- Глерк!
- Тише, Фириан! – промолвил Глерк. – Я слушаю!
Они видели, как Та, что Поедает Печаль шагнула по склону холма вверх, и Глерк чувствовал, как похолодела внезапно его кровь.
Та, что Поедает Печаль! Столько лет спустя!
Она выглядела точно так же. Что за трюки?
- Но Глерк!
- Прекрати! Она не знает, что мы здесь, и мы удивим её!
Столько лет назад Глерк в последний раз стоял пред ликом врага. Или злодея… Однажды Глерк был в этом хорош. Его четыре руки орудовали мечами, а цепкий кончик хвоста сжимал ещё один – и он был столь грозен, проворен и огромен, что его противники часто бросали оружие и молили о мире. Глерку это нравилось – насилие, иногда столь необходимое, казалось ему неотесанным и некультурным. Красота, поэзия, отличная беседа – вот его инструменты для урегулирования споров. Глерк был безмятежен, как и Буг – и внезапно он так влился в него, что почти растерял всю силу.
Он спал. Усыпил себя любовью к Ксан. Он хотел быть в мире веками, а теперь стыдился.
- Глерк!
Болотный монстр поднял голову. Фириан летал. Он становился всё больше и больше, но теперь, увеличиваясь, вновь мог пользоваться своими крыльями и парил над деревьями.
- Там Луна, - сообщил он. – И эта скучная ворона. Презираю ворону, Луна меня больше любит!
- Никого ты не презираешь, Фириан, - возразил Глерк. – Это не в твоей природе.
- И там Ксан! Тётушка Ксан… Она больна!
Глерк кивнул. Он так боялся этого. Тем не менее, теперь она хотя бы в человеческой форме. Это лучше, чем застрять в превращённом состоянии, не в силах попрощаться.
- А что ещё, мой друг?
- Дама. Две. Одна движется, как тигр, а вторая безволосая. И она любит Луну. Я вижу. А почему? Мы любим Луну!
- Это хороший вопрос. Как ты знаешь, Луна немного таинственна. Как и Ксан давным-давно…
- И мужчина. И много бумажных птиц на земле. Они тоже любят Луну! Так смотрят! И Луна, кажется, немного расстроена.
Глерк кивнул широкой головой. Он закрыл один глаз, потом второй, обхватил себя громадными лапами.
- Что ж, Фириан, - промолвил он, - полагаю, у нас есть некоторые проблемы. Я с земли, ты с воздуха.
- Но что нам делать?
- Фириан, ты был таким крошечным драконом, когда это случилось, но эта женщина, алчная и крадущаяся, это причина того, что твоя мать рванулась в вулкан. Она – та, что Поедает Печаль. Она распространяет страдания и ест их – самая гадкая магия на свете! Вот почему ты рос без матери, вот почему столько матерей потеряли детей. Надо остановить её, прежде чем она причинит ещё больше горя, верно?
Но Фириан уже летел, крича и извергая в ночное небо пламя.
- Сестра Игнатия? – растерялся Энтен. – Что вы здесь делаете?
- Она нас нашла, - прошептала женщина с бумажными птицами. Нет, подумалось Луне, не женщина. Мама. Эта женщина – её мама. Она едва могла это понять, но знала, что это правда.
Ксан повернулась к мужчине.
- Ты хотел найти ведьму? Вот твоя ведьма, мой друг. Ты называешь её сестрой Игнатией? – она скептически посмотрела на незнакомку. – Что за фантазия… Я знала её под другим именем, хотя в детстве величала монстром. Она живилась печалью Протектората сколько? Пять сотен лет! О Буг! Как раз для книги по истории. Тебе стоит гордиться собою.
Незнакомка оглядела поляну, и её губы изогнулись в улыбке. Та, что Поедает Печаль. Ненавистный термин для ненавистного человека.
- Ну, полно, полно, Ксан. Столько времени прошло, и года, боюсь, не были к тебе добры. Рад видеть, что ты впечатлена моей маленькой печальной затеей. Столько власти в печали… Жаль, что твой драгоценный Зосим никогда не был в состоянии это видеть. Дурак! Мёртвый дурак, бедняжка… О, дорогая Ксан, сколько лет прошло…
Магия женщины окружила её настоящим вихрем, но даже с большого расстояния Луна видела в ней пустоту. Как и Ксан, она была истощена. И без печали под рукой восстановить это была не в силах.
Луна отпустила руку бабушки и шагнула вперёд. Нити магии отходили от незнакомки и вились к магии Луны. Женщина этого не замечала.
- И что за глупости о спасении ребёнка? – сказала незнакомка.
Энтен с трудом поднялся на ноги, но сумасшедшая положила руку ему на плечо, удерживая.
- Она пытается пробудить твою печаль, - закрыв глаза, пробормотала сумасшедшая. – Не позволь. Верь. Надейся.
Луна сделала ещё один шаг. Она чувствовала магию этой женщины – и влекла её к себе.
- Что за любопытная вещица, - промолвила Та, что Поедает Печаль. – Я знала ещё одну любопытную девочку. Столько времени прошло… Столько адских вопросов. Я не грустила, когда её поглотил вулкан.
- Несмотря на то, что это не так, - прохрипела Ксан.
- Может быть, - усмехнулась незнакомка. – Посмотри на себя. Старая. Измученная. И что ты сделала? Ничего! А эти истории, что рассказывают о тебе! О, я сказала, что твои волосы вьются, - она прищурилась, - но их уже почти нет.
Сумасшедшая отошла от Энтена и двинулась к Луне. Её движения были скользящими и медленными, словно во сне.
- Сестра Игнатия! – воскликнул Энтен. – Как вы могли? Протекторат видел в вас глас разума и знаний, - он запнулся. – Мой ребёнок. Мой сын. Эсин, о которой ты заботилась, как о дочери. Это её сломит.
Сестра Игнатия зло сдвинула брови.
- Не произноси имени этой неблагодарной в моём присутствии! Сколько я сделала ради неё!
- В ней ещё есть осколок человечности, - прошептала сумасшедшая Луне на ухо. Она опустила руку на её плечо, и в Луне что-то вспыхнуло. Она могла лишь стоять на земле. – Я слышала её в башне. Она ходит во сне, оплакивая потерю. Рыдает, рыдает, рычит… Просыпается – и забывает, это спит в ней.
О, Луна мало знала. Она обратила внимание на то, что таилось в предательнице внутри.
Ксан заковыляла вперёд.
- Малыши, как ты знаешь, не умерли, - промолвила старушка, и улыбка застыла на её губах.
Незнакомка усмехнулась.
- Не смешно. Конечно, умерли. От голода или жажды. Рано или поздно их растерзали бы звери.
Ксан сделала ещё один шаг вперёд. Она заглянула в глаза высокой женщины, словно в глубокие тоннели, и прищурилась.
- Ты ошибаешься. Ты не видела сквозь свой туман печали. Равно как я в нём не видела тебя. Все эти годы я крутилась к твоей двери, а ты об этом и не знала. Ну не смешно ли?
- Ничего подобного, - с рычанием ответила незнакомка. – Это просто смех! Я б знала, если б ты пришла.
- Нет, родная, ты не знала. Не знала, что случилось с детьми. Каждый год я приходила в печальный край. Каждый раз я уносила ребёнка в Свободные Города и отдавала в любящую семью. К моему стыду, без необходимости скорбела его настоящая семья. И ты питалась этим горем. Ты не будешь питаться горем Энтена. Или Эсин. Их дитя будет жить со своими родителями, расти и процветать. Пока ты рыскала по лесу, пропал твой туман. Протекторат испытал свободу.
Сестра Игнатия побледнела.
- Ложь, - сказала она, но попыталась исправить тон. – Что происходит?
Луна прищурилась. Незнакомка почти всю магию свою потеряла. Она заглянула глубже. И там, где должно быть сердце Той, что Поедает Печаль, затихла крошечная сфера, твёрдая, блестящая и холодная. Жемчужина. Много лет она пряталась от её сердца, делая его гладким и бесчувственным. Вероятно, там пряталась память, надежда, любовь, человечность. Луна сосредоточилась, пытаясь проколоть жемчуг.
Та, что Поедает Печаль прижала руки к голове.
- Кто-то отбирает мою магию. Это ты, старуха?
- Какую магию? – промолвила сумасшедшая, ступая Ксан и положив руку на талию старушки, дабы та стояла на ногах, а после, посмотрев сестре Игнатии в глаза. – Я не вижу никакой магии, - она повернулась к Ксан. – Лжёт.
- Тише, ты, безумица! Понятия не имеешь, что несёшь! – казалось, ноги незнакомки обратились в тесто.
- Каждую ночь, когда я была девочкой в замке, - промолвила Ксан, - ты приходила, чтобы есть моё горе.
- Каждую ночь в башне, - сказала сумасшедшая, - ты искала печаль в клетках. И когда я узнала и спрятала её, ты зарычала и завыла.
- Врёшь! – прошипела Та, что Поедает Печаль. Но они не лгали – Луна видела её жуткий голод. Она искала кусочки печали – лишь бы заполнить пустоту. – Ты обо мне ничего не знаешь!
Но Луна знала. Она видела жемчужное сердце в её груди. Оно так долго там пряталось, что незнакомка и забыла о нём. Оно искало щели. Там была память. Возлюбленный. Потеря. Надежда. Отчаянье. Сколько чувств может хранить одно сердце? Она посмотрела на бабушку. На мать. На мужчину, что хранил семью. Да до бесконечности! Вселенная безгранична! Свет и тьма, бесконечное движение, пространство и время, время и пространство… И она знала – нет предела для сердца.
Как ужасно быть отрезанным от собственных воспоминаний! И она ей поможет.
Луна надавила. Жемчужина треснула. Широко распахнулись глаза Той, что Поедает Печаль.
- Кто-то из нас, - промолвила Ксан. – Выбирает любовь к власти. Большинство.
Луна сжала трещину. Открыла взмахом левой руки. И печаль вырвалась на свободу.
- О! – женщина прижала руки к груди.
- Ты! – раздался голос сверху.
Луна посмотрела наверх и почувствовала, как в горле застыл крик. Она увидела парившего над головами огромного дракона. Он спускался по спирали и полыхал огнём, но казался знакомым.
- Фириан?
Сестра Игнатия выпускала печаль в землю.
- Нет… нет… - она захлёбывалась своими рыданиями.
- Моя мать! – кричал похожий на Фириана дракон. – Моя мать из-за тебя умерла! – дракон нырнул вниз и резко затормозил, и брызги земли разлетелись повсюду.
- Моя мать, - прошептала Та, что Поедает Печаль, едва заметив огромного дракона, что нёсся на неё. – Моя мама, отец, сестры и братья… Моя деревня. Друзья. Все ушли. Печаль. Печаль и память…
Фириан – или кто это? – схватил её и поднял в воздух, и она обмякла в его лапах.
- Я должен тебя сжечь! – прокричал дракон.
- Фириан! – завопил Глерк, двигаясь быстрее, чем, казалось Луне, он вообще мог. – Фириан, немедленно положи её на место! Ты понятия не имеешь, что творишь!
- Имею, - ответил Фириан. – Она злая.
- Фириан, стой! – закричала Луна, хватая его за ногу.
- Я скучаю по ней, - рыдал Фириан. – Моя мама. Скучаю… Эта ведьма должна заплатить за то, что сделала.
Глерк встал, высокий, как гора. Спокойный, как болото. Он смотрел на Фириана с такой любовью…
- Нет, Фириан. Это слишком простой ответ. Копай глубже.
Фириан закрыл глаза. Он не отпустил её. Огромные слёзы капали по громадной морде.
Луна смотрела глубже, мимо памяти, мимо жемчужины. И это изумило её.
- Она отгородила свою печаль, - прошептала Луна. – И сжимала её. Это было так тяжело, что она втягивала всё. Печаль втягивала печаль. Она стала голодной. И чем больше она впитывала, тем больше хотела. А потом поняла, что это можно сделать магией. И узнала, как взрастить печаль. Она взрастила её, как фермер взращивает посевы. И наелась страданиями.
Та, что Поедает Печаль, рыдала. Её печаль вытекала из глаз, рта, ушей. Магия исчезала. Печаль исчезала. Скоро ничего не останется.
Земля затряслась. Огромные клубы дыма вырывались из кратера вулкана. Фириан содрогнулся.
- Я должен бросить тебя в вулкан за то, что ты сделала, - голос звучал хрипло. – Съесть тебя и больше никогда о тебе не думать. Так же, как ты никогда не думала о моей матери.
- Фириан, - Ксан протянула руки. – Мой милый Фириан. Мой огромный маленький мальчик.
Фириан заплакал. Он отпустил незнакомку на скалы.
- Тётушка Ксан! Мне столько надо рассказать, - всхлипнул он.
- Конечно, мой дорогой, - Ксан поманила его к себе. Она положила руки на его громадную морду и поцеловала в огромный нос. – У тебя огромное сердце. Да, многое сделала Та, что Поедает Печаль, но не вулкан. И, съев её, ты заболеешь. Да.
Луна склонила голову. Сердце Той, что Поедает Печаль, разорвалось на куски. Без магии его не восстановить, а в ней не было больше магии. И она начала стареть.
Вновь задрожала земля, и огляделся Фириан.
- Не только пик. Всё открыто, воздух будет плох для Луны и всех остальных.
Женщина-сумасшедшая – не сумасшедшая, её мать, пусть и слово заставляло дрожать, - посмотрела на сапоги и улыбнулась.
- Мои сапоги могут отнести нас туда, где надо оказаться. Отправим сестру Игнатию и чудище с драконом. Я отведу всех остальных в Протекторат. Надо предупредить о вулкане.
Луна восходила. Восходили звёзды. Густой дым застилал небо.
Её мать. Её мать. Женщина под потолком. Руки в окне башни. Она здесь, она здесь, она здесь. Сердце Луны разрывалось. Она взобралась на её плечи, прижалась щекой к её макушке, закрыла глаза. Мать Луны обняла Ксан, прижала к себе Энтена и Луну повесила на плечи, ворона притянула к себе.
- Будь осторожен с Глерком, - обратилась Луна к Фириану. Дракон в лапах сжимал Ту, что Поедает Печаль, и тело его было просто огромным, словно продолжало расти. Чудовище прижалось к его спине, как Фириан прижимался к Глерку много лет.
- Я всегда осторожен с Глерком, - чопорно сказал Фириан. – Он очень деликатен.
Земля затряслась. Пора было идти.