Даже тогда, когда казалось, что мир перевернулся, персонал резиденции оставался нацеленным на обеспечение жизнедеятельности своего горячо любимого дома и на предотвращение любых утечек секретной информации. Заметив яростные усилия по расчистке Южной лужайки, кто-то из репортеров поинтересовался, не собирается ли президент немедленно вернуться в Вашингтон. «Понятия не имею», – ответил Клайбер, хотя знал, что работают они именно для того, чтобы ускорить возвращение президента.
Машина первой леди ехала по Пенсильвания-авеню по направлению к Капитолийскому холму, когда ей сообщили, что второй самолет врезался в другую башню ВТЦ. «В машине воцарилась тишина. Мы молча сидели, не веря своим ушам. Один самолет мог быть нелепой катастрофой, но два – это было очевидным нападением», – пишет она в своих мемуарах.
* * *
Когда в 1993 году горничная Бетти Финни приступала к работе в Белом доме, у нее не было особого опыта в домоводстве, кроме обычной работы по дому, в котором она жила с мужем и двумя дочерьми. Она работала в стейк-хаусе в южнокалифорнийском городке Миртл-Бич, когда ее муж скоропостижно скончался. Ей требовалась работа – и очень срочно. Как и в большинстве случаев, работу в Белом доме она получила по знакомству: одна из ее дочерей знала старшую экономку Кристин Лимерик, и та взяла Финни к себе.
Спустя восемь лет она неожиданно поняла, что опасается за свою жизнь.
Финни убиралась в Королевской спальне на втором этаже, где родители президента ночевали накануне 11 сентября. Уезжая в аэропорт, Буши забыли выключить телевизор. Финни с парой других до смерти перепуганных горничных собрались вокруг него, с ужасом наблюдая за тем, как самолет врезается во вторую башню. Как и во многих других случаях трагических событий, прямо касающихся президентской власти, единственным источником информации о них для работников резиденции оставался телевизор.
«Я рванула по коридору в Желтый овальный кабинет и посмотрела в окно. Вместо Пентагона я увидела сплошной дым, – говорит Финни. – Я вернулась в Королевскую спальню, а потом мне нужно было сбегать кое за чем наверх».
Но, не добежав до третьего этажа, она услышала крик агента Секретной службы: «Очистить здание! Всем очистить здание!» Наверх она так и не добежала, а вместо этого побежала вниз. «Я не понимала, что происходит. Я не знала, что началась эвакуация. Мы все вышли и стояли на улице. Было действительно очень страшно. И все стали расходиться в разных направлениях, кто куда».
По прибытии на Капитолийский холм Лору Буш встретил сенатор Эдвард Кеннеди, председатель комиссии по образованию. Оба понимали, что в этот день никаких слушаний не будет. Он проводил ее в свой кабинет.
Как ни странно, но на фоне страшных новостей из Нью-Йорка, звучавших из старенького телевизора в углу, Кеннеди, который даже не смотрел в ту сторону, стал показывать первой леди разные семейные реликвии, собранные в его кабинете, в том числе обрамленную записку, которую его брат Джек в детстве послал их матери. Она гласила: «Тедди становится жиртрестом».
«Я неотрывно смотрела на мерцающий телеэкран. По моей коже побежали мурашки. Я хотела уехать, разобраться, что происходит, осознать увиденное, но оказалась пленницей бесконечной череды галантностей». Позже ей подумалось, что Кеннеди, наверное, видел за свою жизнь слишком много смертей и был уже просто не в состоянии переживать очередную трагедию, тем более такого огромного масштаба.
Они сделали совместное заявление прессе об отмене слушаний, выразив также озабоченность в связи с терактами, и Буш пошла к лестнице, чтобы сесть в машину и ехать обратно в Белый дом. Главный агент Секретной службы резко остановил ее и ее сотрудников и приказал бежать в подвал. Глубоко озабоченная безопасностью супруга, Буш стала ждать новостей в компании своего приятеля – видного представителя республиканцев в комиссии по образованию Джадда Грегга. В его личном кабинете, глубоко запрятанном в цокольном этаже Капитолия, они, обнявшись, обзванивали своих детей, чтобы убедиться, что они в безопасности. Новости поступали одна за другой, и некоторые из них выглядели совсем уж маловероятными – например, в одной из них сообщалось об ударе по Кэмп-Дэвиду, а согласно другой самолет врезался в личное ранчо Бушей в техасском Кроуфорде.
Бетти Финни
Через несколько мгновений после того, как второй самолет врезался в Южную башню, Кристин Лимерик ворвалась в бельевую на третьем этаже и велела своим сотрудницам бросать все и уходить. Немедленно.
Она слышала, как самолет компании American Airlines, выполнявший рейс 77 из Вашингтона в Лос-Анджелес, рухнул на Пентагон. «Это прозвучало как взрыв», – вспоминает она.
Вернувшись в свой кабинет, Лимерик поняла, что недосчиталась горничной Мэри Арнольд. Она попыталась вернуться на верхние этажи резиденции, чтобы разыскать ее, но Секретная служба не разрешила ей этого. Ей было сказано, что у нее есть всего две минуты, чтобы покинуть Белый дом, так как самолет уже на подлете.
«С их запретами не спорят», – говорит она. Арнольд смогла выбраться из Белого дома, и у нее хватило денег на поездку домой.
Лимерик вспоминает, что ей стало не по себе, когда она поняла, что не всем будет разрешено эвакуироваться из здания – потенциальной мишени. «Никогда не забуду лица агентов Секретной службы, которым было приказано остаться», – говорит она.
Работники говорят, что Секретная служба велела всем направляться к северу, поскольку они считали, что самолет появится с юга – менее загруженного подлетного маршрута к Белому дому. Повара, буфетчики, столяры и горничные бросились бежать со всех ног. Часть работников кондитерского цеха перешла через Потомак по Арлингтонскому мемориальному мосту и собралась в ближайшем доме одного из коллег.
Финни и еще с полдюжины ее коллег пришли в дом одной из флористок на Капитолийском холме и собрались вокруг телевизора, не в силах поверить тому, что он показывает. Они выбегали настолько быстро, что многим не хватило времени даже на то, чтобы прихватить сумочки и портмоне. Той ночью они прошли пешком несколько миль до своих машин, оставленных у Белого дома, и поехали по домам, многие – так и не оправившись от шока.
Некоторые работники и вовсе не смогли эвакуироваться вовремя. Буфетчики на втором и третьем этажах занимались подготовкой баров к пикнику – чистили и нарезали лимоны. О происходящем им сообщили лишь час спустя после окончания эвакуации здания. Группа техников засела в подвале и на протяжении нескольких часов работала там – в полном неведении и относительно паники наверху, и относительно опасности своего положения.
Среди этого хаоса один из буфетчиков побежал в раздевалку в подвале, чтобы переодеться и уехать домой на своем мотоцикле. Двери автоматически захлопнулись за ним, и он оказался в западне. В конце концов его заметил сотрудник Секретной службы и открыл двери.
* * *
В начале одиннадцатого утра, спустя пару минут после обрушения Южной башни ВТЦ и примерно за двадцать минут до обрушения Северной, агенты Секретной службы и группа быстрого реагирования забрали из офиса сенатора Грегга первую леди. «Прочь с дороги!» – кричали служащим Капитолийского холма вооруженные люди в черном, в кольце которых испуганная первая леди бежала к ожидавшему ее автомобилю. Примерно в это же время самолет компании United Airlines, выполнявший рейс 93 из Ньюарка в Сан-Франциско, рухнул на поле близ пенсильванского городка Шанксвилл после того, как группа отважных пассажиров попыталась отбить его у террористов. Не сделай они этого, самолет с большой долей вероятности был бы направлен на Капитолий или Белый дом. Многие работники Белого дома считают, что обязаны этим пассажирам своей жизнью.
В эти часы всеобщего смятения было не вполне понятно, куда отвезти первую леди. В конечном итоге Секретная служба решила поместить ее в собственную штаб-квартиру, расположенную в нескольких кварталах от Белого дома. Она провела там несколько часов, пересматривая видеозапись обрушения башен-близнецов[50] в подвальной переговорной комнате.
В тот день телефонная связь работала с перебоями: перепуганные родственники постоянно обзванивали друг друга, желая убедиться, что с близкими все в порядке. Проблемы возникли даже у президента, который пытался связаться с супругой с борта самолета сразу после своего вылета из Флориды. Незадолго до полудня, после трех неудачных попыток, Бушам наконец удалось поговорить друг с другом. Лора сказала мужу, что она в контакте с дочерьми и что с обеими все в порядке.
Тем временем десятки работников резиденции в своей рабочей униформе собрались на площади Лафайет-сквер неподалеку от Белого дома. Повар Джон Меллер рассказывает о последствиях удара по Пентагону: «Я видел, как ясное небо заволакивают гигантские клубы дыма, чернее черного. Клубы поднимались и поднимались. В жизни не видал ничего подобного». В конечном итоге часть работников решила пойти в близлежащий отель Capital Hilton, где наверняка можно было воспользоваться туалетами, телефоном и посмотреть новости по телевизору.
В соседнем оживленном деловом районе вокруг Коннектикут-авеню царил полный хаос. Опасаясь попасть под удар, водители бросали свои машины и пускались наутек по улицам. «Настоящий массовый психоз. Помню, как проходил мимо пустого семисотого BMW, стоявшего посреди Коннектикут-авеню с открытыми дверями и работающим движком», – вспоминает Уолтер Шайб.
Лора Буш этого не увидела. После нескольких часов сидения в подземной переговорной без окон ее наконец доставили в президентский центр управления в чрезвычайных ситуациях, расположенный под Белым домом. С самого утра там находились вице-президент Дик Чейни и другие высшие руководители страны. Добраться до этого командного пункта, построенного для президента Франклина Рузвельта во время Второй мировой войны, можно только пройдя сквозь бесконечную череду подземных коридоров, увешанных гроздьями труб и проводов. Там первой леди предстояло ожидать момента встречи с супругом.
Приятель позвонил флористу Бобу Скэнлану и сообщил новости, когда тот вносил последние штрихи в букеты для фуршетных столов в небольшой мастерской под Северным портиком. Потрясенный услышанным, он рванулся в сторону площади Свободы, находящейся в нескольких кварталах от Белого дома.
Находясь на площади в компании коллег, он услышал пронзительный вой падающего на крышу Пентагона самолета компании American Airlines. «Мы решили, что оставаться там нельзя. Ощущали себя всеми покинутыми», – говорит он. Они с коллегой прошли пешком больше двух миль, чтобы добраться до своих домов на Капитолийском холме.
* * *
Оказав помощь в уборке фуршетных столов, Уолтер Шайб вместе с группой коллег проработал на кухне с двух часов дня до девяти вечера, обеспечивая едой (большая часть которой была приготовлена заранее для пикника) сотрудников Секретной службы, бойцов Национальной гвардии, городских полицейских и работников Белого дома, которым пришлось остаться на службе. Все, что осталось, было отправлено спасателям, работавшим в Пентагоне. «Вчетвером они [работники резиденции] выдали больше пятисот порций еды людям в Белом доме и вокруг него», – говорит Уолтерс.
Когда люди благодарили его за еду, Шайб отвечал: «Вы уж только сделайте так, чтобы весь этот ад, который творится снаружи, снаружи и оставался».
Расчистив лужайку, Клайбер и некоторые из его коллег уже собрались покинуть территорию Белого дома, но выяснилось, что автоматические защитные двери заперты. В небе был замечен неизвестный самолет, и Секретная служба приказала им спускаться в бомбоубежище – подземный коридор, идущий от западной части Белого дома к восточной. В этом старом бомбоубежище они задержались примерно до восьми вечера. (Позже выяснилось, что замеченный неизвестный самолет на самом деле принадлежал ВВС США.)
Узнав о количестве погибших (а в тот день погибли в общей сложности почти три тысячи человек), всех, кто работает в самом знаменитом здании Америки, посетила одна и та же мысль: «Это могли быть и мы».
Вечером первая леди наконец вновь увидела мужа, когда он прибыл в президентский центр управления в чрезвычайных ситуациях.
Секретная служба рекомендовала Бушам переночевать на старой кровати в подвале, но они отказались. «Мне нужно хоть немного поспать, причем в собственной кровати», – сказал президент. Белый дом был для супругов Буш родным. И теперь, когда он побывал буквально на волоске от полного разрушения, они испытывали к нему еще более горячую привязанность.
* * *
После терактов Секретная служба хотела закрыть Белый дом для экскурсий. Ранним утром 12 сентября главный швейцар Гэри Уолтерс подошел к направлявшемуся в Овальный кабинет президенту и попросил не запрещать экскурсии. «Господин президент, вчера вечером вы сказали, что каждый должен вернуться к своим обычным делам. За продолжением одного из таких обычных дел будут следить очень пристально – будет ли Белый дом по-прежнему открыт для экскурсий».
Президент подумал и ответил: «Вы правы».
Тем не менее после волны терактов было решено прекратить экскурсии. Причиной послужили не только события 11 сентября. Не прошло и недели, как письма со спорами сибирской язвы поступили в адрес известных политических комментаторов и двух сенаторов-демократов. Уолтерс говорит, что на случай контакта с возбудителями сибирской язвы всем сотрудникам обслуживающего персонала резиденции были сделаны профилактические прививки.
События 11 сентября навсегда изменили Билла Клайбера. Испытывать определенные опасения по пути на работу было ему не в новинку – в конце концов, он приступил к работе в Белом доме буквально через несколько дней после убийства Кеннеди. Но теперь это было нечто иное.
«Это потрясло меня. Свое я уже отработал», – говорит он, имея в виду выслугу лет, необходимую госслужащим для получения большей части их пенсии. Тем не менее увольняться он не стал, поскольку дал себе слово, что проработает в Белом доме сорок лет.
Вообще говоря, после 11 сентября атмосфера в Белом доме стала иной для всех. В службе смотрителей сотрудникам было велено дать свидетельские показания о пережитом в тот день, чтобы сохранить их в архивах. Очарование работы в Белом доме вытеснил страх. Шеф-кондитер Ролан Менье говорит, что он и его сотрудники совершенно не понимали причин столь срочной эвакуации, поскольку на их кухне не было телевизора. Впоследствии он потребовал, чтобы телевизор там установили. После 11 сентября большинство сотрудников решили всегда иметь при себе кое-какую наличность и ни при каких обстоятельствах не снимать с шеи пропуск в Белый дом. Просто на случай, если придется покидать работу в срочном порядке.
Бетти Монкман отвечала за сохранность и инвентаризацию всех значительных предметов искусства и мебели в Белом доме, поэтому ее озабоченность распространялась не только на собственную жизнь, но и на обеспечение сохранности исторических ценностей в чрезвычайной ситуации. К важнейшим из них относятся портрет Джорджа Вашингтона из Восточного зала и рукопись Геттисбергской речи, хранящаяся в Линкольновской спальне.
Вспоминая тот ужасный день, она говорит, что ее до сих пор бесит отсутствие в тот момент внятного плана эвакуации здания. «К нам в офис вбегает эта девица из швейцарской и говорит: «Все на выход, все на выход!», а потом полиция Белого дома командует: «Следуйте на юг!», а потом какие-то другие люди говорят: «Надо идти на север!» Это был полный бардак!»
Тем утром Монкман решила спуститься в бомбоубежище, но на полпути ее осенило: «Боже, если нас разбомбят, я останусь заживо похороненной под обломками». Тогда она развернулась и пошла к Лафайет-сквер. По дороге ее то и дело обгоняли пожарные машины и кареты «Скорой помощи», с ревом сирен несшиеся к Пентагону.
Шайб говорит, что в кризисной ситуации обслуживающий персонал – не приоритет, поэтому не стоит рассчитывать, что Секретная служба о нем побеспокоится. «Мы – прислуга, не бог весть какая важность. Оказавшись там, следует понимать, что на спине каждого работника Белого дома красуется мишень», – говорит он.
Шайбу было грустно видеть, каким бременем стали атаки террористов для президента. Казалось, Буш «в прямом смысле взвалил на плечи всю тяжесть мира». Шайб всегда знал, как еда влияет на настроение, и поэтому перешел с блюд современной кухни на готовку более традиционной еды – «чистой вкуснятины» для поднятия настроения президенту и многочисленным лидерам иностранных государств, приезжавшим выразить свою солидарность и наметить планы на будущее. «Я вернулся к маминому меню», – говорит Шайб.
Обсудить с работниками полученную психологическую травму приезжали консультанты из Военно-морского госпиталя в Бетесде. Клайбер поговорил с одним из них, но не получил никаких проверенных временем советов: «Никогда прежде никто через такое не проходил».
Флористка Уэнди Элзассер говорит, что все еще не может удержаться от слез, вспоминая тот день. В течение нескольких месяцев Менье преследовали панические атаки во время утреннего душа. Жена и сын умоляли его не возвращаться на работу, и он прислушался к словам Гэри Уолтерса, собравшего персонал спустя примерно неделю после терактов и объявившего, что всем, кто чувствует, что не в силах выдержать стресс, лучше уйти.
Но, подобно Биллу Клайберу, Менье не смог заставить себя уволиться. «Поймите, я считаю, что эта работа создана именно для меня. Это мое», – говорит он.
Первая леди Лора Буш была рада тому, что никто не уволился, поддавшись страху. Беседуя со мной, она сказала, что вид вернувшегося к работе персонала резиденции заставил ее почувствовать себя в Белом доме более комфортно. «Мы-то знали, что останемся здесь, и были уверены в своей безопасности, но, с другой стороны, любой из этих людей мог сказать: «Знаете, что-то тут слишком много стресса стало. Пойду-ка я куда-нибудь еще». Но никто так не поступил. Ни один человек».
Эпилог
«Боже, она бы так мной гордилась!»
Буфетчик Джеймс Рэмси о том, как отнеслась бы к его работе в Белом доме его мама
С
тоял очередной изнуряюще жаркий вашингтонский день – столбик термометра показывал 36 градусов в тени. Кондиционер в трехкомнатном таунхаусе на северо-востоке Вашингтона, в котором буфетчик Джеймс Джеффриз живет с 1979 года, включен на полную мощность. Джеффриз сразу же принимается извиняться за недокрашенные стены своей гостиной: «Должен был еще до Пасхи закончить, но мне уже семьдесят два, устаю быстро».
Из соседней комнаты доносятся звуки телевизора, настроенного на History Channel, а мы сидим за столом, усыпанным фото детей и внуков Джеффриза (один из внуков, подросток – «вылитый я в юности», – то и дело забредает в гостиную), и он рассказывает мне, как Белый дом стал главной составляющей истории его семьи. Говорит он неторопливо и обстоятельно объясняет, как вышло, что подавляющее большинство обслуживающего персонала резиденции за последние полвека – его хорошие знакомые или даже родственники. Хотя его фамилия – Джеффриз, но он относится к семье Фиклинов, девять представителей которой работали в Белом доме.
Джеффриз считает почти родными и тех, кто не связан с ним прямыми родственными узами. Юджин Аллен, ставший метрдотелем после ухода на пенсию дядюшки Джеффриза Джона Фиклина, «был для меня все равно что дядей». Дворецкий Престон Брюс жил в том же многоквартирном доме, что и его тетка, и, по словам Джеффриза, служил ему образцом для подражания.
«Мистер Уэст, мистер Скаутен – все они держались в сторонке. Реально Белым домом управлял мой дядя [Джон]», – говорит Джеффриз с явной гордостью за тесно сплоченную группу афроамериканцев, обеспечивавшую безупречный ход повседневных дел в резиденции. Семейное предание гласит, что дорожку в Белый дом семье проложил его дядя Чарлз, произведший благоприятное впечатление на президента Франклина Рузвельта во время своей службы на военном флоте. Рузвельт попросил его нарисовать план сервировки стола, и он сделал это в высшей степени умело. Спустя несколько лет Чарлза вызвали в Белый дом на собседование.
Джеффриз – продолжатель семейной традиции. Работать в Белом доме он начал в 1959 году, в возрасте девятнадцати лет. Он помнит дату своего первого выхода на работу – 25 января. Сейчас там трудится буфетчиком его сын, а сам Джеффриз, невзирая на свой пенсионный возраст, время от времени тоже подрабатывает «в доме». За это он получает двадцать пять долларов в час. «Там мне все помогают, не дают таскать тяжести или делать что-то трудное».
Джеффриз – очевидец многих событий американской истории. Он один из немногих, кто помнит, что представляла собой работа в Белом доме при Кеннеди, когда новое поколение руководителей и новые технологии позволили американцам наблюдать за жизнью резиденции, не вставая с диванов своих гостиных. Он вспоминает одну из малоизвестных черт характера первой леди.
«Миссис Кеннеди могла спуститься к нам и попросить переставить какое-нибудь кресло или вообще вытащить его из помещения. Проходит минут пятнадцать-двадцать, и она просит вернуть его обратно. – Он хохочет. – Мы-то с моим приятелем были молодыми, а все, кто постарше, в таких случаях старались не попадаться на глаза. Мне и в голову не приходило смываться, наоборот, я всегда был рад ей помочь. Я просто делал, что мне говорили. Если мог передвинуть сам, сам и передвигал».
Однажды вечером много лет спустя ему велели закончить с мытьем посуды и идти на второй этаж к Бетти Форд, которой требовалась какая-то помощь.
– Где дворецкие? – спросила Форд, когда он пришел. Ей был нужен настоящий дворецкий.
– Только что ушли вниз. Могу прислать вам кого-то из них, – сказал он, собираясь нажать кнопку лифта, чтобы ехать вниз.
– Да мне сгодится любой мужик, – раздраженно окликнула она его из Семейной столовой.
Он хитро усмехается. «Говорю себе: «Ну-ка, ну-ка, интересно, чего хочет от меня эта дама?» Пошел выяснять, и оказалось, что я ей нужен всего-то чтобы перетащить огромный телик в ее спальню!»
Подобно большинству своих коллег, Джеффриз хранит самые теплые воспоминания о благожелательности президента Джорджа Буша-ст. «Со стариной Бушем ты чувствовал себя таким же человеком, как и он сам. К счастью для себя, я однажды посмотрел футбол. К счастью потому, что на следующий день захожу я на второй этаж принять заказы на напитки, а он там с гостями и вдруг спрашивает меня, как мне вчерашний футбол. Ну и поговорили с ним немного о матче. Принял заказы, возвращаюсь с напитками, а он опять заговаривает со мной про футбол».
Джеффриз вспоминает, что как-то подавал напитки Клинтонам и их гостям накануне какого-то официального приема и по пути в Солярий наткнулся на полностью вымотанного президента. Клинтон доверительно сказал ему: «Не будь в числе приглашенных на завтра Роберт Митчем[51], ноги бы моей там не было».
Джеффризу стало жалко усталого президнта. «Вам бы в отпуск нужно», – сказал он ему.
Этих людей, хранящих память о Кеннеди, Джонсонах, Никсонах, Фордах, Картерах и Рейганах, становится все меньше и меньше. В их воспоминаниях эти легендарные личности предстают в непривычном, более человечном свете. В мельчайших мгновениях, составляющих ткань жизни, работникам резиденции удается заметить человеческие черты президентов и первых леди, об истинном характере которых обычно мало что известно за пределами Белого дома. Как и всем обычным людям, лидерам Америки бывают свойственны моменты нерешительности, упадка сил, разочарованности или бурной радости.
Теперь же ветераны обслуживающего персонала резиденции видятся друг с другом в основном на похоронах или на проводах на пенсию. Они стараются поддерживать связи через Фейсбук или электронную переписку, но самые пожилые из них бывают онлайн далеко не всегда и частенько узнают о кончине кого-то из коллег лишь какое-то время спустя.
В наших беседах с ними мне всегда бывало ужасно неловко видеть их болезненную реакцию на мое упоминание о смерти кого-то из их старых знакомых – я совершенно не отдавала себе отчета в том, что они могли слышать об этом впервые.
Но были и очень приятные моменты. В процессе работы над книгой у меня иногда получалось вновь связать между собой людей, которые не общались уже очень давно. Я дала швейцару Крису Эмери адрес электронной почты старшей экономки Кристин Лимерик. Нелсон Пирс попросил у меня телефон Билла Хэмилтона.
«Надо бы позвонить этому пижону», – подмигнул мне Джеймс Рэмси, попросив у меня телефон своего старого друга Менье.
Работники резиденции терпеливо наблюдают за тем, как новые президентские семьи осваиваются в Белом доме. Они понимают, что спустя недолгое время их преданность и выдержанность станут служить «спасательным кругом» для президента и первой леди в самых сложных ситуациях. В конце концов, они единственные, кто работает в этом здании исключительно ради создания комфорта и помощи его обитателям.
Президентские семьи и их окружение полагаются на работников резиденции отчасти потому, что последним известно очень многое о том, как протекает жизнь первой семьи государства. «Если на то пошло (а я говорю не только о себе, а о большей части тех, кто там был), то освоить эту работу не помогут ни твои формальные знания, ни предыдущий жизненный опыт. Начинаешь с чистого листа и без руководства пользователя», – говорит бывший помощник Обамы Реджи Лав.
Несмотря на то что в преддверии интервью для этой книги я работала с архивными материалами, чего именно ожидать мне от бесед с работниками резиденции (многие из которых доброжелательно распахивали передо мной двери собственных домов) я не представляла. И была очень рада убедиться в том, в чем хотела убедиться изначально. Большинство этих людей не склонны к цинизму или соперничеству, как это свойственно многим другим, так или иначе причастным к политической жизни Вашингтона. Они искренне желают внести небольшой, но полноценный вклад в существование американской демократии. Хотя они не оказывают влияния на политику, их работа, наверное, ничуть не менее важная, чем работа многих политических назначенцев. Без них жить в Белом доме было бы невозможно.
С присущим только им уникальным дипломатизмом они воплощают все лучшее, что есть в американском сервисе, и когда готовят обычную еду для президентской семьи, и когда обслуживают знаменитостей, конгрессменов и мировых лидеров. И самые могущественные мужчины и женщины планеты вознаграждают их усилия по достоинству.
* * *
Адмирал Стивен Рошон был назначен главным швейцаром в 2007 году, всего за пару месяцев до очередного государственного визита королевы Елизаветы II. «Мы серьезно впечатлили королеву, и она пригласила меня с парой коллег посетить Букингемский дворец, чтобы посмотреть, как это делают британцы».
Прибыв в Букингемский дворец, Рошон был изумлен, что на британском аналоге государственного этажа его приняла сама королева. Подойдя к нему, она спросила: «А кто вы, молодой человек?»
«Изволите видеть, Ваше величество, я – адмирал Рошон, главный швейцар Белого дома. Мы занимались организацией мероприятий во время Вашего государственного визита», – ответил он.
Королева просияла и стала звать из другого конца зала своего супруга: «О, Филип, Филип, иди скорей сюда».
Одна из причин, по которым работники резиденции производят незабываемое впечатление, – кажущаяся легкость, с которой они делают свое дело. «Официанты снуют взад и вперед и обслуживают ловко и ненавязчиво. Тарелка оказывается перед тобой каким-то волшебным образом, – рассказывает про свой первый в жизни государственный обед Шила Рэбб Уайденфилд, пресс-секретарь Бетти Форд. – Все безупречно красиво и элегантно, а эти люди – часть самой прекрасной и торжественной обстановки в мире».
В кризисных или трагических ситуациях персонал проявляет свои лучшие качества. Первая леди Розалин Картер рассказывала мне, что во время кризиса с американскими заложниками в Иране «они были особенно чуткими и внимательными, поскольку переживали. Переживали за нас».
Работники резиденции полностью настроены на семью, которой они служат. Ради нее они готовы практически на все – часто жертвуя браком, общением с детьми и даже жизнью, как в печальном случае Фредди Мэйфилда. «Это те еще артисты – они заставляют каждую администрацию почувствовать себя самой любимой», – смеется Люси Бэйнс Джонсон.
И это действительно так: буфетчик Джеймс Рэмси знал, когда президенту Джорджу Бушу-ст. требовалось услышать что-нибудь очень смешное. Главная экономка Кристин Лимерик умела сдерживаться, выслушивая тирады Нэнси Рейган. А шеф-кондитер Ролан Менье точно знал, когда Хиллари Клинтон не повредит кусочек ее любимого торта «мокко».
Во время наших бесед Рэмси не производил впечатления человека, чьи дни сочтены. Зная, что болен (у него был рак кишечника, распространившийся на печень), он постоянно отмахивался от моих настойчивых просьб встретиться за ланчем. («Этот так мило с вашей стороны, девочка. Обязательно, обязательно это сделаем. Я позвоню».) Всегда жизнерадостный Рэмси не показывал, какие страдания испытывает. Он с оптимизмом смотрел в будущее, весело описывал подробности ужина с новой подружкой и говорил, что надеется прокатиться в Лас-Вегас в компании Билла Хэмилтона.
Позже его дочь говорила мне, что в надежде побороть пожирающий его организм рак Рэмси обратился к траволечению.
Его смерть, случившаяся 19 февраля 2014 года, тронула семьи, которые он так любил. На его похоронах, в присутствии многих десятков его бывших коллег, с прощальным словом выступила Лора Буш. На поминальной службе были зачитаны письма от президентов Обамы и Клинтона. Гроб с телом Рэмси несли его коллеги-буфетчики.