Социально-экономическая реформа, проводившаяся с 1949 года

Вскоре после вторжения в ТибетКитай начал насильно осуществлять далеко идущуюпрограмму коллективиза­ции. Стада были конфискованы ускотоводов и земледель­цев, а сами они были организованыв бригады и коммуны. Скотоводы выращивали свои жестада, не имея права на продукты своего труда.В таком же положении были и земледельцы.Их средний рацион выживания состоял из 5-6 фунтов масла, 10 фунтов мяса, 4-5 кхелей (1 кхель равна примерно 25-30 фунтам) цампы. В скотоводческих районах Тибета в периоды с 1961 по 1964 год и с 1968 по 1973 год голод был явлением, распространенным широко.Тысячи и тысячи тибетцев должны были употреблять в пищу грызунов, собак, червей и многое другое, только чтобы выжить.В 1979 году новое китайское руководство начало политику либерализации, что позволило осуществить программу деколлективизации, которая в некоторой степени позволила улучшить положение в Тибете.

Однако до сих пор положение вещей остается неудовлетворительным. Имея доход на одного человека в 1990 году $80, 21,7% грамотных среди взрослого населения, среднюю продолжительность жизни 40 лет, “ТАР” достиг в 1991 го­ду только индекса 0,087 по классификацииразвития наро­дов ООН. Теоретически Тибет занимает153 место среди 160 наций мира, находясь между РеспубликойЧад и Джи­бути.

Китайским властям также известныэти цифры. Высту­пая в Пекине на третьем заседании седьмой сессии Народ­ного Собрания КНР в марте 1990 года. Председатель народного правительства “ТАРа” Дордже Церингсказал, что Тибет (автономный район) остается еще оченьбедным ре­гионом с годовым доходом около 200 юаней. Растущее число нищих — яркое напоминание об экономических пробле­мах, с которыми столкнулись тибетцы. 15 числа месяца сакадава (четвертый месяц по тибетскому календари”), по­сле того как отец г-жи Дрокьи из Сок Дзонга роздал по пять фенов (100 фенов = 1 юаню) каждому нищему в цент­ре Лхасы, оказалось, что он роздал 500 юаней, но еще по­ловина нищих осталась без милостыни.

В своей “Белой книге” китайцы вновь утверждают, что их правление принесло тибетцам процветание, большие со­циальные, политические и культурные блага. Они жалуются, что их “цивилизаторская” миссия стоит правитель­ству и народу больших затрат в форме субсидий отсталой стране. Согласно китайской статистике, ежегодные субси­дии “ТАРу” в 80-х годах составляли около одного биллио­на юаней или 270 млн. долларов США. Но китайское пра­вительство не желает говорить о том, что оно заработало на Тибете больше, чем вложило в него. В денежном выра­жении объем вывезенного в Китай строевого леса намного превосходит ту финансовую помощь, о которой все время говорится. И при этом не берутся в расчет вывезенные в Китай такие минеральные ресурсы, как уран, золото, се­ребро, медь, бура, хром и другие, а также бесценные про­изведения искусства.

В любом случае львиная доля китайских субсидий пош­ла на содержание китайского персонала в Тибете и послу­жила как подъемные средства китайским переселенцам. Тибетцы почти ничего из субсидий не получили. Это ста­новится ясным, если познакомиться со значительной раз­ницей в дотациях городскому и сельскому населению. Так, в конце 70-х годов и начале 80-х средняя дотация на город­ского жителя составляла $128, а на сельского — только $4,5. В таких городах, как Лхаса, Ньингтри, Гьянгце, Нагчхукха, Нгари, Шигацзе, Цетханг, Чамдо и т. д., и в приле­гающих к ним местностях, большую часть населения сос­тавляли китайские переселенцы и персонал. Тибетское же население сконцентрировано главным образом в сельских районах. Поэтому значительная часть китайских субсидий предназначается для поддержки китайского населения, живущего большей частью в городах, и обеспечения их ин­фраструктурой.

К тому же, дотируются преимущественно те продукты, которые потребляются, прежде всего, китайцами, а не ти­бетцами. Основная пища тибетцев — это цампа, которая делается из ячменной муки, хотя горожане или селяне по­богаче имеют в своем рационе пшеницу или рис. Однако дотируются только пшеница и рис. К 1985 году цена на ячмень была свободной и составляла 76 фенов за кило­грамм. В то же время рис стоил 40 фенов при закупочной госцене 90 фенов, пшеница — от 44 до 48 фенов при заку­почной госцене от 112 до 126 фенов за килограмм (UNDP. 1986). Такая политика субсидий делала жизнь для китай­ских поселенцев в “ТАРе” более привлекательной, в то же время более бедным тибетцам становилось тяжелее выжи­вать тем способом, к которому они привыкли.

Лесная и горнодобывающая отрасли не только получа­ют крупные вливания китайской “финансовой помощи”, но и являются областями промышленности, которые прив­лекают наибольшее количество иммигрантов из метропо­лии, а вся их продукция вывозится в Китай.

Тибетцы же доведены до положения маргиналов и не имеют должного контроля над своими ресурсами. Возьмем, к примеру, строительство дорог. Основными причинами строительства дорог в Тибете являются: необходимость размещения по всей стране войск НОАК, строительство военных объектов, обеспечение иммигрантов из Китая, ши­рокая вырубка леса и добыча минералов, которые выво­зятся прямо в Китай. Дороги проходят через большинство тибетских деревень, но при этом в сельской местности поч­ти нет системы общественного транспорта. Современные транспортные средства, принадлежащие Китаю, не доступ­ны для большинства тибетцев. В некоторых деревнях авто­бусы перевозят людей один раз в неделю, но пассажирами являются всегда китайские служащие. В большинстве рай­онов тибетцы продолжают использовать лошадей, мулов, яков, ослов и овец в качестве транспорта. Грузовики, дос­тавляющие китайской администрации все необходимое, стали привычным средством передвижения для многих тибетцев.

Поэтому китайский образчик экономического развития Тибета нацелен на то, чтобы контролировать в собствен­ных целях тибетскую экономику, а не на то, чтобы стиму­лировать инициативу, предприимчивость и производство продукции. Такая экономика создает порочный круг, ког­да местные потребности в товарах удовлетворяются за счет снабжения продукцией китайских госпредприятий. При­быль этих предприятий возвращается в форме субсидий, создавая условия для дальнейшего “выкачивания” при­родных ресурсов, необходимых для работы тех же самых предприятий. В свете этого опыта мы не можем не рассма­тривать объявление политики открывания для западных инвестиций экономики Тибета, иначе как меру, ускоряю­щую процесс переселения китайцев в Тибет и интенсифи­цирующую эксплуатацию природных ресурсов Тибета в ин­тересах колониальной власти.

В любом случае суть проблемы не в том, кто способен строить много фабрик или достигать более высокого наци­онального дохода. Никакая иноземная власть, какой бы эффективной и современной она ни была, не имеет права устанавливать свое правление в другой стране.