Народное восстание и бегство Далай-ламы

Неминуемые события произошли в марте 1959 года. Тибетцы опасались, что китайские власти готовят похище­ние и отправку Далай-ламы в Пекин. Такое уже осуществ­лялось в Кхаме и Амдо, когда важные ламы или местные лидеры вдруг мистически исчезали во время культурных программ или других мероприятий, которые были органи­зованы китайцами и на которые они приглашали тибетцев. Обеспокоенность за безопасность Далай-ламы сильно воз­росла, когда китайское военное командование пригласило Его на театральное представление, которое должно было состояться в китайском гарнизоне 10 марта. Беспокойство еще больше увеличилось, когда китайцы потребовали, что­бы Далай-лама не сопровождался охраной, как это было положено по традиции. Народ Лхасы не допустил, чтобы Далай-лама попался на уловку китайцев.

10 марта произошла стихийная демонстрация: тысячи людей окружили летний дворец Далай-ламы — Норбулингку, чтобы не допустить Его на объявленное китайцами представление. В течение нескольких следующих дней в Лхасе проходили массовые собрания, на которых участни­ки требовали, чтобы китайцы покинули Тибет и предоставили их стране полную независимость.

Далай-лама, опасаясь серьезных последствий массовых демонстраций, убедил разойтись большую толпу народа, собравшуюся перед Норбулингкой, и написал три письма командующему китайскими войсками, генералу Тань Ку-ан-сэню, стремясь успокоить китайцев и предотвратить грозившее насилие. Объясняя обстоятельства, в которых он писал эти письма. Далай-лама вспоминал в своей авто­биографии:

“Я ответил на все его письма, чтобы выиграть время, остудить гнев обеих сторон и призвать народ Лхасы к выдержке. Моим моральным долгом в тот момент было предотвращение катастрофического столкно­вения безоружных людей и китайской армии”. [Dalai Lama. Ibid. P. 187]

Но несмотря на усилия Далай-ламы, вскоре после этих событий открытое столкновение в Лхасе все же произошло, и оно имело пагубные для тибетцев последствия.

Видя, что все попытки предотвратить открытую кон­фронтацию и кровопролитие оказались неудачными и что дальнейшее сотрудничество с китайскими властями с целью уменьшить их агрессивность более не имеет смысла, Далай-лама решил бежать в Индию, чтобы привлечь международную помощь для спасения своего народа. Он поки­нул Лхасу ночью 17 марта.

28 марта китайский премьер Чжоу Энь-лай опублико­вал постановление Государственного совета о “роспуске” тибетского правительства. Далай-лама и его министры, на­ходившиеся на пути в Индию, быстро отреагировали на это постановление, заявив, что новая администрация, сформи­рованная в Лхасе, которая полностью контролируется ки­тайцами, никогда не будет признана тибетским народом. После своего прибытия в Индию Далай-лама восстановил правительство в изгнании и публично заявил: “Где бы я ни был вместе с моим правительством, тибетский народ всегда будет считать нас тибетским правительством”.

Через несколько месяцев около 80 тысяч тибетцев с большим трудом достигли границ Индии, Непала, Бутана и Сиккима. Но многие не смогли сделать это.

В китайской “Белой книге” эти события стараются представить как дело рук тибетских реакционеров, кото­рые с помощью ЦРУ организовали вооруженное “восста­ние”, против которых “решительно” были настроены на­родные массы, а Далай-лама “сбежал в Индию по принуждению”. Восстание, утверждают китайцы, охватило не более семи тысяч человек и было легко подавлено за два дня.

Такая трактовка событий далека от истины и опровер­гается даже самими китайскими властями. Так, согласно докладам китайской военной разведки, только в период с марта по октябрь 1959 года НОАК уничтожила 87 тысяч участников восстания в Лхасе и прилегающих к ней райо­нах [Xiang Xingshi he Renwu Jiaoyu de Jiben Jiaocai. PLA Military District's Political Report, I960]. Нерешительная по­мощь ЦРУ восстанию всерьез началась только тогда, когда оно закончилось. Хотя эта помощь приветствовалась ти­бетцами, она все же была незначительной. Все свидетельства указывают на то, что восстание было массовым, на­родным и распространилось широко. Его жестокое подав­ление во всех регионах Тибета только еще раз подтвержда­ет это.

 

 

Традиционное общественное устройство Тибета

И демократические основы его будущего

Введение

Китай всегда оправдывал свою политику в Тибете, ри­суя мрачную картину жизни традиционного тибетского общества. Военное вторжение и оккупация рассматривались Китаем как “освобождение” тибетского общества от “сре­дневекового феодального крепостничества” и “рабства”. Сегодня этот миф постоянно используется Китаем, чтобы оправдать собственные нарушения гражданских и полити­ческих прав в Тибете и парировать международное давле­ние на Пекин с целью заставить его пересмотреть свою реп­рессивную политику в оккупированном Тибете.

Традиционное тибетское общество было отнюдь не со­вершенным и требовало изменений. Далай-лама и тибет­ские лидеры признают это. И это та причина, по которой Далай-лама приступил к осуществлению перспективных реформ сразу после того, как он получил светскую власть.

Но традиционное тибетское общество не было настолько плохим, как это старается представить Китай.

В любом случае по ряду причин оправдания Китая не обоснованы. Прежде всего, международное право не при­нимает оправдания такого рода. Непозволительно одной стране вторгаться, оккупировать, аннексировать и коло­низировать другую страну только потому, что ей не нра­вится социальная система второй. Во-вторых, КНР несет еще ответственность за причинение страданий другому на­роду во имя свободы. В-третьих, уже начинали осуществ­ляться необходимые реформы, и тибетцы сами способны провести их.

В своем докладе по Тибету в 1960 году Международная комиссия юристов заявила:

“Китайские утверждения, что в Тибете до прихода китайцев права че­ловека не соблюдались, основываются на искаженных и преувеличен­ных сообщениях о жизни в этой стране. Выяснилось, что обвинения против тибетских “повстанцев” в изнасилованиях, грабежах и пытках были намеренно сфабрикованы. И в других случаях по этим или иным причинам информация не заслуживает доверия”.

Традиционное общество

В терминах социальной мобильности и распределения общественного богатства Тибет правомерно сравнивать с большинством азиатских стран. Далай-лама, глава духовной и светской администраций, определялся на основе сис­темы реинкарнации, которая гарантировала, что правле­ние в Тибете не будет наследственным. Большинство Да­лай-лам, включая Тринадцатого и Четырнадцатого, — вы­ходцы из простых крестьянских семей из дальних частей Тибета.

Административные посты ниже Далай-ламы занима­лись равным количеством чиновников-монахов и чиновни­ков-мирян. Хотя чиновники-миряне занимали посты по наследству (однако сами посты не являются наследственными), посты, занимаемые монахами, были доступны для всех. Большая часть чиновников-монахов формировалась на непривилегированной основе. Тибетская монашеская система обеспечивала широкую социальную мобильность. Монашеские организации доступны в Тибете для всех, и подавляющее большинство монахов, особенно тех, кто про­шел путь от рядового до иерарха,—это выходцы из прос­тонародья, часто из заброшенных деревень Кхама и Амдо: это потому, что в монастырях предоставлялись равные возможности всем занять любое высокое положение в за­висимости от учености. В популярном тибетском афориз­ме утверждается следующее: “Если человек обладает зна­нием, то путь к золотому трону Гадена (символизирующему высшее положение в иерархии школы Гелуг тибетского буддизма) открыт для него.

Крестьяне, которых в китайской “Белой книге” навяз­чиво называют “крепостными”, обладали юридической самостоятельностью, часто подтверждавшейся наличием документов, в которых указывались их права. Любой из них мог обратиться в суд. Крестьяне имели право подать в суд на своих хозяев и обратиться по своему делу в высшие инстанции.

Мисс Дондуб Чходон родилась в семье, принадлежав­шей к беднейшему слою населения независимого Тибета. Вспоминая в своей книге “Life in the Red Flag People's Com­mune” (“Жизнь до прихода китайцев”), она говорит сле­дующее:

“Я принадлежала к тем, кого сейчас китайцы называют тибетскими крепостными... Нас было шестеро в семье... Наше жилище представля­ло собой двухэтажное строение, обнесенное со всех сторон стенами. На первом этаже мы держали домашнюю скотину: четырех яков, двадцать семь овец и коз, двух ослов. Наш земельный надел составлял четыре с половиной кхеля (0,37 гектара). У нас никогда не было труд­ностей с тем, чтобы прокормить себя. И в наших местах не было ни одного нищего”.

Во все времена тибетской истории закон, так же как и устоявшаяся традиция, запрещал землевладельцам на­казывать крестьян и дурно обращаться с ними. Со времен царя Сонгцена Гампо (VII в.) многие тибетские правители издавали законы, основанные на “Десяти добротелях Дхармы”, то есть на этических принципах буддийской ре­лигии, которая требовала, чтобы правители покровитель­ствовали своим подданным. В 1909 году Тринадцатый Да­лай-лама издал указ, согласно которому каждый крестья­нин получал право в случае дурного обращения со стороны своего хозяина подать жалобу непосредственно Далай-ламе. Фактически в тибетском обществе недоброе поведе­ние порицалось. Религиозная вера тибетцев в истинность сострадания препятствовала немилосердному поведению, касалось ли это людей или животных.

. Смертная казнь была запрещена в Тибете, а наказание физическим увечьем могла присуждать только централь­ная власть в Лхасе. В 1898 году в Тибете был принят закон, запрещавший такие формы наказания, исключая слу­чаи государственной измены.

Вся земля принадлежала государству, которое наделя­ло ею монастыри и отдельных своих подданных, сослужив­ших ему службу. Со своей стороны, государство собирало с имущих налоги и использовало их в своих делах. Состоя­тельные миряне или платили земельный налог, или посылали одного мужчину из каждого поколения на государ­ственную службу. Монастыри осуществляли религиозные функции для государства, а еще в большей степени были школами, университетами, центрами искусства, ремесел, медицины и культуры. Монастыри как высокоорганизо­ванные образовательные центры были фундаментом тра­диционной тибетской культуры. Обучавшиеся в монасты­рях полностью содержались за их счет: им всем предоставлялось питание и жилье. Некоторые монастыри обладали значительной собственностью, некоторые, получив боль­шие дарования, использовали их для своего развития. Дру­гие же не имели ни первого, ни второго. Они получали лишь дары и пожертвования от своих почитателей и патронов. И отдельным монастырям часто не хватало этих средств, чтобы обеспечить всем необходимым большое количество монахов. Чтобы пополнить свои доходы, такие монастыри занимались торговлей и ростовщичеством.

Большая часть земли в прежнем Тибете находилась в руках крестьян, которые платили налог сельскохозяй­ственной продукцией непосредственно государству. Это было главным источником продовольственных запасов го­сударства, которые затем распределялись между монасты­рями, армией и служащими, не имевшими какой-либо собственности. Некоторые крестьяне несли трудовую по­винность, а некоторые были обязаны обеспечивать средст­вами передвижения государственных служащих и в неко­торых случаях монастыри.

Землепользование было наследственным. Крестьянин мог сдавать землю в аренду или закладывать ее. И он мог быть лишен своей земли только в случае неуплаты налога или невыполнения трудовой повинности, которые были не­большими. Практически крестьянин имел права землевла­дельца и платил скорее натуральный налог, а не ренту.

Небольшая часть тибетцев, живших главным образом в провинции У-Цанг, были арендаторами. Они брали в аренду землю у крупных землевладельцев и монастырей и расплачивались с ними или оброком- или посылали одного члена своей семьи работать слугой или сельскохозяй­ственным рабочим. Некоторые из этих арендаторов стано­вились управляющими владениями, обладавшими большой властью (именно за это китайцы приклеили им ярлык “агентов феодалов”). Другие выходцы из таких семей вы­бирали себе занятие по желанию. Они имели право зани­маться торговлей или чем-нибудь другим, могли стать мо­нахами или работать на своей собственной земле. Хотя они и считались арендаторами, они не могли быть лишены земли по желанию ее владельца. Некоторые из них были очень богаты.

Четырнадцатый Далай-лама намеревался осуществить перспективные административные и земельные реформы. Он предполагал, что крупные монастырские и частные вла­дения будут выкуплены государством и розданы крестья­нам. По Его указанию был создан специальный комитет по реформе, который уменьшил земельный налог с кресть­ян. Этому комитету было также поручено изучать жало­бы крестьян на местные власти и предпринимать соответ­ствующие меры. Далай-лама одобрил предложение об ос­вобождении должников от долгов по представлению этого комитета. Крестьяне-задолжники были разделены на три группы: на тех, которые 1) не могли заплатить проценты или вернуть ссуду и освобождались от долга полностью; 2) не могли заплатить проценты из своих годовых дохо­дов, но имели достаточно денег, чтобы вернуть ссуду, обя­занных сделать выплаты в рассрочку; 3) разбогатели в те­чение нескольких лет и должны были вернуть ссуду и вы­платить проценты в рассрочку. Далай-лама также прика­зал, чтобы в будущем без специального разрешения прави­тельства с населения не требовали транспортного обслужи­вания. Кроме того, была увеличена плата за эту работу.

Голод и голодная смерть не были известны в незави­симом Тибете. Были, конечно, неурожайные годы. Но лю­ди могли взять продукты взаймы у местной администра­ции, монастырей, крупных землевладельцев и богатых фермеров. С 1950 года китайский военный и гражданский персонал кормился из тибетских государственных продо­вольственных запасов и принуждал тибетцев продавать им их запасы зерна по номинальным ценам. “Свобода” тибет­цев реально оказалась лишь правом на бедность. Палден Гьяцо, 61-летний монах, который бежал из Тибета в 1992 году, после 33 лет китайской тюрьмы и каторги сказал об этом очень лаконично: “Китайцы определенно преуспели в деле превращения богатого в бедного. Но они не помога­ли и бедным. Бедный стал еще беднее, и мы превратились в нацию попрошаек цампы (поджаренная ячменная мука — национальная пища тибетцев)”.

В своей книге “Тибет и его история” X. Ричардсон пи­сал: “Даже коммунистические писатели должны были при­знать, что до 1949 года разница между богатым и бедным в Тибете не была очень большой”. И действительно, когда Ху Яобань в 1980 году сам увидел повсеместную нищету жителей Центрального Тибета, он заявил, что уровень жизни там, по крайней мере, должен быть доведен до уров­ня, существовавшего до 1959 года.

Демократические реформы

В 1959 году после своего бегства из Тибета Далай-лама восстановил свое правительство в Индии и начал ряд де­мократических изменений. Был учрежден парламент эми­грации — избираемая непосредственно народом организа­ция народных представителей. В 1961 году Далай-лама подготовил проект Конституции будущего Тибета, при этом он стремился заручиться мнением тибетцев по этому во­просу.

В 1963 году подробный проект Конституции будущего Тибета был обнародован. Несмотря на сильное сопротив­ление, Далай-лама настоял на включении в нее статьи, ко­торая гласит, что исполнительная власть, осуществляемая Далай-ламой, может быть передана Совету Регентов, если Народное собрание двумя третями своего состава после со­гласования с Верховным судом придет к решению о необ­ходимости такой передачи власти в интересах государства.

10 марта 1969 года Далай-лама объявил, что ко дню обретения Тибетом независимости тибетский народ должен будет решить, какую систему государственного управления он хотел бы иметь.

В 1990 году в Конституции были сделаны изменения, усилившие роль Собрания народных представителей Тибе­та за счет увеличения числа его членов с 14 человек до 46. Также Собранию предоставлялись более широкие конститу­ционные права, а именно, оно теперь выбирало калонов (ми­нистров), которые ранее назначались непосредственно Далай-ламой. Высшая правоохранительная комиссия должна была теперь рассматривать жалобы людей на действия администрации.

В январе 1992 года Далай-лама представил “Guidelines for future Tibet's Polity and the Basic Features of its Constitu­tion”, где он заявил, что не будет “выполнять каких-либо обязанностей в будущем правительстве Тибета” и будет сам определять свою традиционную политическую позицию. “Будущее правительство Тибета,—сказал Далай-лама,— будет избираться народом на основе возрастного избира­тельного ценза”. Далай-лама также заявил, что в течение некоторого периода между выводом китайских оккупаци­онных войск и вступлением Конституции в силу обязан­ности по управлению государством будут возложены на тибетских чиновников, которые сейчас работают в Тибете. Во время этого переходного периода будет назначен пре­зидент, которому Далай-лама передаст свою политическую власть и обязанности. Тибетское правительство в эмигра­ции прекратит существование ipso facto (“в силу самого факта”).

В руководстве по будущему политическому устройству говорится также следующее:

“Будущий Тибет будет миролюбивой страной, придерживающейся прин­ципа ахимсы (невреясдения). Он будет иметь демократическую систему управления, в задачи которой будет обязательно входить сохранение чистой и здоровой окружающей среды. Тибет будет полностью демили­таризованной страной”.

Поэтому сейчас тибетцы борются не ради восстановле­ния старой системы управления, как это утверждают ки­тайцы. Продолжающиеся попытки Китая персонифициро­вать тибетскую проблему, ставя все в зависимость от ста­туса Далай-ламы, есть лишь увертка с целью скрыть основ­ную причину тибетского народного сопротивления.

 

 

Права человека

Введение

Более 1,2 миллиона тибетцев погибли в результате ки­тайского вторжения и оккупации. Сегодня трудно найти тибетскую семью, в которой не числился бы посаженным или убитым хотя бы один человек. Согласно Жигме Нга-бо, в “ходе репрессий 1959 и 1969 годов почти каждая ти­бетская семья пострадала тем или иным образом”. Эти факты говорят много о “демократической реформе”, кото­рая, как утверждает Китай, была осуществлена для пре­образования “темного, феодального, эксплуататорского общества” Тибета.

Независимый Тибет, конечно, не был примером совер­шенного общества. Но он никоим образом не был таким тираническим государством, каким является сейчас, когда там правят китайцы. Самые большие тюрьмы, которые бы­ли расположены в Лхасе, вмещали во все времена не более тридцати заключенных каждая. Но после китайского втор­жения весь Тибет покрылся тюрьмами и трудовыми лагерями. Есть даже сообщения, что китайцы устраивали мас­совые уничтожения заключенных, чтобы держать их число в допустимых пределах.

Однако Китай продолжает утверждать, что со времени своего “освобождения” тибетский народ пользуется боль­шой степенью свободы. Давайте обратимся к фактам.

Убийства и разрушения

Согласно китайским данным, в период с 7 по 25 октяб­ря 1950 года НОАК “уничтожила” более чем 5700 тибет­ских “солдат” и заключила в тюрьмы в различных обла­стях Восточного Тибета две тысячи человек {A Survey of Tibet Autonomous Region. Tibet People's Publishingr House. 1984].

Существуют документальные свидетельства об избие­ниях, пытках, убийствах, бомбардировках монастырей и уничтожении целых лагерей беженцев. Большая часть этих сообщений подтверждена также документами, содер­жащимися в докладе Международной комиссии юристов 1960 года.

Согласно секретным китайским военным документам, за период с 1952 по 1958 год китайская армия подавила в Каньлхо, область Амдо, 996 восстаний, убив при этом де­сять тысяч тибетцев [Work Report of the llth PLA Division. 1952—1958]. В это время население другого района Амдо, Голока, сократилось из-за репрессий со 130 тысяч человек в 1956 году до 60 тысяч человек в 1963 году [China Spring. 1986. June]. Относительно событий в Амдо Панчен-лама сказал:

“Если бы кто-нибудь снял фильм о жестокостях китайцев в провинции Цинхай, то это был бы фильм ужасов. В районе Голок было убито очень много людей, а их тела были сброшены с горы в ущелье. Род­ственникам погибших солдаты сказали, что они должны праздновать, так как бунтовщики уничтожены. Их даже принуждали танцевать на мерт­вых телах. Вскоре после этого они также были расстреляны из пуле­метов”. [Speech by the Panchen Lama at a Meeting of the Sub-Committee of the National People's Congress in Peking on Situation in Tibet. 1987. March 28]

При этом Панчен-лама подчеркнул:

“В Амдо и Кхаме народ был подвергнут невыразимым жестокостягл. Расстреливали по двадцать-тридцать человек... Такие акции глубоко ранили сердца людей”.

В результате карательных действий, последовавших после народного восстания в Лхасе 10 марта 1959 года, было убито за три дня от десяти до пятнадцати тысяч ти­бетцев. Согласно секретному докладу 1960 года Полити­ческого управления НОАК тибетского военного района, в период с марта 1959 по октябрь 1960 года только в Цент­ральном Тибете было убито 87 тысяч человек [Xiang Xing-shi he Renwu liaoyu de Jiben Jiaocai. I960]. А согласно ин­формации, собранной тибетским правительством в эмигра­ции, за период с 1949 по 1979 год население Тибета уменьшилось более чем на 1,2 миллиона человек.

 

Причина смерти	У-Цанг	Кхам	Амдо	Всего
Пытки в тюрьме				173 221
Казнь				156 758
Гибель в бою	143 253			432 705
Голод	131 072			342 970
Самоубийство
Побои
Всего:	427 478	480 261	299 648	1 207 387