Альберт тут же повиновался и сел на край помоста. Королева наклонилась и застегнула ошейник с ловкостью, выдававшей изрядный опыт в подобном деле. Кристофер вспомнил, что когда‑то слыхал, будто у королевы множество собак, причём особенно она любит колли.
– На этом ошейнике, – произнесла королева, обращаясь к Альберту так, словно тот мог её понять, – выгравированы инициалы твоего полка и обозначены все твои подвиги. Мы пожаловали тебе также серебряную застёжку, дабы отметить преданность и отвагу, с которой ты служил нам.
Альберт терпеливо ждал, пока на нём застегнут ошейник, а потом лизнул королеву в руку.
– Нахал, – шёпотом укорила она и потрепала пса по голове. А после, когда они уже отходили, чтобы освободить место следующему награждаемому, она послала Кристоферу короткую любезную улыбку.
– Альберт – друг царствующей особы! – так позже, уже в отеле «Ратледж», заявила Беатрис. Она со смехом опустилась на пол в их номере и осмотрела новый ошейник. – Надеюсь, ты не слишком возомнил о себе, а? Не станешь заноситься?
– Пока рядом твои родственники – определённо нет, – заметил Кристофер, стаскивая пиджак и жилет, а после развязывая галстук. Он опустился на диван, наслаждаясь царившей в комнате прохладой. Альберт подошёл к своей миске и начал шумно лакать воду.
Беатрис приблизилась к Кристоферу, встала на цыпочки и обвила его руками. Я так гордилась тобой сегодня, – сказала она, улыбаясь. – И мне было немножко лестно, что вот вокруг тебя вьётся и щебечет столько женщин, а домой ты отправился вместе со мной.
Кристофер приподнял одну бровь:
– Только немножко лестно?
– Ох, ну ладно. Чрезвычайно лестно. – Она начала перебирать его волосы. – Теперь, когда вся эта эпопея с медалью закончилась, мне надо кое‑что с тобой обсудить.
Кристофер закрыл глаза. Какое наслаждение ощущать на своей голове её пальцы!
– В чём дело?
– Как ты отнесешься к появлению у нас нового члена семьи?
Он уже привык к подобным вопросам. Со дня переезда в Ривертон Беатрис сильно увеличила размеры своего зверинца и постоянно принимала участие в работе благотворительных организаций, в организации мероприятий, связанных с животными. В настоящий момент она ещё и составляла отчёт для только что открытого в Лондоне общества естественной истории. Удивительное дело, но им не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы убедить группу престарелых энтомологов, орнитологов и прочих натуралистов включить в свои ряды прелестную молодую женщину. Особенно, когда стало ясно, что Беатрис часами может говорить о путях миграции, циклах развития растений и прочих темах, имеющих отношение к жизни и поведению животных. Недавно даже встал вопрос о включении Беатрис в комитет по созданию нового музея естественной истории, чтобы с женской точки зрения оценивать разнообразные стороны проекта.
Кристофер лениво улыбнулся, не открывая глаз.
– Шерсть, перья, или чешуя? – спросил он.
– Ни то, ни другое, ни третье.
– Боже. Значит, что‑то экзотическое. Отлично, откуда это существо к нам попадёт? Нам придётся отправиться за ним в Австралию? В Исландию? В Бразилию?
Она задрожала от смеха.
– Собственно, оно уже здесь. Но тебе не удастся его увидеть ещё примерно... скажем, месяцев восемь.
Кристофер резко открыл глаза. Беатрис улыбалась, одновременно смущённая, полная воодушевления и довольная собой.
– Беатрис, – он осторожно повернулся, и она оказалась под ним. Он подложил ей руку под щёку. – Ты уверена?
Она кивнула.
Вне себя от счастья, Кристофер начал покрывать её поцелуями.
– Любимая... драгоценная моя девочка...
– Так тебе этого хотелось? – спросила она между поцелуями, уже зная ответ.
Кристофер посмотрел на неё сквозь светлый туман счастья, от которого всё вокруг казалось расплывчатым и сияющим.
– Это больше того, о чём я смел мечтать. И без сомнения, больше, чем я заслуживаю.
Руки Беатрис обвились вокруг его шеи:
– Я сейчас покажу тебе, чего именно ты заслуживаешь, – сообщила она и снова притянула его голову к себе.
Перевод осуществлен на сайте https://lady.webnice.ru
Куратор: Фройляйн
Над переводом работали: книгоман, Паутинка, Amica, Elfni, Lark, katusha, Весея, Janina, Нюрочек, Karmenn, Marigold, Lovepolly, lestat
Бета–ридинг, вычитка: Москвичка, Nara, Фройляйн
Подготовка файла: Мария Ширинова, Фройляйн
PS. Ссылка от Москвички или «исторический момент» в ЛР:
До сего момента, исключая разве что географические вольности и некоторые неточности военной организации английской армии, не имеющие особого значения для романа, Клейпас писала вполне логичные и исторически верные вещи. Но что касается плена… Это ж вам не сталинские лагеря. В 19 в. отношение к пленным было более чем гуманным. И уж чем‑чем, а попрекать русских плохой кормёжкой пленных – просто грех. Пленных селили по домам, многие потом отказывались возвращаться, а те, что вернулись, с благодарностью вспоминали русских: «30 апреля 1854 года у берегов Одессы сел на мель английский фрегат «Тигр», команда, вместе с тяжело раненым капитаном Джиффардом, сдалась в плен. Отношение к пленным англичанам со стороны высоких военных чинов и просто горожан, сначала, когда читаешь это у Ленца, вызывает некоторое недоумение, постепенно переходящее в восхищение и гордость за одесситов. Но подтверждение такому отношению можно найти у других авторов, например у К. Скальковского, который писал, что «их (пленных) нарасхват приглашали в гости, а тогда по изобилию кавалеристов балы в Одессе были каждый день. На английских офицеров приходилось записываться. И у нас в доме был дан для англичан вечер. Приехали трое: моряк, артиллерист и огромного роста в красном мундире морской пехотинец. Они держали себя просто и непринуждённо…
Англичанам, особенно нижним чинам, так понравилось угощение одесситов, что они неохотно уезжали из плена». В плену от ран скончался английский капитан Джиффард. Во время похорон, ему были отданы все воинские почести, в соответствии с его положением». В этом отрывке использованы материалы из мемуаров:
Воспоминания очевидца Н. И. Ленца // Щеголевский альбом. Сборник исторических фактов, воспоминаний, записок, иллюстраций и т.п. за время бомбардирования Одессы в 1854 г. Под редакцией и изданием С. И. Плаксина. Одесса, 1905.
Воспоминания К. Скальковского. Бомбардировка Одессы // Щеголевский альбом.
Ну, а что касается раненых…
Интересно отметить, что в севастопольских и симферопольских госпиталях существовали отделения раненых пленных. В них также работали врачи, фельдшера и сёстры. Сёстры в этих отделениях работали преимущественно из тех, кто владел иностранными языками. Одна из них – Елизавета Лоде, дочь коллежского советника.
Из воспоминаний Пирогова от 30 января 1855:
«Когда мы подъехали к шестому бастиону, то подняли у нас белый парламентёрный флаг. Выстрелы с батарей умолкли... Опустили щиты, заслоняющие наших от выстрелов, чтобы лучше можно было видеть всё... Вдали сажён за 400 виднелась на возвышении неприятельская батарея, в саженях в двухстах от нас видны были и траншеи; из них выстроилось также множество голов французских, любопытствующих подобно нам. Наш парламентёр, с белым знаменем в руках, верхом сопровождаемый тремя или четырьмя всадниками, спускался медленно вниз с нашей горы в долину, впереди ехал трубач и трубил. На углу кладбища, в расстоянии от нас сажён 150, он остановился; из неприятельских траншей выступило человек 6 пеших, из которых один также нёс белое знамя; между ними был парламентёр ‑полковник. Всё дело состояло в том, чтобы передать от находящихся у нас пленных письма и ответить на вопрос Канробера, который справлялся, нет ли у нас в плену таких‑то. Вся конференция продолжалась с четверть часа. Парламентёры возвратились потом восвояси, щиты спустили... опять начали пускать бомбы ещё сильнее прежнего, чтобы вознаградить себя за напрасно потраченное время в переговорах».
Так что, в принципе, при таких порядках нахождение в плену английского солдата должно было быть известно его соотечественникам.
Тарле, военный историк:
«В ночь с 22 на 23 марта русские напали на английские и французские траншеи. Был бой, в котором погибло около 400 русских и 600 союзной армии. После этого было заключено перемирие для опознания и уборки трупов людей, павших в бою. «Во время перемирия русские и французы очень дружески, почти ласково, беседовали друг с другом. Те и другие обменивались взаимными благодарностями за гуманное, заботливое отношение к пленным. Французы и англичане, замечу к слову, в течение всей войны и после войны не переставали с тёплым чувством (иногда просто с восторгом) вспоминать, как русские относились к пленным, как священна для русских была личность раненого, беспомощного врага, попавшего в их руки». Трогательным и благородным, характерным для русских, как выражается Базанкур, был не только тот эпизод (забота о капитане Креспе), о котором этот французский летописец осады повествует. Такие эпизоды и в самом деле были типичными и характерными».
Из сборника известий о Крымской войне, 5 июня 1855:
«Один английский офицер удерживал своих отбегавших солдат почти у самой нашей батареи, силясь водворить порядок в расстроенных рядах... Но усилия его были напрасны. Все бежали, и он остался сзади всех». Этим воспользовался рядовой 7‑й егерской роты Гладиков, который «мгновенно добежал до англичанина, ударил его прикладом по шее, так что тот повалился, обезоружил и потащил на бастион. Бывшие неподалеку англичане открыли сильный огонь. Гладиков так передавал о своём затруднении: «Что делать? Либо от пули пропадёшь, либо этот детина опомнится, да драку затеет! Хоть бы помочи где дождаться!» Недалеко был небольшой ров ложемента. «Гладиков дотащил до него англичанина, столкнул его, и сам прыгнул в ровик, но в этот момент был ранен двумя пулями в ногу, а английский офицер – пулею же в голову. Не теряя времени, Гладиков показал англичанину, что надо сделать ему перевязку, снял у него с шеи платок, и перевязал ему голову, своих же ран нечем и некогда было перевязывать. Не поднимаясь из рва, держа одною рукою англичанина, Гладиков другою давай разбирать ложемент, чтобы перелезть на свою сторону; но едва они перелезли через полуразобранный бруствер, как ядро полевого неприятельского орудия, нарочно, по‑видимому, направленное на их убежище, ударило в стену ложемента и навалило на них груду камней, сильно контузив Гладикова в плечо и руку. Наши поспешили ответить врагу несколькими ядрами, и Гладиков, между тем, притащил полуживого, измученного англичанина прямо к командиру полка: вот он, подхватил!» Англичанин был спасен, а израненный Гладиков «со слезами умолял не отсылать его в госпиталь, а позволить лечиться при полку».
И ещё об отношении к раненым. Об «их» отношении. Из воспоминаний Пирогова от 14 мая 1855:
«Французы не позволили убирать наших убитых в траншеях и своих не убирали, по‑видимому, целых два дня, несмотря на то, что с нашей стороны выкидывали три раза парламентёрский флаг; они свой не поднимали, и потому с убитыми лежали целые два дня некоторые из наших раненых без воды и не перевязанные. Это делали, вероятно, для того, чтобы убрать втихомолку своих убитых и тем показать, что у них меньше убили, чем у нас. Раненые, лежавшие целые два дня, рассказывают, что неприятель возился целую ночь, собирая своих.
Один солдат, наш раненый, рассказывал, что он просил у одного француза напиться, показывая ему рукой на небо, но он в ответ ему плюнул. Какой‑то другой раненый, англичанин, лежавший около него, сжалился над ним, дав ему воды из манерки и галету».
И, кстати, о работах пленных. В наших источниках ничего не упоминается о том, что пленные в России трудились на каких‑то тяжёлых работах, но вполне допускаю, что просто мне не известны подобные факты. Зато достоверно известно, что русские пленные во Франции, например, трудились, на весьма и весьма нелёгких работах.
«В ноябре 1854 г. 746 пленных русских солдат были отправлены на работы в различные регионы Франции, в том числе 10 человек в имение мосье Ришмона, депутата Ассамблеи от Ло‑и‑Гаронн, 15 солдатиков в имение маркиза Рошжаклена и 50 бедолаг на виноградники Бургундии.
На их место непрерывно поступали пленные из Крыма, правда, не в столь массовых количествах. В июне 1855 г. имела место новая массовая рассылка пленных на работы в различные регионы Франции. В том числе 100 человек на строительство дороги из Нанси в Эпиналь, 25 на строительство дорог в Дордони и 20‑25 человек в шахты Оверни»
Да и размещали наших пленных не в домах горожан, а: «русские пленные получили честь поселиться в казематах, построенных для арабских бунтовщиков в 1847 г., и которые позволяли разместить только 600 человек, оставшиеся 300 были размещены в 40 палатках на острове (имеется в виду о. Акс)». Хотя надо отметить, что с конца сентября 1854 г. «к заключённым стали прибывать жёны и дети, что вызывает любопытные вопросы об условиях содержания в плену...».
Вообще‑то вопрос содержания пленных, похоже, не очень‑то занимал наших историков, материалов до обидного мало, но и того, что есть, хватает, чтобы указать на несоответствие представления исторической картины в романе историческим фактам.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.