– Давай совсем не будем разговаривать, просто так посидим, – сказала Ева и погладила Глана по волосам, по глазам.
– Добрая, добрая ты душа! – прошептал Глан. – Я чувствую, что люблю тебя все сильней и сильней. Я возьму тебя с собой, когда уеду. Вот увидишь. Ты поедешь со мной?
– Да, – сказала она.
Глан едва различил это «да», скорее почувствовал, угадал по дыханию, по руке на своих волосах. Он поднял глаза: слезинка сбегала по щеке. Ева улыбнулась. Во дворе залаял Эзоп. Глан крепко сжал ее в своих объятиях.
Скрипнула дверь. Ева вздрогнула. Глан оглянулся.
В дверях стоял господин Мак. Он побледнел и плотно сжал и без того тонкие губы.
– Так‑так, – не своим голосом сказал он.
Глан поднялся с колен.
– Я к вашим услугам, – сказал он и поклонился.
– Да‑да, вот вас‑то мне и надо, господин лейтенант. – Господин Мак быстро взял себя в руки. – Я принужден вам напомнить, что начиная с первого апреля и вплоть до пятнадцатого августа запрещается стрелять в расстоянии менее версты от мест, где гнездятся гагары. Вы пристрелили сегодня на острове двух птиц. Вас видели, мне передали.
– Да, я убил двух чистиков, – растерялся Глан.
– Два чистика или две гагары – значения не имеет. Вы стреляли там, где стрелять запрещено.
– Признаю, – сказал Глан, – я не сообразил.
– Но вам следовало бы сообразить, – холодно сказал господин Мак.
– Я и раньше стрелял из обоих стволов на этом самом месте. Это произошло во время прогулки к сушильням, когда вы лично попросили меня устроить салют.
– То дело другое, – отрубил господин Мак.
– Ну так, черт побери, вы прекрасно знаете, что вам теперь делать!
– Очень даже знаю. – Господин Мак развернулся и вышел.
Глан вышел следом, остановился и запрокинул голову. Шел теплый дождь.
И снова налетела буря. Исчезли птицы. Далеко внизу вскипало и падало море. Косая стена дождя закрыла горизонт.
Глан сидел, укрывшись за выступом скалы, и смотрел.
– А помнишь, Эзоп, мы сидели так же весной…
Услышав свое имя, Эзоп взвизгнул и беспокойно посмотрел на хозяина.
У сторожки, раскрыв свой смешной зонтик от солнца, их ждала Эдварда. Ее одежда промокла насквозь и липла к телу. Она метнулась было к Глану, но остановилась. Он молча прикоснулся к картузу и поклонился.
– Сегодня мне нужно от вас только одно, Глан. – Она волновалась, стараясь говорить сдержанно. – Я слыхала, вы были у кузнеца. Вечером. Ева была дома одна…
Глан молчал.
– Я за вами не шпионю! – крикнула она. – Я узнала об этом вчера. Вечером я вернулась домой, и мне рассказал отец.
– Ева и тут бывала, – тихо сказал Глан.
– Тут? В сторожке?
– Не раз.
– И тут! – Эдварда задрожала и опустила зонтик.
– Раз уж вы взяли на себя труд входить в мои дела, то я позволю себе порекомендовать вам доктора. Ведь ваш граф никуда не годится…
– Да он в тысячу раз лучше вас! Вы не стоите его! Он воспитан! Он умеет вести себя! Он не колотит чашек и ламп! А вы смешны. Всякую минуту вы можете выкинуть любую гадость! – зло кричала Эдварда. Она совсем закрыла зонтик, и капли стекали по лицу, рот скривился, как у больной. – Вот пускай Ева за вами и смотрит! Жаль только, что она замужем.
– Ева? Вы говорите, Ева замужем? – Казалось, Глан не понял, до того неожиданно это прозвучало.
– Сами знаете. Ева жена кузнеца!
– Разве она не дочь его?
– Уж не думаете ли вы, что я лгу? – Видя его растерянность, она натянуто засмеялась. – Так что поздравляю вас с удачным выбором!
– И я поздравляю вас. Ваш герцог – замечательный человек, вот только лыс и слегка подслеповат. Но, главное, принц не женат. Непонятно, правда, почему…
– Да, я пойду за него замуж, я день и ночь буду думать о нем. Он замечательный. Я люблю его! Запомни, что я сказала: я люблю только его. Пускай приходит твоя Ева, о господи, пускай ее приходит, до чего же мне это все равно… Мне бы только поскорей уйти отсюда…
Она побежала по дорожке, обернулась, белая как полотно, и простонала:
– И не смей больше попадаться мне на глаза!
У двери в сторожку скулил промокший Эзоп, но Глан не трогался с места.
А дождь все лил и лил.
Александр брился в своей комнате. Как и обычно, стояла нестерпимая жара. Абсолютно голый, он стоял перед маленьким зеркалом и напевал. Было не утро и не вечер – середина дня, но Александру захотелось побриться, и он брился.
В поле его зрения попал Глан с ружьем. Он стоял на краю поселка, что ближе к лесу, активно жестикулировал и отдавал какие‑то команды. Слов было не разобрать. Потом прижал приклад к плечу и прицелился.
Напевая, Александр сместился к другому окну, чтобы увидеть: во что?
– О боже!
У плетеной изгороди стояла хохочущая Магги с кокосом на голове. Грудки ее подрагивали. По обе стороны стояли два мальчишки, тоже с кокосами. Александр быстро перебежал к первому окну: сомнений не было, Глан целил в них.
Александр бросился было к двери, но, сообразив, в каком он виде, побежал обратно к окну, на ходу хватая штаны.
– Глан! Глан, перестаньте! – отчаянно закричал он в окно.
Но Глан, очевидно, не услышал.
Александр судорожно натягивал штаны, когда раздался выстрел. Он рванулся к окну, но упал.
– О господи! – Он сел, провел рукой по лицу, растерянно посмотрел на пену, вскочил, схватил рубашку и выбежал из комнаты.
То, что он увидел, выскочив из‑за хижин, привело его в еще больший ужас: Магги целилась в улыбающегося Глана с кокосом на голове.
– Выше! – командовал Глан. – Теперь ниже! Еще ниже…
Магги прыскала и никак не могла совладать с прицелом.
Любопытные туземцы, побросав дела, стягивались к ним.
Краем глаза Глан заметил бегущего к ним Александра и скомандовал:
– Огонь!
Выстрел – и кокос на его голове разлетелся вдребезги.
– О! – воскликнула Магги, не веря глазам и задыхаясь от восторга.
Мальчишки визжали от радости.
Глан тоже хохотал, стирая с висков кокосовое молоко.
Быстро подошел растрепанный Александр в расстегнутой рубашке со следами пены на лице, молча взял Магги за руку и потащил за собой. Она весело оглянулась на Глана и легко пошла, с любопытством поглядывая на Александра.
Глан равнодушно проводил их взглядом и сел катать с мальчишками кокосы.
Качая головами, туземцы расходились.
Александр какое‑то время молча тащил беззаботную Магги, потом воскликнул:
– А если бы ты его убила?
– О! – ужаснулась она и прыснула.
– Послушай, Магги, зачем ты играешь с ним?
Она не ответила.
– Ты же мне обещала! Он что, нравится тебе?
– Да! – Магги снова оглянулась…
– Он тебе нравится больше, чем я?! – совсем растерялся Александр.
– Да, – просто сказала она.
Александр остановился перед ней. Как она была хороша!
– Зато ты ему не нравишься, Магги, – сказал он, всеми силами стараясь сохранить спокойствие и наставительный тон. – Ты для него просто дикое животное. Он смеется: «Что это она все время жует да жует, как ослица?»
Магги не поняла.
– Понимаешь, ты все время что‑нибудь жуешь. Мне это даже нравится, но у нас это считается диким и неприличным.
– О! – Она по‑настоящему рассердилась.
Александр вздохнул чуть легче.
– Он любит другую женщину, – быстро заговорил он, – очень знатную. Она живет далеко на севере, в большом городе. Видела у него письмо? Он скоро поедет к ней.
Магги слушала очень внимательно.
– Магги, – сказал Александр просто и твердо, – ты будешь моей навеки, хочешь? Я все обдумал: ты поедешь со мной, когда я буду уезжать, я возьму тебя в жены, слышишь? Мы вместе поедем ко мне на родину и будем там жить. Ну как?
Не веря своим ушам, она бросилась к нему на шею.
– И каждый год мы будем приезжать сюда, чтобы ты не соскучилась, – уже весело продолжал Александр. – А, Магги? – Он закружил ее и положил на траву. – Ты согласна?
– О да, да, да, мой господин! – упоенно прошептала она. – А Глан тоже с нами поедет?
– Нет, – быстро ответил Александр. – Он не поедет с нами. Ты жалеешь?
– Нет‑нет, я рада. Я поеду с тобой.
И она закрыла глаза, воображая прекрасные картины будущей жизни. Александр с любовью смотрел на раскинувшуюся перед ним красавицу Магги.
Темнело. Глан пил возле домика вдовы вместе с ней, ее дочерьми и несколькими туземцами. К костру подошел Александр. На лице его блуждала счастливая улыбка. Он молча сел и так же молча взял чашку из рук вдовы. Он думал о своем.
– А! – заметил его Глан. – Наконец‑то вы пришли всадить в меня пулю.
– Почему вы так решили, Глан?
– Потому что вы ревнуете, как суслик.
– Как суслик? – удивился Александр.
– Или как обезьяна.
– Напрасно вы стараетесь задеть меня, Глан. Во‑первых, вы благородный человек, и вам это не идет. А во‑вторых, я сегодня счастлив и не стану убивать вас. – Он захохотал, подчеркивая глупость такой идеи.
Глядя на него, туземцы заулыбались.
– Жаль, – мрачно сказал Глан и замолчал.
Александр подсел ближе и сказал:
– Глан, я сделал предложение Магги, и она согласилась.
Глан внимательно посмотрел на Александра и отвернулся:
– Простите меня, Александр. Я опять наговорил глупостей.
– Послушайтесь меня, Глан, поезжайте домой. Ведь вас там ждут. И вы любите ее…
– Тост! – объявил Глан, поднимаясь. – Я хочу выпить за все царства мира и за всех хорошеньких женщин, замужних и незамужних, ближних и дальних. За женщин! А за любовь пусть пьют суслики…
Глан и Александр брели домой по ночному поселку. Александр незаметно поддерживал шатающегося Глана. Тот оттолкнул его и пошел сам.
Возле входа в гостиницу сидела Магги. Завидев Глана, она подбежала к нему и радостно крикнула:
– Я больше не жую, смотри! Ни перьев, ни денег, ни бумажек!
Он едва глянул на нее и вошел в гостиницу. Заскрипела лестница – он поднимался к себе на второй этаж.
Александр был вне себя. Он схватил Магги за руку.
– При чем здесь Глан? Ты перестала жевать, потому что ты едешь со мной! Так или не так? – закричал он.
– Да, – испугалась Магги. – Я просто так ему сказала. Я перестала жевать из‑за тебя.
– Ну ладно, пойдем. – Александр уже сожалел о своей несдержанности.
Магги замялась. Она все еще опасливо поглядывала на Александра, потирая руку.
– Через три дня мы уже уезжаем. А завтра, когда спадет жара, ты придешь, и мы отпразднуем обручение.
Магги снова заулыбалась и пошла за ним.
Вокруг костра танцевали туземцы.
Эзоп подбежал к сторожке, толкнул передними лапами дверь и вбежал внутрь. На топчане, в сполохах света разгоревшегося очага, сплелись тела Глана и Евы. Эзоп подбежал, встал передними лапами на край топчана и ткнулся носом в разгоряченное ласками тело Евы. Она порывисто вдохнула, как всхлипнула.
– Боже мой – ты замужем, Ева? – Глан опустился на колени возле топчана.
– Да, а разве ты не знал? – Она тронула его волосы.
– Нет, я не знал. – Он смотрел мимо нее.
Она молча стиснула его руку.
– Что же нам теперь делать, дитя мое?
– Что хочешь. Ты ведь еще не едешь. Пока ты тут, я и рада.
– Нет, Ева.
– Да‑да, только пока ты тут!
Она жалко улыбнулась и сильнее стиснула его руку.
– Давай я погрею тебе спину, – сказал он.
Она перевернулась на живот, и он грел дыханием ее спину.
Она стояла у окна, касаясь стекла кончиком носа. Он лежал и смотрел.
– Я уже замерзла, – робко сказала она.
– Ну ладно, иди ко мне, девочка моя.
Она подбежала к топчану и легла рядом. Он обнял ее, и она тихо замерла, прижавшись к нему.
– Ева, у тебя руки в ссадинах… Это господин Мак?
– Он переменился к нам, заставляет мужа работать день и ночь. И мне задает мужскую работу… Но это ничего.
– Отчего он так?
Ева опустила глаза.
– Отчего он так, Ева?
– Оттого, что я люблю тебя, – прошептала она.
– Да как же он узнал?
– Я сказала ему.
Он взял ее руку и стал зализывать ссадины. Ева замерла, глядя на него, как на бога.
– О господи, хоть бы он подобрел к тебе, Ева!
– Это не важно. Мне теперь все не важно. – Голос ее дрожал.
– Встань вот так, девочка моя, а я посмотрю на тебя.
Ева поднялась на ноги, а Глан встал перед ней на колени, обхватив ее ноги руками и касаясь губами живота.
– Что с тобой? – спросила Ева.
– Бывает, тебя тащат за волосы, а ты радуешься. А если тебя спросят: «Что с тобой?» – ты ответишь с восторгом: «Меня тащат за волосы». И если спросят: «Помочь тебе освободиться?» – ты ответишь: «Нет». А если спросят: «Выдержишь ли?» – ты ответишь: «Да, выдержу, потому что люблю руку, которая тащит меня…»
– Как странно ты говоришь. – Ева опустилась и села рядом.
Глан поцеловал ее и тоже сел, глядя перед собой.
– Я побуду один, ладно, Ева? Завтра ты не узнаешь меня. Завтра я буду смеяться и целовать тебя, девочка моя хорошая. Мне кажется, что во всей моей жизни не будет ничего лучше этих дней с тобой.
– Не говори так, не говори…
Трещали дрова. Эзоп спал, свернувшись калачиком.
По осенней листве к сторожке подкатила коляска. Опираясь на палку, доктор осторожно соскочил на землю.
– Рад видеть вас, доктор! – Глан вышел из сторожки, держа в руках ружье и шомпол.
– Здравствуйте, лейтенант. – Доктор поклонился и приподнял шляпу.
– Заходите, заходите. А у нас, видите, с Эзопом радость, – он развел запачканными маслом руками, – открыли охотничий сезон. Так что теперь могу зажарить вам птицу. Ну, что же вы встали?
– Я, собственно, к вам по поручению. – Доктор прокашлялся. – Через несколько дней с почтовым пароходом отбывает барон Радлов. По этому случаю господин Мак собирает завтра небольшое общество, и мне приказано вас пригласить. Обязательно. – Доктор замолчал.
Глан тоже молчал и вопросительно смотрел на доктора.
– Да‑да, лейтенант, вы правы, – первым не выдержал доктор. – Разумеется, вас приглашает не господин Мак и не барон. Вас приглашает Эдварда.
– Вот как. Очевидно, новая выходка, – тихо сказал Глан.
– Вот‑с. – Доктор чувствовал себя как‑то неловко. – Я дал слово непременно вас уговорить.
– Я приду, – задумчиво сказал Глан.
– Так я передам?.. – Доктор шагнул к коляске.
– Может быть, все же зайдете?
– Извините, лейтенант, меня ждут. – Он виновато улыбнулся.
Глан кивнул.
Коляска тронулась.
В сторожке Глан осмотрел самую приличную свою куртку и принялся ее чистить. В кармане он обнаружил старое нераспечатанное письмо, прочитал надпись на конверте и бросил его в огонь. А потом долго смотрел, как пламя ест бумагу. Отсветы играли на лице.
На этот раз вечеринка была организована с размахом. Во всех пяти комнатах толпились гости, танцевали и в большой зале. Слуги бегали туда‑сюда, разносили вино, блестящие кофейники, сигары, трубки, пирожные и фрукты. Господин Мак не поскупился. В люстрах горели особые толстые свечи, отлитые для такого случая, зажгли и новые лампы. Играла музыка. Было шумно.
Барон находился в центре внимания молодежи, которая обступила его со всех сторон и донимала вопросами.
– К сожалению, я уже запаковал коллекцию… – доносилось до Глана.
Он сидел в сторонке, как вошел, с сумкой через плечо, стараясь не привлекать ничьего внимания.
Какая‑то девица в очередной раз попыталась завести с ним беседу, но он только рассеянно посмотрел на нее и отвернулся. Он чего‑то ждал.
Улыбаясь, в залу вошел господин Мак. Он выглядел превосходно, тем более что сегодня он изменил своим правилам и облачился в смокинг. Он по‑хозяйски огляделся, радушно приветствовал Глана и пошел делать распоряжения.
Вошли Эдварда и доктор. Заметив Глана, Эдварда сразу же отвернулась и направилась к компании барона. Доктор подошел:
– Что же вы так поздно, лейтенант?
– А разве не все равно? – только и сказал Глан. Он смотрел туда, где стояла Эдварда.
– Отчего же, сегодня здесь очень весело, – как‑то невесело сказал доктор.
С приходом Эдварды барон оживился. К рассказу его добавились активные и выразительные жесты, и, видимо, он имел успех, поскольку девицы вокруг то и дело разражались смехом. Звонко смеялась Эдварда.
– А не выпить ли нам вина, лейтенант? – предложил доктор.
– С удовольствием. – Глан взял предложенный доктором бокал и залпом осушил его.
Вдруг лицо его осветилось. Сквозь приоткрытую дверь он поймал нежный взгляд Евы, которая помогала на кухне.
– Извините, доктор, я подышу воздухом, – сказал Глан и вышел на веранду.
В прихожей показалась Ева, она что‑то несла. Выбежав на веранду, она быстро погладила Глана по руке, улыбнулась и тут же исчезла.
Глан глубоко вздохнул, повернулся и пошел обратно. И тут он наткнулся на Эдварду. Она стояла в прихожей и смотрела на него. Они не сказали друг другу ни слова.
Глан вошел в залу и взял бокал.
– Представьте, лейтенант Глан занимается тем, что назначает прислуге свидания на крыльце, – вдруг громко объявила Эдварда. Она стояла в дверях и смеялась, словно удачно пошутила, но лицо ее было совершенно белое.
Господин Мак резко обернулся.
Среди гостей возникло легкое замешательство.
Глан выпил.
– Но почему вы не на кухне? – в деланом изумлении дуги ее высоких бровей поднялись еще выше. – Ева там. Думаю, и вашей милости следовало бы отправиться туда.
Взгляд Глана потерянно метнулся. Доктор был уже тут как тут.
– Эдварда! – тихо сказал доктор и взял ее за руку.
– Что такое, доктор?
– Вы порой выражаетесь весьма необдуманно. Я думаю, уместно извиниться перед господином лейтенантом за это недоразумение.
– Никакого недоразумения, господин доктор, – задыхаясь, сказала она и отдернула руку. – Никакого недоразумения, господин лейтенант! Вы поняли меня правильно: я гоню вашу милость на кухню.
Эдварда стремительно пересекла залу и остановилась возле господина Мака и барона, который уже начал интересоваться происходящим у входа, несмотря на попытки господина Мака его отвлечь.
– Господа, – громко объявила Эдварда. Музыка смолкла. Танцующие встали. – Папа, я хочу проводить господина барона до Курхольма. Ты дашь мне лодку с гребцами, и они доставят меня обратно. Надеюсь, вы не возражаете, господин барон?
Господин Мак торжествующе улыбнулся, а барон встал и поцеловал Эдварде руку. Он был взволнован.
– А господин лейтенант устроит нам салют, как тогда, у сушилен, помните?
Послышались аплодисменты в знак одобрения и недоуменные взгляды. Глан поклонился и пошел к выходу.
– Не уходите, лейтенант. – Доктор схватил его за рукав.
– Я не ухожу. – Глан вырвал рукав из рук доктора. – Я только хочу сделать подарок господину барону. – Он вышел в прихожую.
Там он достал из сумки сверток и вернулся в залу.
Барон сидел еще более счастливый, чем в начале вечера.
– К сожалению, я уже запаковал коллекцию… – говорил он двум девицам, тоже прослышавшим о какой‑то уникальной коллекции.
Глан остановился метрах в трех от барона. Внешне он был спокоен.
– Так никто и не увидит окаменелостей барона, – пробормотал он молоденькой учительнице, которая оказалась рядом. – Сначала он их еще не распаковал, теперь уже запаковал…
– Вы недолюбливаете барона? – улыбнулась учительница.
– О, напротив…
Он решительно подошел к барону, присел рядом и заговорил, разворачивая сверток:
– Вы покидаете нас, господин барон, и напоследок я хотел бы сделать вам небольшой подарок.
Барон повернулся к Глану.
– Вчера я охотился на отмели, и море вынесло на берег этот обломок. Примите его, если он достоин вашей коллекции.
Развернув сверток, Глан протянул обломок амфоры с полки своей сторожки. Барон потерял дар речи.
– Амфора… греки… здесь… на севере… – по одному слову выскакивало из него. – Господа, – воскликнул он, – это научная сенсация! Боже!
Музыка смолкла. К ним потянулись любопытные. Доктор отвернулся и пошел к окну. Эдварда во все глаза смотрела на Глана.
– Господин лейтенант, у меня… у меня нет слов, чтобы отблагодарить вас. Если это подтвердится!.. Скажите, где вы нашли это?
Глан сделал знак, чтобы барон наклонился ближе. Барон понимающе кивнул и пригнулся к Глану. И когда его голова оказалась в нескольких сантиметрах от Глана, тот неожиданно плюнул ему в ухо.
Барон опешил и с самым идиотским видом уставился на Глана.
Глан встал и быстро вышел.
Бур вгрызался в скалу. Как одержимый, Глан бил и бил по нему молотком. Пот тонкими струйками стекал по лицу. Осенний воздух был ясен, как стекло. Ровные удары звонко неслись над лесом.
Эзоп зарычал и беспокойно залаял. Глан остановился, вытер лицо и посмотрел в сторону леса.
– Если будешь мешать, я тебя запру, – сказал он и взялся за бур.
Темнело. На фоне закатного неба одинокая фигура подтачивала основание огромного камня. Взлетала и падала рука. Звенели удары.
У старой водяной мельницы Глан встретил Еву. Она тащила тяжелое ведро с дегтем. Он взял ведро и поставил на опавшие листья рядом с тропинкой. Шумела вода.
– Что это у тебя, девочка моя?
– Это господин Мак… – Ева счастливо улыбалась. – Он дает мне теперь самую черную работу. Он поставил лодку у причала под горой и приказал мне ее смолить.
– Бедная девочка, – Глан взял ее за руку, – а почему же там? Почему не на пристани?
– Не знаю, но это не важно. Он грозит тебе. Вчера он сказал мне: «У тебя все лейтенант Глан на уме! Ну, погоди, – говорит, – он мне заплатит». Так и сказал. – Она с тревогой посмотрела на Глана.
– Ничего… Пусть его грозится. Вот я провожу барона и посмотрю на твои ножки. Они все такие же крошечные?
Ева зажмурилась и бросилась ему на шею.
Мельник смотрел, щурясь на солнце. Он на всякий случай снял шапку.
Поднявшись к огромному камню, нависавшему над бухтой, Глан увидел отпечаток длинного остроносого башмака на песке. Глан проверил шурф; все было на месте – и буры, и молоток, и порох, тщательно завернутый в кору и мешковину, все лежало в целости и сохранности.
Он выбрал бур поновее и принялся за второй шурф.
Почти совсем стемнело. Глан все еще долбил, когда над лесом показался тонкий клуб дыма, а потом красные сполохи.
Глан бросился вниз. Он бежал не разбирая дороги, падал и снова бежал, ветки хлестали его по лицу, хватали за одежду…
Когда он выбежал к сторожке, снаружи она уже была объята пламенем. Выл запертый Эзоп. Глан ворвался в огонь и, прикрывая лицо, локтем разбил окно. Эзоп выпрыгнул из окна и покатился по траве. Шерсть его дымилась.
Эзоп прыгал в стороне, как сумасшедший, а Глан стоял и смотрел, как догорает его сторожка.
Утром было уже прохладно. Дул ветер. Глан шел по пустынному поселку, когда его окликнул почтарь.
– Господин лейтенант! Господин лейтенант! – отчаянно на бегу кричал он.
Глан обернулся. Ему слегка опалило волосы, а под глазами от бессонных ночей стояли круги.
– Господин лейтенант! Вам прислали мундир. – Почтарь остановился, переводя дыхание.
– А, да, спасибо. – Глан как будто пришел в себя.
– Я еще вчера хотел занести, да узнал о вашем несчастье. – Он все еще тяжело дышал. – Где же вы теперь?
– Тут неподалеку заброшенная хижина… – Глан повернулся, намереваясь уйти.
– Господин лейтенант, а мундир?
– Оставьте на почте, я заберу. Когда отходит пароход?
– Вечером отчалим. Вот загрузим трюм рыбой господина Мака…
Глан кивнул и, не слушая, пошел дальше.
Ветер к вечеру разгулялся, и стало холодно. Карета подъехала прямо к причалу. Еще две коляски стояли чуть поодаль. Провожавших барона собралось на удивление мало. Господин Мак был оживлен и поминутно смеялся. Барон молча кивал и поглядывал на Эдварду. На ней было модное пальто с капюшоном, очевидно, привезенное отцом и выделявшее ее из общества дам. Из‑под пальто выбивался белый шарф, конец которого трепало ветром. Она рассеянно улыбалась в ответ на обращенные к ней вопросы и нервно поглядывала по сторонам. Доктор стоял в стороне и не говорил ни слова. Пароход засвистел, и сразу стали прощаться. Барон пошел впереди, но перед сходнями остановился и пропустил Эдварду. Она быстро оглянулась и посмотрела мимо провожающих, махавших платками. Новым порывом сдуло капюшон, она ухватила его рукой, но белый шарф совсем выбился и жалко мотался на ветру.
Она оперлась на руку барона и сошла на палубу.
Глан, стоявший за складским бараком, повернулся и быстро пошел в гору.
Глан услышал гудок и вперился глазами в край выступа.
Вскоре далеко внизу, пыхтя, показался пароход.
Глан вскочил на ноги, поджег пороховые дорожки и отбежал в сторону.
Как только огонь достиг зарядов, пароход дал прощальный гудок, и Глан с криком «ура!» разрядил оба ствола.
Раздался взрыв, гора задрожала, и каменная глыба полетела вниз.
Глыба вкатилась в море, и пароход качнуло: огромная волна, как кит, ударила его в борт.
Глан бежал вниз по дымному следу, оставленному обвалом, и кричал. Эзоп тряс головой и чихал от пыли.
Глан молча стоял на берегу бухты перед страшной картиной: обвалившимися камнями раздавило лодку. Ева лежала рядом вся разбитая, раздробленная, и нижняя часть ее тела была изувечена до неузнаваемости. Ева была мертва.
Где‑то далеко еще раз прогудел пароход.
Ночью выпал снег. Рядом с покосившейся хижиной по белому настилу, недоуменно принюхиваясь, бегал Эзоп.
В хижине на подстилке из мха, кутаясь в теплую куртку, неподвижно лежал Глан. Глаза его были открыты. Изо рта едва заметно поднимался и таял пар.
Глан смотрел, как солнце ушло в море. Опускалась ночь. Глухо всплеснуло весло одинокой лодки. Девушка медленно гребла вдоль берега.
– Где ты была, красавица? – спросил Глан. Звук его голоса далеко разлетелся в прозрачном воздухе.
Она ответила что‑то по‑фински.
– А я знаю тебя. Ты – Сирпа, пастушка. Ты приходила ко мне однажды ночью.
Она легко засмеялась.
– Иди ко мне, красавица, я погляжу на тебя.
Она снова засмеялась, а лодка уплывала дальше и дальше.
Первый снег стаял и лежал пятнами. У пристани разгружался пароход.
Лейтенант Глан в новом мундире шел по поселку. На пристань, навстречу ему, спешил господин Мак. Он стал какой‑то маленький. От былого великолепия не осталось и следа.
– А, господин лейтенант…
Глан сухо поклонился и презрительно посмотрел на него. Он уже готов был сказать заготовленную колкость…
– Вы знаете, вам к лицу мундир. – Господин Мак улыбнулся.
И тут Глан заметил, как он сдал: глаза ввалились, лицо стало совсем серое.
– Я все хотел спросить, господин Мак, сколько я должен вам за лодку, кисть и ведро с дегтем?
– Ну что вы, господин лейтенант, вы мне ничего не должны. Это ведь был обвал, несчастный случай. Вашей вины тут нет, – серьезно сказал господин Мак и посмотрел Глану в глаза.
– Вы в самом деле не желаете брать денег? – притворно удивился Глан, но осекся. Он был слегка обескуражен тоном собеседника и его странным взглядом: он смотрел и не видел.
Повисла неловкая для Глана пауза. А господин Мак все смотрел.
– Да… вам напоследок не очень‑то сладко пришлось. Вот и сторожка у вас сгорела. – Господин Мак печально улыбнулся и пошел к пристани.
Глан озадаченно посмотрел ему вслед.
Эдварда читала в гостиной. Когда вошел Глан, она на мгновение оторопела при виде мундира. Она смотрела на него, склонив голову, как птица.
– Я пришел проститься, – сказал Глан.
Она тотчас встала:
– Вы едете?
– Вечером пароход.
Они смотрели друг другу в глаза. Рот ее приоткрылся…
– Эдварда… – прошептал Глан и весь подался вперед.
Она спохватилась и чуть отстранилась.
– Значит, вы едете? – повторила она.
Глан опустил голову. Повисла пауза.
– На следующий год приедет другой, – сказал он наконец. – Сторожку‑то отстроят. – Он поднял глаза.
– Да, вы уж извините, что отца нет дома. Но я передам ему, что вы заходили проститься. – Она снова села и склонилась над книгой.
А Глан все стоял и смотрел.
Она перелистнула страницу.
– Как, вы еще не ушли? А я думала, что вы ушли! – Она преувеличенно удивилась. В глазах блеснули слезы.
Глан повернулся и пошел к выходу.
– Знаете… – сказала она, не поднимая глаз.
Глан остановился.
– …я хотела бы вас кое о чем попросить, да боюсь, это будет слишком. Не могли бы вы оставить мне Эзопа?
– Да, – не раздумывая, ответил Глан.
Глан подошел к хижине в сопровождении невысокого крепкого крестьянина с мешком.
– Подожди здесь, – сказал Глан.
Крестьянин поклонился ему в спину.