гладить его зубами и языком, оставляя за собой влажный, горячий след. Из горла её начали вырываться тихие хриплые звуки, а мускулы у неё внутри безудержно сжимались и разжимались. Он послушался этого ритма, проникая глубже и позволяя ей сжимать себя, и снова выходя.
– Посмотри на меня, – прошептал он, и она, подняв ресницы, распахнула глаза, открывая ему свою душу.
Он подхватил её ладонью под затылок, приник к её губам и вошёл в неё так глубоко, как не входил никогда прежде. Она приняла его, обвила его руками и ногами, цепляясь за него всем телом. Ритм стал жёстким, быстрым, диким, необузданным, он подчинялся стремительному жадному движению её бёдер. Она выгнулась дугой, и её забила дрожь, её плоть сжимала его в конвульсиях долгожданного, изматывающего освобождения.
Некоторое время они не могли двигаться. Кристофера переполняло чувство удивительной открытости, незащищённости. Его рука блуждала по телу жены, ведомая не желанием, но благоговением. Беатрис потянулась и обвила ногой его бёдра, положила ему руку на грудь. Потом приподнялась и потёрлась губами и носом о волосы на его груди. Он лежал неподвижно, позволяя ей играть и исследовать его, как ей вздумается.
Когда они наконец встали с постели, их одолела эйфория. Кристофер настоял на том, чтобы лично искупать её, вытереть и расчесать ей волосы. Она сходила за его халатом и сидела рядом с ванной, пока он купался сам, время от времени наклоняясь, чтобы украсть его поцелуй. Они придумывали друг для друга ласковые прозвища. Мелочи семейной жизни, бессмысленные и вместе с тем исполненные глубочайшего смысла. Они собирали их, точно так же, как собирали слова или воспоминания – всё, что казалось им особенным.
Беатрис потушила все лампы, кроме одной, на ночном столике.
– Пора спать, – прошептала она.
Кристофер стоял на пороге и наблюдал, как его жена укрывается одеялом, а слабо заплетённая коса змеится у неё по плечу. Она смотрела на него взглядом, который успел уже стать для него привычным... терпеливым и ободряющим. Взглядом Беатрис.
Даже целая жизнь рядом с такой женщиной – это пугающе мало.
Кристофер глубоко вздохнул и решился.
– Я лягу слева, – сказал он и погасил последнюю лампу.
Лёг в постель рядом со своей женой и обнял её.
И они спали вместе до самого утра.
Эпилог
26 июня 1857
Гайд Парк, Лондон
Кристофер с другими бойцами стрелковой бригады ждал на широкой поляне в северной части Гайд‑парка. Поле, шириной в полмили и длинной в три её четверти собрало девять тысяч солдат, представляющих всю силу английской армии. Моряки, драгуны, стрелки, гусары, рейтары, артиллеристы – кого там только не было! Всё вокруг сверкало в лучах яркого солнца. Утро выдалось тёплое и ясное, солнце, казалось, решило поджарить разом сто тысяч человек, ожидающих начала первой церемонии вручения креста королевы Виктории.
Солдаты в полной униформе ужасно страдали. Одни от жары, а иные от зависти.
– У нас самая уродливая форма во всей Империи, – проворчал один из стрелков, оглядывая блестящий наряд стоявших по соседству гусаров. – Ненавижу этот мрачный темно‑зелёный цвет.
– Бегая туда‑сюда по передовой в золотом и алом ты бы стал неплохой мишенью, – ответил другой стрелок с упреком. – Тебе бы живо задницу отстрелили.
– А мне плевать. Женщинам нравятся красные мундиры.
– Ты предпочитаешь женщину неотстреленной заднице?
– А ты нет?
Другой солдат ничего не ответил, и это положило конец спору.
Кристофер слабо улыбнулся. Он бросил беглый взгляд на навес, установленный недалеко от галереи Гросвенор‑гэйт, где сидело семь тысяч счастливчиков, купивших билеты. Беатрис была там вместе с остальными Хатауэйями, а ещё там сидели дедушка, Одри, двоюродные сёстры и братья. После окончания этой хорошо продуманной и никому не нужной церемонии, Кристофер вместе со всем своим шумным семейством отправится в отель «Ратледж». Там их ждёт семейный ужин, праздник и веселье. Гарри Ратледж намекнул, что приготовил для всех некое особенное развлечение. Зная Ратледжа, их могло ожидать что угодно: от оперного трио до группы дрессированных обезьянок. Со всей очевидностью можно было сказать только, что раз Хатауэйи в Лондоне, ужин непременно пройдёт шумно, суматошно и весело.
На этот семейный ужин приглашён также и Марк Беннетт, который недавно продал свой патент и как раз готовился вступить во владение небольшой торговой флотилией своей семьи. Ему потребовались многие месяцы, чтобы оправиться от нанесённых войной травм, и выздоровление пока отнюдь нельзя было назвать полным. Однако, продолжительное пребывание в доме Феланов принесло ему неоценимую пользу. Беннетт потихонечку восстанавливал свой душевный покой – необходимый, хотя и болезненный процесс. Друзья оказывали ему поддержку и понимание, и он постепенно становился самим собой.
Теперь он всё больше и больше походил на лихого, остроумного повесу, каким и был когда‑то. Долгие верховые прогулки по деревенским полям вернули его щекам здоровый румянец, а мускулам – былую силу. Даже после возвращения в родовое поместье, в Глочестершир, Беннетт часто приезжал к Кристоферу и Беатрис в Ривертон. И так получилось, что в один из этих приездов он встретил у них Одри.
Её реакция на высокого, темноволосого солдата в отставке изрядно всех поразила. Кристофер никак не мог понять, почему его энергичная невестка внезапно становилась застенчивой и неловкой, лишь только Беннетт оказывался рядом с ней.
– Всё потому, что он – тигр, – с глазу на глаз объясняла ему Беатрис. – А Одри – лебедь. Лебеди всегда нервничают в присутствии тигров. Он ей очень нравится, но она считает, что ей не пристало водить компанию с подобными джентльменами.
Беннетт со своей стороны, похоже, сильно увлёкся Одри, но всякий раз, когда он пытался с нею сблизиться, она отступала.
А потом они вдруг внезапно стали добрыми друзьями. Вместе катались верхом, отправлялись в пешие прогулки и часто писали друг другу, когда находились врозь. В Лондоне их постоянно видели в компании друг друга.
Заинтригованный изменениями в их доселе напряжённых отношениях, Кристофер спросил Беннетта, в чём причина столь внезапного превращения.
– Я сказал ей, что от полученных на войне ранений стал импотентом, – ответил Беннетт. – Это её здорово успокоило.
Кристофер в ужасе спросил:
– Это правда?
– Нет, чёрт побери, – возмущенно ответил Беннет. – Я сказал это только потому, что она от меня шарахалась. И это сработало.
Кристофер сардонически усмехнулся:
– А ты собираешься когда‑нибудь открыть ей правду?
Губы Беннетта тронула хитрая улыбка.
– Возможно, я вскоре позволю ей меня излечить, – признался он. И увидев выражение лица Кристофера, торопливо добавил, что намерения у него исключительно честные.
Из них могла получиться отличная пара. Кристофер считал, что его брат одобрил бы этот брак.
Прогремел тяжёлыми орудиями королевский салют, отзвучал национальный гимн и началась церемония вручения орденов. Все подразделения склонили знамёна и замерли, отдавая честь. Королевская процессия медленно двигалась вдоль строя. По окончании смотра королева, её эскорт и подразделение королевской конной гвардии остановились в центре крытой галереи, между членами парламента и дипломатическим корпусом.
Возникла лёгкая суматоха, поскольку королева не спешилась, как ожидалось, у построенного для неё помоста, а осталась сидеть верхом. Похоже, она решила раздавать кресты Виктории, не слезая с лошади, с принцем‑консортом по левую руку.
Тех, кто удостоился креста королевы Виктории (всего их было шестьдесят два человека) поочередно вызывали к помосту. Кристофер, как и многие другие, был в штатском, поскольку по окончании войны покинул армию. Однако в отличие от остальных он держал в руках поводок, на другом конце которого сидела собака. По невыясненным причинам ему приказали привести Альберта на церемонию награждения. Альберт послушно трусил у ноги Кристофера под одобрительные выкрики стрелков.
– Хороший мальчик!
– Умница, парень!
– Не осрамись перед королевой!
– К тебе это тоже относится, Альберт! – добавил кто‑то, отчего многие прыснули.
Бросив на друзей испепеляющий взгляд, который только подлил масла в огонь всеобщего веселья, Кристофер повёл Альберта навстречу королеве.
Её Величество оказалась ещё более низенькой и тучной, чем он ожидал. С орлиным носом, отсутствующим подбородком и пронзительными глазами. Она была облачена в пурпурную амазонку с генеральской лентой через плечо. На шляпке её качался красно‑белый генеральский плюмаж. На пухлой руке чернела креповая повязка – знак траура по погибшим. Верхом на лошади она оказалась почти на одном уровне с теми, кто ступал на помост.
Кристоферу понравилась деловая манера, с которой она проводила церемонию. Представленные к ордену проходили мимо неё, каждый из них останавливался, его представляли, и королева прикалывала бронзовый крест с красной ленточкой к груди награждённого, после чего награждённого ловко отводили. С такой скоростью вся процедура займёт четверть часа, не больше.
Когда капитан Фелан с Альбертом ступили на помост, в толпе зрителей поднялся весёлый гул, он рос и ширился, пока не стал оглушающим. Кристофер смутился. Несправедливо, что ему достаётся больше внимания, чем остальным – они за свою отвагу и мужество заслужили его не меньше. В строю тоже поднялось оживление, и Кристофер окончательно пришёл в замешательство. Альберт неуверенно посмотрел на хозяина и прижался к его ноге.
– Тихо, малыш,– прошептал Кристофер.
Королева с любопытством смотрела на стоящую перед ней пару.
– Капитан Фелан, – проговорила она, – энтузиазм наших подданных делает вам честь.
Кристофер осторожно ответил:
– Этой чести достойны все солдаты, которые воевали под знамёнами вашего величества... и все семьи, с нетерпением ждавшие их возвращения.
– Отлично и скромно сказано, капитан. – Морщинки в углах её глаз еле заметно углубились. – Подойдите.
Он повиновался, и королева наклонилась, чтобы приколоть бронзовый крест с пурпурной ленточкой к его сюртуку. Кристофер собрался было отступить, но она жестом остановила его и произнесла:
– Останьтесь.
Потом обратила всё свое внимание на Альберта, который склонив голову набок сидел на помосте и с любопытством разглядывал царствующую особу.
– Как зовут вашего спутника?
– Его зовут Альберт, ваше величество.
Она изогнула губы, будто пыталась улыбнуться. Потом бегло взглянула на принца‑консорта.
– Нам докладывали, что он дрался с вами бок о бок под Инкерманом и Севастополем.
– Да, ваше величество. Он выполнил множество сложных и опасных заданий, обеспечивая моим людям безопасность. Этот крест отчасти принадлежит ему... он помогал вынести из‑под огня раненого офицера.
Генерал, передававший королеве приказы о награждении, приблизился и протянул ей какой‑то любопытный предмет. Похоже на... на ошейник?
– Подойди, Альберт, – сказала она.