Народ протектората увидел, как дымно-пыльное облако неслось в сторону городских стен.
- Вулкан! – закричал один из мужчин. – Вулкан отрастил ноги и идёт сюда!
- Не смешно, - возразила женщина. – У вулканов ног не бывает. Это ведьма. Она пришла к нам. Ведь мы знали, что она однажды это сделает…
- А кто-нибудь видит гигантскую птицу, похожую на дракона? Но это ведь невозможно! Ведь драконов не существует! Правда?
Сумасшедшая резко замерла у стены, позволив Энтену и Луне спрыгнуть с её спины. Энтен, не теряя времени, бегом рванулся в Протекторат. Луна осталась с сумасшедшей, чтобы осторожно поставить Ксан на землю и помочь ей подняться на ноги.
- Ты в порядке? – спросила сумасшедшая. Её глаза бегали туда-сюда, ни разу не остановившись ни на одном месте надолго. На лице круговоротом менялись выражения, одно за другим. Луна видела, что она была абсолютно сумасшедшей. Или, может быть, пусть не злой, но сломанной. Но ведь сломанное можно починить. И она надеялась, сжимая руку матери.
- Мне надо оказаться высоко, - сказала Луна. – Надо сделать то, что защитит город и его людей, когда этот вещь прорвётся, - она указала на курившийся пик вулкана, и сердце сжалось от боли. Её дом на дереве. Её сад. Куры и козы. Красивое болото Глерка. И всё это спустя несколько моментов развалится на кусочки, если уже не разорвалось… О, всё это – последствия.
Сумасшедшая провела Луну и Ксан через ворота в стене.
В её матери была магия. Луна чувствовала её. Но не такая, как у неё самой. Магия Луны билась в каждой кости, каждой клеточке. Магия её матери походила на какие-то безделушки в корзине после долгого путешествия, маленькие осколочки… Тем не менее, Луна чувствовала не только магию, но и любовь её, пылающую на коже. И от этого в ней ещё быстрее билось сердце, и магия росла. Луна сжала её руку сильнее.
Фириан, Глерк и почти потерявшая сознание Та, что Поедает Печаль, присели совсем рядом.
Народ Протектората вскрикнул, помчался прочь от стены, пусть Энтен отчаянно кричал, что бояться им нечего. Ксан смотрела на курившийся пыль.
- Бояться есть чего, - мрачно сказала она. – Просто не нас.
Земля затряслась.
Энтен позвал Эсин.
Фириан позвал Ксан.
- Кар-р-р! Кар-р-р! Кар-р-р! – повторял ворон. – Луна! Луна! Луна!
Глерк призвал всех к тишине – чтобы подумать.
Вулкан извёрг столб огня и дыма, пока потоки лавы наконец-то его не поглотили.
- Мы можем его остановить? – прошептала Луна.
- Нет, - ответила Ксан. – Однажды его остановили, но то была ошибка. Ни за что умер хороший человек… И хороший дракон. Вулканы извергаются, меняется мир. Это нормально. Но мы можем защитить. Сама я больше не могу, и ты, подозреваю, тоже… Но вместе, - она посмотрела на мать Луны. – Я думаю, мы сможем вместе.
- Я не знаю как, бабушка, - Луна попыталась сдержать рыдания. Слишком уж многое следовало узнать, а времени у неё просто не хватало. Но Ксан лишь сжала руку Луны.
- Ты помнишь, как была маленькой девочкой, и я показала, как вокруг цветов сделать пузыри?
Луна кивнула.
Ксан улыбнулась ей в ответ.
- Вперёд. Знание идёт не от мыслей. От твоего тела, сердца, интуиции. Иногда воспоминания хранят больше, чем просто ум. Эти пузырьки, которые мы сделали, чтобы обезопасить цветы… Помнишь? Делай пузыри. Пузыри вокруг пузырей. Магия. Лёд. Пузыри из стекла, железа, звёздного света. Из болота. Меньше, чем мысли. Больше, чем душа. Используй своё воображение, представь каждый из них. Вокруг каждого дома, каждого сада, каждого дерева и каждого огорода. Вокруг всего города. Вокруг Свободных Городов. Пузырьки, пузыри, пузырищи! Окружи их. Защити. Мы используем магию нас троих… Закрой глаза, и я покажу, что надо сделать.
Она сжала пальцы бабушки и матери и почувствовала, как в кости прорвался свет и тепло, как рвался от ядра земли до самого неба – вверх и вниз, вниз и вверх… Магия. Звёздный свет. Лунный свет. Память… Её сердце было преисполнено любовью, и она вулканом прорвалась на свободу.
Гора была разрушена. Пошёл огненный дождь. Он пепла потемнело до бесконечности небо. Пузырьки светились от бесконечного жара, и их разбивала тяжесть ветра, бесконечное пламя и вечная, бессмертная пыль. Луна держала крепко.
Три недели спустя Энтен едва узнал дом. Столько пепла… Камни, разрушенные деревья валялись на улицах Протектората. Ветер донёс вулканический пепел и лесные пожары, золу и пепел, и никто не мог пройти вниз по склону горы, по пеплу на улицах. Днём солнце едва выглядывало из дымных клубов, ночью оставались невидимыми звёзды и луна. Луна посылала дожди на Протекторат, на разрушенные горы, чтобы немного очистить воздух. Тем не менее, столько всего следовало сделать!
Люди улыбались с надеждой, вопреки беспорядку. Совет старейшин томился в тюрьме, а голосованием выбрали новых. Имя Герланда стало оскорбительным. Вин открыл для всех библиотеку в башне. И наконец-то открыли дорогу, чтобы жители Протектората могли куда-то уйти. Впрочем, сначала таких было не так уж и много.
В центре всего этого стояла Эсин – и сжимала в руках чашку с горячим чаем, с ребёнком на груди. Энтен обнимал свою семью. Он её больше никогда не оставит. Никогда на свете.
Ксан и Та, что Поедает Печаль были перенесены в больничное крыло башни. После того, как люди осознали, что натворила сестра Игнатия, они хотели заключить её под стражу, но с каждой минутой жизнь вытекала из двух женщин.
В любой день. В любой миг. Но Ксан не боялась смерти. Она испытывала только любопытство – и понятия не имела, что творилось в душе Той, что Поедает Печаль.
Эсин и Энтен поселили Луну с её матерью в детской, заверив, что пока что Лукену комната не нужна, и они не согласны с ним ни на миг расставаться.
Эсин превратила эту комнату в целительскую для матери и дочери. Всё мягкое. Шторы, закрывающие от палящего солнца. Цветы в вазах. И бумага. Столько бумаги, с каждым разом всё больше и больше! Сумасшедшая принялась рисовать, иногда ей помогала в этом Луна. Эсин приносила им суп, целебные травы. И дарила отдых. Бесконечную любовь. Всё, что угодно.
И тогда Луна принялась искать имя своей матери. Она ходила от двери к двери, спрашивала всех, кто говорил с нею – сначала их было не так уж и много. Люди в Протекторате, разумеется, не любили её, как люди из Свободных Городов. По правде, большинство из них ещё не отошли от шока.
Да, чтобы привыкнуть, понадобится время.
Спустя несколько дней расспросов и поисков она вернулась на ужин к матери и опустилась на колени у её ног.
- Адара, -прошептала она. Она вытащила свой блокнот и показала матери картины – женщина под потолком. Ребёнок на руках. Башня. Рука, протянутая из окна. Ребёнок среди деревьев. – Тебя зовут Адара. Это нормально, если ты не помнишь своё имя. Я буду повторять его, пока это не случится. И равно как ты искала меня всюду и смогла найти, моё сердце искало тебя. Посмотри. Вот моя карта. Она здесь, она здесь, она здесь, - Луна закрыла блокнот и посмотрела в лицо Адары. – Ты здесь. Я здесь.
Адара ничего не ответила. Она позволила своим пальцам сжать руки Луны. Держала её крепко за ладонь.
Луна, Эсин и Адара отправились к бывшему Великому Старейшине в тюрьму. Начали отрастать волосы Адары. Они большими чёрными кольцами обрамляли её лицо и подчёркивали темноту огромных глаз.
Герланд нахмурился, когда к нему зашли.
- Я должен был утопить тебя в реке, - сказал он угрюмо Луне. – Не думай, что я тебя не узнал. Я узнал. Каждый из этих невыносимых детей преследовал мои сны. Я видел, как вы росли, даже когда знал, что вы умерли.
- Но мы не умерли, - ответила Луна. – Никто из нас. Может быть, это говорили сны. Может быть, следовало научиться слушать.
- Я тебя не слышу! – возопил он.
Адара опустилась на колени рядом со стариком и положила руку ему на плечо.
- Новый совет сказал, что ты будешь прощён, как только попросишь прощения.
- Тогда лучше я буду гнить здесь! – разбушевался Великий Старейшина. – Попросить прощения?! Да одна идея оскорбительна!
- Извинишься ты или нет, не важно, - спокойно ответила Эсин. – Я уже прощаю тебя, дядя. И всё моё сердце отпускает твои грехи. Прощает тебя и мой любимый муж. Но если ты попросишь прощения, ты начнёшь исцеляться. Это не нам надо. Это надо тебе. Вот что я скажу.
- Я бы хотел увидеть племянника, - глухо звучал прежде властный голос. – Пожалуйста. Скажи, чтобы он пришёл. Я хочу увидеть его лицо. Родное лицо.
- Ты собираешься попросить прощения? – спросила Эсин.
- Ни за что! – сплюнул Герланд.
- Очень жаль, - ответила Эсин. – До свидания, дядя.
И они ушли, не проронив больше ни слова.
Великий Старейшина сдержал слово. До конца своих дней он просидел в тюрьме. В конце концов, люди перестали его посещать, не упоминали даже в шутку, а потом и вовсе позабыли.
Фириан продолжал расти. Каждый день он летал по лесу и рассказывал о том, что видел.
- Озеро наполнилось золой. Теперь пропал дом Ксан. И болото. Но свободные Города ещё стоят. Они целы и невредимы.
Катаясь на спине Фириана, Луна посетила каждый из Свободных Городов. И хотя жители были счастливы видеть Луну, их поражало то, что не было с нею Ксан, и, слыша о её болезни, они все горевали, как один. Они не были уверены в драконе, но, увидев, как он нежен с детьми, немного успокоились.
Луна рассказала им историю города, что находился под контролем страшной ведьмы, о плене печали. Рассказала о детях. О страшном Дне Жертвоприношения. И о другой ведьме, что находила детей в лесу и приносила их в безопасное место, понятия не имея, что именно случилось с ними.
- О! – кричали граждане Свободных Городов.
И семьи Звёздных Детей крепче сжимали руки своих сынов и дочерей.
- Меня отобрали у моей матери, - объяснила Луна. – И, как и вас, меня воспитали в семье, что меня любила, и которую я люблю. Не могу и не хочу перестать любить их – просто позволяю своей любви расти, - она улыбнулась. – Я люблю бабушку, что вырастила меня. Люблю потерянную мать. Любовь в моём сердце бесконечна. И радость расширяется – видите?
И город за городом она говорила то же самое. А после забралась на спину Фириана и вернулась к своей бабушке.
Глерк отказался оставлять Ксан. Кожа его трескалась и зудела без болотной воды. Каждый день с тоской он вспоминал о Буге. Луна попросила бывших сестёр, друзей Эсин, приносить ковши с водой, чтобы поливать его по нужде, но вода была не тем, что нужно. И однажды Ксан сказала ему перестать быть глупым и ходить к Бугу каждый день.
- Не могу думать, когда ты страдаешь, мой милый друг, - промолвила она, поднося свои иссушенные руки к его громадной морде. – К тому же, не пойми неправильно, ты воняешь, - она тяжело вздохнула. – И я тебя люблю.
Глерк обнял её своими огромными руками.
- Когда ты будешь готова, Ксан, моя родная, ты можешь прийти ко мне. В Болото.
Здоровье Ксан ухудшалось всё быстрее. Луна сказала матери и Энтену, что спать будет в башне.
- Моя бабушка во мне нуждается. Я должна быть рядом с нею.
Глаза Адары наполнились слезами, когда Луна промолвила это, и девочка сжала её руку.
- Моя любовь не делится на части, - прошептала она, - а умножается, - и она поцеловала мать и вернулась к бабушке, ночь за ночью сидела рядом с нею.
В тот день, когда вернулись первые Звёздные Дети и переступили порог Протектората, бывшие сёстры распахнули окна больницы.
Та, что Поедает Печаль, теперь казалась такой старой, что рассыпалась в пыль. Сквозь её бумажную кожу можно было увидеть каждую тонкую косточку. Глаза её теперь были совсем-совсем слепы, и она не видела ничего перед собою.
- Закройте окно, - хрипела она. – Я не могу этого слышать!
- Оставьте его открытым, - прошептала Ксан. – Я должна…
Ксан тоже иссушилась. Она с трудом дышала. И Луна каждый миг сидела рядом с Ксан и держала её за крошечную, тонкую, как свет, ручку.
Сёстры оставили окна распахнутыми настежь. Крики радости прорывались в комнату. Вскрикнула от боли Та, что Поедает Печаль. Вздохнула от счастья Ксан, и Луна сжала её ладонь.
- Я люблю тебя, бабушка.
- Я знаю, дорогая, - прохрипела Ксан. – И я люблю…
И она отошла в мир иной, любя весь мир.