- Ни мои братья и сёстры, ни я сам, ни маэстро могут утверждать, что они не могут умереть. С ним всё иначе. Он служитель Сольтара, и сам бог отказывает ему в смерти. По крайней мере, так гласит легенда.
- Город пал, герой не пришёл. Должно быть, его не существует, люди могут многое чего выдумать.
- Этот человек существует. Недавно он находился в Газалабаде, и там был разрушен один из наших храмов, а один из наших лучших шпионов скормлен речным драконам. Наездница видела его на корабле. Она не вернулась. То, что мы потеряли наездницу, случилось впервые за много лет.
- Вы имеете в виду, что всё это сделал этот человек? Как такое возможно?
- Я это выясню, - промолвил князь, глядя вперёд. Он похлопал лейтенанта по доспехам. - Время пришло. Приведите мне его живым, я хочу получить от него ответы!
Лейтенант кивнул и пригнувшись, устремился в сторону гавани, а Целан смотрел ему вслед. Для размышлений времени не осталось. Моё окно находилось на высоте двух длин, равных росту человека, а в двух шагах от него на улице стоял князь. Ставня в соседней комнате с грохотом треснула, и в то же время я распахнул свою ставню и выпрыгнул на улицу.
Князь отреагировал как кошка. Он резко обернулся и увидев, как я лечу из окна, вытащил свой меч. Я оттолкнул клинок ногой и похоронил князя под своим телом, в то время как жгучая боль пронзила моё плечо. В то же время я почувствовал, как под моими коленями ломаются его рёбра, пока я ещё вонзал ему в сердце кинжал и поворачивал его. Другой рукой я зажал ему нос и рот и отпустив рукоятку кинжала, сломал шею. Его тёмный плащ колыхнулся в мою сторону, но я не в первый раз сталкивался с одним из этих монстров. На земле лежал меч князя, я схватил его, и зловещая накидка обернулась вокруг него и моей руки. Я же воткнул меч и плащ в деревянную балку стоящего напротив дома. Вытащив кинжал из груди мёртвого князя, я вырезал свою руку из плаща, и тот визжал при этом, словно крыса.
|
|
Тяжело дыша, я отступил назад и услышал, как в моей комнате ломается мебель, а во всём доме раздаются громкие голоса. Последовали звуки бегущих ног и трескающихся дверей, а также громкие проклятия. Больше времени терять не стоило.
Солдаты находились недалеко от гавани, поэтому мне стоило выбрать другое направление. Я побежал как можно тише и остановился лишь для того, чтобы врезаться плечом в столб и вправить его.
Передо мной сгустился чёрный дым, и в нём оказался князь Целан, завёрнутый в свой живой чудовищный плащ, на лице злорадная улыбка, а в руке меч.
На его груди всё ещё была вмятина, а на губах кровавая пена, и теперь раздался громкий хруст, когда он повернул свою голову на место.
- Остановись и позволь этому случиться, - произнёс он со скудной улыбкой. Я не двигался. - Вот и правильно, - сказал он. - Ты думал, что это будет так просто? Я полевой командир императора, мы так легко не умираем.
Я стоял там, пялился на него и наблюдал, как его рёбра с громким хрустом и треском становятся на свои места.
- Ты думал, что я просто отдам кому-то эльфа, не убедившись в том, что он получит то, что я для него замыслил? - он весело покачал головой. - Нет, я не мог этого допустить, не после всех тех усилий, которые затратил на него. Поэтому я позаботился о том, чтобы он нашёл дорогу ко мне назад, как только его освободят от ошейника. Он пришёл, встал на колени и теперь ожидает своё наказание, - он приподнял мой подбородок кончиком меча и подошёл немного ближе. - Ты тот, кого они называют Ангелом Смерти, верно? - с любопытством спросил он. - Тебе следовало меня убить, когда у тебя ещё был шанс.
|
|
Что ж, я думал, что именно так и поступил, но раз уж он стоит теперь так близко и упоминает об этом...
- Да, - сказал я, убирая меч в сторону левой ладонью. Ордун смог заворожить меня своим взглядом, Властелину Кукол тоже удалось взять меня в плен. И, похоже, этот также был убеждён в том, что его голос и взгляд смогут меня зачаровать, но, по сравнению с талантом Ордуна, который держал меня как в тисках, приказ Целана был не более лёгкого прикосновения, ровно столько, чтобы я знал, чего он хочет.
И всё же он представлял опасность. Он был быстрее кошки, и легко уклонился от моего удара ногой... но именно там я и хотел, чтобы он оказался.
Его глаза недоверчиво распахнулись, когда я вонзил кинжал в его правое ухо. На этот раз я толкнул его на землю так, чтобы плащ был похоронен под ним, и воткнул его собственный меч ему в грудь, пробив доспехи, сердце и плащ. Оглядевшись, я нашёл старый чурбан для колки дров, достаточно тяжёлый для моих целей.
Чурбаном я сломал ему плечи, таз и руки.
Для того, кто должен был быть мёртв, у него текло слишком много крови. Так что на этот раз я серьёзно отнёсся к его совету, вытащил из ножен его кинжал и начал отделять голову от шеи.
Но в тот момент, когда лезвие шаркнуло о кость, и я принялся искать мягкое место между позвонками, рядом со мной в столб вонзился болт. И только благодаря удачи и моим стараниям, второй я смог отбить в сторону.
|
|
Затем солдат уже оказался рядом, и я, нырнув под него, схватил его за шею и таз и о своё колено сломал позвоночник. Как раз вовремя успел поднять его тело, чтобы перехватить два следующих болта. Затем бросил его на развивающийся плащ князя. Слева от меня перекошенная дверь вела в полуразрушенный дом. Я перехватил лезвие следующего солдата моим кинжалом, а мечом другого пронзил его кожаные доспехи, живот и спину и воткнул в столб, который только что ещё так хорошо послужил моему плечу. Я оставил его висеть там, вышиб дверь и перекатился через порог. Удар толстой женщины с тяжёлой чугунной сковородой пришёлся мне на то плечо, которое уже и так пострадало.
Для любезностей у меня не было времени, я загородил себя обитательницей дома от солдата в дверях. Его меч пронзил её и порвал мой дублет. Я толкнул её на лезвие, навстречу солдату, тот оступился, и я так сильно долбанул его головой о косяк старой двери, что дверная рама оторвалась и, вместе с дверью солдатом, женщиной, сковородкой и стеной, с грохотом обрушилась в переулок. Ещё один солдат, находящийся там, выругался, во внутрь прожужжал болт и воткнулся в стену рядом с моей шеей.
В этой дыре не было второй двери, а единственное окно было слишком маленьким для меня. Я на балках подтянулся к низкой крыше и ногой выбил гнилые доски, старая сланцевая черепица упала вниз. Ещё один пинок, и дыра была достаточно большой, чтобы протиснуться через неё.
Следующий солдат осторожно шагнул в комнату через дыру в стене, где ещё недавно стояла дверь, и слишком поздно посмотрел наверх. Я врезал ему сломанной черепицей по носу, он отлетел назад, приземлившись у ног другого. Тот упал, а когда поднялся, меня уже не было.
Он был быстр, поскольку мгновение спустя уже висел на низких балках крыши и просунув голову в дыру, искал меня в обветшалом дворе дома. Но когда увидел, что я поджидаю его рядом, было уже слишком поздно. Я разбил ему голову мечом.
Спрыгнув во двор, я перемахнул через забор в другой переулок и побежал дальше, опрокидывая бочки и ящики. Для того, чтобы вести себя тише, больше не было времени. За мной по пятам следовали проклятия и тяжёлые шаги. Я бежал, потом нашёл то, что искал: старую балку из разрушенного дома, которая всё же была длиннее меня. Я схватил её, развернул, поднял и бросил в двух солдат, преследующих меня и теперь осознавших, что они находились слишком близко.
Одного балка сбила с ног, другой споткнулся, что дало мне достаточно времени, чтобы бросить в него кинжал. Тот, что оказался под балкой, умер, когда я воткнул ему в глаз меч.
Я стоял с мечом в руке, истекая кровью и тяжело дыша, и оглядывал тёмный переулок. Но не увидел больше никакого движения. Постепенно жажда крови улетучилась, и я опустился на землю рядом с человеком, из шеи которого торчал мой кинжал. Меня вырвало, в то время как он, булькая, сделал свой последний вздох.
Дрожащей рукой я вытащил кинжал из шеи, вытер его и с трудом встал. В рукаве застрял болт, который поцарапал мне кожу. Я не мог вспомнить, когда это случилось. Рана на руке открылась, а из глубокого пореза на бедре кровь текла как из свиньи. Но сюда так больше никто и не прибежал, в переулке не было видно никакого движения, кроме старой занавески, развивающейся в разбитом окне.
Моё сердце билось так быстро, будто было готово вырваться из груди. У меня кружилась голова, и я стоял, уставившись в тёмный переулок, неспособный думать ни о чём, кроме одного: как так случилось, что я остался жив?
Потом вспомнил, что мне нужно убираться с этого острова, и я, шатаясь, пошёл дальше.
Дубинкой по голове
У меня созрел лишь один план, который был настолько же простым, насколько глупым, но я не мог придумать ничего лучше. Поэтому я поспешил на восток, к въезду в гавань, где стояли крепостные башни с баллистами, угрожая любому кораблю на подъездном пути. Пираты были не имперскими войсками, караул несли не на всех башнях, поэтому мне не потребовалось много времени, чтобы найти одну, где баллисты не обслуживались.
Причина была видна на первый взгляд. Здесь один из узких мостов обрушился, образовав пропасть, шириной добрых четыре шага. В этой бреши между обоими концами клокотал прибой, вспениваясь вверх. Если бы я хорошенько подумал, то мне, вероятно, не хватило бы мужества, поэтому я просто разбежался и прыгнул. Я приземлился на краю и почувствовал, как камень под ногами уходит вниз, кинулся вперёд, когда остатки моста подо мной обвалились. Я успел ещё ухватиться кончиками пальцев, стерев их до крови, за ворота старой башни, подтянулся и залез вовнутрь, где лёг в углу дрожа и истекая кровью. Я ждал, заметит ли меня кто-нибудь. Так и случилось, появился свет фонаря, затем я услышал хриплый голос.
- Мост обрушился... это уже второй за сегодняшний вечер.
- Тогда пошли отсюда, здесь никого нет. А если и есть, то он уже пошёл на корм рыбам.
Свет удалился. Вот так самая простая часть плана всё же оказалась успешной. Позже я увидел кружащих над гаванью нескольких вивернов. Один пролетел прямо над моим укрытием, но я спрятался под полуобвалившийся крышей.
Позаботившись о порезе на ноге, я, спустя отрезок свечи, незадолго до рассвета, сидел рядом со сгнившей баллистой на зубчатой стене старой башни и наблюдал, как корабль медленно прокладывает себе дорогу через подъездной путь. Он был так близко, что я почти мог его коснуться. Несмотря на то, что с суши дул постоянный ветер, корабль гребли вёслами. Там, рядом со штурвалом, стояла женщина-работорговец, которая хотела купить эльфа. Это хорошо. Если уж придётся угрожать кому-то перерезать горло, то, по крайней мере, пусть это будет тот, кто заслуживал такого обращения.
Я подождал долгий момент, и когда мне показалось, что всё так, как я задумал, я вытащил свой кинжал и прыгнул. Я точно оценил расстояние и скорость корабля и приземлился, как и планировал, рядом с ней. Но потом моя нога подкосилась, корабль приподнялся, я увидел её удивлённое лицо, прежде чем упасть вперёд и скатиться по лестнице вниз. Затем я обнаружил коренастого бородатого мужчину, у ног которого приземлился, сильно ударившись о палубу. Увидел его ухмылку и поднятую вверх дубинку...
- Здорово, - промолвила женщина-работорговец. - Что вы так облегчили мне работу.
Тяжёлый удар по виску почти лишил меня чувств.
- Выносливый парень, - сказал человек с длинной бородой и жирными волосами.
- Ударь посильнее, - посоветовала женщина-работорговец. Второго удара оказалось достаточно.
Когда я пришёл в себя, я обнаружил, что нахожусь на палубе, связанный и с кляпом во рту. Вёсла как раз убирали, а надо мной на ветру надулись паруса. Я свисал со скамьи для гребцов, головой вниз, ногами вверх, и увидел надо мной угловатое лицо длинноволосого мужчины, который как раз снял яркую рубашку и с отвращением на лице отшвырнул её прочь. Он заметил, что я пришёл в себя.
- Капитан Копья, этот парень снова пришёл в себя, - крикнул он в заднюю часть корабля. - У тебя действительно крепкая башка, - восхищённо сообщил он мне, и, к моему удивлению, просто сорвал с себя бороду, после чего почесал свой гладко выбритый подбородок.
- Тогда измени это, капрал, - донёсся голос женщины-работорговца с юта, который я не мог видеть.
- Да, сэр, - ответил мужчина надо мной, также стаскивая с головы длинные жирные волосы. Он взял в руки дубинку, свисающую с пояса. - Доброй ночи, - сказал он ещё дружелюбно и ударил.
Я владел Искоренителем Душ почти двести семьдесят лет и многое в жизни испытал. Но до встречи с Лиандрой, я никогда не просыпался в кандалах. Однако с тех пор это, похоже, происходило со мной регулярно.
На этот раз моя камера была не из камня, а из твёрдого дерева. Это была скорее низкая коморка с крепкой дверью. Пол был неровным, твёрдые доски образовывали угол, ведущий к полке, которая могла послужить скамейкой. Выпрямиться здесь в полный рост было невозможно, потолок был слишком низким. Моя левая рука была закована в тяжёлые кандалы, цепь вела к окаймлённой медью дыре в стене. Я потянул, и она с лязгом немного вышла, а затем застряла.
Воняло протухшей водой и морем, подо мной я слышал бульканье и плеск, точно так же, как позади и над головой. Немного света проникало через щель в массивной двери, как раз достаточно, чтобы видеть силуэты. Вся камера поднималась и опускалась, наклонялась вперёд и в сторону и снова поднимаясь, чтобы повернуться в другую. Шум воды надо мной указывал на то, что, во-первых, корабль, на которой я попал, плыл быстро, а во-вторых, я, видимо, находится ниже уровня воды. Мысль, которая мне не очень понравилась.
И моему желудку тоже. Ещё прежде, чем я полностью пришёл в себя, он с силой поднялся. Я надеялся, что уже избавился от этой болезни, но, видимо, ошибался.
Передо мной стояла на короткой цепи чаша с широкой ножкой, которая скользила туда-сюда. Я поспешно её схватил, благодарный за то, что она была здесь. Ещё хуже, чем быть запертым в этой камере, было бы делить её со своей собственной блевотиной.
Недостаток свежего воздуха и света многократно усилили болезнь, мне ещё никогда не было так плохо. Кроме того, череп так гудел, что у меня двоилось в глазах: каждый раз, когда я двигался, казалось, что прежде чем мой взгляд может проследить движение, проходит целая вечность. Часть тошноты возникла также из-за головной боли, мои мысли были вялыми, как улитки.
Всё же я слышал шаги над головой, команды, скрип корабля, крики экипажа.
Этот корабль не принадлежал работорговцам. Для этого вонь была слишком слабой. Мужчина с дубинкой назвал женщину-работорговца капитан Копья, а она его капралом. К тому же, кто-то позаботился о моих ранах, хоть и сделал лишь самое необходимое. А это вряд ли можно было бы ожидать от работорговцев.
Всё потому, что они ими не были.
Скорее, флот имперского города. Видимо, он был достаточно дерзким, чтобы послать корабль в пиратскую гавань. Похоже, я теперь всё-таки был на пути к Аскиру.
Хотя и не совсем так, как планировал.
Я ощупал мою руку. Да, на пальце всё ещё находилось кольцо коменданта Второго легиона. Таким образом, недоразумение можно будет устранить. Но кольцо, которое дал мне Имра, принц эльфов, у меня отобрали. И всё остальное: я был в этой камере совершенно голым.
Не знаю, как долго я лежал в мучениях, возможно, два, три колокола или даже пол дня. В какой-то момент цепь на моей руке натянули, так удерживая меня у стены, и низкая дверь открылась. Через выход где-то поблизости падало немного света, и я, заморгав, посмотрел на три двоящихся лица, которые беспокойно танцевали туда-сюда. Одно из них принадлежало женщине-работорговцу. На ней была одета облегающая жёлто-зелёная униформа с кожаным нагрудником, а лицо выражало отвращение. Вместе с маскировкой, она также сбросила лишние фунты, а без толстого слоя пудры её было почти не узнать, только глаза, рот и голос были ещё теми же.
- Фу, - произнесла она, махая рукой перед носом. - Этот парень воняет, - она повернулась к мужчине слева. Это был тот же, чью дубинку я уже испытал на себе несколько раз. - Капрал, подлатайте его немного, а потом приведите ко мне, - она посмотрела на меня тёмными глазами. - У меня есть к нему несколько вопросов.
- Да, сэр! - выкрикнул мужчина, ударив кулаком по груди. Женщина ещё раз с отвращением посмотрела на меня, развернулась на каблуках и ушла.
- Ты её слышал, мой мальчик, - дружелюбно сказал капрал, схватив меня за волосы и потянув вверх, в то же миг цепь ослабели. Я был слаб, словно младенец, но они не стали рисковать. Другой солдат сначала одел на мои запястья и лодыжки кандалы, прежде чем была убрана цепь. Затем они схватили меня за руки и потащили на палубу.
По конструкции этот корабль соответствовал торговому меченосцу и был похож на пиратский, который преследовал нас. Добрая дюжина человек на коленях тёрла большими щётками палубу, которая ещё частично была ужасно грязной. Но там, где её отмыли, всё выглядело иначе. В тех местах дерево почти блестело золотом. Кое-где старые тросы были заменены новыми, а старые молча выброшены за борт. Передо мной на баке солдаты собирали части из металла, но ещё не было видно, что это будет.
Я всё это видел, но не мог удержать изображение, оно продолжало расплываться. Перед моим левым глазом танцевало светлое пятно и не желало исчезать, сколько бы я не моргал.
То, что на корабле как раз наводили уборку, было для капрала как нельзя кстати. Он приказал привязать меня к мачте и окатить ведром солёной мыльной воды, и те же щётки, которыми ещё недавно тёрли палубу, теперь использовались на мне. Я всё ещё едва мог связывать мысли. Капрала, стоящего передо мной, я видел в двух экземплярах и расплывчато. Похоже, он это заметил, так как подошёл ко мне и снова схватив за волосы и приподняв голову, посмотрел в глаза. Когда он это сделал, в моей голове странно хрустнуло, а пятно перед глазами запрыгало вверх и вниз.
- Всё-таки твоя голова не такая твёрдая, верно? - тихо сказал он. Я хотел ответить, но вместо этого только рыгнул. Он сделал шаг в сторону. - Не так грубо, - попросил он солдат, которые держали меня и мыли. - Ему довольно сильно досталось.
Я хотел его поблагодарить, но палуба под моими ногами в этот момент закружилась, и всё снова потемнело.
Когда я пришёл в себя на этот раз, я лежал на койке в большой каюте. Кроме моей, здесь были ещё четыре, но не занятые. Мои ноги и руки были привязаны широкими кожаными ремнями к корпусу кровати, но я был чистым, раны перевязаны, и кто-то накрыл меня простынёй. Был либо поздний вечер, либо ночь, гладко выбритый светловолосый мужчина в жёлто-зелёной униформе имперской морской пехоты - Морских Змей - держал надо мной фонарь, а другой рукой ощупывал мой череп. Женщина стояла, скрестив на груди руки, и нахмурившись смотрела на меня. Рядом с ней находился капрал и увидев, что я в сознании, кивнул мне. Учитывая то, что он был ко мне благосклонен, с ударами дубинки он постарался.
- Он пришёл в себя, - констатировал фельдшер, внимательно меня осматривая. Затем поднял вверх палец. - Проследи за пальцем, - повелел он. Я выбрал левый из двух, но у меня не особо получилось.
- Воды, - прохрипел я, и фельдшер протянул мне медный ковш, из которого я жадно выпил. Это немного помогло.
- Что с ним? - спросила женщина. - Он просто притворяется?
- Нет, - ответил светловолосый врач. - Амос чуть не убил его, - он ещё раз нежно ощупал мою голову, и даже я почувствовал, что там что-то не в порядке. - Он сломал ему череп, - давление пальцев исчезло. - Череп треснул, и часть кости скользнуло под черепную коробку. Если мы не хотим, чтобы он умер, то я должен его прооперировать. Удивительно, что у него ещё не началась лихорадка.
Женщина поморщилась.
- Он просто должен продержаться достаточно долго, чтобы ответить на мои вопросы, - резко сказала она. - Он работорговец. Нет никакого смысла лечить его перед тем, как повесить.
Я снова попытался что-то сказать, но было сложно.
Врач склонился ко мне.
- Я не работорговец, - прошептал я. Было легче, когда я говорил шёпотом, всё же мне пришлось повторить слова дважды, прежде чем он понял.
Светловолосый мужчина выпрямился, в то время как я опустился назад.
- Он говорит, что нет, - сказал он после этого.
- Я бы тоже так утверждала на его месте, - ответила женщина, качая головой.
- Капитан Копья, - предостерёг капрал Амос. - С этим человеком есть некоторые нестыковки.
- Вот почему я и хочу допросить его, - она сжала руки в кулаки. - Мне всё равно умрёт он или нет, если только я получу ответы, которые ищу.
- Капитан, сэр, я официально заявляю протест, - снова возразил Амос, на этот раз более решительным тоном. - Это мой удар сразил его, и я хочу быть уверенным в том, что не убил невинного человека.
- Посмотри на него, - с горечью промолвила женщина. - Он головорез. Он ночевал в «Жаждущем Кубке», там останавливаются только капитаны пиратов. Если он не работорговец, тогда пират. Так или иначе, его карой будет смерть через повешение.
- Пират, у которого морская болезнь? - спросил Амос, выгибая бровь. - Разве вы не хотите удостовериться, Эльгата? Вы капитан. Скажите мне повесить его, и я повешу. Но насколько вы уверенны в том, что он действительно заслуживает верёвки?
- Вполне, - ответила она, глядя на меня. - Ставлю свою левую ногу на то, что он отправил к Сольтару уже больше, чем одну душу, - она взглянула на Амоса и вздохнула. - Ну да ладно, капрал, пусть будет по-вашему. Для операции в море требуется поддержка богов. Оставим решать им, - она кивнула врачу. - Вправьте ему череп, потом поглядим. Если он выживет, - она развернулась на каблуках и ушла. Мы посмотрели ей вслед, и я попытался что-то сказать.
- Спокойно, мой друг, - сказал капрал. - У неё есть для этого причина, - он заметил мой взгляд и серьёзно покачал головой. - Не благодари меня. Если ты виновен, я сам лично тебя повешу, даже не моргнув глазом, - сказав это, он тоже развернулся и ушёл. Я остался наедине с врачом.
Он повесил фонарь на крюк над моей койкой, зажёг второй и повесил рядом. Подтянув к себе подставку с медной чашей, он налил в неё прозрачную жидкость и помыл руки.
- С головой дело такое, - произнёс он беззаботно. - Сильно больно не будет.
Он открыл кожаную сумку и вытащил из неё небольшой молоток из стали и латуни, что-то похожее на зубило, небольшую пилу и другие инструменты, чей вид не благотворно отразился на моём желудке. Всё это он положил в чашу, в которой только что помылся. Затем выловил обмотанный кожей крепкий кусок дерева со множеством отпечатков зубов.
- Открой, - мягко посоветовал он. Когда я не сразу последовал его просьбе, он схватил меня за челюсть и надавил в одном месте, так что та разжалась сама собой. Он вставил мне деревяшку между зубов. - Я не в первый раз делаю такую операцию, - сказал он с дружеской улыбкой. - Двое из четырёх выжили... Всё зависит от того, смогу ли я найти все осколки, - он засунул мне под шею твёрдый кожаный валик, обернул лоб кожаной петлёй и затянул. - Поэтому не переживай, - объяснил он и начал намыливать мне голову, прежде чем взять бритву. - Если волна не поднимется в неподходящий момент и лихорадка тебя не убьёт, будешь бодрячком, когда мы будем тебя вешать.
Иногда меня мучили кошмары. И то, что происходило сейчас, не особо сильно отличалось. Всё казалось нереальным. Врач сидел позади меня, поэтому я его не видел. Над головой из-за волн качались фонари, бросая странные тени, в то время как врач выполнял свою работу. Он оказался прав, больно не было. Не особо. Просто было... как-то чудаковато ощущать, как он разрезает мне кожу и откидывает в сторону, слышать хруст, его напряжённое дыхание в моём ухе... Один раз он выругался, когда в корабль ударила волна.
Мысли в голове не задерживались, любые соображения обрывались. Казалось, будто я снова плаваю в море. В кокой-то момент я погрузился в глубокий тёмный сон, а фонари над головой побледнели до далёких огней, которые в конце концов погасли.
- Как он? - разбудил меня голос капрала Амоса.
- Вы сказали, что с этим человеком есть некоторые не стыковки, - прозвучал усталый ответ врача.
- Да, почему?
- Потому что есть ещё одна. Он слишком в порядке.
- Это как? - спросил Амос.
- Вот, посмотрите? Здесь я зашил ему кожу головы, - в том месте я ощущал резкую тянущую боль. - А теперь снимаю шов.
- Но это было сегодня ночью, верно? - с интересом спросил Амос.
- Верно. У него ненадолго поднялась высокая температура, примерно на пол отрезка свечи. Затем температура спала, и он заснул. Когда я проверил его недавно, шов уже закрылся. И вы сами видите... - его пальцы прощупали мой череп. - Для этого слишком рано, но кость уже прижилась. Короче говоря, его раны заживают быстрее, чем у нормальных людей.
Я ещё не совсем проснулся, но был немного удивлён услышать это. В конце концов, у меня больше не было Искоренителя Душ.
- Возможно, он бы выжил и без моей операции. Его череп был сломан не в первые. Должно быть, это случалось с полдюжины раз, и он всегда срастался, каждый раз крепче, чем прежде.
Он всё ещё ощупывал мою кожу головы.
- Видите этот шрам? Это был удар меча. Он должен был расколоть ему череп. И расколол. И всё же он ещё жив. Кости черепа снова сошлись.
Я не мог вспомнить, что у меня когда-то был расколот череп. Может это случилось на перевале... Воспоминания о том долгом сражении были более чем неясными. Я умер там много раз.
- Я покажу вам ещё кое-что, - промолвил фельдшер, открывая мне рукой рот, словно я лошадь. - Видите его зубы? Они ещё все на месте, и я редко встречал такие хорошие.
Я открыл глаза и впился взглядом в фельдшера, и тот поспешно убрал пальцы из моего рта. Учитывая свет, падающий в люки, было ранее утро.
Амос молчал и задумчиво смотрел на меня. Он уже больше не двоился и не троился, морская болезнь прошла, а головная боль была терпимой. Я был так голоден, что мог бы съесть за десятерых и меня мучила такая жажда, что мог бы выпить бочку.
- У вас есть этому объяснение? - спросил он врача.
Фельдшер покачал головой.
- Нет. Это противоречит всему, что я знаю.
- А ты? - прямо спросил меня капрал. - Что ты на это скажешь?
Должен ли я рассказать ему историю об Искоренители Душ?
Лучше нет. Поэтому я только покачал головой, о чём сразу пожалел.
- У меня нет объяснений, - прохрипел я. И это было правдой. Я тоже не понимал, что произошло, поскольку без меча рядом со мной я не ожидал исцеления.
- Однако он мог бы быть некромантом, - продолжил врач, аккуратно складывая свои чистые инструменты в сумку. - Они, как известно, могут себя излечивать.
- Боги! - пробормотал я. - Как вы можете говорить нечто подобное!
Врач закрыл свою сумку с инструментами с громким щелчком.
- Потому что именно так думаю, - сообщил он, сурово глядя на меня. - У меня даже возникло желание самому вас прикончить. И лишь моя клятва помешала мне сделать это... и тот факт, что я не знаю этого точно.
- Чего вы не знаете? - спросила женщина от двери. Она выглядела немного уставшей, но её серые глаза были такими же непреклонными, как раньше.
- Наш друг здесь удивительно быстро исцеляется, - объяснил Амос. - Девон думает, что он может быть некромантом.
- Вы сошли с ума, - возразил я, обессилено потянув за верёвки, связывающие руки. - Я ни работорговец, ни пират ни тем более некромант! Я клянусь всеми богами!
- Но раз вы пришли в себя и бодрствуете, то сможете объяснить нам, кто вы, - сказала женщина. - Приведите его ко мне, мы его выслушаем.
- Да, капитан, - сказал Амос и подошёл ко мне.
- Вы можете быть его защитником, - промолвила ещё женщина и ушла.
Амос снял свою дубинку с пояса.
- Вы же не станете доставлять мне нериятности, друг мой?
Я посмотрел на дубинку и вздохнул.
Трибунал
Я чувствовал себя лучше, но всё ещё был слаб.
Кроме того, мы находились на корабле, и нас окружало море. Куда я мог сбежать?
Всё же капрал Амос не стал рисковать. После того, как мне дали простую, чистую одежду, меня связали по рукам и ногам цепями. Со звоном я прошёл, шаркая по палубе, поднялся по небольшой лестнице и оказался в каюте, которая, по всей видимости, принадлежала капитану. Там один из моряков как раз прикручивал к доскам палубы прочный стул. Для него там уже были углубления, видимо, этот стул стоял здесь не в первый раз.
Амос подождал, пока стул прикрутят, потряс его и удовлетворённо кивнув, посадил меня на него. Он соединил мои цепи со стулом, на котором имелись подходящие крючки и петли.
По крайней мере, я сидел, а не стоял, но двигаться не мог.
Зато мог осмотреться.
Каюта была снабжена всем необходимым.
Слева от меня с потолка на цепях свисала кровать, передо мной стоял широкий стол, за которым были размещены три стула. Рядом на полу находился большой сундук. Между мной и столом висела странная лампа, почти как фонарь, только в нём не было свечи, а из медной ёмкости торчал широкий фитиль, защищённый стеклянной трубой. Своего рода масляная лампа, только она отличалась от тех, что были мне знакомы из Бессарина.
У стены стоял письменный стол, сама стена была снабжена полкой, так хитро смонтированной, что лежащие в ней книги и свитки не смогли бы выпасть даже во время шторма. Две тонкие рапиры висели на стене рядом, а также арбалет с двумя колчанами. На другой стене я обнаружил небольшую картину в простой раме, с неё на меня смотрели два юных лица. Это были либо капитан с братом в молодые годы, либо её собственные дети, сходство было очевидным. Комната была чрезвычайно чистой и опрятной, одеяло на кровати так натянуто, что от него отскочила бы монета. Пахло кедром. Больше здесь ничего не было.