«Одного существования всегда было мало ему », – говорит писатель о своём герое.
*
Что же такое «одно существование»?
«Одно существование» – это голый ноль бытия, это бытие, которое ничем не заполнено и не имеет положительного содержания. «Одно существование» – это существование, которое чуждо какой бы то ни было ткани, и относимая к такому «существованию» категория «бытие» – чистая фикция. «Одно существование» вне -каузально, ибо бытие, взятое как таковое и рассматриваемое как единичный, целокупный феномен, находится вне осей причинности и пребывает вне всех каузальных рядов. «Одно существование», вовлечённое в причинность, – уже не «одно существование», а существование множественное; каузальность (причинность) скрадывает у «одного существования» его единичность и тем самым сводит на нет его уникальный метафизический статус. «Одно существование» просто, и его простота избавляет его не только от осей причинности и иных форм, видов бытия, но и от самого́ бытия. Невозможность определи́ть и опредéлить «одно существование» каузально не позволяет внести в понятие об «одном существовании» ничего нового по содержанию, если искать это содержание среди пёстрого разнообразия причин. Вне -каузальное «одно существование» (или, если угодно, «одно бытие») в силу своего безотносительного единства лишено всякой динамики, ибо динамика предполагает взаимодействие с иным «одним бытием»; поэтому «одно существование» не развивается, не деградирует, не изменяется, не коснеет и не движется. Конечно, «одного существования», как сказал писатель, «всегда мало», ибо зафиксировать такое существование положительными категориями – и тем самым его опредметить и (или) даже персонифицировать – невозможно. Лишённое формы (внешней и внутренней), чуждое идейного содержания и смысловой определённости, «одно существование» не может не вселять неизбывной тревоги, ибо, вглядываясь в такое существование, не удаётся ухватить его суть и постичь его смысл, а притязание на обретение смысла (притязание часто неосознанное или не вполне осознанное) – это, согласитесь, одно из глубинных и необоримых стремлений человеческого «Я», ибо человеческое «Я» изначально, в корне, imprimis испытывает доверие к бытию и среди абсолютной бессмыслицы жить не может. Доверяя же «одному существованию», человеческое «Я» теряется в догадках, и такое доверие быстро сменяется недоверием. «Одного существования» всегда мало, ибо такое – единичное, обособленное – существование не квалифицируется ни по качеству, ни по содержанию, ни по интенциональности. Вернее сказать, ни того, ни другого, ни третьего у него нет. В окружающей нас со всех сторон телесной, чувственно воспринимаемой реальности нет ничего обособленного и абсолютно изолированного. Всё так или иначе друг с другом связано, друг на друге зиждется, друг к другу обращено и друг другом живёт. Принимая эту мысль, мы должны сделать неизбежный вывод: если нет ничего обособленного, то, следовательно, «одно существующее» бестелесно и, всегда ускользая от наших органов чувств, от наших ощущений, требует от нас иных познавательных стратегий, с помощью которых мы могли бы хоть как-то определить «одно существующее». Мы отметили, что «одно существование», в сущности, вне -каузально, что оно существует, есть, но его бытие (пока нами не выясненное) категориями причинности не измеряется. Если это действительно так, значит, «одно существующее» не знает целеполагания. Одному бытию некуда, нé к чему стремиться, и, следовательно, постулирование цели «одного бытия», благодаря которой оно могло бы обогатиться по содержанию, – постулирование ложное. Само притязание на цель и достижение этой цели лишили бы «одно существующее» его уникального метафизического статуса, и тогда «одно существование» стало бы не «одним существованием», а чем-то иным. Целеполагание – ложный путь в оценке «одного бытия». Схожим образом и «предыстория» одного бытия, преподнесённая и понимаемая сугубо каузально, ничего не объясняет, не обосновывает и не вносит в понятие об «одном существовании» ничего нового, ибо непредвзято, по-философски рассмотренное «одно существование», как выясняется, в силу своей экзистенциальной уникальности ни с чем не соприкасается и ни с чем не вступает в контакт. Одно существование есть одно. В этой формуле нам следует поставить под вопрос слово «есть». Так как «одно существование» не признаёт никакой множественности сущностных определений, то, следовательно, его «бытие» проблематично, спорно и сомнительно. Изолированное в своей единичности обособлено от всего; у нас нет никаких ментальных, вербальных и эстетических критериев и ресурсов, с помощью которых можно было бы «уловить» ткань такого «бытия», следовательно, глагол «быть» (употреблённый в приведённой выше формуле в третьем лице единственного числа) – жалкая уступка филологии. Но значит ли это, что «одно существующее» не есть? Попробуем это понять и постараемся подойти к исследуемому нами предмету с иных сторон.
*
Вовлечённость в каузальность это способность иметь отношение; но следует признать, что «отношение» – далеко не главная категория реальности, не лакмусовая бумажка, с помощью которой можно судить о чём-либо, и не сквозная ось реальности, определяющая суть, сущность бытия, ибо часто именно отношением и скрадывается истинная суть, подлинное ядро нечто, вещи, человека, и именно отношение и губит самобытность нечто, стирая его истинное и неповторимое лицо.
Безотносительное, бесцельное, никем и ничем не обоснованное «одно существование» представляет собой замкнутый феномен; и, озирая его, мы непременно должны задаться следующим вопросом: если у «одного существования» нет компонентов, то есть ли у него эквиваленты? Мы не видим структурных элементов «одного существования» и не улавливаем его внутренней сути, – но вот вопрос: а имеются ли у «одного существования» сателлиты, подобия, манекены и муляжи? Обладает ли оно ими? Четверо перечисленных нами «пособников» искомого «одного существования» – по сравнению с ним вторичны. Деградация «одного существования», его размежевание с самим собой, его проекция вовне начисто уничтожают его единичность, привнося в «одно существование» множественность. Сателлиты и муляжи «одного существования» (если они есть) не имеют никакого отношения к его внутренней сути и представляют собой его «экзистенциальный компромисс» с окружающим миром. Муляж «одного существования», подражая «одному существованию», ущербен, и он ущербен и с бытийной, и с ценностной, и с познавательной точки зрения. Бытие муляжа вторично, ибо этот муляж выступает от имени – или от лица – «одного существования», то есть, иными словами, существование муляжа наполнено внешним, заимствованным извне смыслом, и этот смысл – имитация. Неподлинное идейное содержание муляжа скрадывает бытие этого муляжа, поэтому муляж не есть, а квази -есть. Муляжи, подобия, подражания – это шаги в сторону от «одного существования», это бегство прочь от искомого бытийного корня, и такие «представители» одного существования – карикатуры на него, не более.
Но почему же, почему же «одного существования» всегда мало? Потому что оно – загадка, загадка в равной степени гносеологическая, отнологическая, аксиологическая, физическая и метафизическая. Ум, столкнувшись с «одним существованием», не знает, что ему и подумать, ибо не улавливает когнитивных составляющих «одного существующего»: у такого странного существования нет ни умопостигаемой ткани, ни ткани чувственно воспринимаемой. Чувственное восприятие ровным счётом ничего не способно поведать об «одном существовании», ибо «одно существование» не рождает никаких ощущений. Схожим образом и ум не улавливает умопостигаемой ткани «одного существования», ибо единство оного не допускает и не предполагает никакой ментальной определённости, выражающейся, понятное дело, во множестве, якобы распознаваемом и расчленяемом умом. Обе познавательные стратегии (ментальная и чувственная) одинаково бессильны пред непостижимой загадкой «одного существования».
Вывод: «одно существование» – непостижимая тайна, «негацией» же его можно назвать лишь по отношению к иному, другому, проще говоря, по отношению к нашему миру, в котором «одно существование» наряжено в экзистенциальные костюмы, обёрнуто в зримые оболочки и явлено как множество, то есть явлено в неподлинном виде. Рассматриваемое же в высшем смысле, с горней точки зрения, «одно существование» – по ту сторону утверждения и отрицания, и его потаённая суть в равной степени чужда положительным и отрицательным векторам и определениям.
С эмпирической точки зрения, «одного существования всегда мало» потому, что – данная в эмпирике – множественная, нарядившаяся в «утвердительность» негация скрадывает ткань подлинного бытия, загораживая и «разбавляя» её псевдо -бытийными оболочками. Непредвзято взирающий на сей «карнавал» человек, подспудно чувствуя некую «экзистенциальную неудовлетворённость», не может не прийти к мысли о том, что он имеет дело с неподлинным бытием и что истинное бытие у него похищено. В эмпирике «существования мало», потому что в ней бытие подменено и заслонено лживыми наслоениями не вполне бытия. В высшем же смысле, с горней, над -эмпирической точки зрения, «одного бытия всегда мало», ибо бытие как таковое неисчерпаемо и допускает бесконечное число своих форм модификаций. Бытие – бездна, и этой бездны «всегда мало», ибо она бездонна.
* * * * *