Энергетический метаболизм

Исходящее от тела тепло, теснейшим образом свя­зано с личностью в целом. Мы говорим именно об этом, опи­сывая людей, как «теплых» и «холодных». Теплый — это тот, у кого есть чувства, а холодный — тот, кто лишен их. Тепло­та человека подразумевает еще и гуманность, в отличие от холода машины. С этой точки зрения шизоид «повернут к миру холодной стороной», его чувства минимальны.

Одни эмоциональные состояния усиливают теле­сное тепло, в то время как другие делают тело более хо­лодным. Человеку становится жарко, когда он злится, а когда он боится, ему бывает холодно. Тело тает от любви и застывает от ужаса. Мы все по личному опыту знаем, что «холодный» и «горячий» не просто слова, что они действительно отражают то. что происходит в теле. Ког­да человек возбужден, в момент переживания любви или злости, метаболизм его тела протекает быстрее. Он начи­нает глубже дышать, быстрее двигаться и производить больше энергии. Телесный жар — это проявление повы­шенного метаболизма. Такие чувства, как страх, отчаяние и ужас оказывают на тело подавляющий эффект. Даже если они вытеснены, метаболизм тела указывает на их присутствие. Холодность шизоида явно связана со стра­хом или ужасом, скрытым в его личности.

Существует ряд объективных наблюдений, которые показывают, что температура тела шизоида ниже нормаль­ной температуры тела. Ф.М.Шатток обнаружил, что у зна­чительного процента психотиков присутствует цианоз ко­нечностей (синюшные и холодные руки и ноги при ком­натной температуре). Другой исследователь, Д.И.Абрам-сон, отметил, что шизоидам при понижении температуры свойственна эксцессивная вазоконстрикция артериол. Он утверждает, что после курса лечения их состояние улуч­шилось.

Есть также подтверждения тому, что для шизоф­рении типично замедление базального метаболизма. Р.Г.Хоскинс, который провел обширное исследование этой особенности шизофрении, утверждает: «Мы убеждены, что одна из характерных особенностей психотиков, которая представлена на метаболическом уровне, состоит в недо­статке поглощаемого кислорода».

Холодность шизоида и шизофреника отражает нарушение энергетического метаболизма. Низкая темпера­тура, чрезмерная вазоконстрикция и замедление базально­го метаболизма подразумевает инфантильный паттерн от­клика на стрессовые жизненные ситуации. Его отклики столь же холодны, как отклики очень маленького ребен­ка, который не может мобилизовать достаточное количе­ство энергии, чтобы адекватно откликнуться на стресс. Его зависимые потребности тоже напоминают потребнос­ти младенца: ему необходимо, чтобы его охраняли, чтобы о нем заботились, чтобы ему было тепло. Другими слова­ми, шизофреник (и шизоид, правда, в меньшей степени) недостаточно готов к независимому существованию. Его нежелание дышать и поверхностное дыхание выражает тенденцию к регрессии на инфантильный уровень суще­ствования.

Шизоид цепляется за иллюзию, что его выжива­ние зависит от того, найдена ли фигура матери, которая будет удовлетворять его потребность в тепле, заботе и безопасности. Отрезать символическую пуповину, которая связывает его с образом матери, значит выбросить его в мир, который шизоид воспринимает как нечто холодное, ненавидящее и неопределенное. Эта инфантильная зави­симость шокирует родителей, когда они замечают ее в своих подросших детях. Я часто слышу жалобы родите­лей на то, что «он (ребенок) действует так, будто весь мир обязан обеспечивать ему жизнь». Но родитель быва­ет шокирован только в том случае, когда не видит труд­ностей и не понимает проблем, которые его ребенок пе­реживал в процессе своего развития.

Можно сделать вывод, что независимость вызыва­ет у шизоида панику. Стояние на собственных ногах он переживает как чрезвычайное событие, требующее чрез­вычайных мер. Эти меры состоят в (1) реберном дыха­нии, (2) тенденции к анаэробному метаболизму и (3) со­кращению подвижности.

1. О том, что реберное дыхание связано с чрез­вычайностью, я уже говорил в первой части этой главы. У шизоида реберное дыхание подменяет животное и не позволяет захватывать при вдохе необходимое количество кислорода.

2. В стрессовой ситуации отсутствие кислорода приводит к анаэробному метаболизму (высвобождению запаса энергии без притока кислорода). Этот тип мета­болизма — менее эффективный метод продуцирования энергии, он представляет собой так называемое «тревож­ное реагирование» по Дж.С.Готлибу, которое рассматри­вается как «продуцирование энергии в чрезвычайной ситуации».39

3. Уменьшение подвижности — это чрезвычайное приспособление к консервации энергии. В норме подвижность снижается в состоянии тревоги, и это происходит вместе с повышением чувствительности и мобилизацией энергии для «борьбы или отступления».

У шизоида механизмы чрезвычайного состояния становятся «нормальным» паттерном отклика, поскольку жизнь для него — ежедневная борьба за выживание. Из этого следует, однако, что в момент реального кризиса у такого человека не найдется резервов для того, чтобы отступить. Хоскинс пришел к такому выводу на основе своих исследований биологии шизофрении.

«Пожалуй, для адаптации организма требуются расточительные усилия, которые должны обессиливать пациента, поскольку он не располагает достаточным для успешной социальной адаптации количеством энергии».

В третьей главе я говорил о том, что шизоид тратит всю свою энергию на то, чтобы «удержать себя от распада». Его мышечная система иммобилизована тем, что сохраняет интегрированность организма. Он зависит от воли, которая поддерживает в нем ощущение себя. Воля, как мы увидели, является подсобным меха­низмом, который обычно зарезервирован для чрезвычай­ных ситуаций.

Можно попытаться изучить физиологию поведе­ния шизоида путем анализа движений его тела. Термин «подвижность» подразумевает способность живого организ­ма спонтанно двигаться. Это более широкое понятие, не­жели «мобильность», то есть перемещение организма в пространстве. Подвижность живого организма — это экс­прессия всех жизненных процессов. Если они нарушены, как у шизоида, то в подвижности тела появляются опре­деленные отклонения.

Шизоид может демонстрировать либо снижен­ную подвижность, то есть гипоподвижность, либо экст­ремальную гиперактивность. Гипоподвижность характер на для тех, кто имеет тенденцию к отстраненности и уходу. Она заметна в их скудной жестикуляции и в от­сутствии спонтанности. Она проявляется в «маскоподобном облике», это выражение точно описывает лицевую экспрессию таких людей. Она видна в неподвижности тела во время разговора. Руки таких шизоидов редко используются как средство коммуникации. Отсутствие эк­спрессивных движений тела во время беседы отчасти создает то самое известное впечатление, что шизоид «не здесь».

Шизоидную гипоподвижность можно понимать и как состояние частичного шока. Деперсонализацию или полную диссоциацию с телом вполне можно сравнить с шоковым состоянием, об этом упоминает П.Фидерн.41 Все, что мы сказали о шизоиде, подтверждает физиоло­гия: замедленный базальный метаболизм, поверхностное дыхание и т.д. Физическая ригидность тела шизоида — это попытка выдержать шок и сохранить какую-то сте­пень интегрированности и функционирования. Эта по­пытка не удается в состоянии коллапса, когда шок оче­видно выражен в утрате мышечного тонуса. В обоих случаях, однако, шок не столь суров, чтобы парализо­вать витальные функции, он ограничивается поверхнос­тью тела. К тому же, речь идет не об остром шоковым состоянии, в данном случае такое состояние хроничес­кое.

Шизоидный шок можно интерпретировать как реакцию человека на чувство, что он отвергнут и поки­нут. Мы имеем дело с инфантильным откликом на мла­денческое переживание и с фиксацией на этой стадии развития. Независимо от возраста, шизоид одновремен­но является «немым» младенцем и мудрым старцем с опытом борьбы, страдания и существования рядом со смертью. В следующей главе мы поговорим о страхе смерти, который испытывают шизоиды. Здесь важно подчеркнуть связь между шоковым состоянием, бессоз­нательной паникой и сознательным чувством безнадеж­ности.

Шоковое состояние объясняет тот автоматизм, который часто можно наблюдать в движениях тела ши­зоида. Он часто бывает похож на робота. Один из моих пациентов отметил в себе самом это качество. Он вспом­нил: «Когда я шел по улице, я вдруг увидел свое отра­жение в витрине. Я выглядел, как деревянный солда­тик». Этим наблюдением пациент отметил, что его ри­гидность отражает шоковое состояние. Он был как де­ревянный солдатик, марширующий к своей гибели и не имеющий понятия о том, что внутри него присутствует паника.

Гиперподвижность часто встречается у шизоида с паранойяльными тенденциями, который импульсивно «отыгрывает» свои чувства. Движения таких людей ха­рактеризует неравномерность, неуместность и порывис­тость; они часто сопровождаются эмоциональными вспышками, интенсивность которых очень мало соот­ветствует тому, что в эти моменты выражается. Эти дви­жения говорят о неспособности личностной структуры контейнировать и контролировать возбуждение. Следу­ющее описание пациенткой своего поведения иллюст­рирует такую гиперактивность: «Я чувствовала, что ра­зыгрываю какую-то игру. Это происходило очень быст­ро, с очень большим зарядом и заставляло окружающих меня людей нервничать. Они говорили, что я разря­жаю какую-то дикую энергию. Я должна остановиться и не идти. Я должна перестать говорить, поскольку мои мысли стали чересчур заумными. Я говорю слишком не­рвозно и быстро, хотя на первый взгляд это кажется очень интеллектуальным изложением. Я поняла, что сейчас действую так, чтобы ничто не могло затронуть то, что у меня внутри».

Эта пациентка показалась мне при первой встре­че теплой. Она говорила, казалось, с чувством. Ее руки были теплыми и влажными; кожа тоже была теплой и чувствовала теплоту прикосновения. Однако скоро я по­нял, что это был поверхностный феномен. Тепло ее тела возникало из-за гиперподвижности, которая представляла собой реакцию на присутствующее в ее личности глубокое ощущение фрустрации. Она рассказала, что ког­да ей не удается достичь сексуального лика, фрустрация почти сводит ее с ума.

«Потом я вою и кричу. Потом чувствую себя раз­битой и рыдаю два или три часа, а после этого чув­ствую себя освободившейся и примирившейся. Еще я бы пошла куда-нибудь далеко или поднялась бы в горы. Я бы скакала на лошади. У меня была бы самая быст­рая лошадь, чтобы скакала, как сумасшедшая. Я бы не беспокоилась, что лошадь скинет меня. У меня было бы чувство, что я должна пройти за что-то, за нечто такое, что может отпустить, и я бы скакала до тех пор, пока не растратила все силы».

Когда пациентка проникла в собственную лич­ность, она попыталась контролировать и направлять свою агрессию, укротить свою ярость и остановить «отыгрывание». В результате ее тело изменилось. Руки стали холодными, даже лицо побледнело. Она отмети­ла: «Мое лицо прежде было более теплым. Я не по­мню, чтобы была когда-нибудь бледной. Люди часто го­ворили о моих розовых щеках. Я заметила, что руки стали тоньше. Я мало, что чувствую ими теперь. Я пуга­юсь, обнаружив все это. Я привыкла думать, что была эмоциональным человеком».

Эти наблюдения подтверждают то, что параной­яльный пациент в глубине холоден, но это прикрыто маской гиперподвижности. Именно этим объясняется, почему объективные физиологические измерения при шизофрении часто бывают неокончательными. Итак, между подвижностью и телесным теплом существует оп­ределенная связь.

Гиперподвижность паранойяльного индивидуу­ма — это «убегание» из тела и из чувств. Он постоянно убегает или готовится убежать. Очень сильная тенден­ция взлететь (или влезть на стену) проявляется в опре­деленных физических позах. Поднятые плечи, будто го­товые поднять его от земли, напоминают о полете испуганной птички. Однако более важен недостаточный контакт с землей. Его импульсивность и безответствен­ное поведение говорят о том, что он не «стоит ногами на земле», другими словами, он «плохо заземлен».

Шизоид во многих случаях не чувствует себя го­товым, физически и эмоционально, стоять на собствен­ных ногах. В моей книге «Физическая динамика струк­туры характера». Я провел аналогию с недозрелым пло­дом, что бы проиллюстрировать эту дилемму. Плод, ко­торый преждевременно оторвался от дерева, не спосо­бен с легкостью укорениться в земле самостоятельно. Человеческое существо в подобном положении будет стремиться к источнику силы — к матери. Бессознатель­ная тенденция будет толкать его к ней, он будет стре­миться к тому, чтобы его подобрали и сохранили. Он склонен взлететь, оторваться от земли и от независи­мости. Его конфликт можно изобразить диаграммой.

МАТЬ

ПАНИКА

ОТЧАЯНИЕ

ЗЕМЛЯ

Рисунок 14. «Подвешенность» шизоида Путь вверх блокирован бессознательным чув­ством отчаяния. Поскольку в личности присутствует вы­тесненный младенец, шизоид отрицает страстное стремление вернуться к матери. Это неисполненное стремле­ние трансформируется, затем в отчаяние и создает ил­люзию повторного объединения с любящей матерью, которое однажды произойдет во взрослой жизни. Эта иллюзия трансформирует образ матери в сексуального партнера. В то же самое время демонические силы из­деваются над иллюзией и заставляют человека взглянуть в лицо неизбежной независимости.

Путь вниз, к независимому существованию, бло­кирован бессознательной паникой. У шизоида нет внут­ренней уверенности, что ноги смогут удержать его. Он прибегает к чрезвычайным усилиям, чтобы укрепить их. Он боится падения, поскольку, в отчаянии, чувствует, что любящих рук, которые могли бы подхватить его, нет. Неспособный подняться и неспособный опустить­ся, шизоид не может найти умиротворения и передо­хнуть. Он постоянно боится, что «не сможет чего-то сделать, и никто не поможет ему».

Шизоид живет в неопределенности, смеси ре­альности и иллюзии, инфантильности и зрелости, жиз­ни и смерти. Он отвергает прошлое и чувствует неуве­ренность в будущем. Он не живет в настоящем, не чув­ствует земли под ногами. Ощущая опасность внутри и боясь внешней опасности, он иммобилизован в страхе или мобилизован для того, чтобы «убежать». В обоих состояниях он постоянно близок к панике и никогда не знает, какая кнопка вызовет взрыв.

Физиологическое функционирование не фикси­ровано. Тесное взаимодействие психики и сомы в чело­веческом организме отрицает такой взгляд. Мышечное напряжение может вызвать панику, а высвобождение этого напряжения может ее снять. Более важно то, что напряжения сковывают дыхание. Если человек может легко дышать, глубоко лежащая паника исчезает. Подоб­ным образом, физиологические отклики, которые опре­деляются бессознательным ощущением отчаяния, меня­ются, когда человек может взглянуть ему в лицо. Когда он расстается с иллюзией, то впадает в отчаяние, но как ни странно, именно в этот момент он способен ощутить себя на твердой почве, одиноким, но не беспо­мощным. Паника, которую порождает его «подвешенность», в этом процессе будет исчезать. И, наконец, он отождествится с собственным телом и твердо укоренит­ся на земле, то есть сможет жить независимой взрос­лой жизнью.

ЭДАИСОН