— Кто ему скажет, ты или я? — спросил Джеми Ника.
— Скажет что? — насторожился Алан. Джеми улыбнулся, словно не замечая напряжения в воздухе.
— Вчера у нас была контрольная по английскому, — гордо начал он, — и Ник получил четверку с минусом.
— Правда? — На лице Алана расцвела прекрасная улыбка. Джеми прямо-таки просиял. Ник держался равнодушно, но его вид почему-то мало кого убедил. — Молодцы!
Мэй замешкалась в воротах — не хотела портить момент, да только Себ, конечно, опять не вник в ситуацию и пошел напролом. Джеми, заметив его, сразу сник, но через секунду опять повеселел, когда увидел гитару.
— Эгей!
— Привет, Джеми, — отозвался Себ и немного скованно кивнул Алану. — Привет... мы тут заехали отдать гитару. Я Себ Макферлейн, мы с Мэй...
— Встречаемся, — закончила она.
— Рад познакомиться. — Алан приосанился. Солнце так припекало, что даже он снял рубашку и стоял в одной футболке, обнажив руки, чересчур мускулистые для простого помощника библиотекаря. — А что за гитара?
Он дружелюбно улыбнулся Себу и Мэй, но не удостоил ее особенного взгляда, как обычно.
«Может, до сих пор злится?» — задумалась она.
— В общем, я как-то решил поучиться музыке, — объяснил Джеми, — но после пары уроков вроде как потерял интерес и забросил. — Он слегка нахмурился. — Наверное, у меня не музыкальная душа. Зато гитара осталась. Ник сказал, ты умеешь играть, вот я и подумал захватить ее сюда и послушать. Люблю барбекю с музыкальным оформлением.
Джеми закончил тираду оправдания по поводу подарка и с надеждой посмотрел на Алана. Тот заулыбался.
— Пожалуй, я мог бы сыграть песню-другую, — ответил он и, проковыляв к Себу, забрал гитару. — А вы с Мэй не желаете остаться на барбекю с музыкальным оформлением?
|
|
— Ну... — начала она и замолчала.
Ник даже не посмотрел в ее сторону, не оторвался от машины, хотя Мэй мучительно ощущала его присутствие. Метка на шее реагировала на каждое сделанное им движение — словно там выросло крошечное второе сердце, и билось оно только для Ника.
Пожалуй, ей лучше было уйти.
— Желаем, — ответил Себ и расположился на траве рядом с Джеми. — Спасибо.
Что ж, подумала Мэй. Значит, решено.
Она пошла и села вместе с ними. Как будто они были ее талисманами и защищали от самой разной магии.
Алан отправился в дом за стаканом воды отпоить Джеми — судя по всему, уже не в первый раз.
— Мои голосовые связки требуют ухода, — пояснил тот. — И со вчерашним сеансом одновременного поглощения тридцати трех коктейлей это никак не связано.
— Мне бы тоже водички, — сказал Ник. — Я весь взмок.
— Будет тебе вода, — сказал Алан, выходя из кухни со стаканом Джеми. Потом он взял губку из ведра и выжал Нику на голову. У Ника тут же потекло по черным завиткам на затылке, по шее, по плечам, по широкой глади спины. Он довольно крякнул и вернулся к мытью машины, сноровисто двигая губкой вперед-назад. Его кольцо при этом так блестело, что делалось больно глазам.
Точно такую же боль Мэй почувствовала, когда Ник мельком оглянулся на нее через плечо.
Алан посмеялся над ним и пошел к жаровне заниматься барбекю.
Мэй откинулась на горячую траву, устав от себя и от неприятных ситуаций, в которые без конца влипала. Себ достал альбом для рисования, Джеми снова взялся за книжку, Алан начал готовить обед.
|
|
Голос Джеми, рассказ о танцах, чтении и любви в более романтическую эпоху вплетался в канву ясного летнего полдня. Мэй почти заснула, когда брат удивленно замолк на полуслове, а потом спросил:
— Это что, мой портрет?
— Да, а что? — ощетинился Себ.
— Здорово рисуешь, — сказал ему Джеми без следа антипатии. Он был до нелепости великодушен — обиды прощал легко и навсегда, влюблялся без памяти.
А теперь он любил Джеральда. Мэй понятия не имела, как с этим быть.
— Да? — переспросил Себ совсем другим, польщенным тоном.
— А Ника теперь нарисуешь? — предложил Джеми. — Гляди-ка: он почти без одежды. Очень художественно.
— Не надо одалживать мою натуру без спросу, — протянул Ник.
— Не хочу я его рисовать, — заартачился Себ.
— Но я думаю, что подойду для искусства, — спокойно продолжил Ник. — Мне говорили, что у меня тело божества.
— Греческого или того, у которого конская голова и слоновьи ноги от плеч? — осведомился Алан. — Когда в следующий раз скажут, попроси уточнить.
Запах дыма и жаркого заставил Мэй подняться с примятой травы.
— Все нормально, я проснулась. Можете меня кормить.
Себ пошел разносить тарелки, хотя Нику пришлось обслуживать себя самому. Он оставил машину и уселся на траву как можно дальше от Себа, сдувая со лба мокрые черные пряди-сосульки. Джеми как будто замутило при виде еды, но он не хотел расстроить Алана, а потому тайком сдвигал свои куски Нику. Вот только Алан поворачивал голову в тот самый миг, когда его названый брат преспокойно брал мясо с чужой тарелки.
— Эй, Ник! — воскликнул раз Джеми в притворном потрясении. — Как ты мог? Я только на секунду отвлекся! Где моя вкуснятина?
|
|
Алан протянул руку — дать Нику затрещину, а тот увернулся с набитым ртом. Мэй посмотрела на них, радуясь, что братья хоть на время забыли о ссоре, как вдруг они синхронно изменились в лице.
Выглядело это чудно: на мгновение их можно было принять за близнецов: — оба одинаково прищурились и оценивающе прикусили нижнюю губу. Потом Алан невесело усмехнулся и отвел взгляд, а Ник встал. Мэй повернула голову — посмотреть, что же такого они увидели.
Из ворот им навстречу шла Син — воплощение красоты и опасности, живое напоминание о том, что от магического мира никуда не денешься, а для Мэй — еще и причины, по которой она не хотела бы от него деваться.
Син выглядела обычнее, чем когда бы то ни было, но даже в джинсах, красном топе на бретельках и такого же цвета бандане поверх разлетающихся волос все равно двигалась как танцовщица.
Она была такая яркая, ослепительная, что Мэй невольно залюбовалась ею, и лишь в следующий миг увидела, что ее губы сжаты в тонкую красную линию.
— Син? — спросил Ник определенно довольным тоном.
— Алан? — спросила в свою очередь Син.
— Нет, это я, — сказал Ник.
Син смерила его взглядом и отвернулась, решительно щурясь.
— Алан, ты где? — снова окликнула она. — Мне поручено доставить тебе сообщение от Меррис. Передать устно и наедине.
Алан поднялся, немного припадая на больную ногу. Син отвернулась, словно он сделал что-то неприличное, потом последовала за ним на кухню.
Мэй вдруг осенило: Син — вот к кому надо обращаться за помощью! Она тоже встала, подошла к кухонной двери и тихонько заглянула внутрь.
Син и Алан спорили напряженным шепотом: она — стоя спиной к буфету, как будто ей требовалась поддержка с тыла на случай битвы, он — до белизны в пальцах держась за рабочий стол.
— Так ты зачем пришла: передать послание, или винить меня во лжи?
— Скажи еще, что ты не врал Меррис!
— Я всем вру, — тихо ответил Алан. — Так что не в ней дело.
Син разом вскипела и растерялась, беззащитно раскрыв рот, а в следующий миг снова пришла в ярость:
— Меррис говорит, что согласна. Первого июля, рыночная площадь Хантингдона. Приходи в восемь, и никто не помешает тебе сделать то, что задумал. Я даже не знаю, что она этим хотела сказать, — продолжила Син с внезапной резкостью. — Хватит с меня того, что ты и Меррис заключили сделку с колдунами. Как мне это отвратительно — словами не передать.
— Ну что ж, — отозвался Алан, — ты пока не хозяйка.
— Мы не продали ни одного талисмана, — продолжила Син дрогнувшим голосом. — Не дали ни одного совета. Люди гибнут от рук демонов, а мы бездействуем! Мне приходится подчиняться приказам Меррис, но будь иначе, я бы вырезала тебе сердце, иуда!
Голос Алана остался прежним: тихим и ровным.
— Только попробуй.
Син презрительно фыркнула.
— Вот и поговорили.
Она оттолкнулась от шкафа с намерением уходить, когда Алан схватил ее за руку. Син бросила на него негодующий взгляд, как истая принцесса Ярмарки, осаждаемая простолюдином.
— Погоди, — сказал Алан.
— Что?! — Она словно опешила и тут же приготовилась рассмеяться. — Зачем? Неужели тебе так нравится мое общество?
— Нет, — ответил Алан. — Но вы с Ником вроде дружили до всего этого?
Син завела руку за спину и обхватила пальцами небольшой бугор под тканью топа. Мэй готова была поспорить, что там спрятан нож.
— Что ты пытаешься сказать?
— Пойди туда и пообщайся с ним, как раньше. Ему немногие нравятся. Не хочу, чтобы он страдал.
Син разинула рот.
— Страдал? Демон? Боже мой, да ты спятил! У тебя точно не все дома.
— Я заплачу.
— Продолжай.
— Переводом шумерского текста шеститысячелетней древности. Полный ритуал, так что продажная цена будет высокой.
Син подняла брови, но ее воспитала Ярмарка. Мэй ничуть не удивилась тому, что ее голос и лицо больше ничего не выдали.
— Заметано, — бросила она, а потом как будто подумала о чем-то. Ее губы скривились в язвительной усмешке. — Значит, ты платишь за то, чтобы я разыграла дружбу с демоном?
Ее поза едва заметно изменилась: изгибы тела, линия алых губ теперь манили, предлагали что-то необыкновенное.
— А как насчет тебя, предатель? Как прикажешь общаться с тобой?
Алан рассмеялся. Син напряглась, как от удара током.
— Право, Синтия, — он посмотрел на нее поверх очков. — Твоего вечного плохо скрываемого презрения будет вполне достаточно.
— Я тебе не Синтия, — процедила Син.
— А хочешь еще одну сделку? — спросил Алан. — Посмотри не морщась, как я пройду по комнате, и проси чего угодно.
Син прикусила губу.
— Неси свою рукопись. Плата вперед.
Алан кивнул и пошел из кухни. Син нарочно отвернулась к мойке, чтобы не видеть, как он ходит. Оттуда как раз открывался вид на дверь и выглядывающую из-за нее Мэй. Син с улыбкой легко оттолкнулась руками и уселась на кухонный стол, лягнув стройной ногой ближайший шкаф.
— Услышала что-то интересное?
— Кажется, да, — задумчиво проговорила Мэй. — Меррис столкнулась с колдунами и саботирует Ярмарку.
Син на миг словно разозлилась, потом со вздохом опустила плечи. Мэй прошла к ней и склонилась над мойкой. Они стояли так близко, что голые локти Син касались рукавов Мэй.
— Джеральд из Круга Обсидиана хочет, чтобы Алан заключил Ника в круг в ярмарочную ночь и лишил силы, — продолжила она. — Один удар — и величайшая угроза его власти уничтожена. Тогда с ним никто не справится. А Меррис даже и не пытается. Как думаешь, сколько просуществует Ярмарка, если он добьется своего?
— В противном случае Меррис умрет, — чуть слышно ответила Син.
Мэй закрыла глаза.
— Знаю. Мне очень жаль ее. Но ты, помнится, говорила, что Ярмарка — твоя жизнь.
— И что мне, по-твоему, делать? — взорвалась Син. Мэй услышала шаги Алана за дверью и, до того как он вошел, торопливо ответила: «Что-нибудь».
Алан слегка всполошился, увидев ее, но все равно подошел к Син и вручил ей сложенный лист бумаги вместе с завернутой в салфетку глиняной табличкой. Син открыла перевод и взглядом знатока пробежалась по строчкам.
— И за это мне надо изобразить симпатию к демону? Больше ничего?
— Ну, ты ведь у нас мастерица давать представления?
— От мастера слышу, — хладнокровно ответила Син. — Ловко ты всех нас провел.
— Что было, то было. Просто я знаю все пьесы, которые играют люди, — рассеянно произнес Алан, выуживая из холодильника бутылку с лимонадом. — Так что уж постарайся не завалить роль.
И он вышел. Син раздраженно проводила его глазами, сбрасывая сумочку с плеча и запихивая внутрь табличку с переводом, словно школьное задание. Мэй стало нехорошо при виде такого обращения с музейной редкостью, но она сдержалась и вместо того, чтобы отнять экспонат, спросила:
— Могу я с тобой поговорить?
Син подняла голову и нахмурилась.
— Давай позже, — пообещала она низким, волнующим голосом — тем, которым разговаривала на Ярмарке. — Ты же слышала: сейчас мой выход.
Она оставила сумочку на буфете и зашагала навстречу солнцу. Даже ее волосы как будто заколыхались иначе, скользя по хрупким плечам. Направлялась Син прямо к Нику.
Мэй проследила за ней от кухонной двери и вдруг почувствовала, как метка вспыхнула огнем.
— Ну вот, с рутиной покончено, — произнесла Син, даже не удостоив Алана взглядом, — можно и отдохнуть. Что тут у вас интересного?
Ник с расслабленным и немного хищным видом откинулся назад, упираясь локтями в землю.
— А чего бы тебе хотелось?
Она протянула ему руку, а он накрыл ее своей, проведя большим пальцем по запястью, и благосклонно поднялся девушке навстречу. Син, ни секунды не медля, шагнула вперед и поцеловала его в смеющиеся губы.
— Удиви меня, — ответила она и изящно села рядом с Джеми, улыбнувшись ему. Джеми посмотрел на нее с неподдельным восхищением.
— Вот кого ты должен нарисовать, — посоветовал он Себу, в конце концов, найдя тому применение.
— Если хочешь, — предложила Син и убрала волосы с лица. Они засияли на солнце, и сразу стало ясно, что цвет у них темный, каштановый, а не черный.
Себ был рад проявить способности художника. Он поправил блокнот на колене и принялся рисовать, шурша грифелем по гладкой бумаге. Мэй заметила, что появление Син не ошеломило его как остальных, что было довольно приятно, если учесть первую реакцию Ника и Алана.
Пока Себ рисовал, Син отошла подальше и села на капот «Астон-Мартина», после чего поманила к себе Мэй — заплести ее волосы в тоненькие розовые косички. Ник вовсю удивлялся, на них глядя.
— А мне ты запрещал трогать машину, — пробубнил Джеми.
— Станешь таким же красивым — и делай что хочешь, — ответил Ник. — Да, и прекрати ныть, а то я вспомню, что хотел устроить тебе тренировочный бой на мечах.
— На мечах? — переспросила Син. — Я бы не прочь на это посмотреть.
— Ник занимается фехтованием, — сообщила Мэй Себу. — Может, видел — там носят такие белые костюмы и шлемы, похожие на яйцо? У него они есть.
Себ как будто поразился.
— А с тобой он, наверное, на балет ходит? — полюбопытствовал он у Син.
— Э-э...Что?
Мэй не считала себя хорошей актрисой, но знала, как уладить ситуацию, если потребуется.
— Я видела, как Син танцует, — тактично вставила она. — Это что-то потрясающее.
— Да, и трико мне ужасно идет, — подхватила Син. — Правда, с Ником не сравнить.
— Еще бы, — протянул Ник. — Ну, так я схожу за мечами.
— Перестань, — бросил Алан из недр шезлонга, где сидел с книжкой, а когда Ник напрягся, многозначительно посмотрел на Себа. — Сейчас не время.
Сказано это было немного резко. Ник прищурился.
— А тебе не приходило в голову, — тихо сказал он, — что я устал быть пай-мальчиком?
Между ними вдруг словно пронеслось что-то мрачное.
Мэй с тревогой оглянулась на Себа и заметила, как тот побледнел.
— Приходило, — парировал Алан. — И что теперь?
— А вот что!
Ник с разворота обрушился на брата. Тот отбросил книгу и в секунду выхватил пистолет. Зачарованный кинжал Ника сверкнул на солнце; тонкая сияющая полоса в один миг ослепила Мэй, а в другой — оцарапала Алану руку. Пистолет с глухим стуком упал на траву. На его блестящем боку алели три капли крови.
Ник подступил к Алану, кинжал описал широкую дугу и вдруг замер: Алан прижал к горлу Ника запасной нож из рукава, вынуждая запрокинуть голову. Мало-помалу Ник сдался и опустил руку. Алан тепло улыбнулся.
— Да, братец, — произнес он. — Немножко не успел.
Он отточенным движением спрятал нож под рукавом. Ник попятился.
— Видали? — спросил он, трогая царапину на шее. Его кольцо сверкнуло на солнце, как до того кинжал. — Нам не надо быть паиньками.
Он метнул на Себа взгляд-вызов, который словно говорил: «Слабо превзойти наш фокус с оружием на пикнике?»
— Хотите подраться — давайте, — произнесла Син, заплетя последнюю косичку. Мэй отошла от машины и успела заметить, как гостья потянулась к рукоятке кинжала у себя за спину.
— А мне вот не терпится посмотреть, как вы танцуете, — бодро сказала Мэй.
Син со вздохом убрала руку.
— Тоже можно.
Ник всучил Алану старую гитару, потом подошел к Син и, положив руку ей на талию, качнул так, что волосы девушки задели траву. Она рассмеялась, а Алан запел.
Мэй и раньше знала, что у него прекрасный голос, но до сих пор она не слышала его в такой обстановке, как этим жарким летним днем. Приятный баритон перекликался с мелодией отвыкшей от звуков гитары, и под ее аккомпанемент создавал живую музыку.
Ник и Син танцевали так близко друг к другу, что между их телами проскакивал лишь тончайший луч света, похожий на лезвие. От жжения в метке Мэй едва не затошнило.
Она обняла Себа за талию и зажмурилась, уткнувшись ему в плечо.
— На минутку выйдем на кухню, — прошептала она.
Себ неторопливо поднялся и пошел за ней. Теплая трава щекотала лодыжки, руки переплетались. Когда он закрыл за собой дверь кухни, Мэй шагнула ему навстречу в прохладном полумраке и поцеловала. Себ застыл, и она попятилась, рассматривая его во внезапном замешательстве.
— Ты не... — начала она.
— Нет, — поспешил перебить Себ. — Прости. Иди сюда.
Он осторожно, чуть ли не боязливо, обнял ее за плечи. Его глаза казались темнее, чем обычно, — зеленые искорки погасли в тени. Мэй на миг почудилось, что перед ней совершенно другой парень.
Снаружи фальшиво распевал Джеми, и этот веселый гам мешался с чистым, приятным голосом Алана. Босые ступни липли к пробковым плиткам. Лицо Себа было так близко...
Он легонько поддел ее подбородок, провел по нему пальцем. Его руки немного дрожали.
— Твои глаза — они прямо как... — произнес он, путаясь в словах и прерывисто дыша Мэй в щеку. — Прямо как звезды. — Себ наклонился ближе. — Я сто лет мечтал тебе это сказать.
Он зажмурился, подался к ней и чуть нерешительно, но с чувством поцеловал. Мэй уже встречались вопросительные поцелуи, а в этом чувствовалась какая-то мольба, на которую она очень хотела ответить.
— Ой, прошу прощения. Я только льда возьму из морозилки, — раздался голос Джеми.
Себ и Мэй разошлись.
— Кажется, я блокнот в траву уронил, — спохватился Себ и убежал.
— Спасибо тебе большое, — съязвила Мэй.
— Я же извинился, — отозвался брат без тени сожаления. — Знаешь, а этой девчонке с Ярмарки, похоже, нравится Ник, — воодушевленно продолжил он. — По-моему, ему не помешает взбодриться. Ну, может быть, немного. По нему вообще ничего толком не скажешь.
Мэй улыбнулась, кивнула и предусмотрительно накрыла ладонью метку, которая побуждала исполнять любую прихоть Ника, быть с ним рядом в каждую минуту. Вот, значит, как демоны проникают в тело, подумала Мэй. Они делают так, что ты сам хочешь их впустить.
Если у нее и был какой-то шанс остаться с Ником — совершенно нереальный, о чем Ник заявил в открытую, — то теперь он исчез. Отныне ей никогда не узнать, сама ли она мечтает о нем или метка внушает эти мечты. Как можно было согласиться стать куклой в его руках?
Пока Мэй и Джеми были на кухне, все словно решили воспользоваться их отсутствием и затеяли мелкую свару.
— С таким талантом ты мог бы петь на Ярмарке. Так почему ни разу не пел? — наседала Син.
Алан следил по книге пальцем.
— Для танцовщиков? — холодно спросил он. — Нет уж, увольте.
— Просто ты мне не нравишься, вот и все, — отрезал Себ. Они с Ником стояли рядом с машиной. «Лишь бы Себ ненароком к ней не притронулся!» — подумала Мэй.
— У меня другое мнение, — возразил Ник. — По-моему, ты так ревнуешь ко мне, что не можешь сдержаться.
Мэй бросилась на защиту своего парня.
— У Себа нет поводов ревновать, — сказала она, и, взяв его за руку, потащила к Алану. — Эй, может, еще что-нибудь споешь?
Алан послушно заиграл очень размеренную балладу, под какие не танцуют. Мэй легла на траву, предоставила солнцу омывать себя теплом с ног до головы, а сама включилась в беседу и начала заполнять долгие паузы.
В какой-то миг она приподнялась на локтях и увидела, что Ник сидит на земле рядом с Аланом и, вытянув длинные ноги, смеется тому, что брат говорит. Алан протягивает руку и гладит — нет, не волосы, а воздух у Ника над головой, и оба считают это допустимым компромиссом. Алан выглядит счастливым. Несомненно, он любит Ника и ни за что не предаст.
Солнце повисло над горизонтом, и кромки облаков в его низких лучах пожелтели, словно политые растаявшим маслом, когда Син поднялась и отряхнула джинсы.
— Мне уже пора, — сказала она. — Не могу бросить Триш с детьми на весь день.
— Приходи в любое время, — лениво проговорил Ник, пристроив голову к Алану на подлокотник.
— А что, и приду, — улыбнулась ему Син и посмотрела на Алана, подняв бровь. — Годится?
— Не то слово, — ответил он.
Син пожала плечами и пошла на кухню за сумочкой. Мэй вскочила и, промямлив что-то насчет льда, бросилась ее догонять.
Син стояла у кухонного шкафа, задумчиво глядя в расстегнутую сумку. Внутри виднелись табличка и лист с переводом, а рука Син словно зависла над ними. Потом танцовщица тряхнула головой и застегнула замок.
— Думала, оставить — не оставить? — спросила Мэй, стоя в дверях.
Син вздрогнула от ее голоса.
— Вот еще. Надо детей кормить.
— Главное, ты сомневалась, — заметила Мэй.
— Какая разница? Он даже не узнает.
— Зато мы обе будем знать, — ответила Мэй. — Кстати, что ты теперь скажешь о Нике и Алане?
— В каком плане?
— В плане альтернативы власти колдунов. Ты говорила, что Ярмарка — твоя жизнь. Мы могли бы дружить, потому что я тоже ее полюбила. Неужели ты позволишь колдунам все разрушить?
— А у тебя есть план, как это предотвратить?
— Да, — ответила Мэй. — Вообще-то есть. Алан выманит Ника в пустынное место якобы на ярмарочную ночь и заключит в колдовской круг, чтобы лишить силы. Как думаешь, что сделает в ответ Ник?
Син втянула воздух сквозь зубы.
— Убьет Алана.
Мэй даже в голову такое не приходило — она думала о том, что Ник никогда его не простит. Поэтому от прямой уверенности Син ее бросило в холод.
— Этого мы допустить не можем.
Син замялась.
— Ну, и каков твой план?
— На Ярмарке есть люди, которые последуют за тобой без оглядки на Меррис?
Судя по лицу Син, сама идея такой оппозиции была ей чужда.
— Попробуй начать с Маттиаса-крысолова, — предложила Мэй, и Син вдруг призадумалась. — А я предупрежу Ника. Тогда вместо того, чтобы пойти в западню, он встанет на сторону Ярмарки. Вместе мы сможем разделаться с колдунами.
— То есть поубивать их?
Мэй набрала воздуха в грудь и вспомнила о колдуне, которого убила ради Джеми, об окровавленном ноже, вымытом и лежащем в ящике стола, который она больше не открывала. Потом задумалась: стоило ли оно того, чтобы вскакивать по ночам от кошмаров?
— Да, — твердо ответила Мэй. — Именно так.
В этом случае Ник и Джеми спасутся, а Меррис и Алану больше не надо будет принимать самоубийственные решения.
Син отрывисто кивнула.
— Хотела убедиться, что ты это понимаешь.
Она постучала пальцами по кухонному столу, достала из кармана телефон и швырнула Мэй, которая сразу его поймала.
— Вбей туда свой номер, — пояснила Син. — Я поспрашиваю людей. Если что-то придумается, дам знать.
Мэй вспомнилась посланница Джессика, которая как-то узнала об ее успехах на Ярмарке. Может, турист проболтался, а может, у колдунов и там есть уши.
— Осторожнее с разговорами.
Син кивнула — мол, это и так ясно.
Ее телефон оказался простым и дешевым. Мэй подумала о своем — крошечном блестящем слайдере со множеством наклеек в виде замков, пирожных и значков с надписями.
«А ведь Син любит Меррис, — пронеслось у Мэй в голове. — И матери у нее нет. Ей больше терять, чем мне».
— Спасибо, — сказала она вслух.
Мэй набрала свой номер и кинула телефон хозяйке, которая тоже поймала его без усилий и улыбнулась ослепительной театральной улыбкой, словно бросила красный цветок.
— Не благодари, — сказала она. — Постарайся сдержать уговор.
Вернувшись во двор, Мэй нашла Джеми лежащим на траве — он свернулся калачиком по-кошачьи и пытался заснуть.
— Пойдем, — сказал Себ, спрятав в карман блокнот и протянув Джеми руку. — Я отвезу вас домой.
Обратная дорога прошла в той особой тишине, когда все понимают друг друга без слов, — только двигатель ревел, и солнце светило в стекла. Воздух принял янтарный оттенок и как будто загустел наподобие меда, Себ что-то напевал себе под нос. Джеми лежал на заднем сиденье, спокойно и размеренно дыша, и Мэй полуприкрыла глаза от солнца — ресницы делили все вокруг на черно-золотые секторы.
Наконец Себ подъехал к их дому, захрустев колесами по гравию. Он отпустил руль и взял Мэй за руку.
— Знаешь, — сказал Себ, — хотел бы я, чтобы каждый день был таким.
Мэй бросила взгляд на его загорелые руки с засученными до плеч рукавами и застыла.
— Погодите целоваться, я еще из машины не вышел, — бросил Джеми и нырнул в открытую дверь.
Поцелуя не состоялось. Мэй не двигалась с места, глядя на Себа в упор.
«Ходят слухи, что Джеральд изобрел совершенно новый тип метки, — совсем недавно говорила ей Джессика, — шипастые змеи, кусающие себя за хвост». «Отыщи ее у мальчишки, которого хорошо знаешь», — смеялась Лианнан.
Теперь Мэй поняла, почему Себ ходил с длинными рукавами. Метка колдуна, и к тому же питомца Джеральда, была выжжена черным на бледном сгибе локтя Себа.
Глава восемнадцатая