25 апреля, пятница
126 фунтов (йес-с-с, йес-с-с!); порций алкоголя – 4; сигарет – 4; духовных просветлений как совместных результатов чтения «Неизведанного пути» и порций алкоголя – 4; квартир без дырок – 0; кол-во фунтов на счету в банке – 0; бойфрендов – 0; тех, с кем сегодня вечером можно куда-нибудь пойти, – 0; вечеринок в честь выборов, куда я приглашена, – 0. 17.30. Офис. Очень тяжелые два дня на работе: Ричард Финч зачитывает вслух выдержки из интервью и разражается низким, булькающим гоготом в манере Дракулы. Но это по крайней мере отвлекло меня от собственных мыслей. И потом, Джуд сказала, что интервью очень даже хорошее и даёт полное представление об атмосфере всей встречи. Ура! От Адама или Майкла из «Индепендент» ни слова, но уверена – скоро позвонят и, может быть, попросят меня сделать ещё одно интервью. Тогда я – свободный художник и работаю дома, в кабинете, – печатаю на крытой террасе с растениями в терракотовых горшках! А ещё до выборов осталась всего неделя и тогда все изменится! Брошу курить, Марк вернется и обнаружит новую меня – профессионалку, с большой внутренне-внешней квартирой.
17.45. Хмф… только что звонила домой, проверяла записи на автоответчике. Только одна, от Тома, – разговаривал с Адамом: – все там, в «Индепендент» в большом раздражении. Надиктовала Тому на автоответчик, чтобы срочно мне перезвонил и всё объяснил.
17.50. О боже, теперь беспокоюсь из-за второго заклада. У меня не осталось никаких сбережений, а что если потеряю работу? Может, лучше сказать Гари, что я не хочу расширять жилое пространство, и забрать у него 3500 фунтов? Гари собирался начать вчера, но, к счастью, только пришёл, оставил свои инструменты и снова ушёл. В тот момент у меня это вызвало досаду, но, как выясняется, то был знак свыше.
|
|
Позвоню ему, когда доберусь до дома, а потом – в спортзал.
18.30. Дома. Га-а-а, га-а-а, га-а-а! В стенке кошмарная, огромная дыра! Открыта всему внешнему миру, как зияющая пропасть, и из всех домов напротив её видно. Впереди целый уик-энд, а у меня в стене гигантская дырка, кругом кирпичи и ничего с этим не поделаешь! Ничего! Ничего!
18.45. О, телефон, – может, кто-нибудь пригласит меня на вечеринку в честь выборов? Или это Марк!
– О, привет, дорогая, знаешь что?
Мама… Естественно, пришлось достать сигарету.
– О, привет, дорогая, знаешь что? – повторила она.
Иногда просто удивляюсь – сколько можно вот так повторять, как попугай. На том конце провода молчат – так скажи «алло, алло». Но твердить: «О, привет, дорогая, знаешь что?» – определённо ненормальность.
– Что? – мрачно откликнулась я.
– Не говори со мной таким тоном.
– Что? – повторила я приятным, почтительным, дочерним тоном.
– Не говори «что?», Бриджит, надо говорить «извини».
Затягиваюсь обычным добрым другом «Силк кат ультра».
– Бриджит, ты куришь?
– Нет-нет! – пугаюсь я, гашу сигарету и прячу пепельницу.
– Ладно, знаешь что? Мы с Юной устраиваем для Веллингтона в саду кикуйскую вечеринку в честь выборов!
Глубоко вдыхаю через нос и думаю о Внутреннем Достоинстве.
– Правда, супер? Веллингтон будет прыгать через костёр, как настоящий воин! Вообрази – прямо через костёр, в костюме племени! А мы все пьём красное вино и делаем вид, что это бычья кровь! Бычья кровь! Вот почему у Веллингтона такие сильные бёдра.
|
|
– Э-э, а Веллингтон об этом знает?
– Ещё нет, дорогая, но ему точно захочется отпраздновать выборы. Веллингтон – большой сторонник свободного рынка, а мы не хотим, чтобы нам снова вбили красный клин. В результате снова останемся с этим… как там его… и с шахтёрами. Ты-то не помнишь правительственного беспредела, в школе тогда ещё училась, а вот Юна выступала с речью на дамском обеде – всё зря.
19.15. Наконец удалось избавиться от мамы – снова телефон: Шез. Поделилась с ней, как мне всё осточертело, и она меня здорово поддержала:
– Ну-ну, Бридж! Просто нельзя определять себя в терминах отношений с другим человеком! Радуемся – чудесно быть свободными! А скоро выборы и у всей нации изменится настроение!
– Ура! – воскликнула я. – Одиночки! Тони Блэр! Ура!
– Да! – восторгалась Шеззер. – А ведь сколько таких, что связаны со всякими там родственниками, уик-энды проводят ужасно, вынуждены обслуживать неблагодарных детей и терпеть побои от собственных супругов.
– Верно, верно! – подхватила я. – Идём куда и когда хотим и развлекаемся. Пойдём сегодня куда-нибудь?
Хмф… Шерон с Саймоном идут ужинать – как Самодовольные Женатики.
19.40. Только что позвонила Джуд в настроении, сильно подзаряженном сексуальной уверенностью.
– Со Стейси всё наладилось! – похвасталась она. – Вчера вечером мы встречались, рассказывал о своей семье!
Последовала выжидательная пауза.
– Рассказывал о своей семье! – произнесла она снова. – Что означает – у него серьёзные намерения. И сегодня вечером я с ним увижусь, и это четвертое свидание, и… ду-би, ду-би, ду. Бридж, ты слушаешь?
|
|
– Да, – откликнулась я слабеньким голосом.
– В чём дело?
Промямлила что-то насчёт дыры в стене и про Марка.
– Вот-вот, Бридж. Ты приблизилась к Достижению Контакта – и следуй дальше по этому пути! – заявила Джуд.
Не сознаёт, видимо, что прошлый её совет в основном потерпел крах и это просто обесценивает и настоящий.
– Ты подошла к тому, чтобы начать работать над Любовью к Себе. В добрый путь, Бридж! Знаешь, это фантастический путь. Мы можем иметь секс когда угодно.
– Одиночки, ура! – поддержала я.
Так почему тогда я в депрессии? Позвоню-ка опять Тому.
20.00. Нет его. Никого нет, все ловят кайф сами по себе, – кроме меня.
21.00. Только что почитала «Вы в состоянии наладить свою жизнь» и теперь ясно вижу, в чём совершила ошибку. Это говорила Сондра Pay, великая мастерица возрождать, – а может, и не она. Во всяком случае, звучит так: «Любовь никогда не бывает вне нас, – любовь внутри нас».
Что способно уводить от нас любовь? Безрассудное следование стандартам? Примеривание на себя имиджа кинозвёзд? Ощущение собственной неполноценности? Убеждение – мы из тех, кого нельзя любить?
Уф, по правде, это не убеждение. Открою-ка бутылку шардонне и буду смотреть сериал «Друзья».
23.00. Обожже! Проклятый «Неизведанный путь», классн. книжка. Катехизис или что-то в этом роде. «Общ. рзделение любви вклчает любовь к себе, если любишь другого». Чртвзьми, здорво… У-у-ух, чуть не упала…
* * *
26 апреля, суббота
130 фунтов (пусть так); порций алкоголя – 7 (ура!); сигарет – 27 (ура!); калорий – 4248 (ура!); походов в спортзал – 0 (ура!).
7.00. О-о-ох, кто исчеркал эту проклятую книгу?
7.05. Сегодня я принимаю на себя ответственность за собственную жизнь и начинаю себя любить. Я прекрасна. Я изумительна. О боже, где сигареты?..
7.10. Так, сейчас встаю и иду в спортзал. 7.15. Хотя, вообще-то, скорее всего, довольно опасно выкладываться до того, как окончательно проснешься, – можно повредить суставы. Пойду в зал вечером, перед «Встречей с незнакомкой». Глупо идти туда в субботу днём, когда надо переделать столько дел, напр. походить по магазинам. Хватит думать о том, что Джуд и Шез сейчас обе, наверно, лежат в постели и занимаются диким, диким, диким сексом.
7.30. Сексом.
7.45. Сейчас наверняка слишком рано, чтобы кому-нибудь звонить. Если я проснулась, это ещё не значит, что все вскочили тоже. Надо учиться быть внимательнее к другим.
8.00. Только что позвонила Джуд. Практически невозможно описать эту сцену, с блеянием, всхлипываниями и рыданиями.
– Джуд, что такое случилось? – обескураженно спросила я её.
– У меня депрессия… – всхлипнула она. – Всё кажется чёрным, чёрным… Я не вижу выхода, я не…
– Всё в порядке, всё в порядке, – успокаивала я её, дико озираясь на окно в надежде, что мимо пройдет психотерапевт. – Это серьёзно или просто алкоголь?
– Всё очень, очень пло-охо, – затянула Джуд зомбированным голосом. – Всё это копилось во мне около одиннадцати лет. – И снова разревелась. – Впереди целый уик-энд, а я одна, одна… Я совсем не хочу жить…
– Ничего, всё хорошо, – утешала я Джуд, соображая, куда звонить – в полицию или в Общество добрых самаритян.
Выяснилось, что вчера вечером, после ужина, Стейси непонятно почему бросил её одну и не договорился о новой встрече. И теперь Джуд кажется, что в четверг она совершила большую ошибку, когда целовалась с ним.
– Мне так плохо. Впереди целый уик-энд. Одна, одна, я могу умереть и…
– Хочешь – давай встретимся вечером.
– О-о-о, да, пожа-алуйста! Пойдем в «Сто девяносто два»! Я могу надеть свой новый кардиган. Следующим позвонил Том.
– Почему ты не перезвонил мне вчера вечером? – спросила я.
– Что? – каким-то странным, скучным, монотонным голосом отозвался он.
– Ты мне не перезвонил.
– А-а, – устало вздохнул Том, – подумал, что мне нельзя ни с кем разговаривать.
– Почему? – озадачилась я.
– Ох… потому что я утратил свою индивидуальность и превратился в депрессивного маньяка.
Оказывается, Том всю неделю работал дома в одиночестве, переживая из-за Джерома. Через какое-то время мне удалось ему помочь – осознал, что воображаемое сумасшествие довольно смешная идея: не проинформируй он меня о своём клиническом безумии – не заметила бы никакой разницы.
Напомнила Тому, как Шерон однажды три дня не выходила из дому – ей показалось, будто солнце разрушает её лицо, как в видеоэффекте. Она никого не хотела видеть и не желала подставлять себя под ультрафиолетовые лучи, пока сама с этим не смирилась. А когда всё же пришла в «Кафе руж», выглядела точно так же, как неделю назад. Наконец мне удалось перевести разговор с проблемы Тома на мою карьеру интервьюера известных людей, – таковая, к сожалению, кажется, кончилась, по крайней мере пока.
– Не волнуйся, бэби, – успокоил меня Том, – они всё забудут через десять минут, вот увидишь. Ты начнёшь заново.
14.45. Теперь мне намного лучше. Я поняла: весь вопрос в том, чтобы не страдать из-за своих проблем, а помогать другим. Только что провела час с четвертью у телефона, подбадривая Саймона, который явно не лежал в постели с Шеззер. Оказывается, сегодня вечером он предполагал встретиться с девушкой, по имени Джорджи, с которой время от времени тайно спал по субботам. Но теперь Джорджи говорит, что субботний вечер не кажется ей подходящим временем – слишком похоже на «расписание».
– Я неудачник в любви, проклят богами и навсегда останусь один! – свирепствовал Саймон. – Навсегда, навсегда! Впереди целое воскресенье…
Объяснила Саймону: одиночество – это прекрасно, потому что мы свободны! Свободны! (Хотя почему-то надеюсь, что Шез до конца не догадается, насколько свободен Саймон.)
15.00. Я – чудо: весь день была почти психотерапевтом. Сказала Джуд и Тому – пусть звонят мне в любое время днём и ночью, только бы так не огорчались. Вот видите, какая мудрая, уравновешенная – прямо мать-настоятельница из «Звуков музыки». Легко могу представить себе, как пою «Достигни всех вершин» у стены посреди «192», а Джуд почтительно преклоняет колени на заднем плане.
16.00. Только что зазвонил телефон: Шеззер давится слезами, но старается это скрыть. Дело вот в чем: Саймон позвонил ей и выложил всю историю про Джорджи (оч. неприятно, так как ясно, что моего собственного святого акта добродетели оказалось недостаточно для, как я теперь понимаю, эмоционально жадного Саймона).
– Но я до сих пор думала, что вы «просто хорошие друзья», – возразила я.
– Я тоже так думала, – ответила Шеззер. – Но теперь понимаю, что в душе фантазировала, будто это высшая форма любви. Как ужасно быть одинокой! – И она разрыдалась. – Никто тебя не обнимет вечером, никто не поможет тебе починить кастрюлю… Впереди целый уик-энд! Совершенно одна!
16.30. Ура! Придут все – Шез, Джуд и Том (но не Саймон – он в опале за Смешанные Звонки). Собираемся заняться индийской медитацией, а потом будем смотреть по видео сериал «Скорая помощь». Как здорово быть одинокой – можно веселиться с разными людьми, а жизнь полна свободы и перспектив.
18.00. Случилось ужасное – позвонила Магда:
– Сунь его обратно в горшок, сунь обратно! – Слушай, не знаю, стоит ли мне об этом тебе говорить, Бридж, но… Сунь его обратно в горшок, сунь обратно!
– Магда! – пригрозила я.
– Прости, милая. Слушай, я звоню, чтобы сказать тебе, что Ребекка… Смотри теперь, как это противно, правда? Кака! Кака! Скажи – «кака»!
– Что?
– Марк возвращается на следующей неделе. Она пригласила нас на послевыборный обед в его честь, что-то типа «добро пожаловать домой», и… Не-е-е-ет! О'кей, о'кей, положи мне в руку!
Обессиленно шарю рукой по кухонному столу, отыскивая сигарету.
– Ладно, тогда положи в руку папе. Дело в том, Бридж… Ты не возражаешь, если мы пойдём, или ты опять? Тогда делай это в горшок. В горшок!
– О боже! – простонала я. – О боже!
18.30. Иду за сигаретами.
19.00. По всему Лондону ходят парочки, по-весеннему держатся за руки, спят друг с другом и планируют чудесные мини-брейки. А я до конца жизни останусь одна. Одна!..
20.00. Всё вышло просто прекрасно. Сначала пришли Джуд и Том, с вином и журналами, и устроили мне выволочку за то, что я не знаю, что такое пашмина. Джуд решила, что у Стейси огромная задница, а ещё он мечтает класть ладонь ей на руку и шептать слово «счастье», о чём она вовремя не догадалась, и это определённо означает, что он уже выбросился из окна. Кроме того, мы сошлись на мысли, что всё хорошо: Магда пойдёт на вечеринку ненавистной Ребекки как шпионка, и, если Марк действительно встречается с Ребеккой, тогда он точно голубой, и это тоже хорошо – особенно для Тома, который очень оживился. А ещё Джуд собирается устроить вечеринку в честь выборов и не приглашать Ребекку. Ха! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Потом приехала Шез, вся в слезах, и это в определённом смысле неплохо – обычно она не показывает, если её что-то волнует.
– Сволочные сволочи! – в конце концов сообщила она. – Весь этот год – сплошной эмоциональный облом, и я совсем запуталась.
Все бросились ей на помощь, вооружившись номером «Вог», шампанским, сигаретами и т.д., а Том объявил, что не существует такой вещи, как платоническая дружба.
– Конешн, всь они сволчи, – констатировала Джуд заплетающимся языком. – Просто ты свихнулась на сексе.
– Нет-нет, – возразил Том, – это просто кошмарный вариант отношений конца тысячелетия. Дружба между мужчиной и женщиной строится на сексуальной динамике. Люди делают ошибку, когда игнорируют это, а потом расстраиваются, если их друзья не хотят с ними спать.
– Я не расстраиваюсь, – пробормотала Шеззер.
– А как насчёт такой дружбы, когда оба не хотят спать друг с другом? – поинтересовалась Джуд.
– Не бывает такого. Секс – вот что всем движет. «Друзья» – это плохое определение.
– Пашмина, – вставила я, отхлебнув шардонне.
– Точно! – возбуждённо воскликнул Том. – Это пашминаизм конца тысячелетия. Шеззер – «пашмина» Саймона, потому что она очень хочет спать с ним и он её унижает, а Саймон – «пашмастер» Шеззер.
Шерон в ответ на это ударилась в слезы, и двадцать минут мы потратили на то, что успокаивали её с помощью ещё одной бутылки шардонне и пачки сигарет, после чего вернулись к составлению списка дальнейших определений, а именно:
Пашминсер. Друг, с которым ты хочешь спать, но на самом деле он голубой. («Я, я, я!» – сказал Том.)
Пашмуж. Друг, с которым ты спала, а теперь он женат и у него дети и ему нравится иногда встречаться с тобой в память о былых временах, но ты при этом чувствуешь себя сумасшедшей, бесплодной старой девой, воображающей, что в неё влюблен викарий.
Экс-пашспёт. Экс-партнер, который стремится снова встречаться с тобой, но прикидывается, будто хочет быть тебе просто другом, а потом начинает приставать и делает всё наоборот.
– Как насчёт пашмучителей? – злобно предложила Шез. – Друзья, которые превращают твою интимную эмоциональную беду в социологическое исследование ценой твоих собственных чувств.
Тут я решила, что лучше сходить за сигаретами. Торчу в грязном пабе на углу, у автомата с сигаретами, жду сдачу – и вдруг чуть не подпрыгиваю до потолка. Возле бара стоит мужчина, который выглядит в точности как Джеффри Олконбери, только вместо жёлтого свитера с ромбами и подтяжек на нём светло-голубые джинсы с отутюженными складками спереди и чёрный нейлоновый жилет на шнурках.
Бешено уставляюсь на бутылку «Малибу», пытаясь собраться с мыслями. Это никак не может быть дядя Джеффри. Снова оборачиваюсь – беседует с мальчиком на вид лет семнадцати. Дядя Джеффри, точно он!
Заколебалась, не зная, что делать. Мелькнула мысль плюнуть на сигареты и убежать, пощадить чувства Джеффри. Но затем какая-то злая внутренняя мстительность заставила меня вспомнить, сколько раз Джеффри оскорблял меня в своём кругу и вопил при этом изо всех сил. Ха! А-ха-ха-ха! Теперь дядя Джеффри на моей территории.
Собиралась уже подойти и заорать изо всех сил: «Кого я вижу! Фрр! Нашёл себе сосунка!» И тут кто-то хлопает меня по плечу. Оборачиваюсь – никого; кто-то хлопает меня по другому плечу – любимая шутка дяди Джеффри.
– А-ха-ха-ха-ха, что здесь делает моя маленькая Бриджит – ищет парня? – рычит он.
Поверить не могу – поверх жилета успел надеть жёлтый свитер с пумой, мальчик исчез: Джеффри пытается нагло выкрутиться.
– Здесь ты никого не найдёшь, Бриджит, – по мне, они все тут похожи на Джулиана Клариса. Надуют и денег не попросят! А-ха-ха-ха! Зашёл вот только купить пачку «панателлы».
В этот момент появляется мальчик: в руках держит кожаную куртку, явно взволнован и смущён.
– Бриджит, – произносит дядя Джеффри, будто весь кеттерингский клуб «Ротари» стоит у него за спиной, но тут у него сдают нервы – поворачивается к бармену: – Эй, парень! Где «панателла», которую я просил? Двадцать минут уже жду!
– Что вы делаете в Лондоне? – с подозрением спрашиваю я.
– В Лондоне? Приехал по делам «Ротари». Он, знаешь ли, не твоя собственность, Лондон.
– Привет, меня зовут Бриджит! – многозначительно обращаюсь я к мальчику.
– Ах да… Это, э-э-э… Стивен, хочет устроиться на работу в министерство финансов, правда, Стивен? Даю ему тут кое-какие советы. Ладно, пойду, пожалуй. Будь хорошей девочкой! А не сможешь – будь осторожна! А-ха-ха-ха! – И дядя Джеффри пулей выскакивает из паба.
Мальчик следует за ним, обиженно оглядываясь на меня.
Когда я вернулась домой, Джуд и Шез едва поверили, что я упустила такую возможность взять реванш.
– Только подумать, что ты могла ему сказать! – с удивлённым сожалением закатила глаза Шез. – «Ну что ж, рада видеть, что вы наконец нашли себе парня, дядя Джеффри-и-и-и! Посмотрим, долго ли это продлится на сей раз. Испаряются – тю-тю-у-у!»
Однако у Тома на лице образовалось довольно неприятное выражение торжественного сочувствия.
– Это трагедия, трагедия! – вспыхнул он. – Столько мужчин по всей стране живут во лжи! Только представьте себе все эти тайные мысли, стыд и желания, которые пожирают их сознание в замкнутом пространстве между диваном и окном! Он, возможно, ходит в Хэмпстед Хет. Он, возможно, идёт на ужасный, ужасный риск. Ты должна с ним поговорить, Бриджит!
– Слушай, – вмешалась Шез, – заткнись. Ты напился.
– У меня такое ощущение, будто я оправдана, – медленно и задумчиво проговорила я.
Принялась объяснять: давно подозревала – тот мир Самодовольных Женатиков, который демонстрировали Джеффри и Юна, вовсе не таков, каким кажется, а значит, я не урод и жизнь в нормальной, гетеросексуальной паре не единственный указанный Богом путь.
– Бридж, заткнись, ты тоже напилась! – оборвала меня Шез.
– Ура! Давайте вернёмся к своим делам. Нет ничего противнее, чем когда другие отвлекают тебя от твоих собственных переживаний! – обрадовался Том.
После этого мы все набрались по полной программе. Получился совершенно фантастический вечер. Как сказал Том, будь у мисс Хэвишем весёлые друзья, которые её развлекли бы, – не сидела бы так долго в своём свадебном платье.
* * *
28 апреля, понедельник
128 фунтов; порций алкоголя – 0; сигарет – 0; бой-френдов – 0; звонков от Строителя Гари – 0; возможностей найти новую работу – 0 (многообещающе); походов в спортзал – 0; походов в спортзал за этот год – пока 1; стоимость годового абонемента в спортзал – 370 фунтов; стоимость единственного посещения спортзала – 123 фунта (оч. плохая экономия). Так, сегодня решительно начинаю программу посещений спортзала, чтобы иметь возможность говорить всем вокруг: «Да, это трудно. Да, это работает», как партия консерваторов, и все мне будут верить (а не как им) и думать, что я достойна восхищения. Хотя, боже мой, уже 9.00. Тогда пойду вечером. Где этот проклятый Гари?
Позже. В офисе. Ха-ха! А-ха-ха-ха-ха! Сегодня на работе было потрясающе.
– Ну что, Бриджит, – начал Ричард Финч, когда мы все собрались за столом. – Тони Блэр; женские комитеты; новые направления в политике; всё, что касается женщин, – какие предложения? Ни малейшей связи с Колином Фёртом, – если, конечно, тебе удастся.
Красиво заулыбалась, разглядывая свои записи, и подняла взгляд, полный достоинства и уверенности.
– Тони Блэр должен вынести на рассмотрение Кодекс любовных правил для Одиночек! – немного помедлив, объявила я.
– Вот как? – отозвался Ричард Финч.
– Н-да, – кивнула уверенно.
– Не кажется ли тебе, – продолжал он, – что наш потенциальный новый премьер-министр мог бы потратить свое время на вещи поважнее?
– Только подумайте об огромном количестве рабочих часов, потерянных из-за рассеянности или плохого настроения, потраченных на обдумывание сложных ситуаций или ожидание телефонных звонков, – возразила я. – Это легко сравнить с болью в пояснице. Кроме того, во всех других культурах есть особые ритуалы ухаживания, а мы действуем в плохо определённом мире, где мужчины и женщины все больше отчуждаются друг от друга.
Тут Ужасный Харолд насмешливо хмыкнул.
– Боже мо-ой, – затянула Пачули, лениво задрав на стол ноги в велосипедных лайкровых шортах, – нельзя же подчинять закону чувства. Это фашизм.
– Нет-нет, Пачули, ты плохо слушала, – строго ответила я. – Всего лишь рекомендации относительно хороших сексуальных манер. Поскольку четверть семей состоят из одного человека, они значительно улучшат психическое здоровье нации.
– Мне кажется, накануне выборов… – глумливо начал Ужасный Харолд.
– Нет, подожди, – перебил его Ричард Финч, жуя жвачку, подёргивая ногами и странно поглядывая на нас. – Кто из вас женат?
Все глупо уставились в стол.
– Но не один же я, правда? – удивился Ричард. – Неужели только я пытаюсь удерживать вместе разодранные клочки британского общества?
Все старались не смотреть на Саскию, журналистку, с которой Ричард спал всё лето, пока резко не потерял к ней интерес и не переключился на девушку – продавщицу сандвичей.
– Заметьте, я не удивлён, – продолжал Финч. – Кто из вас сможет жениться? Вы до конца своей жизни останетесь не способны к простейшему действию – принести капучино хотя бы одному человеку.
При этих словах Саския издала странный звук и выскочила из офиса.
Всё утро я занималась серьёзным исследованием: звонила по телефону и разговаривала с людьми. Довольно интересно, что даже те сотрудники, которые не одобрили мой проект, постоянно подходили ко мне с предложениями.
– О'кей, Бриджит, давай послушаем потрясающий основы, великий труд, – предложил Ричард Финч перед ланчем.
Объяснила ему, что Рим был построен не за один день и я, понятно, ещё не закончила работу полностью, но вот пункты, над которыми работаю. Прокашлялась и приступила:
Кодекс любовных правил
1) Если граждане знают, что не хотят встречаться с кем-нибудь, они прежде всего не должны провоцировать.
2) Когда мужчина и женщина решают, что будут спать вместе, то, если какая-нибудь из сторон знает, что хочет лишь «поразвлечься», это должно быть ясно оговорено заранее.
3) Если граждане целуются или спят с другими гражданами, они не должны делать вид, будто ничего не происходит.
4) Граждане не должны годами встречаться с другими гражданами, заявляя при этом, что не хотят слишком серьезных отношений.
5) После сексуальных отношений не оставаться на ночь, несомненно следствие плохих манер.
– Но что если… – грубо вмешалась Пачули.
– Можно я закончу? – снисходительно и авторитетно поинтересовалась я.
Затем зачитала остальное и добавила:
– Кроме того, если правительство собирается продолжать настаивать на семейных ценностях, ему придётся сделать что-нибудь более позитивное для Одиночек, нежели просто вычеркивать их из жизни общества. – И выдержала паузу, любезно перелистывая бумаги. – Вот мои предложения:
Предложения по воспитанию Самодовольных Женатиков
1) Включить книгу «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры» в школьную программу, чтобы представители противоположных армий понимали друг друга.
2) Учить мальчиков с детства, что брать на себя часть домашней работы не означает лишь поковырять вилкой в кране.
3) Сформировать крупное правительственное брачное агентство для Одиночек со строгим кодексом любовных правил, клиентскими скидками на напитки, телефонные звонки, косметику и т.д., запретом на Запудривание Мозгов и следующим правилом: прежде чем объявить себя Одиночкой, гражданин должен сходить по крайней мере на 12 организованных правительством свиданий и иметь веские основания для отказа от всех двенадцати.
4) Если основания признаны недостаточно вескими, гражданин обязан признать себя Запудривателем мозгов.
– О боже! – простонал Ужасный Харолд. – По-моему, всё это ерунда.
– Нет, хорошо, оч-чень хорошо. – Ричард Финч пристально посмотрел на меня.
У Харолда был такой вид, будто он проглотил голубя.
– Я думаю, живое обсуждение в студии, – продолжал Ричард Финч. – Я думаю, Харриет Хармен; я думаю, Робин Кук. Я даже думаю, может, и Блэр. Так, Бриджит, давай, работай. Дозвонись до офиса Хармен и достань её завтра. Потом попробуй Блэра.
Ура! Я – ведущий журналист и работаю над главной темой. Скоро всё изменится – для меня и для всей нации!
19.00. Хмм… Харриет Хармен не перезвонила. И Тони Блэр тоже. Тема закрыта.
* * *
29 апреля, вторник
Не могу поверить в ситуацию со Строителем Гари.
На этой неделе каждый день оставляла ему сообщения – и ничего, никакого ответа. Может, он заболел или ещё что. А кроме того, со сквозняком постоянно доносится ужасный запах с лестницы.
* * *
30 апреля, среда
Хмм… Только что приехала домой с работы: дыра прикрыта большим куском полиэтилена, но ни записки, ни записи на автоответчике – вообще ничего относительно возвращения мне 3500 фунтов. Ничего. Хочу, чтобы позвонил Марк.
8. Oh baby!
1 мая, четверг 128 фунтов; порций алкоголя – 5 (но я праздную победу новых лейбористов); вклад в победу новых лейбористов, не считая порций алкоголя, – 0.
18.30. Ура! Атмосфера сегодня просто фантастическая: день выборов – один из немногих дней, когда понимаешь, что именно мы, то есть народ, несем всю ответственность, а правительство – это всего лишь временные надутые и высокомерные пешки и теперь пришло время нам собраться вместе и почувствовать свою силу.
19.30. Только что вернулась из магазина. Там, на улице, – поразительно. Все вываливаются из пабов совершенно пьяные. И впрямь чувствую себя частью чего-то большого. Дело не просто в том, что хочешь измениться, нет. Это великое выступление нас, нации, против всяческой жадности, отсутствия принципов и уважения к обычным людям, с их проблемами, и… О, прекрасно – телефон.
19.45. Хмф, это Том.
– Ты уже проголосовала?
– Как раз собираюсь! – гордо ответила я.
– Вот оно что. А на какой избирательный пункт?
– На тот, что за углом.
Ненавижу, когда Том такой. Если он член красного клина и марширует, распевая отвратительным голосом «Спой, если ты счастлив быть геем», это ещё не даёт ему повода вести себя так, будто он представитель испанской инквизиции.
– А за кого собираешься голосовать?
– Э-э-э… – я лихорадочно высунулась из окна, рассматривая красные надписи на светящихся стендах, – за Бака!
– Ну давай-давай! – хмыкнул Том. – Помни миссис Пэнкхерст.
Честное слово, кем он себя считает – главой партии или ещё кем? Естественно, я собираюсь голосовать.
Правда, лучше переодеться – в этом костюме я выгляжу недостаточно левой.
20.45. Только что вернулась с избирательного пункта.
– У вас есть карточка избирателя? – с важным видом спросил какой-то молокосос.
Что ещё за карточка избирателя – вот это мне хотелось бы знать. Выяснилось, что я не зарегистрирована ни в одном из списков, хотя многие годы, чёрт возьми, платила избирательный налог. Придётся идти на другой избирательный пункт. Вернулась домой за справочником.
21.30. Хмм, проклятье, там я тоже не зарегистрирована. Теперь надо в какую-нибудь библиотеку или ещё куда-то за мили отсюда. Кстати, на улицах сегодня вечером великолепно. Мы, народ, объединяемся, чтобы изменить свою жизнь. Йес-с-с! Только не надевать бы мне туфли на платформе. И ещё – каждый раз, как выхожу из дома, не доносился бы с лестницы этот ужасный запах.
22.30. Прямо не верится в то, что случилось! Предала Тони Блэра и свою страну, и тут нет никакой моей вины. Оказалось: квартира моя есть в списке, но я не зарегистрирована в избирательных бюллетенях, хоть у меня и с собой налоговая книжка. Честное слово, столько шума поднимают вокруг потери избирательного права, если не платишь налог, а тут и платишь – всё равно голосовать не можешь.
– Вы заполняли форму в прошлом октябре? – спросила меня переполненная чувством собственной значимости тумба, в блузке с рюшками и брошью, – наслаждается минутами славы всего лишь потому, что ей посчастливилось заведовать столиком на избирательном пункте.
– Да, – соврала я.
Ясно же, что квартиросъёмщики не обязаны распечатывать каждый скучный коричневый конверт с соответствующей надписью, который выскакивает из Щели в двери. Что если Бак потеряет один голос, а потом проиграет все выборы из-за одного бюллетеня? И это моя вина, моя вина. Иду с избирательного пункта к Шеззер и испытываю какое-то стыдное чувство вины. Кроме того, не могу больше носить платформу – ноги совсем разбиты, так что придётся выглядеть коротышкой.
2.30. Бже, вечер был влколепн. Чртов Мейджор. Долой! Долой! Долой! Упс…
* * *
2 мая, пятница
129 фунтов (ура, новый, лейбористский фунт, первый в новой эре!).
8.00. Ура! Моей радости по поводу внушительной победы лейбористов нет предела. Прекрасный повод пристыдить маму и экс-бойфренда – членов партии тори. Ха-ха, не дождусь случая позлорадствовать. Шери Блэр фантастична. Ведь наверняка не влезет в крошечное бикини в общей примерочной; у неё тоже нет кругленькой, аккуратной попочки. И всё же она как-то умудряется подбирать одежду, которая хорошо сидит сзади, и при этом ещё выглядеть как модель. Может, Шери теперь повлияет на премьер-министра и он предпишет магазинам продавать такую одежду, чтоб делала привлекательными все попки.
Правда, беспокоюсь, что ситуация с новыми лейбористами окажется похожа на ту, когда влюбляешься в кого-то, начинаешь наконец с ним встречаться, а потом первая ссора – и всё, катастрофа. Но Тони Блэр всё же первый премьер-министр, с которым я легко могу представить себе взаимно добровольный секс. Вообще, вчера вечером у Шез появилась теория, что причина, по которой они с Шери постоянно дотрагивались друг до друга, состояла в том, что Шери всё больше возбуждалась по мере роста отрыва голосов. Ох, телефон. – О, привет, дорогая, знаешь что? – раздался бодрый мамин голос.
– Что? – гордо отозвалась я, приготовившись злорадствовать.
– Мы победили, дорогая. Правда, это замечательно?! Такой отрыв – вообрази!
Меня вдруг пробила холодная дрожь. Когда мы пошли спать, Питер Сноу расхаживал элегантно, но неопределённо и казалось, цифры на табло в пользу лейбористов, но… Ох-ох, может, мы чего-то недопоняли? Были немного подшофе, и ничто не имело для нас особого значения, кроме того факта, что голубые здания тори взрываются по всей карте Британии. Или, может, за ночь что-то произошло и тори вернулись?
– И знаешь ещё что? – продолжала мама.
Это я виновата. Лейбористы проиграли, и виновата в этом я. Да и такие люди, как я, – мы, как и предупреждал Тони Блэр, остались равнодушны. Я недостойна называться гражданкой Великобритании, британской женщиной. Конец, коне-е-е-ец!
– Бриджит, ты меня слушаешь?
– Да, – прошептала я, скованная ужасом.
– Мы устраиваем в честь Тони и Гордона вечер для леди в Ротари! Все называют друг друга по имени, надевают простую одежду, а не официальные наряды. Мёрл Робертшоу нас отговаривает – говорит, никто не хочет ходить в слаксах, кроме викария, – а мы с Юной считаем, что всё из-за ненависти Пёрсиваля к оружию. Веллингтон готовит речь. Человек чёрной расы выступает с речью в Ротари – вообрази! Понимаешь, дорогая, – вполне в лейбористском духе. Цвета и этичность – как у Нельсона Манделы. Джеффри повозил Веллингтона по пабам в Кеттеринге. Вчера они застряли за грузовиком, загруженным досками, а мы-то все решили – попали в аварию!
Стараясь не думать о возможной мотивации «поездок» дяди Джеффри с Веллингтоном, я поинтересовалась:
– Кажется, вы уже устраивали предвыборную вечеринку с Веллингтоном?
– О, нет-нет, дорогая! Веллингтон не захотел. Сказал – не желает осквернять нашу культуру и заставлять нас с Юной прыгать на вечеринках через костры, вместо того чтобы подавать воздушные пирожные. Я рассмеялась. – Так вот, теперь он выступает с речью – зарабатывает на водный мотоцикл.
– На что?
– На водный мотоцикл, дорогая, ты же знаешь. Откроет на пляже небольшой бизнес – не всё же ему продавать ракушки. Считает, клуб Ротари как раз ему поможет – они ведь поддерживают бизнес. Ох, мне пора бежать! Мы с Юной везём его подбирать цвета!
Я – уверенная в себе, способная, ответственная женщина, с чувством собственного достоинства; я не несу ответственности за поведение других, – только за своё собственное, да-да.
* * *
3 мая, суббота
128 фунтов; порций алкоголя – 2 (стандартное здоровое количество для профилактики сердечного приступа); сигарет – 5 (оч. хор.); калорий – 1800 (оч. хор.); позитивных мыслей – 4 (отлично).
20.00. Вот мой совершенно новый позитивный настрой. Убеждена, что при новом режиме Блэра все станут вежливыми и внимательными к другим. Ясно, что новая метла очистит нас от пороков правительства тори. Даже стала по-другому относиться к Марку и Ребекке: ведь то, что она устраивает обед, вовсе не означает, что они встречаются, – просто пытается манипулировать. В самом деле чудесно почувствовать – ты достигла вершины, всё вокруг кажется тебе прекрасным. Считала, что многие вещи в определённом возрасте теряют свою привлекательность, а это вовсе не так. Посмотреть хотя бы на Хелен Миррен и Франческу Аннис.
20.30. Хотя – хмм… Мысль, что этот обед устраивается сегодня, не особо приятна. Почитаю немного «Буддизм. Драма монаха, раздобывшего денег». Хорошо бы успокоиться. Нечего ожидать, чтобы жизнь всегда поворачивалась к тебе светлой стороной. Человек должен подпитывать свою душу.
20.45. Да, вся моя проблема – жила в мире фантазий и постоянно обращалась либо в прошлое, либо в будущее, а надо наслаждаться настоящим моментом. Вот сейчас – сидеть и наслаждаться.
21.00. Настоящий момент совсем не радует. В стене у меня дыра, на лестнице вонючий мусор, в банке увеличивается перерасход, а Марк пошёл на обед к Ребекке. Открыть бутылку вина и посмотреть «Скорую помощь»?
22.00. Интересно – Магда вернулась? Обещала позвонить, как только вернётся, и представить мне полный отчёт. Наверняка скажет: Марк не встречается с Ребеккой и спрашивал обо мне.
23.30. Только что разговаривала с няней Магды: ещё не вернулись. Оставила Магде сообщение, чтоб не забыла позвонить.