Мэй невольно задумалась, сколько партнеров стали одержимыми у нее на глазах.
— Спрашивай, — распорядилась Лианнан.
В этот миг на Мэй снизошло озарение, больше похожее на затмение: что-то черное, кошмарное нависло над ней, вытесняя все, что она знала, на периферию. Она поняла, что линии круга связали ее и Лианнан, словно нити от марионетки к кукловоду.
Ярость Анзу она тоже чувствовала на расстоянии, но та была очевидна, как надвигающаяся гроза или таран, и направлена на Ника; а мысли Лианнан находили дорогу украдкой, исподтишка — как холодный сквозняк под дверью человеческой души.
Если бы только в них разобраться, как в обычных житейских вопросах, да найти выход, может, и Нику можно будет помочь с очеловечиванием?
Лианнан оглянулась на нее, щуря глаза-льдинки, и Мэй вдруг поняла, что демоница может ощущать часть ее эмоций: очень уж колок и холоден был ее взгляд, словно кто тыкал в лицо обледенелой веткой. Затем в душу ворвались чужие мысли — зловеще-инопланетные тучи в родном небе.
В следующий миг внимание Мэй и Лианнан отвлекло движение среди просителей за пределами круга. Вперед выступили мужчина и женщина, оба испуганные и в то же время какие-то замкнутые. Казалось, они пытались отрешиться от увиденного, от магии и демонов.
— Дочь Дженни Тейлор убежала из дома три года назад. Мать хочет знать, жива ли она, — произнесла Син.
— Твои сведения неверны, — ответила Лианнан.
Мэй показалось, что больше она ничего не скажет.
Потом ее взгляд скользнул с женского лица на мужское.
— Твоя дочь никуда не убегала, — сказала она. — Это твой муж закопал ее под яблонями, которые ты посадила в честь ее рождения.
Женщина вскинула голову и посмотрела на Лианнан взглядом человека, который проваливается под лед. Демоница рассмеялась.
— Поразмысли над этим, — сказала она. — А когда решишь отомстить, призови меня. Я заползу к нему внутрь и заставлю горько-горько пожалеть...
Муж бедной женщины метнулся в сторону и припустил бежать. Продавец ножей с Ярмарки прыгнул ему наперерез и одним ударом отправил скулить и корчиться в пыли.
Меррис Кромвель вышла из темноты и увела несчастную прочь. Мэй, прищурившись, смотрела вслед их тускло-серым силуэтам. Женщина протянула к Меррис обе руки, а вслед за тем хозяйка Ярмарки что-то спрятала в карман.
«Она еще и заплатила, — догадалась Мэй. — За то, чтобы ей сказали о дочери, закопанной под яблонями».
Мэй испустила один прерывистый, горький вздох и отвернулась. Такая уж у них работа.
Син уже смотрела на Лианнан.
— Что, довольна? — спросила танцовщица. В ее словах скрывалось жало.
Лианнан качнулась к ней.
— Еще как. И это был твой второй вопрос, Синтия Дэвис, дочь Стеллы. Надеюсь, последний.
Син сжала губы в линию — тонкую решительную черту под последней фразой, чтобы больше не вырвались опрометчивые слова.
— Последний.
Лианнан посмотрела на нее — прозрачные глаза причудливо замерцали в свете звезд и бледных огней, отразившихся на поверхности моря.
— Четыре тысячи лет назад девушки из Мохенджо-Даро танцевали для меня среди факелов. Они тоже были юны и прекрасны, — прошептала она. — Еще помню гречанок в пляске иеракио, посвященной местной богине. Они двигались точно так же, как вы сейчас. Все они спотыкались в свое время. Споткнешься и ты.
Син подняла бровь.
— Не сегодня.
— Ничего, — ответила Лианнан. — Я подожду.
Она молниеносно развернулась к Мэй — волосы прочертили дугу в воздухе, словно хвост огненной кометы, и плавно легли на плечи.
— А ты что же? — спросила женщина-демон.
Мэй сложила руки.
— В каком смысле?
— Тебе ведь что-то нужно. Я чувствую.
— Информация мне бы не помешала, — задумчиво согласилась Мэй.
— Нет, ты жаждешь большего.
— Может быть, только цены кусаются, — сказала Мэй. — У тебя как в ломбарде: туда ходят только те, кто совсем отчаялся. А я пока не из их числа. Я могу себе помочь, если будет чем. От тебя мне нужны только сведения.
Лианнан запрокинула голову и расхохоталась во все ряды зубов, маленьких и белых, как заостренные жемчужины.
— Да, тебе на Ярмарке самое место! Танец дает право на два вопроса, и твоя подруга их уже задала. Так скажи, маленькая правдолюбка, что еще ты можешь мне предложить?
— А чего ты хочешь? — отозвалась Мэй. — Помимо очевидного?
Лианнан задумчиво склонила голову набок.
— Поцелуй.
Мэй захлопала глазами.
— Поцелуй?
Лианнан молчала — видимо, повтор вопроса в ее представлении не заслуживал ответа. Она еще слегка улыбалась, и на нижней губе у нее проступали вмятинки от бритвенно-острых зубов. Мэй поймала себя на том, что не может отвести взгляд от ее губ, полных и алых, как спелый плод. На ум снова пришли ядовитые тропические лианы.
— Поцелуй? — эхом отозвалась Син. Ее голос звучал непринужденно-заманчиво. — У меня есть некоторый опыт в этом деле.
— Нет, — вмешалась Мэй. Она оценила благородный жест танцовщицы, но не хотела помощи там, где могла сама справиться. — Лучше я. Ты получишь свой поцелуй, Лианнан.
Она протянула дрожащую руку, словно завернутую в сеть бликов Ярмарки и теней.
Лианнан рассмеялась. От этого смеха Мэй словно ножом провели вдоль спины.
— Буду иметь вас в виду. Хотя, по-моему, я не сказала, чей поцелуй мне нужен.
— А, ну да, — отозвалась Мэй. Несмотря на ужасную неловкость, у нее будто камень с души свалился. — Точно.
Лианнан уже отвернулась от них.
— Всегда мечтала это сделать — вызвать кого-нибудь из вас, — пояснила она. — Чтобы поняли, каково нам. Итак, я призываю того, кого Ярмарка называет предателем. Призываю лгуна, любителя демонов, убийцу. Я призываю Алана Райвза!
Алан вышел из тени развалин в пятно лунного света, а оттуда проковылял по серой траве к кругам, сияющим магическим огнем. По всей Ярмарке вдруг поднялся шип и шорох, словно Алан разворошил огромное гадючье гнездо.
Лианнан улыбнулась и поманила его к себе.
— Надеюсь, я не слишком перегнула палку, — пропела она.
— Нет, — ответил Алан. — Все это правда.
— Так всегда бывает, — продолжила женщина-демон. — Она непременно колет кому-то глаза.
Лианнан стояла на самом краю того места, где объединялись круги, а у ее ног слабо мерцало пламя. Алан остановился в дюйме от нее, на серой сумрачной траве.
— Иди ко мне, — манила Лианнан. — Эта девочка пообещала мне поцелуй, а ты знаешь, что будет, если она не сдержит слово.
Угроза была ясна: одержимость. Мэй охнула, как от удара под дых, но не испугалась. Алан никогда этого не допустит. Ни за что.
Она открыла рот, думая, как иначе сказать «прости, знаю, любезничанье с демоницами в твои планы на вечер не входило», но тут Алан посмотрел на нее и улыбнулся, расточая обаяние нелепо-огромными дозами.
— Все в порядке, Мэй. Все в порядке, Лианнан, — произнес он одинаково теплым тоном. — Я не против.
— А если Ярмарка побьет тебя камнями? — спросила Лианнан. — Тогда будешь против?
— Пожалуй, да, — ответил он невозмутимо — ей под стать.
Лианнан сверхъестественно плавно пожала плечами.
— Что ж, мужчины шли ради меня на смерть и за меньшее, чем поцелуй. А чего бы хотел ты, Алан Райвз?
Они неотрывно, откровенно-восторженно смотрели друг на друга. Наблюдая за ними, Мэй поразилась собственному беспокойству.
— Гарантию безопасности.
— Никто ее тебе не даст, — сказала Лианнан. — Но меня сегодня можешь не бояться, обещаю. Теперь сними его.
Алан расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, вытащил оберег — кристаллы мимолетно сверкнули в магическом свете, — протянул руку в круг и передал Мэй, бережно свернув кожаные завязки с узелками. Его единственной защиты больше не было. Алан сомкнул пальцы Мэй поверх амулета, и тревожное мерцание камня растворилось в тени.
Затем он шагнул туда, где пересекались круги и соударялись миры, где ждала его Лианнан.
Алан, в отличие от Мэй, смотрел на нее без дрожи. «Конечно, ему ведь приходится каждый день завтракать с демоном за одним столом», — вспомнила Мэй. Это странным образом объясняло, почему он не боится.
Лианнан провела острыми пальцами по его щеке — чуть касаясь, но все равно раня: к ложбинке на шее, где раньше висел амулет, скатилась алая бусинка-капля.
— У меня есть одно воспоминание о тебе, — проговорила Лианнан.
— Правда? — спросил Алан. — Так пусть их будет два.
Он протянул руку и тронул демоницу за подбородок, чуть наклонил его и легко, будто пробуя лед перед шагом, поцеловал. А потом — еще раз, уже смелее.
Рыжие локоны Лианнан обвили его за плечи подобно кровавым щупальцам, стремясь стиснуть, смять, притянуть, хотя сама она рядом с ним таяла. В воздухе трещали и искрились магические разряды, шепот мира демонов слышался все ближе. Алан взял Лианнан за плечи и шею, крепче прижал к себе...
А через миг отстранился. Они стояли в наэлектризованном воздухе с закрытыми глазами.
— Чем бы тебе заплатить, — прошептала Лианнан, — чтобы ты и меня отпустил на свободу?
— Если бы любил, — ответил Алан, — отпустил бы бесплатно.
— А чего стоит заставить кого-то влюбиться?
Тут он горько усмехнулся.
— Не знаю. Никто не пробовал.
Жажда Лианнан холодными щупальцами вырвалась наружу и пронзила Мэй от макушки до пят, словно ее коснулся демон, словно ее кровь застыла на острых пальцах-сосульках.
— Ну так вот мой вопрос, — сказала она твердым, спокойным тоном. — Джеральд, колдун из Круга Обсидиана, изобрел новую метку. Расскажи мне о ней.
Лианнан даже не отвлеклась, тогда как Ярмарка, которая возмущенно глазела на них с Аланом, вдруг зашевелилась. По толпе побежал ропот: она, словно губка, впитала слова «Круг Обсидиана» и вспомнила своих настоящих врагов. Но это был всего лишь полезный побочный эффект. Впрочем, прямого Мэй тоже добилась: Лианнан оставила Алана и устремила взгляд на нее.
— Так ты хочешь узнать о метке?
— Да, так я и сказала.
Демоница многозначительно улыбнулась — мол, «рано радуешься».
— Тогда отыщи ее у мальчишки, которого хорошо знаешь.
Мэй задохнулась от ярости.
— Так не считается! Ты не ответила!
— Ответила, и еще как, — возразила Лианнан. — К тому же это правда, а больше ничего и не требовалось. Насколько она полезна, решать тебе. В конце концов, твой дар мне не пригодился.
— Довольно обидно слышать, — «возмутился» Алан.
Лианнан рассмеялась.
— Нам больше не нужны твои услуги, — сказала Син. — И тем более твои козни.
После этих слов огонь, из которого поднялась Лианнан, начал съеживаться и гаснуть. Мэй почувствовала, как ярость демона хлещет по воздуху убийственно-тяжелой плетью, и напряглась в предчувствии чего-то ужасного. Однако Лианнан только мирно улыбнулась, поднесла к губам окровавленные ледяные пальцы и послала Алану воздушный поцелуй. Алан «поймал» его, скривив губы, — уж он-то должен был знать, как это выглядело со стороны. Лианнан знала наверняка, потому что растаяла в пламени с озорной усмешкой на лице.
Круги померкли и застыли. Золотые волосы Алана приобрели в полумраке кровавый оттенок.
Вы танцовщики или кто? — прикрикнула Син на девушек и парней в черном, которые толпились в передних рядах. По ее хлопку они разбежались к своим кругам, а туристы поплелись следом в ожидании нового представления. Часть их осталась бродить от прилавка к прилавку, и ярмарочный люд отправился их обслуживать.
Мэй шумно выдохнула в приливе благодарности, но тут же пожалела об этом: Син обрушилась на Алана, словно белая молния.
— Как ты посмел сюда явиться?
— Синтия, — произнес Алан куда резче, чем в разговоре с Лианнан, и Мэй вдруг вспомнила почти забытое обстоятельство: он ухитрялся ладить как будто со всеми, кроме Син.
— Пре-да-тель! — отчеканила танцовщица, придавая кипучую ярость каждому слогу. — Тебе здесь не место! И приходить не смей!
Она плюнула ему в лицо. Алан побледнел и застыл на месте.
Син еще раз обожгла его взглядом и умчалась, словно ни секунды не желала оставаться рядом. Мэй в гневе бросилась вдогонку, когда Алан молниеносным движением схватил ее за руку и дернул к себе.
— Не надо, Мэй, — тихо сказал он. — Ее мать тоже здесь танцевала, пока не споткнулась в прошлом году и не стала одержимой. У нее есть полное право ненавидеть демонов. И меня с ними.
Теперь Мэй все поняла.
— Лучше беги к ней, — сказал Алан. — Утешь ее. Обо мне не волнуйся. Син — будущая хозяйка Ярмарки, и раз она меня прогнала, значит, инцидент исчерпан и меня не тронут. Я подожду в машине.
Мэй огляделась. Ярмарочный люд еще посматривал на Алана, сверкая глазами в призрачном свете чудо-фонарей. Она шагнула вперед, как вдруг ветер стих: Алан загородил ее, как стена. Мэй почти забыла, что он так высок; она протянула руки и повязала ему на шею талисман, чувствуя щекой тепло его дыхания.
Мэй честно задумывала это как дружеский жест утешения.
— Я с тобой, — прошептала она, отходя назад.
— Знаю, — ответил Алан и, понурившись, удалился, чтобы ей не пришлось бросать его в толпе врагов. Мэй смотрела, как он уходит у всех на виду, не прячась ни в тень, ни за развалины, пока его силуэт не растаял в ночи. Потом она пошла разыскать Син.
Пять минут Мэй наобум спускалась по холму и уже почти убедила себя, что свернула не в том месте и вот-вот свалится в овраг, когда вдруг оступилась и съехала на что-то вроде травянистой террасы (в свете луны толком было не разобрать). Там стоял небольшой караван фургонов.
Мэй никогда еще не видела настоящих фургонов — таких, с большими колесами, красными бортами и крышей. На одном красовалась нарисованная вывеска, а у входа позвякивали ветряные колокольчики в форме балерин, кинжалов и масок. Казалось, еще немного — и между красными занавесями с торца высунет крючковатый нос гадалка.
Вместо нее в проеме появилась голова Син — серебряные ленточки исчезли, и волосы копной темнели на фоне яркой ткани.
— Мэй! — обрадовалась танцовщица. — Нашла меня? Здорово! Заходи.
— Не могу, — ответила Мэй. — Я приехала... меня привез Алан Райвз.
Личико Син, оживленное сияющими глазами и губами цвета вишен, как будто погасло, веселье спряталось где-то внутри. Ее стало не узнать.
— У моего брата была метка третьего яруса, — продолжала Мэй. — Так вот Алан взял ее часть на себя и спас его. Брат обязан ему жизнью. Если надо будет выбрать чью-то сторону, я всегда за Алана. Мы перед ним в долгу. Так что подумай еще раз: хочешь ли ты меня впускать.
Смуглые руки Син ухватились за занавеси.
— Брат, — произнесла она через несколько секунд, — это я могу понять. — Она снова просияла, сама решительность и ясность. — Заходи!
Мэй обрадовалась.
Фургон Дэвисов был внутри тесным и пестрым, как она и ожидала. Мэй просочилась между шторами-дверями и представила себе, как кто-нибудь рослый бьется головой о притолоку. Впервые в жизни она порадовалось своему смехотворному росту. Обстановка не поражала разнообразием: крошечный столик с хрустальным шаром на красной скатерти, гора учебников, лисий череп... Большую часть пространства занимали три сдвинутые кровати. Каждая чем-то отличалась: одна была совсем детской, с решеткой и голубым одеяльцем в медвежатах, на другой лежало красное покрывало с вышитым рисунком из вееров — оно слегка колыхалось на сквозняке, словно его встряхивали феи-невидимки, а на третьем, черном, виднелся узор из костей и черепов.
— Младшая сестра обожает пиратов, — пояснила Син. — Почему — понятия не имею. Каждый день перед сном рассказы про абордаж и прогулку по доске в море. А потом Тоби кошмары снятся.
Тоби. «Вечно сбежит из манежа, а сестра потом с ума сходи».
— Кажется, я сегодня видела твоего братца, — сказала Мэй.
Между красивыми бровями Син появилась тревожная морщинка.
— Триш при нем была? По ярмарочным ночам она смотрит за детьми, но Тоби все время сбегает.
— Алан поймал его и отнес. — Мэй нарочно сделала акцент на имени Алана.
Син скорчила хитрую рожицу.
— Ты с ним часом не встречаешься? — спросила она, наклоняясь над комодом, где стоял медный таз для умывания. В тазу плавали розовые лепестки. — Это не к вопросу о предателях, а к тому, что ты могла найти парня и получше.
Мэй села на кровать с красным покрывалом, глядя, как Син, свернув волосы узлом на затылке, умывается розовой водой.
— А он чем плох? — спросила Мэй.
— Ну, — Син резковато усмехнулась, беря полотенце, как будто пыталась одной силой воли убрать тяжесть с души и из разговора, — Алан немного не из того типа парней, от которых сердце пускается вскачь.
Она снова засмеялась, а Мэй напомнила себе, что Син ходит по ниточке над пропастью ужаса с тех пор, как демоны погубили ее мать.
Она вдруг повернулась и подмигнула Мэй, а та захлопала глазами.
Без макияжа, особенно яркой помады, Син выглядела совсем иначе. Она была по-прежнему красивой, если присмотреться, но уже не останавливала взгляд. Такой ее можно было не заметить в толпе. Как будто грим был маской для другой роли.
— Может, Алан — хамелеон, — сказала Мэй. — Вроде тебя.
Син выгнула брови, похожие на ласточкины крылья с какого-нибудь живописного холста.
— О-о, ты и это заметила?
— Я быстро все улавливаю.
— Понятно, — сказала Син и порывисто отвернулась от комода — только ленты на юбке разлетелись. Она схватила за край алую скатерть-шаль и сдернула ее со столика так, что хрустальный шар даже не покачнулся. Взмах — шаль описала красную дугу и легла Син на волосы, а сама она приземлилась на кровать рядом с Мэй.
— Хочешь, погадаю?
— А ты кто, цыганка-гадалка?
— Нет, — ответила Син. — Но многие так думают при виде моей экзотической красоты. — Она мельком улыбнулась, забросив крепкие ноги поперек коленок Мэй.
— Ты же знаешь, смуглые девчонки всегда гадают, так чего же мне отлынивать?
Син скривила губы, а Мэй начала судорожно думать, что бы такого сказать без уклона в расизм. Судя по тому, как изменилась усмешка Син, она почувствовала эти метания.
— Семья моего отца родом с Карибских островов, а мать — валлийка. Вот она-то и предсказывала судьбу. Итак, — продолжила Син, — сейчас увидим, чем твое сердечко успокоится.
— Да тут и гадать нечего, — Мэй подвинула шаль набок, и та сползла под стол. — Больше всего я хочу...
«Быть как ты», сказала бы она часом раньше, но не теперь, когда Син превратилась из идеала в обычного человека. У нее была куча забот, с какими не каждый справится (вот Мэй бы почти наверняка не справилась), была жизнь, которая сформировала ее совсем по-другому.
Мэй не хотела быть Син, но все же что-то в ней привлекало, и не только в ней — во всей Ярмарке Гоблинов. Мэй чувствовала себя мотыльком, летящим на подвижное пламя. Она решила, что не сгорит, если научится порхать по кругу.
—...хочу быть одной из вас, — закончила она после паузы.
Син перекинула ноги на пол, вскочила и подошла к комоду. Потом взяла венок из жар-цвета и вытащила из него два бутона.
— Я догадывалась, что ты это скажешь. — Она подошла к Мэй и посмотрела на нее сверху вниз серьезными, как никогда, глазами, после чего взяла ее за руку. — Вот и позолотили ручку, — сказала она с улыбкой, кладя бутоны Мэй в ладонь. — Я дам тебе знать, где будет следующая Ярмарка. А если кто спросит билет, покажи цветы.
— Значит, два цветка — это приглашение на Ярмарку?
— Да. Один — тоже приглашение, но другого рода. — Син снова улыбнулась. — Три цветка я даю, когда хочу, чтобы предъявителя убили у всех на виду.
Мэй с запинкой кивнула.
— Спасибо.
— Ярмарка — моя жизнь, — пожала плечами Син. — И если ты готова ее полюбить, значит, мы подружимся.
— Точно, — подтвердила Мэй и встала. — Мне пора — Алан ждет. Он тоже мой друг.
— Ну что ж, — сказала Син. — Я и так собиралась тебя выгонять. Ко мне кое-кто должен прийти.
— Да ладно! — протянула Мэй и сама удивилась: до того это было похоже на болтовню в школьной столовой с шуточками о том, кому какой парень нравится. — Интересный?
Хоть кому-то эффект от жар-плода пойдет впрок. Син слегка пихнула ее локтем.
— Да, по-своему. Через месяц встретимся — расскажу.
Мэй пошла к выходу, уже скучая по Ярмарке. «Хотя надо спешить, Алан наверняка заждался».
Она отодвинула занавес входа и оглянулась на Син, которая сидела на кровати и обновляла макияж. Она мастерски ровно, не глядя в зеркало, провела по губам сочно-вишневой помадой того оттенка, который привлекает не только взгляды.
— Буду ждать, — сказала Мэй.
Син улыбнулась медленной, таинственной улыбкой — надела еще одну маску.
— Я оставлю тебе танец.
Другой дороги к машине, кроме как через Ярмарку, Мэй не знала. Она пообещала себе не застревать у лотков, но до чего же трудно было пробираться в свете фонариков и не смотреть по сторонам, сопротивляясь призывам «Купи! Купи!»... Нет, останавливаться она не будет. Только чуток оглядится, и все.
Перед ней оказался прилавок с разноцветными светильниками. Один выглядел как антикварный чугунный фонарь и дробил свет на четыре мощных луча. На нем висел ярлык «лампа-маяк». Рядом стояла другая лампа, совсем крошечная, из розового стекла, похожая на светящийся бутон. «Свет любви», — прочла Мэй на этикетке.
— Дает ровно столько света, чтобы можно было узнать любовь, — пояснил владелец прилавка. — Если сумеешь ее разглядеть, значит, настоящая!
Мэй посмеялась и отправилась дальше с мыслью о том, что обязательно заглянет к этому торговцу еще раз. Сейчас не время было для остановок.
И тут она вдруг застыла как вкопанная.
В толпе покупателей и продавцов Мэй внезапно увидела братишку Син, Тоби. Он сидел в самой гуще народа на руках у колдуна Джеральда.
Мэй двинулась прямо к нему, слыша бешеный ритм собственного сердца.
— Может, сказать всем здесь, кто ты на самом деле? — процедила она, подойдя к Джеральду. — А потом любоваться, как тебя будут рвать на куски.
Колдун резко развернулся и вздрогнул, узнав ее, но не отшатнулся под натиском.
— Ты, я гляжу, везде успеваешь.
— Кто бы говорил!
Они стояли в тени и смотрели друг другу в глаза. Для наблюдателя со стороны — очередная заезжая парочка. Джеральд мог в одну секунду сделать так, чтобы Мэй застыла, словно муха в янтаре, и никто бы не заметил.
Она храбро протянула руку через крошечное разделявшее их пространство.
— Отдай ребенка!
Мэй полуобняла малыша под мышки, хотя при этом ей пришлось коснуться Джеральдовой груди.
Тоби он не отпустил. Мэй уронила взгляд и заметила у Джеральда на предплечье черноватую метку, но разглядеть не успела: колдун усмехнулся, и рукав, как живой, соскользнул вниз, скрывая ее из виду.
Потом Джеральд заговорил: Мэй почувствовала гул в его груди и лишь потом услышала знакомые вкрадчивые интонации:
— Он тут бродил один, а я его подобрал. У меня в мыслях не было делать ему больно, как и тебе. Ты же сестра Джеми.
— Очень убедительно, — съязвила Мэй. — Я знаю, чей он. Теперь отдай его.
— Если я соглашусь, — ответил Джеральд, — обещай не делать громких заявлений на всю Ярмарку.
— Это ребенок, а не туз в рукаве! — шикнула Мэй.
Джеральд замолк. Мэй оторвала взгляд от его расчетливого, холодного во мраке ночи лица и посмотрела на Тоби. Он как будто был доволен двойными объятиями и смотрел на Мэй во все глаза, задумчиво разинув рот.
— Ладно, — нехотя согласился Джеральд и взвалил Тоби на нее.
Мальчик оказался неожиданно тяжелым: Мэй не сразу пристроила его на руках под нужным углом. Джеральд тем временем попятился.
— Мне все равно уже пора уходить, — сказал он и неожиданно замялся, словно это проявление доброты было выходкой самого низкого сорта, после которой оставалось только уйти и сделать вид, что ничего не случилось.
В следующий миг Джеральд исчез, не иначе как по волшебству: ночь расступилась и поглотила его, словно темная пучина, а окружающие не заметили.
— Бус не желаете? — спросил у Мэй какой-то азиат, осклабясь и блестя черными глазами. — Бусы для ребеночка?
Он сноровисто набросил нитку бус Тоби на шею и прищелкнул пальцами.
— Они что — из костей?
— Да, и притом самых лучших, — отозвался азиат с легким укором. — Крысиных — для ума, птичьих — для голоса, лисьих — для ловкости и, между нами, одной человечьей — скрепить заклятие.
— Вы прямо фея-крестная и смерть с косой в одном флаконе, — буркнула Мэй. — Не знаете случаем, где найти Триш? Она должна была присматривать за Тоби.
— А-а, — протянул торговец, меняясь в лице. — Прости, не знал, что ты местная. Я, видишь ли, крысолов.
— Крыс травите?
Азиат усмехнулся.
— Стало быть, не местная. Крысолов, дудочник. Мы здесь играем, но к Ярмарке не принадлежим. Моя музыка может уводить за собой мелкую живность, детей и хорошеньких девушек.
Мэй вытащила из кармана два красных цветка и помахала у дудочника перед носом.
— Полезный навык. Так где Триш?
— Шучу, шучу! Если честно, ты не в моем вкусе. И Триш я не видел.
Тоби начал пускать пузыри прямо Мэй в ухо.
— Супер.
Крысолов снова издевательски осклабился и пошел прочь.
Мэй приняла решение. Пусть Син не одна; постучаться к ней и спросить, что делать с ребенком — не преступление. Она не из тех, кого легко смутить, а Алан и так уже слишком давно ждет.
С этими мыслями Мэй зашагала, откуда пришла, только медленнее: на руках сидел Тоби. Несмотря на осторожность, четыре раза она чуть не споткнулась на спуске. В эти моменты Мэй в панике стискивала малыша в объятиях, а тот в ответ радостно взвизгивал — то ли посмеивался над ней на свой лад, то ли обещал вырасти любителем экстрима.
Мэй долго семенила вслепую и, в конце концов, добралась до темного каравана фургонов. Здесь, у дверей Син, она застала колдуна Джеральда. Он тихо постучался, и красные занавеси пропустили его внутрь, колыхнувшись в ночном воздухе.
Глава одиннадцатая
CAVEAT EMPTOR[3]
Мэй очертя голову бросилась к фургону, как вдруг до нее дошло, что они, две девчонки, останутся наедине с колдуном, а Джеральд, едва его раскроют, любезничать не станет. А еще у нее на руках сидел Тоби. Син не скажет «спасибо», если ее младшего брата принесут на линию огня.
Тогда так, сказала себе Мэй. Возвращаюсь на Ярмарку, предупреждаю всех об угрозе, спасаю Син и, что важнее всего, сплавляю кому-нибудь ребенка. Но сначала надо убедиться, что с Син ничего не стряслось.
Мэй подвинула Тоби на сгиб локтя и свободной рукой чуть-чуть отдернула занавесь красного фургона.
В тазу с розовой водой плавали зажженные свечи. Син стояла у кровати, закутанная в красный шелк с узором из шипастых черных роз. Шелк выглядел таким тонким, что казалось, шевельнись — порвется. Однако в тот миг Син стояла неподвижно, задумчиво глядя на гостя и слегка улыбаясь. Что до Джеральда, Мэй увидела только его спину и мельком — часть лица, когда он наклонил голову разглядеть девушку. В его глазах играли золотые блики от свечей.
— Ты хотела о чем-то поговорить.
Он шагнул навстречу Син, а та потекла к нему, как красная шелковая река, пока не прижалась вплотную и не обняла за шею, под рыжеватым завитком волос на затылке. Джеральд растерянно поводил рукой в воздухе, после чего пристроил ее у Син на бедре.
Она засмеялась, сонно полуприкрыв глаза — словно только что встала и надеялась снова забраться в кровать.
— Верно, — отозвалась вполголоса Син и сбросила шелковое покрывало со смуглых плеч. Вслед за тем она выхватила два длинных кинжала с рукоятями из слоновой кости — только шелк затрещал. Не успел Джеральд отшатнуться, как их лезвия встретились у него на загривке.
— Давай поговорим.
Мэй почувствовала, как усмехается уголком губ. Похоже, нужды в спасателях не было — Син контролировала ситуацию.
В следующий миг на плечо «спасательнице» легла чья-то рука. Мэй стиснула зубы, подавляя крик, и порывисто обернулась — посмотреть, кто сзади. Она машинально накрыла Тоби голову, повинуясь незнакомому доселе порыву его защитить.
За спиной стояла Меррис Кромвель, и вид у нее был удивленно-неприязненный, словно она застукала Мэй в своем саду.
— Здесь колдун, — полушепотом пояснила та.
— Синтия уже сообщила мне об этом и выманила колдуна с Ярмарки, — ответила Меррис обычным тоном. — И с какой стати ты решила, что пытка — подходящее зрелище для ребенка, не представляю.
— Я же не знала...
— Что ж, теперь знаешь, — отрезала Меррис. — Может, ты унесешь малыша, прежде чем...
Дверь фургона с грохотом отлетела в сторону, и на порог вывалился Джеральд — точнее, Син вытолкала его перед собой, наставив кинжалы в спину. Она шла уверенно и смело, пока не заметила Мэй.
— А Тоби что здесь делает?
Взгляд колдуна метнулся к лицу Мэй, а затем — к ребенку у нее на руках. От резких слов Син он как-то насторожился, задумался — будто что почуял.
— Я его нашла, когда он бродил без присмотра, — сказала Мэй. — Решила привести к тебе. Прости, что прервала.
— Да уж, — отозвалась Син и лягнула Джеральда под колени — они подогнулись, и он рухнул в пыль. — Не каждую ночь так везет.
— Син, — подал голос колдун, — а знаешь ли ты, кому служишь? — Он дернул головой в ту сторону, где с каменным лицом стояла Меррис. — Ты в курсе, что она — хозяйка Дома Мезенция? Догадываешься, о чем я?