– По-моему, он совершенно обнаглел, – проворчала Джуд. – Как будто он тут ни при чём, когда удирает с Ребеккой. Теперь тебе непременно надо устраниться. Слушайте, мы идем на вечеринку или нет?
– Р-р-р… Штоон, чрт взьми, о себе думает?.. – выговаривала Шез.
– Он тебе обязан! Скжжи ему: «Милый, мне в жизни не нужнникто только птому, што он мне обязан».
В этот момент зазвонил телефон.
– Привет!
Марк! В сердце мне очень некстати хлынула мощная волна любви.
– Привет! – с готовностью отозвалась я и обернулась к подругам, беззвучно прошептав: – Это он!
– Ты слышала своё сообщение? То есть моё сообщение? – спросил Марк.
Шеззер дёргала меня за ногу, бешено шепча:
– Скажи ему, давай!..
– Да, – высокомерно ответила я. – Но я его прослушала через несколько минут после того, как увидела, что ты выходишь из такси с Ребеккой – вечером, в одиннадцать часов, – и не была особо расположена к шуткам.
Шез взмахнула в воздухе кулаком с беззвучным криком: «Йес-с-с!», а Джуд зажала ей рот ладонью, показала мне оба больших пальца и потянулась за шардонне.
На том конце провода повисла тишина.
– Бридж, почему ты всегда так спешишь делать выводы?
Повременила с ответом.
– Он говорит, что я спешу делать выводы, – зашептала я, зажав трубку рукой.
Разъярённая Шез нанесла в воздухе удар по воображаемой цели.
– Спешу делать выводы? – говорю я Марку. – Ребекка вот уже месяц разыгрывает для тебя целый спектакль, ты бросаешь меня за то, чего я не совершала, и следующее, что я вижу, – ты выходишь из такси с Ребеккой…
– Но я не виноват, я могу объяснить, и прямо перед этим я звонил тебе.
– Да – сказать, что обязан быть мне другом.
– Но…
– Давай! – шепнула Шеззер. Делаю глубокий вдох.
|
|
– Ты мне обязан? Милый…
Джуд с Шеззер в экстазе заключили друг друга в объятия.
– Милый, я почти вылитая Линда Фьорентино в «Последнем соблазне». – Мне в жизни не нужен кто-то только потому, что он обязан, – уверенно продолжала я. – У меня самые лучшие, самые понимающие, мудрые, остроумные, заботливые, надёжные друзья в мире. И если бы мне пришлось быть твоим другом после того, как ты так со мной обошёлся…
– Но… как? – В голосе Марка слышалась боль.
– И я всё равно осталась бы твоим другом… – Я начинала путаться.
– Давай-давай! – подбодрила меня Шез.
– …Тебе бы по-настоящему повезло.
– Хорошо, ты достаточно сказала, – отозвался Марк. – Если не хочешь, чтобы я всё объяснил, не стану донимать тебя звонками. До свидания, Бриджит.
Ошеломлённо кладу трубку и оглядываюсь на подруг. Шерон лежит на ковре, победно размахивая сигаретой, а Джуд глотает шардонне прямо из бутылки. Внезапно у меня появляется кошмарное чувство, что я совершила ужаснейшую ошибку…
Через десять минут раздался звонок в дверь; бегу к домофону.
– Можно войти? – слышится приглушённый мужской голос. Марк!
– Конечно! – с облегчением киваю и поворачиваюсь к Джуд и Шез. – Не обидитесь, если я попрошу вас… это… посидеть в спальне?
Они уже сердито поднимались с пола, когда дверь открылась, только за ней оказался не Марк, а Том.
– Бриджит! Ты так похудела! – воскликнул он. – О боже! – и плюхнулся за кухонный стол. – О боже! Жизнь – дерьмо, жизнь – сказка, придуманная циничным…
– Том, – перебила его Шеззер, – у нас тут свой разговор.
– И никто из нас не видел тебя, чёрт возьми, несколько недель, – очень обиженно пробормотала Джуд.
|
|
– Разговор? Не про меня? А о чём ещё можно разговаривать? О боже, чёртов Джером, чёртов, чёртов Джером!
– Джером? – в ужасе спросила я. – Претенциозный Джером? Я думала, ты навсегда вычеркнул его из своей жизни.
– Он оставил на автоответчике столько сообщений, пока я ездил в Сан-Франциско, – оправдывался Том. – Ну и мы стали встречаться, а сегодня я всего лишь намекнул, что не прочь снова с ним сойтись, ну, пытался заигрывать, а Джером сказал, он сказал… – Том сердито потёр глаз, – что я ему не нравлюсь.
Все поражённо замолчали. Претенциозный Джером совершил мерзкое, эгоистичное, непростительное, саморазрушительное преступление против всех законов любовной этики. – Я непривлекательный, – в отчаянии жаловался Том. – Нет сомнений – я неудачник в любви.
Мы немедленно начали действовать. Джуд схватила шардонне, Шез обняла Тома, а я принесла стул, бубня:
– Это не так, это не так…
– Почему тогда он это сказал? Почему, а – вдруг? Почему-у-у?
– Всё совершенно ясно, – успокаивала Джуд Тома, протягивая ему стакан. – Всё потому, что Претенциозный Джером – натурал.
– Натурально натурал! – поддакнула Шез. – Я знала, что этот парень не гей, с тех пор как впервые его увидела.
– Натурал, – согласно захихикала Джуд, – натурал, как самый натуральный, натуральный… член.
Мистер Дарси, мистер Дарси
2 марта, воскресенье
5.00. Ахх! Только что вспомнила, что случилось.
5.03. Зачем я это сделала? Зачем? Зачем? Как бы мне снова заснуть или уже встать.
5.30. Странно, как быстро летит время, когда у тебя похмелье. Это потому, что в голове так мало мыслей, – в точности наоборот происходит, когда люди постепенно напиваются: перед ними вспышками мелькает вся жизнь, и кажется, будто каждый миг длится вечность, потому что очень много мыслей.
|
|
6.00. Ну вот, так и прошло полчаса – ведь у меня не было ни одной мысли. Уф, жутко болит голова. О боже, надеюсь, вчера меня не стошнило на пиджак.
7.00. Проблема вот в чём: никто не говорит, что произойдет, если выпьешь больше двух порций в день или, вернее, целую недельную норму алкоголя за один вечер. Значит ли это, что у тебя будет багровая рожа и нос крючком, как у гнома, или что ты алкоголик? Но в таком случае все на вчерашней вечеринке – алкоголики. Учитывая, что те немногие, кто не пил, как раз алкоголики. Хмм…
7.30. Может, я беременна и тогда навредила ребёнку алкоголем? Хотя нет. Не беременна – у меня только что кончились месячные, и я никогда больше не буду спать с Марком. Никогда. Никогда.
8.00. Хуже всего остаться посреди ночи одной, когда не с кем поговорить и не у кого спросить, насколько я пьяна. Продолжаю постепенно припоминать все те ужасные вещи, которые я наговорила. Ох нет! Только что вспомнила, что дала нищему 50 пенсов, а он, вместо того чтобы сказать «спасибо», заметил: «Где ж это ты так набралась?» А ещё вдруг вспомнила, как мама в детстве говорила: «Нет ничего хуже пьяной женщины». Я похожа на опустившуюся шлюху из «Ятс Вайн Лодж». Надо ещё поспать.
10.15. Теперь уже немного лучше. Может быть, похмелье прошло? Думаю, стоит открыть занавески. Га-а-а-а! Совершенно неестественно – чтобы солнце с утра так ярко светило.
10.30. Так. Через минуту иду в спортзал и больше никогда не буду пить, а следовательно, сейчас идеальный момент для начала диеты по Скаредейлу. И значит, то, что произошло вчера, оч. хор., поскольку это начало абсолютно новой жизни. Ура! Люди будут говорить… О-о-ох, телефон!
11.15. Это была Шеззер.
– Бридж, я что, правда вчера была такой пьяной и ужасной?
Сейчас я вообще не могла её вспомнить.
– Нет, конечно, нет! – деликатно заверила я, чтобы успокоить Шеззер; уверена: была бы действительно сильно пьяна – запомнила бы это; собралась с духом и спросила:
– А я?
В ответ – молчание.
– Нет, ты была прелесть, – правда, очень мила. Ну вот, всё это просто похмельная паранойя. О-о-ох, телефон! Может быть, он… Оказалось – мама.
– Как, Бриджит, ты всё ещё дома? Ты же должна быть здесь через час! Папа взбивает «Аляску»!
11.30. Чёрт, чёрт. В пятницу вечером мама приглашала меня на обед, а у меня сначала не было сил спорить, а потом я слишком напилась, чтобы помнить об этом. Не могу сейчас ехать. Или могу? Так, вот что надо сделать: сохранять спокойствие и поесть фруктов – с помощью ферментов выводятся из организма токсичные вещества, и всё будет в порядке. Сейчас съем кусочек, постараюсь удержать его внутри и перезвоню маме, когда выберусь из Страны Колебаний.
Аргументы «за»
Проверю, действительно ли с Веллингтоном не обращаются таким образом, что это заинтересовало бы Комитет расового равенства. Поговорю с папой. Побуду хорошей дочерью.
Не придётся огорчать маму.
Аргументы «против»
Подвергнусь мукам и пыткам из-за происшествия
с Марком/Ребеккой.
Меня может стошнить прямо на стол.
Снова телефон… Только бы не мама.
– Как голова? – раздался голос Тома.
– Прекрасно! – бодро воскликнула я дрожащим голосом и покраснела. – А что?
– Ну… ты вчера вечером была куда как хороша.
– Шеззер сказала, что нет.
– Бриджит, – вздохнул Том, – Шеззер там не присутствовала. Пошла в «Мет-бар» встречаться с Саймоном. Из всего этого я делаю вывод, что она находилась в таком же состоянии.
* * *
3 марта, понедельник
131 фунт (ужасное, резкое образование жира в результате просаленного воскресного обеда у родителей); сигарет – 17 (аварийное положение); происшествий во время родительского обеда, доказывающих, что в жизни есть ещё какой-то здравый смысл или реальность, – 0.
8.00. Похмелье наконец начинает отпускать. С огромным облегчением вернулась домой, где чувствую себя взрослой хозяйкой замка, а не пешкой в чужих играх. Вчера решила, что отвертеться от маминого обеда нет никакой возможности, но всю дорогу в Графтон Андервуд боролась с постоянными приступами тошноты. Деревня показалась мне неестественно идиллической – отделана нарциссами, оранжереями, утками и т.д. Люди кругом подстригали кусты, как будто жизнь простая и мирная, никаких катастроф нет и в помине и Бог существует.
– О, привет, дорогая! Хакуна матата! Я только что из магазина. – И мама затолкала меня на кухню. – Кончились бобы! Сейчас, только прослушаю автоответчик.
В отвратительном состоянии присела: автоответчик орёт, мама грохочет вокруг, включая разные приспособления – они перемалывают мне мозги и визжат у меня в голове, которая и так раскалывается.
– Пэм, – послышалось из автоответчика, – это Пенни. Знаешь парня, который живёт за углом, у гаража? Так вот, он покончил с собой – из-за шума от этих охотников на голубей. Прочитала в «Кеттеринг игзэ-минер». Да, и хотела спросить: можно Мёрл положит тебе в морозильник пару дюжин пирожков с фаршем, пока они не установят газовую плиту?
– Привет, Пэм! Марго! Опять попрошайничаю! Не дашь шестидюймовый круглый шведский противень на двадцать первый день рождения Алисой?
Бешеным взором оглядываю кухню, сходя с ума от мысли, сколько разных миров можно открыть, проиграв чью-нибудь пленку на автоответчике. Может, кому-нибудь стоит сделать это на инсталляции в «Саачи-гэлери»? Мама тем временем гремит чем-то в кухонных шкафах, а затем набирает номер. – Марго, Пэм. У меня есть губчатый овальный противень, подойдёт? Ну тогда возьми йоркширский противень для пудинга и постели на дно кальку.
– Привет, привет, бом-ди-бом-бом! – На кухню забрёл папа. – Кто-нибудь знает почтовый индекс Бартон Сигрейв? Может, КТ4 ХС или L? А, Бриджит, добро пожаловать в наши траншеи! На кухне третья мировая война, Маугли играет в саду.
– Колин, будь добр, вылей масло из сковороды для чипсов! – скомандовала мама. – Джеффри говорит, после того как его сильно нагреваешь десять раз, надо выбрасывать. Кстати, Бриджит, я купила тебе тальк. – И мама протянула мне белоснежную коробочку от Ярдли с золотой крышечкой.
– Э-э, зачем? – удивилась я, осторожно принимая коробочку.
– Ну как же! Придает приятный запах и свежесть.
Грр, грр! Ход её мыслей слишком очевиден: Марк ушёл от меня к Ребекке, потому что…
– Ты хочешь сказать, я пахну? – я обиделась.
– Нет, дорогая. – Мама помолчала. – Но ведь всегда приятно сохранять приятный запах и свежесть.
– Добрый день, Бриджит! – Юна появилась будто ниоткуда, с тарелкой варёных яиц в руках. – Пэм, забыла тебе сказать: Билл пытается уговорить совет счистить его подъездную дорожку – не проложили её щебенкой, и у них рытвины. Так Элейн спрашивает, не могла бы ты сказать им, что у вас по дорожке стекала вода, пока они не проложили щебёнку.
Чепуха всё какая-то, чепуха. Чувствую себя пациентом в коме – все окружающие уверены, что он ничего не слышит.
– Давай же, Колин, где фарш?! Сейчас уже приедут!
– Кто? – спрашиваю с подозрением.
– Дарси. Юна, заправь яйца майонезом и посыпь паприкой, ладно?
– Дарси? Родители Марка? Сейчас? Зачем?! И в этот момент звонок – исполняет целиком мелодию городских курантов – заиграл.
– Мы старейшины племени! – подмигивает мама, снимая передник. – Так, давайте, все-все-все, приступаем!
– Где Веллингтон? – шепчу я маме на ухо.
– А, он там, в саду, учится играть в футбол! Ему не особо нравится сидеть на наших ланчах и болтать с нами со всеми.
Мама с Юной бросились к дверям, а папа похлопал меня по руке.
– Вперед, и с песней! – ободрил он меня.
Прохожу за ним в гостиную, покрытую коврами и всячески украшенную, соображая, хватит ли мне сил и контроля над собственными конечностями, чтобы улизнуть. Решила, что нет. Отец и мать Марка, Юна и Джеффри неуклюже выстроились в кружок; каждый держал в руке бокал с шерри.
– Ладно, милая, – предложил папа. – Давай тебе чего-нибудь нальем.
– Вы знакомы… – Сделал жест в сторону Элейн. – Ты знаешь, дорогая моя, прости, я знаком с тобой вот уже тридцать лет и напрочь забыл твое имя.
– А как поживает ваш сын? – вмешалась Юна.
– Мой сын? Ведь он женится, вы не знали?! – прогрохотал адмирал Дарси – у него гениальная способность орать.
Комната сразу расплылась у меня перед глазами. Женится?..
– Женится? – переспросил папа, взяв меня за руку, пока я пыталась восстановить дыхание.
– Знаю, знаю, – весело согласился адмирал Дарси.
– За этой молодежью теперь не уследишь: сегодня женится на одной, завтра на другой! Правда, дорогая? – И похлопал мать Марка по заднему месту.
– Думаю, Юна спрашивала про Марка, а не про Питера, дорогой, – возразила та, бросив в мою сторону понимающий взгляд. – Питер – наш второй сын, он живёт в Гонконге. Женится в июне. Ну что, никто так и не даст Бриджит чего-нибудь выпить? Совсем заболтались, а о главном забыли, правда? – продолжала она, сочувственно глядя на меня.
«Кто-нибудь, заберите меня отсюда, – подумала я.
– Не хочу, чтобы меня пытали. Хочу лежать на полу в ванной и держать голову над унитазом, как все нормальные люди».
– Кто-нибудь желает? – предложила Элейн, протягивая серебряный портсигар с сигаретами «Собрание» чёрного цвета. – Знаю, это медленная смерть, но мне шестьдесят пять и я всё ещё тут.
– Так, внимание, все садимся за стол! – пригласила мама, появляясь в гостиной с блюдом ливерной колбасы. – Окх! – И демонстративно закашлялась, замахала руками, строго предупредила: – За столом не курим, Элейн.
Прошла за мамой в столовую. Там, снаружи, за французскими окнами, Веллингтон, в свитере и голубых шёлковых шортах, проделывал поразительно сложные вещи с мячом.
– А, вот и он! Держи, держи, парень! – ликовал Джеффри, выглядывая из окна и потирая о бедра ладонями, засунутыми в карманы. – Держи его!
Все уселись и смущённо уставились друг на друга. Ситуация напоминала предсвадебную встречу счастливой пары и обоих наборов родителей, вот только жених две ночи назад сбежал с другой.
– Итак… – нарушила молчание мама. – Лосося, Элейн?
– Спасибо, – кивнула Элейн.
– Мы недавно ходили на «Мисс Сайгон»! – подозрительно жизнерадостно начала мама.
– Ба-а-а, мюзиклы! Чёрт возьми, не выношу их, сборище проклятых сутенёров, – проворчал адмирал Дарси, пока Элейн выкладывала ему на тарелку лосося.
– Да-а… а нам понравилось… – растерялась мама. – Ну что ж…
Тоскливо выглядывая в окно в поисках хоть какой-нибудь поддержки, я заметила, что Веллингтон смотрит на меня, и взмолилась беззвучно: «Помоги-ите!» Он кивнул в сторону кухни и исчез.
– Расставляют ноги и вопят! – прорычал адмирал, чем сразу вызвал во мне симпатию. – Вот Джилберт и Салливан из «Эйч-Эм-Эс Пайнафор» – совсем другое дело.
– Извините, я на минутку, – пробормотала я и выскользнула из комнаты, проигнорировав мамин разъяренный взгляд.
Бросилась на кухню – Веллингтон уже там; бессильно прислонилась к холодильнику.
– Ну что? – Он внимательно глядел мне прямо в глаза. – Что случилось?
– Ей привиделось, что она принадлежит к старейшинам племени, – шепнула я. – Обрабатывает родителей Марка… помните Марка, мы видели его…
Веллингтон кивнул.
– Я всё знаю.
– Что вы ей наговорили? Пытается устроить какое-то шоу из-за того, что он встречается с Ребеккой, как будто…
Тут дверь кухни распахнулась.
– Бриджит! Что ты здесь делаешь? Ой… – Заметив Веллингтона, мама прикусила язык.
– Памела, – вступил в разговор Веллингтон, – что происходит?
– Ну, я просто подумала, когда ты сказал, что мы, взрослые, могли бы… всё устроить… – Мама справилась с замешательством, и ей даже почти удалось широко улыбнуться.
– Ты пыталась использовать правила поведения нашего племени?
– Ну, я…– Памела, ваша культура развивалась многие века. Когда возникает внешнее влияние, вы не должны позволять ему заражать и ослаблять ваши традиции. Мы это обсуждали: цель кругосветного путешествия – наблюдать, а не разрушать.
Я всё дивилась, как новый фирменный CD-плейер Веллингтона соотносится с его словами, а мама с раскаянием кивала. Никогда не видела, чтобы она так к кому-нибудь прислушивалась.
– Теперь возвращайся к своим гостям, и пусть отношения Бриджит с её другом будут такими, как принято по старой традиции вашего племени.
– Та-ак… Кажется, ты прав, – согласилась мама, взбивая причёску.
– Желаю приятного ланча. – И Веллингтон еле заметно мне подмигнул.
Когда мы вернулись в столовую, мама Марка, казалось, уже успела ловко уклониться от раскрытия собственных карт.
– Для меня совершеннейшая загадка, как в наши дни кто-то вообще умудряется жениться! – удивлялась она. – Не выйди я замуж в ранней юности – мне бы уже никогда не удалось.
– Абсолютно согласен, – поддакнул папа, пожалуй, слишком искренне.
– А я не понимаю, – подхватил дядя Джеффри, – как женщина может дожить до возраста Бриджит и так никого и не подцепить. Нью-Йорк, открытый космос – они улетучиваются! Тю-тю-у-у!..
«О, заткнитесь! Заткнитесь же!» – кричала я про себя.
– Молодым людям сейчас трудно, – снова вмешалась Элейн, выразительно глядя на меня. – Выйти замуж можно ещё в восемнадцать. Но когда уже сформировался характер, смиряться с недостатками мужчины кажется невыносимым. Присутствующие, конечно, исключаются.
– Надеюсь, – пробасил отец Марка, похлопывая жену по руке. – Иначе мне пришлось бы поменять тебя на парочку тридцатилетних. Почему все хорошее должно доставаться моему сыну?! – И галантно кивнул в мою сторону.
У меня снова ёкнуло сердце – неужели он думает, что мы все ещё вместе? Или знает о Ребекке и полагает, что Марк встречается с нами обеими?
К счастью, разговор вскоре снова вернулся к «Эйч-Эм-Эс Пайнафор», затем коснулся футбольных талантов Веллингтона, перескочил на папин гольф с дядей Джеффри, покрутился вокруг цветочных бордюров, затронул подъездную дорожку Билла, и наконец оказалось, что уже 15.45 и весь кошмар кончился.
Перед отъездом Элейн насильно втиснула мне в руку пару сигарет:
– Возьми, пригодится по дороге обратно. Надеюсь, скоро снова увидимся.
Это прозвучало ободряюще, но все же недостаточно, для того чтобы я могла устроить свою жизнь. Хочу снова встречаться с Марком, а отнюдь не с его родителями.
– Хорошо, дорогая! – воскликнула мама, выскакивая из кухни с пищевым контейнером в руках. – Где твоя сумка?
– Мам, – процедила я сквозь зубы, – мне не нужна еда.
– У тебя всё хорошо, дорогая?
– Насколько возможно, при данных обстоятельствах, – буркнула я.
Мама крепко обняла меня – приятно, но неожиданно.
– Понимаю, тебе тяжело. Но не переживай слишком сильно из-за Марка. Всё будет хорошо, я точно знаю.
И только я начала получать удовольствие, слушая непривычную, домашнюю маму, она воскликнула:
– Ну, ты понимаешь! Хакуна матата! Донт варри, би хэппи! Теперь: хочешь взять с собой что-нибудь вкусненькое? Как насчет бисквитов? Можно я без спроса положу в тот кармашек? О-о-о, знаешь что? У меня есть два стейка.
Почему мама считает, что еда лучше, чем любовь? Осталась бы на кухне ещё на минуту – меня бы точно стошнило.
– А где папа?
– О, наверняка в своём сарае.
– Где-где?
– В сарае. Сидит там часами, а когда выходит, от него пахнет…
– Чем?
– Ничем, дорогая. Езжай и, если хочешь, попрощайся с папой.
Веллингтон читал «Санди телеграф» на улице на скамейке.
– Спасибо. – Подошла к нему.
– Нет проблем, – отозвался он и добавил: – Она хорошая женщина. У неё сильный ум, доброе сердце, она увлечённая. Но, может быть…
– Приблизительно раз в четыреста больше, чем нужно, – иногда.
– Да-а… – засмеялся Веллингтон. О боже, надеюсь, он имел в виду увлечённость жизнью, ничего другого.
Подхожу к сараю – оттуда появляется папа с красным, каким-то помятым лицом; изнутри доносится музыка – играет его кассета (Нэт Кинг Коул).
– А-а-а, обратно в большой, просмогосмоленный Лондон? – Папа слегка споткнулся и опёрся рукой о стену сарая. – Слегка расстро-оена, малы-ышка? – нежно протянул он.
Я кивнула.
– Ты тоже?
Папа обхватил меня руками и сильно сжал, как часто делал, когда я была маленькая. Приятно, – мой папа.
– Как тебе удалось так долго оставаться женатым на маме? – прошептала я, гадая: что это? слабый сладкий запах виски?..
– С-свсем не так трудно, правда, малышка. – Он снова облокотился на стену сарая, замер и склонил голову набок, прислушиваясь к Нату Кингу Коулу. – «Важнее нет науки в жизни, – тихо подпел он, – чем как любить и быть любимым». Просто я надеюсь, что она всё ещё любит меня, а не Маугли. – Наклонился и поцеловал меня.
* * *
5 марта, среда
128 фунтов (хорошо); порций алкоголя – 0 (отлично); сигарет – 5 (приятное, здоровое число); проехала мимо дома Марка Дарси – 2 раза (оч. хор.); искала номер Марка Дарси в телефонной книге, чтобы удостовериться, что он всё ещё существует, – 18 раз (оч. хор.); звонков по 1471 – 12 (лучше); звонков от Марка – 0 (трагедия).
8.30. Дома. Очень грустно; скучаю по Марку. Всё воскресенье и понедельник ничего о нём не слышала, а вчера вечером приехала с работы и нашла сообщение: уезжает в Нью-Йорк на несколько недель. «Так что, видимо, и в самом деле до свидания».
Изо всех сил стараюсь не падать духом. Обнаружила: если когда утром просыпаешься, немедленно, опередив первый приступ боли, поставить программу «Сегодня» на Радио-4 (пусть даже состоит из многочасовых мини-интервью с политиками, а они пытаются не отвечать ни «да» ни «нет» либо вообще не отвечать), – впрямь удается избежать попадания в сети циклических размышлений типа «вот если б только» и в ловушки воображаемых разговоров с Марком Дарси, которые только усугубляют уныние и неспособность выбраться из постели.
Надо сказать, Гордон Браун сегодня в программе был оч. хор. Умудрился осветить вопрос о европейской валюте без колебаний, пауз, вообще без каких-либо конкретных высказываний, – говорил всё время спокойно, бегло, заглушая Джона Хамфриса, который всё кричал: «Да или нет? Да или нет?» – как Лесли Кроузер. Так что… ну, могло быть, пожалуй, и хуже. Я так думаю.
Интересно, европейская валюта – это то же самое, что единая валюта? В некотором смысле я поддерживаю эту идею, потому что, видимо, у нас были бы другие монеты, наверно очень европейские и шикарные. А ещё это избавило бы от медяков, слишком тяжелых, и от 5 – и 20-пенсовых монет, слишком крошечных, чтобы производить приятное впечатление. Хмм… хотя надо сохранить однофунтовые монеты – они необыкновенны, похожи на соверены, и можно неожиданно обнаружить в кошельке 8 фунтов, когда считаешь, что деньги уже кончились. Но тогда придётся менять все автоматы и… Га-а-а, звонок в дверь! Может, Марк пришёл попрощаться? Это всё тот же проклятый Гари. В конце концов я ухитрилась из него выудить, что он пришёл сообщить мне расходы по увеличению площади – «всего» 7 тысяч фунтов.
– Где же я возьму семь тысяч фунтов?
– Можешь перезаложить квартиру, – посоветовал Гари. – Тебе это даст лишнюю сотню в месяц.
На моё счастье, даже он понял, что я опаздываю на работу, – удалось выставить его из дома. Семь тысяч фунтов! Ничего себе.
19.00. Снова дома. Все же это ненормально – обращаться с автоответчиком как со старомодным супругом: нестись с работы домой, чтобы проверить, в каком он настроении, подтвердит ли своим звоном, что я любимый и признанный член общества, или окажется пустым и отстраненным, как сейчас, например. На нём не только вот уже сорок второй день нет сообщения от Марка, но вообще нет сообщений от кого-либо. Почитать немного «Неизведанный путь»?
19.06. Да, всё понятно: любовь – это не что-нибудь, что с тобой происходит, а нечто, что делаешь ты сам. Так чего же я не сделала?
19.08. Я – уверенная в себе, способная, ответственная женщина, с чувством собственного достоинства. Мое самоуважение проистекает не из отношения ко мне других людей, а из… из… изнутри? Не может такого быть.
19.09. Ладно. Хорошо, что я не переживаю из-за Марка Дарси. Начинаю самоустраняться.
19.15. Боже, телефон! Может быть, Марк Дарси!
– Бриджит, ты такая стройная! – поздоровался Том. – Как поживаешь, детка?
– Паршиво, – призналась я, вытащила изо рта жвачку и принялась лепить из неё фигурку. – Само собой.
– Да ладно тебе, Бриджит! Мужчины! По десятку за пенни. Как твоя новая карьера интервьюера?
– Ну, позвонила агенту Колина Фёрта, нашла все статьи в газетах. Мне правда казалось, что он согласится, – скоро ведь выходит «Крайнее возбуждение», им понадобится реклама.
– И что же?
– Перезвонили и сказали, что он слишком занят.
– Ха! В общем-то, именно по этому поводу я и звоню. Джером говорит, он знает…
– Том, – опасливо осведомилась я, – это случайно не Навязчивое Упоминание?
– Нет-нет… я не собираюсь с ним снова встречаться, – неубедительно соврал Том. – Но в любом случае Джером знаком с парнем, который работал с Колином Фёртом на его последнем фильме, вот он и спрашивает: хочешь ты, чтобы он замолвил за тебя словечко?
– Да! – взволнованно воскликнула я.
Понимаю, для Тома это просто очередной предлог поддержать связь с Претенциозным Джеромом; но ведь все поступки человека – смесь альтруизма и собственного интереса; и потом, вдруг Колин Фёрт согласится! Ура, это идеальная работа для меня! Ездить по всему миру и брать интервью у знаменитостей. А ещё заработаю деньги, перезаложу квартиру, заплачу за крытую террасу-кабинет; потом бросаю ненавистную подёнщину в «Британии у экрана» и работаю дома. Да! Всё встает на свои места! Сейчас позвоню Гари. Нельзя ожидать, что всё изменится, пока сама не изменишься. Беру свою судьбу в собственные руки! Точно – нечего лежать в постели и предаваться меланхолии. Встану и поделаю что-нибудь полезное, например… Хмм… Покурить? О боже! Не могу вынести мысли, что Марк Дарси звонит Ребекке и описывает ей все незначительные события своего дня, – как мне обычно. Нельзя, нельзя мыслить негативно! Может, Марк и не встречается с Ребеккой, а вернётся и будет со мной! Видали? Ура!
* * *
12 марта, среда
128 фунтов; порций алкоголя – 4 (но я теперь журналист, очевидно, что должна быть немного выпивши); сигарет – 5; калорий – 1845 (хор.); огоньков в конце тоннеля – 1 (оч. маленький).
16.00. Только что Том позвонил мне в офис.
– Сработало!
– Что?
– Идея с Колином Фёртом! Вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле.
– Да! Приятель Джерома позвонил ему, Колин Фёрт был очень мил и сказал, если напечатаешь интервью в «Индепендент», он тебе его даст. А я обедаю с Претенциозным Джеромом!
– Том, ты святой, ты Бог и архангел. Так что мне теперь надо делать?
– Просто позвони агенту Колина Фёрта, а потом – Адаму из «Индепендент». Да, кстати, я им сказал, что ты уже написала кучу материалов.
– Но я не писала.
– Ох, чёрт, да не понимай всё так буквально, Бриджлин, а скажи им, что написала.
* * *
18 марта, вторник
129 фунтов (оч. нечестное, несправедливое наказание); калорий – 1200 (все мои); закладов – 2 (ура!); количество спален в квартире – скоро будет две (ура!).
Позвонила в банк – с вторым закладом всё прекрасно! Всего-то нужно заполнить несколько бланков и бумажек, и тогда я получу 7 тысяч фунтов, а платить нужно всего 120 фунтов в месяц! Как это раньше не приходило мне в голову? Решились бы все мои проблемы с перерасходами!
* * *
2 апреля, среда
130 фунтов; калорий – 998 (странная обратная зависимость веса от калорий, кажется, означает, что ограничения в пище бесполезны); чудес – множество; обнаруженных радостей жизни – бесконечное количество.
17.00. Происходит нечто необычайное. Не только беру интервью у Колина Фёрта, но ещё и в Риме! В следующий раз скажут: беседуете обнажённые, на далёком острове в Карибском море – прямо как во «Встрече с незнакомкой». Могу понять, что Бог награждает человека, чтобы компенсировать его страдания, но это уж совсем выходит за рамки религиозных норм. Как будто жизнь стремительно летит к какой-то вершине – и вдруг скорое сокрушительное падение и безвременная смерть. Может, это запоздалая первоапрельская шутка?