- Это и есть наши информаторы? - уточнила я.
- Да, это они и есть.
- А твой информатор, он кто, он тоже Шакал?
- Да, конечно. Один из Шакалов, зовут его Хи, и он музыкант, играет в металл-группе.
- Прикольно.
- Ты особо не парься, встречаясь с информатором. Они там все свои. У них свои секреты и методы, у нас свои секреты и методы. Мы друг другу не конкуренты, никогда не мешаем, а наоборот. Они очень надёжны. Доверять любому из Шакалов ты можешь как себе или кому-то из агентов FYEO. Если ты скажешь информатору максимально всё как есть, ничего не утаивая, что могла бы утаить от начальства или коллег - будет только лучше, поверь. Признаюсь тебе откровенно, Клот, есть вещи, за которые я ценю работу с информатором. Информатору действительно можно сказать всё. Даже самую бредовую твою мысль, версию, гипотезу, которую не решишься озвучить на совещании или наедине напарнику, боясь, что тот станет крутить пальцем у виска. Информатору такая вещь точно не покажется бредом. Он пойдёт, проверит, и принесёт тебе на блюдечке просто подтверждение или опровержение этой твоей версии. Такова его работа. Они нам очень помогают. Мы им тоже. Например, мы делимся с ними некоторыми нашими открытиями, технологиями. Иногда наши берутся даже за обучение их новичков полезным навыкам, и наоборот - агенты FYEO могут попасть к Шакалам в качестве учеников, чтобы быть посвящённым в их уникальные знания, навыки, опыт и инструменты.
- Спасибо, Ром. Ты здорово мне помог, - улыбнулась я другу.
- Пока не за что. Удачной очной ставки тебе!
Мы пожали друг другу руки. Я спросила:
- Ром, как ты думешь, эта канитель с "Внеземным Делом" рассосётся?
- Конечно прорвёмся! Землю никто не взорвёт, не переживайте так, - бодро заявил напарник.
- Тогда нужно пойти успокоить Пита. Он-то как раз уверен, что Землю хотят взорвать.
- Пит беспокоится небезосновательно. Если хотя бы одна ракета такого класса, как на базе Тирэт, врежется в схрон химикатов, огромного радиуса заражения не избежать. Угроза по экологии всей планеты налицо.
- У "Внеземного Дела" ничего не получится, - уверенно произнесла я.
Для проформы я должна была показаться родителям. И даже для виду побыть дома и сделать там некоторые хозяйственные дела. Поэтому я побыла с друзьями недолго.
Мои вчерашние боевые ранения выглядели лучше сегодня. И всё же могли напугать чересчур тревожных предков. Я тщательно продумала, что я им скажу. Ещё надо было подумать, как выйти из дома, чтобы папа с мамой ничего не заподозрили.
Эллен предупредила, что сегодня вечером она не сможет ко мне заглянуть. У неё накопились свои дела, вдобавок, она вместе с нашими друзьями планировала независимое продолжение расследования. Я была безумно благодарна моей кузине: итак она меня здорово выручила! Домой я пришла за пару часов до возвращения родителей с работы. Вынесла мусор, прибралась в квартире, пропылесосила, протёрла пыль, полила цветы. Села готовить ужин, чистить картошку, жарить мясо. За этим заданием меня родаки и застали.
- Наша образцовая принцесса трудится! Любо-дорого глядеть, - восхищалась мама.
Я старалась сидеть так, чтобы моё лицо оставалось в тени. Зря. Надо было придумать что-то другое!
- Клотильдочка, ну-ка, посмотри на меня? О боже!!! Что у тебя с лицом?! Откуда эти синяки?! О боже, кровь! У тебя шрам! Даймон, у нашей дочери такие кошмарные увечья!
Мама чуть не впала в истерику! Я же растерялась, не ожидая такой реакции. Мои шрамы, уже суточной давности, успели побледнеть, вдобавок я их обрабатывала специальными целебными мазями. Да, была краснота над рассечённой губой, запёкшаяся кровь на ней уже заживала, и был ещё синяк над бровью. Рукава я предусмотрительно надела длинные.
- Что с тобой произошло?! Кто это сделал?!
Родители обступили меня. Мама бесилась, папа сочувственно внимательно разглядывал моё лицо, почти что под лупой.
- До свадьбы заживёт. Элла, не волнуйся, я уверен, наша дочь сейчас нам всё объяснит.
- Да уж, пусть постарается! С меня довольно... Клотильда, расскажи мне правду. Что с тобой произошло? Где ты была вчера?
- Вчера я была у Эллен. Мы... мы катались на велосипеде. Ну, я упала. -
- Почему ты ничего не сказала мне? Почему ты мне не сообщила? Где ещё болит? Даймон, вызывай врача! Клотильда, покажи своё тело! Идём в ванную!
Вот тут я перепугалась основательно.
- Не нужно никакого врача! Я просто упала, ударилась, ехала. Там была коряга, дерево, ну, я и упала. Это был велосипед Эллен, я к нему не привыкла.
- Почему ты не взяла свой велосипед?
- Не хотелось. То есть мы не планировали. Просто спонтанно решили перед сном покататься. Эллен взяла ролики, я велосипед.
- С Эллен что, она тоже разбилась?
- Нет, с ней всё в порядке.
- Я ей позвоню. Но сначала дай я осмотрю тебя.
- Надеюсь, вы не будете вызывать врача? - с опаской спросила я.
- Мы вызовем сразу реанимацию, а ещё полицию и пожарных, - пошутил папа.
- Даймон, не смешно! А что с твоей одеждой?
- Она осталась у Эллен, стирается. Мы её заштопаем. Я надевала старую одежду, для вечерних прогулок, - импровизировала я.
- Клотильда. Вымойся, поужинаешь с нами, и иди в свою комнату. Я приду с тобой поговорить, - заявила безапелляционно мама, немного успокоившись.
Эллен знала о моей легенде. Есть поговорка, что "муж и жена - одна сатана". Мы с агентом 007 были не разлей вода: "старшая двоюродная сестра секретный агент и младшая двоюродная сестра секретный агент - одна сатана". Мама действительно позвонила ей, в квартиру Китти Римдик, которую Эллен снимала уже давно, и устроила кузине форменный допрос. Задавала прямо-таки проверочные, копающие, въедливые вопросы. Вроде куда мы конкретно поехали, в какой парк, сколько минут мы катались, когда и как случилось, что я упала.
- Нет, Эллен, милая, ты не думай, что я тебя виню. Я знаю и верю, что ты очень заботишься о Клотильде, и сделала бы всё, чтобы этого избежать. Наверняка ты сама здорово перепугалась, когда она упала. Просто я сама очень волнуюсь за неё, - слышала я конец разговора, пока мы с папой готовились сесть ужинать.
Фуф. Эллен сравнительно легко отделалась. Она просто подтвердила то, что я придумала. Прикрыла моё "причинное место", как она любит выражаться.
- Чтобы я всегда чётко знала, где ты, с кем ты и если с тобой что-то случается, если хоть один волос падает с твоей головы - чтобы я немедленно об этом знала! Ты поняла меня? - с таким строгим наказом мама влетела на кухню.
Я послушно кивнула. После ужина и душа я отправилась в свою комнату. На часах начало одиннадцатого. Меньше чем через два часа мне нужно быть на улице Барк-Арелд, искать там неработающий фонарь. Перед приходом мамы в мою комнату я критично оглядела окружающую обстановку. Никаких ножей, валяющихся пистолетов, трофеев вроде клыков демонов, резцов вампиров и прочих артефактов нечисти вроде не валяется. Идеальный порядок! Для виду я разбросала у себя на письменном столе учебники, будто готовила летнее домашнее задание, раскрыла тетрадку, будто записывала туда конспект. Сама взяла книжку - и не по уфологии, а невинную детскую повесть про жизнь животных, и уселась с ней на диванчик, на котором обычно спит Эллен.
Мама поднялась ко мне без стука. Она вошла и села напротив меня в кресло. Начала она без обиняков - недаром являлась деловой женщиной-руководительницей одного из подразделение крупной фирмы:
- Понимаешь, я очень хочу тебя уберечь от серьёзных и опасных ошибок, которые по незнанию, по глупости, по неопытности совершают юноши и девушки в пятнадцать лет.
- Что ты имеешь в виду? – я напряглась.
- Значит так. Если ты сейчас станешь всё отрицать - будешь обманывать саму себя, а не меня. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, - сказала мама строго. – Я мама, я знаю своего ребёнка. Я вижу тебя насквозь. И я считаю, что бесполезно, да и ни к чему расспрашивать тебя, куда ты ходишь, с кем ты дружишь, что ты делаешь на улице без меня. Я считаю, что унизительно как для меня, так и для тебя, не доверять тебе, осматривать твои вены, зрачки и водить к кое-каким врачам. Ты у меня девочка умная, и я надеюсь, что ты меня сейчас услышишь и примешь к сведению. Пойми: здесь твой дом. Здесь тебя всегда примут, всегда простят, всегда пригреют. Семья – это святое. Нельзя менять семью на влияние авторитетов сверстников, учти это пожалуйста, голубушка моя. Не думай, что я тебе что-то запрещаю или ревную тебя из-за твоих длительных отсутствий, просто подумай о том, как мне и твоему отцу ты важна. Как мы трясёмся, если с тобой что-то случается - от элементарного насморка до ссоры со школьными подружками, как мы переживаем за тебя – тут голос мамы прямо неподдельно дрогнул.
Сердце во мне тоже дрогнуло. Я даже не знала, как мне отреагировать и что я могу здесь ответить. А мама прямо потребовала, с мольбой:
- Пожалуйста, скажи. Что ты меня услышала, что ты меня поняла. Что ты действительно благоразумный человек, не сделаешь ничего такого, что будет слишком опасным для тебя. И что если с тобой что случится, на тебя будут давить твои сверстники, заставляя сделать что-то опасное, то ты скажешь обязательно нам с папой.
Собравшись с мыслями и с духом, я произнесла:
- Я поняла тебя, - прошептала я. – Прости меня, мама, если я дала какой-то повод не доверять мне. Но не волнуйся, прошу тебя! Всё хорошо. Я понимаю – бесполезно мне говорить «со мной ничего не случится», и так далее. Но также я понимаю, что ты не поверишь мне, если я скажу, что ты ошиблась. Я знаю – ты очень волнуешься за меня. У меня своя жизнь, в смысле, свои друзья, увлечения, поэтому, кажется, я отдаляюсь от тебя, и это верно. Это закономерный процесс: мы растём, родители обособляются от нас. То же самое ты, наверное, говорила моей бабушке. Мама, не волнуйся! Сейчас у меня всё хорошо. Если у меня случится что-то, я приду к тебе. И ты приходи ко мне. Мы будем делиться друг с другом радостями и печалями, и тогда нам станет легче. Мы будем помогать друг другу. Спокойной ночи.
- Клотильда, ты у меня большая умница! – проговорила моя мама, просветлев, и поцеловала меня. – Ты уже большая, умная, красивая девочка. Вступая в мир взрослости, береги себя для нас с папой! Ты сейчас такая взрослая, такая мудрая, но для нас с папой ты ещё ребёнок, такая маленькая! Спи сладко.
Мама поцеловала меня, дождалась, пока я лягу в кровать. Выключила мне свет и вышла из комнаты. Вот это номер! Мои родители скоро шагу мне не дадут ступить! Есть такое понятие: родительская интуиция. Она, наверное, и взыграла. В том плане, что мама чует, что я занимаюсь всякими действительно опасными делами. Вроде драк с бандитами и преследования инопланетян, вампиров, демонов. Чует их чуйка, что со мной якобы что-то происходит. Я призадумалась над тем, что мне делать, чтобы иметь возможность отлучаться на спецзадания. Скоро привычные отмазки "я ночую сегодня у Джейн" или "мы с Питом идём на вечерние лекции для абитуриентов" перестанут работать!
А ещё, пока я это всё лежала-думала, услышала характерный звук защёлкивания замка в моей двери, в мою комнату на второй этаж. Я сначала не поверила своим ушам! Встала, подошла к двери, подёргала её. Не открывается! Мама решила запереть меня?! Я под домашним арестом? Это уже полный нонсенс и превосходит все границы! Что такого напридумывали про меня мои родители?
***
Мангуст и Шрам сидели за столом в дальнем конце зала клуба Скомато. Они не знали, что сидят аккурат на тех самых местах, где недавно устраивали тайную встречу Человек-в-Цилиндре и его собеседник в маске. Словно сменились актёры, но декорации остались прежними. Ударник перебирал в руках брошенные здесь неведомо кем игральные карты и склонял гитариста поиграть, но тот отнекивался. Шрам не был азартен по натуре, чего не скрывал.
- Карты, деньги, два шкалика рома - твоя прерогатива, Мангуст, - ответил Шрам на очередное предложение друга перекинуться в дурачка.
- Про ром и деньги это ты верно, спасибо на добром слове! Никто кроме меня не добился таких выгодных скидок на поставки этого божественного напитка! - хвастливо подметил барабанщик.
- И какой в этом толк? Поставщик дал нам скидку, но своего-то не упустил, не дурень же. Ты не просыхаешь, Лунника носит чёрт знает где по поручениям этого прохиндея.
- Это гдей-то я не просыхаю?! В данный момент я стёкл как трезвышко! - заявил Мангуст настолько громко, что уборщик в полосатом трико, который орудовал шваброй неподалёку, на миг замер и затрясся потихоньку в немом хохоте, угорая от Шакалов. - Ой, тьфу! Огурый как трезувчик! Ой, тьфу! Ну, ты понял меня!
- Очень даже, - бледное лицо Шрама скрасила улыбка, редкая для его серьёзной утончённой натуры драматического рок-певца и музыканта.
Ниания Дор, она же Чёрная Леди, лидер группы Приходящие-не-в-Полночь, возникла как лист перед травой, незаметно, стремительно и загадочно.
- Где Коллинз?
- Уже убежал. Минут пятнадцать назад, - пояснил Шрам.
- Пушистые демоны! - выругалась Ниания. И присела к ребятам: - Слушайте сюда, кой-чего надо обсудить.
- Мы слушаем. У нас военный совет, или как? - уточнил гитарист.
- А может, лучше в карты махнёмся? - предложил Мангуст.
- Засунь свои карты себе в уши! - шикнула Ниания.
- А чё, это идея! - хохотнул хулиганистый ударник. И стал сворачивать бывшую у него в руках тройку червей в трубочку, соизмеряя, проникнет ли она в слуховой проход.
Ниания пояснила:
- Не страшно, что Коллинза и Лунника нет. Они придут, мы им всё расскажем. Может и к лучшем, что З упёрся на эту сходку с протеже Тигров, принесёт нам информацию. Я говорила только что с другими Шакалами, из стаи Элки. Вы помните Морнуотерскую бучу?
- Ту самую, первую, на пустоши Авенида? Но мы тогда ещё не родились, помнят лишь наши реинкарнации, - оговорил Мангуст.
- Я в курсе. Но подробности произошедшего известным нам всем. Инцидент был такой силы, что пришлось маскировать это дело под контакт с пришельцами. Узнал весь мир. Отсюда и пошло тринадцатое июля - Всемирный День Контакта. Разгул уфологов всех мастей.
- Ага, уфолог пик, уфолог трёф, уфолог бубновый... они побили всех тузов! - трындел Мангуст на своей волне, однако нити повествования не терял, и его цепкие хитрые озорные глазки внимали речам лидерши очень добросовестно.
Деловой и сосредоточенной Ниании было не до шуток, она спокойно продолжила:
- Элки подтвердил сведения о готовящемся Светлом Собрании. Мастера хотят его провести в районе Крэданс-вилль, в месте проведения фестиваля "Всемирный День Контакта".
Шрам задумчиво и удивлённо пробормотал:
- Но там будет масса простых смертных людей...
- На то есть причины. В частности, такие мероприятия привлекают тех, кто не знает, что он один из нас. Тех, чей потенциал не раскрыт.
- То есть цель ближайшего Светлого Собрания - это вербовка неофитов? - уточнил Шрам.
- Это не главная цель, а побочная. О главной умалчивает даже сам Элки. Он намекнул, что на этом Фестивале будут сами Верховные.
- Ого! Нехило так, - подметил Мангуст. - Что ж им дома не сидится?
- По секретным данным, которые мы получили от Тигров и о чём мне говорил З, существует цикл в пятьдесят пять лет, когда по нашей планете возникают такие всплески активностей, наподобие Морнуотерской бучи. Эти всплески в разных местах, и Элки предполагает, что на этот раз что-то нагнетается в Крэданс-вилль. Что там точка сборки всего, большая концентрация контрастного конфликта энергий. Вспомните свитки, которые принёс на днях Коллинз от Тигров. Там прямой намёк.
Шрам и Мангуст, теперь враз напряжённый и серьёзный, переглянулись. Ударник тихо спросил:
- Ты полагаешь, там будет Бал Монстров или большая бойня с Чёрными?
- Не я, а наши более опытные коллеги-соратники.
Мангуст упомянул:
- Я узнаю у своего босса, будет ли он там. Он же Охотник Воды как-никак!
Шрам же договорил:
- Если продолжить мысль, есть угроза, что Чёрные могут напасть на неподготовленных новичков. Или не напасть, а забрать многих потенциальных оптантов к себе или заключить с ними контракты. И потом сколотить из них армию и натравить на нас.
- В том числе, - подтвердила Ниания.
- Тогда будет "Всемирный день Контракта", - мрачно пошутил Мангуст.
- Я объявляю о переходе на военное положение, - произнесла Чёрная Леди громко. - Начинаем готовиться к бою.
- Э... а наша репетиция? Наш концерт ночью тринадцатого? - вспомнил ударник.
- Перенесём на несколько часов, ближе к утру. Фанаты нас дождутся. Я договорюсь с "Лисьими Хвостами", чтоб выручили нас на разогреве.
Чёрная Леди встала со стула и ушла говорить с соратниками, другими Шакалами, которые находились на данный момент в клубе Скомато. Она должна была поднять их на битву, сегодня она здесь за старшую. Глаза её воинственно горели. В глубине души Ниания долго ждала этого часа. Раскрыть и проявить свои таланты лидера, пойти и сделать что-то самой, не дожидаясь отмашки вышестоящих. Как маг, Ниания считала себя слабой и посредственной, но бунтарского духа, решительности и предприимчивой хватки ей было не занимать. Ведь до того как она попала в Скомато, её жизнь среди людей казалась ей пустой и бесполезной. Люди, среди которых она выросла, не понимали, не признавали её как самобытную личность, однако Чёрная Леди не озлобилась на них. Она поняла, что у неё совсем другое призвание и она может по-другому служить людям, защищать и помогать им, нежели чем проживать скучную бессмысленную жизнь, наполненную чередой суеты. Сперва она раскрылась как музыкант и утвердила рок-группу, а затем постепенно начала врубаться в подробности сложных подковёрных интриг Чёрных и Белых и деятельность Шакалов, в которую отважную девушку с удовольствием посвящали Шрам, Мангуст, Лунный Охотник и Коллинз.
Её верные боевые товарищи, гитарист и барабанщик, кратко обменялись репликами.
- Всё к этому и шло. Я к бою всегда готов, - проговорил Шрам. - Эта ночь впереди, потом следующая, и наконец, послезавтра - финальная ночь икс. Посмотрим, что Коллинз скажет.
Мангуст же смекал:
- Я вот в одном запутался. Коллинз вроде сейчас с кем-то из Тигров встречается, верно? - и, получив утвердительный кивок Шрама, добавил: - А Лунник убеждён, что существо, которое указано в свитке и контракте с нами - совсем другое. Один из потенциальных. Так их двое, получается? Но если тот Тигр, с кем сейчас Коллинз - наш, то второй - кто?
- Не бери в голову. Всё, что нам необходимо знать, мы получим. Закон притяжения, - кратко ответил Шрам. Он встал и ушёл, помогать Ниании планировать военную кампанию против Чёрного Ордена.
- Эй, а в картишки мы так и не перекинулись! - спохватился Мангуст.
Уборщик прошмыгнул совсем близко, и пронырливый ударник в него вцепился:
- Слушай, Вангелис! Дураком будешь?
Вангелис долго пристально посмотрел на Мангуста бледными проницательными глазами, отставил швабру в сторону и уселся на приглашающий стул:
- Почему бы и нет. Валяй.
Когда Мангуст играл в карты, думалось ему лучше. Карты и карточные ходы, а также госпожа удача в картах подавали ему тайные знаки. Каждую раскладку колоды и карты, которые были у него на руках, Мангуст был склонен рассматривать как подсказку, руководство к действию, инструкцию своего жизненного пути-поворота в каждый конкретный момент. Этому его научил его босс Скорпион. Мангуст знал, что к концу игры с уборщиком в полосатом трико Вангелисом он получит ответ на свои внутренние вопросы и сможет сгенерировать гениальную идею по поводу того, как помочь ребятам с подготовкой битвы с Чёрным Орденом.
Вангелису предложение побыть дураком пришлось по душе неспроста. Мудрый Вангелис, проработавший в Скомато уборщиком с самого основания Скомато, прекрасно знал, что такое дурак. Дурак - суть шут, джокер. Тот, у кого сначала вроде бы нет ничего, но есть большой потенциал. Который раскрывается, по мере того как дурак играет и забавляется. Дурак всегда играет и забавляется. Для простых несведущих людей дурак - синоним идиота, кретина. Но для таких, как Вангелис, дурак - синоним мастерского ловкого игрока по жизни и игрока в жизнь, а иногда и самого создателя игры.
***
Когда совершаешь какие-либо действия, которые по твоей системе ценностей являются противоправными, тебя начинает мучить совесть. Речь вовсе не идёт о преступлениях. Речь именно о личной «системе координат». Для кого-то опоздать на первый урок в школе или не выучить домашнее задание – уже преступление. Для всевозможных перфекционистов, например. А для кого-то и убить человека – в порядке вещей, потому что это укладывается в его систему ценностей.
Я была воспитана так, что для меня долгое время противоправным деянием являлось обманывать родителей. Когда я достигла раннего подросткового возраста 11-12 лет, я впервые столкнулась с дилеммой: продолжать быть честной с родителями и всё-всё им рассказывать, или хитрить, скрывать часть правды – во имя их же блага. Банальнейший случай: мы с Питом и Джейн часто заезжали на велосипедах в самую чащобу Гудвэйского Лесопарка, где не было протоптанных тропинок и только глубокий почти что девственный лес, овраги да буераки. Когда моя мама случайно узнала об этом, она запретила нам туда забираться. Она в приказном порядке объявила нам правило, чтобы мы катались на велосипедах исключительно по опушке. И я пообещала ей, что мы больше никогда не будем заезжать глубоко.
Однако, как уже понятно, запрет мы вскоре нарушили. Мы не только заезжали глубоко, но и подвергали себя всяческому риску. Перелезали через какой-то забор, где было старое заброшенное мелкое строение. Забирались на деревья. Один раз нас чуть не покусала бесхозная собака. Мама ничего об этом не знала. Она пребывала в уверенности, что мы катаемся только по опушке. Тогда впервые меня обуял азарт скрывательства. Азарт того, что если я скрою что-то от родителей – это с целью не допустить, чтоб они нервничали, расстраивались. В то время я читала книги про «ложь во спасение», когда врач не говорит больному, что тот смертельно болен, наоборот, приободряет его, и больной чудом выздоравливает, хотя его анализы говорили обратное. Или спортивный тренер, который говорит ученику, что его результаты посредственны и нужно ещё много стараться, в то время как ученик уже где-то выигрывал и завоёвывал первые места – так, тренер «врёт» в целях, чтоб его ученик стремился к большему.
Потом, когда мне стало 13 лет, и я больше общалась со старшей и предприимчивой Эллен Харви, я узнала, что ничего предосудительного нет, если иногда врать. Напротив, голая правда бывает горше и наносит большой урон, есть ведь поговорка «простота хуже воровства». То есть правда бывает хуже лжи. Ну а если бы родители узнали, чем я занимаюсь с 13 лет, где я уже успела побывать, с кем я дралась, и кто мне угрожал, и также что моя жизнь неоднократно уже за последние два с лишним года висела на волоске – у них бы как минимум волосы на голове зашевелились, поседели бы враз и повыпадали. А я крайне не хотела видеть остаток жизни своих родителей с выпавшими или седыми волосами. Поэтому и приходилось мне выкручиваться и изворачиваться.
Но всему есть предел. Сидя в запертой комнате, я поняла, что в моих отношениях скрывательства с родителями наступил кризис, крах для меня полный. Мама не пойдёт ни на какие уступки. Где-то я повела себя так, что доверие подорвано. Возможно, сыграл свою роль накопительный эффект: раз не заночевала дома и не убедительно объяснила, два не заночевала, а наутро пришла с синяками и ссадинами, три не заночевала, вроде объяснила, но объяснению мама не поверила. Вдобавок, где-то могла услышать от знакомых, что такая же пятнадцатилетка-дочь подружки точно также не ночевала дома, всё по друзьям шманалась и стала наркоманкой.
Что делать – я пока не представляла. Эллен была права, за много дней до сегодняшнего запирания намекала на проблему, что я должна найти выход, как с этим разобраться. Я пустила всё на самотёк, вот и результат. Ну не спрашивать же у информатора, что делать в этой ситуации? Хоть Ром и говорит, что наши информаторы почти что братья нам и им можно поверять самое сокровенное, все самые бредовые идеи и вопросы, мой вопрос, как себя вести с родителями, явно к нему не по адресу.
Конечно же, я знала, как мне выйти из комнаты. Я заглянула в свой тайник, который мама пока, к счастью, не нашла, и достала Иглу Демоуса – шпионский прибор, открывающий все замки. Печально, что совершенную секретную технологию приходиться применять против собственных родителей.
Сорок минут до полуночи. До Барк-Арелда недалеко. Если смотреть по карте, это в четырёх улицах от моего дома. Правда, чтобы пройти эти улицы, требуется как раз аккурат сорок минут, но это не проблема. На метро ехать не выгодно, нужно кататься на перекладных ветках через центр с пересадками. На автобусе тоже не доехать. Пешком мы туда прогуливались как-то пару раз с Питом и Джейн. Тот район – спальный, вперемешку с промзонами, неприглядный, считается скучной окраиной, и поэтому мы особо не брали его в расчёт при нашем выборе районов-фаворитов для посещений.
Родители спали. Что будет, если мама проснётся в любой момент, решит ко мне зайти, посмотреть, как я сплю? Я должна была исключить такой риск. Мне пришлось пойти на крайние меры. Я долго себя в глубине души буду корить за это. Пользуясь ещё одним изодом – шпионским изобретением Демоуса, я аккуратно распылила сонный газ в комнате родителей. Теперь они будут спать долго и крепко, минимум часов пять, а то и больше. А оставить их просто я уже не могла – риск слишком велик. Если мама обнаружит в час или в два ночи, что я необъяснимым образом исчезла из комнаты, она поднимет большую шумиху, вызвав полицию или ещё кого, а меня потом затаскает по врачам-психиатрам, пытаясь добиться правды, куда я на самом деле хожу ночью. Да, парадокс, но трудно быть ребёнком тревожных родителей подростка!
В общем, пока я шла относительно безлюдными кварталами до места сходки, на душе скреблись кошки. Я думала о папе и маме, которые сутками напролёт пропадают на работе, занимая высокие должности, часто бывают в командировках. И которые наверняка мучимы муками совести, что их дочка растёт без призору. Да, я уже взрослая самостоятельная личность, оканчиваю школу, учусь сама, умею само дисциплинированно без напоминаний и нареканий не только делать уроки, но и примитивно вести хозяйство. И всё же в глазах родителей я ещё беспомощный младенчик. Мама впадает из крайности в крайность: то меня нужно излишне контролировать, чтоб я не принесла в подоле, а то она обсуждает со всеми и вся и упрекает меня, что я не крашусь и не встречаюсь с мальчиками. Это смешно, но порой родители мне самой напоминают подростков!
Это я к тому, что мысли о расследовании, о Внеземном Деле и в принципе о том, о чём замышлена эта встреча, не просто отошли на второй план – они выветрились из головы! Поэтому, когда мои глаза машинально скользнули по табличке-обозначению «Подстанция Барк-Арелд», я находилась слишком далеко от цели помешать Виргинии Снэцки взорвать Землю.
Вот и улица Барк-Арелд. Узкая, две полосы, проезжают редкие машины. Слева и справа, окаймлённые уютными газонами с клумбами и кустарниками, стоят пятиэтажные жилые домики. Одним своим концом Барк-Арелд упирается в неуютную серую загороженную колючей проволокой подстанцию, другим концом переходит в уже другую улицу.
Гаснущий фонарь ещё стоило поискать! Несколько фонарей горели, а несколько не горели, не горящих было меньше. Фонари – это такие вещи, на что мы обращаем крайне мало внимания, воспринимая электрическое освещение как данность. Горят фонари, светло идти – ну и ладно. Не горят – чертыхаемся. А на сами фонари мы не смотрим практически. Я свернула на Барк-Арелд и медленно пошла по тротуару, опасаясь пропустить гаснущий фонарь. Останавливалась то перед одним, то перед другим, смотрела внимательно – горит ли? И не погаснет? Или, если потухший, не зажжётся ли вдруг? Иногда мы наблюдаем это забавное явление: идёшь по улице, проходишь мимо фонаря, и он р-р-раз – и зажёгся сам собой, словно подмигивая тебе. Или р-р-раз – и погас, словно насмехаясь. Фонари – дело такое, тёмное. Несмотря на то, что созданы, чтобы светить.
И что за странная мода у информатора – назначать свидания под таким вот фонарём?
О, а вот он, этот гаснущий фонарь! То потухнет, то погаснет. Вижу, там, ближе к концу улицы, прямо по курсу. Нужно перейти на другую сторону тротуара. Я перешла, ещё больше приблизилась к искомому фонарю и увидела, что под ним кто-то стоит. Странно, что я не заметила этой фигуры раньше, когда смотрела и пока подходила. Словно фигура возникла по мановению волшебной палочки фокусника, когда моё внимание на короткий миг рассеялось и отвлеклось на другие фонари или на переход улицы.
Дошла до фонаря. Человек, который меня ждал, отличался, надо сказать, незаурядной внешностью. Был он высок, строен, плечист, необычно одет. Волосы – блондин или светлый шатен, густые и топорщащиеся в разные стороны как бунтарская солома, выбивались из-под головного убора, больше напоминающего форменную фуражку или берет. Кожа бледная, матовая, и веяло в целом от кожи, да и от всего облика и позы чем-то элитным, аристократическим, словно этот человек принадлежал к высокой касте избранных. Гордо задранный подбородок, прямой нос, плотно сжатые губы, которые вот-вот могли закривиться в презрительно-снисходительной ухмылке – такое производилось первое впечатление. Глаз я не видела, на них падала тень от фуражки, но смотрели они также гордо, цепко, пристально и доминирующе. Руки были скрещены на груди, ноги широко расставлены. На ногах – кожаные штаны и бутсы с металлическими заклёпками и шипами. Пояс с большой стальной пряжкой с изображением волка. Или шакала, если быть точнее. Выше – майка, надетая на голое тело, поверх майки – короткий кожаный жилет, тоже с металлическими причиндалами. Поразило обилие кожаных и металлических, из серебра, украшений: голые руки с хорошо просматривающимися бицепсами были украшены многочисленными браслетами и кожаными лентами с какими-то висюльками, амулетами и даже рунами. На шее висело по меньшей мере три разных медальона, с разной длиной шнурка и какие-то бусики-чётки из мелких бусин. Руки были в митенках.