– Плохо, – сказал Башир – Я должен был понимать, чтоб мне сгореть. Я должен был предвидеть.
– Ты не можешь предугадать все, Башир.
Извини, – произнес он, – но это именно то, чем мне следует заниматься. Передвижение их войск на восток от Браемского Леса проходило согласно плану. Сжигая мосты через Эринин и Алгуэнью, они уничтожили огромное число Троллоков, пытающихся переправиться на другой берег. Илэйн очутилась на дороге, ведущей вверх, по направлению к Кайриэну. Башир планировал устроить финальную конфронтацию с Троллоками на холмах вдоль дороги, расположенных в двадцати лигах южнее Кайриэна.
Тень перехитрила их. Разведчики обнаружили вторую армию Троллоков прямо к северу от их текущей позиции, двигающуюся на восток, направляясь к городу Кайриэну. Илэйн забрала защитников этого города для усиления своей армии. Сейчас он был наполнен только беженцами – и был также набит битком, как когда‑то Кэймлин.
– Как они могли это сделать? – спросила она. – Те Троллоки не могли прийти из Тарвинова Ущелья.
– У них было недостаточно времени для этого, – согласился Брин.
– Еще одни Путевые Врата? – спросила она.
– Может быть, – сказал Брин. – А может и нет.
– Ну как тогда? – снова спросила она. – Откуда пришла эта армия Троллоков? – эти Троллоки были достаточно близки, чтобы постучаться в городские врата. Свет!
– Я сделал ошибку, думая как человек, – ответил Башир. – Я посчитал скорость марша Троллоков, но не как быстро Мурдраал может заставить их идти. Глупая ошибка. Армия в лесах должна разделиться на две, и половина идет северо‑восточным путем через леса к Кайриэну. Это единственное, что я могу предположить.
– Мы двигались так быстро, как только могли, – Сказала Илэйн.
|
|
– Как они могли настигнуть нас?
Ее армия использовала путевые врата. Она не могла перебрасывать через них всех, так как у нее не было достаточного количества направляющих, для удержания врат длительное время. Вместе с тем, она могла перебрасывать через них фургоны снабжения, раненых и обеспечивающие части. Это позволяло ее армии передвигаться со скоростью тренированных солдат.
– Мы двигались так быстро, как могли без вреда для себя, – сказал Башир, – Человеческий командующий никогда не двинул бы свои силы в такой ужасный марш. Местность, которой они прошли, похоже была ужасна – реки, которые они должны были пересечь, леса, болота, Свет! Вероятно, что они потеряли тысячи Троллоков от усталости во время такого марша. Исчезающие пошли на риск, и теперь мы у них в клещах. Также, город может быть разрушен.
Илэйн затихла.
– Я не позволю этому произойти, – сказала она наконец. – Только не снова. Нет, раз мы можем это предотвратить.
– А у нас есть выбор?
– Да, – сказала Илэйн, – Башир, ты – один из самых великих военных гениев, которых знала эта земля. У тебя есть возможности, которых не имел прежде ни один человек. Драконы, Родня, Огир, готовые сражаться в битве… Ты справишься с этой задачей. Я знаю, что ты сможешь.
– Вы показываете удивительную веру в меня для того, кто знал меня недолгое время.
– Ранд доверяет тебе, – сказал Илэйн. – Даже в течение мрачных периодов в своей жизни, Башир – когда он смотрел на каждого второго человека вокруг с темнотой в своих глазах – он доверял тебе.
Казалось Башир заволновался.
|
|
– Есть один путь.
– Какой?
– Мы идем и наносим удар по Троллокам возле Кайриэна настолько быстро, насколько сможем. Они устали; должны были устать. Если мы быстро разобьем их, прежде, чем орда с юга достигнет нас, тогда может появиться шанс. Это будет трудно. По всей вероятности северная сила хочет захватить город, чтобы затем использовать его против нас, когда прибудут южные Троллоки.
– Мы можем открыть врата в город и удерживать его?
– Я сомневаюсь в этом, – сказал Башир. – Не с уставшими направляющими, как эти. Кроме того, мы должны уничтожить северных Троллоков, а не просто выстоять против них. Если мы дадим им время, чтобы отдохнуть, то они оправятся от своего марша и присоединятся к Троллокам с юга, тогда они используют Повелителей Ужаса, чтобы разорвать открытый Кайриэн как перезрелое яблоко. Нет, Илэйн. Мы должны напасть и сокрушить их северную армию пока они слабы; только тогда мы сможем выстоять против южной. Если мы потерпим неудачу, то обе раздавят нас между собой.
– Это – риск, который мы должны принять, – сказала Илэйн. – Осуществи свои планы, Башир. Мы заставим их работать.
Эгвейн вступила в Тел'аран'риод.
Мир Снов всегда был опасен и непредсказуем и еще больше в последнее время. Великий город Тир странно отражался во сне – здания выглядели, как будто пережили столетия штормов. Городские стены были теперь немногим выше десяти футов, их вершины – скругленными и гладкими, обдуваемые ветром. Здания внутри изношены так, что остались только фундаменты и груды источенных временем камней.
От этого вида Эгвейн пробрал озноб, она повернулась к Твердыне. Та, по крайней мере, выглядела как и прежде. Высокая, сильная, неизменная под напором ветров. Это ее успокоило.
|
|
Она переместилась в сердце Твердыни. Хранительницы Мудрости ждали ее. Даже в это время перемен и бурь они были также крепки, как и сама Твердыня. Она подслушала часть их беседы прежде, чем ее заметили.
– Я видела это, как будто была ею, – говорила Бэйр. – Словно мои собственные потомки предоставили мне свои глаза. Думаю, мы все теперь увидим это, если вернемся в третий раз. Это необходимо.
– Три посещения? – спросила Мелэйн. – Это действительно кое‑что меняет. Мы все еще не знаем, второе ли посещение покажет это или предыдущее.
Чувствуя, что подслушивает, Эгвейн откашлялась. Они повернулись к ней, немедленно затихнув.
– Я не хотела прерывать вас, – Эгвейн прошла среди колонн, присоединяясь к ним.
– Да ничего, – ответила Бэйр. – Нам следует держать языки за зубами. В конце концов, это мы пригласили тебя на встречу.
– Приятно видеть тебя, Эгвейн ал'Вир, – сказала Мелэйн, тепло улыбаясь. Она была на последних сроках беременности и должна была скоро родить. – По отчетам ваша армия получает много джи.
– Мы преуспеваем, – Эгвейн устроилась рядом с ними на полу. – У вас будет свой собственный шанс, Мелэйн.
– Кар'а'карн медлит, – нахмурилась Эмис. – Копья беспокоятся. Мы должны выдвигаться против Затмевающего Зрение.
– Ему нравится готовиться и планировать, – ответила Эгвейн. Она поколебалась. – Я не могу оставаться с вами надолго. У меня с ним встреча позже, сегодня.
– По поводу? – спросила Бэйр, с любопытством наклоняясь вперед.
– Не знаю. Я нашла письмо от него на полу моей палатки. Он написал, что хочет встретиться со мной, но не как Дракон и Амерлин, а как старые друзья.
– Скажи ему, что не время развлекаться, – произнесла Бэйр. – Сейчас же есть кое‑что, о чем мы должны поговорить с тобой.
– О чем? – полюбопытствовала Эгвейн.
– Ты видела когда нибудь что‑то подобное? – Спросила, сконцентрировавшись, Мелэйн. Камень на полу между ними пошел трещинами. Она использовала свою волю в Мире Снов, создавая нечто определенное, чтобы показать Эгвейн.
Сначала она смутилась. Трещины в камне? Конечно, она и прежде такое видела. А после землетрясений, сотрясающих землю наиболее часто в последнее время, их, вероятно, стало еще больше.
Но этих что‑то отличало. Эгвейн наклонилась вперед и обнаружила, что трещины, казалось, уходили в ничто. Глубокая чернота. Такая противоестественная.
– Что это? – Спросила Эгвейн.
– Наши люди сообщают о них, – спокойно сказала Эмис. – Те, что сражаются в Андоре и те, что в Проклятых землях с Рандом ал'Тором. Они проявляются подобно разрыву самого узора. Какое‑то время остаются темными, как эти, затем исчезают, оставляя обычные трещины.
– Это очень опасный знак, – сказала Бэйр. – Мы послали своих людей в Порубежье, где сражается Лан Мандрагоран. Кажется, трещины наиболее распространены там.
– Они появляются наиболее часто там, где сражаются Повелители Ужаса, – сказала Эмис. – Когда они используют плетение, известное как погибельный огонь.
Эгвейн с дрожью уставилась во тьму.
– Погибельный огонь ослабляет Узор. Во время Войны Силы даже Отрекшиеся стали бояться использовать его, чтобы не уничтожить сам мир.
– Мы должны сообщить это всем своим союзникам, – сказала Эмис. – Мы не должны использовать это плетение.
– Это уже запрещено Айз Седай, – ответила Эгвейн. – Но я извещу всех, чтобы никто не нарушал это правило.
– Это мудро, – сказала Мелэйн. – Для людей с таким количеством ограничений для себя я нахожу, что Айз Седай очень опытны в игнорировании руководящих принципов, если позволяет ситуация.
– Мы доверяем нашим женщинам. Присяги держат их, но иногда их собственная мудрость должна вести их. Если бы Морейн не была готова нарушить это правило, то Перрин был бы мертв, как и Мэт, если бы Ранд не проигнорировал его. Но я еще поговорю с женщинами.
Погибельный огонь беспокоил ее. Не то, что он существовал или что он делал. Он был особенно опасен. И все же, что Перрин сказал ей в Мире Снов? Это всего лишь другое плетение…
Казалось несправедливым, что Тень имеет доступ к такому оружию как это, которое при использовании распускало Узор. Как бороться с ним, как противостоять?
– Это не единственная причина, по которой мы назначили эту встречу с тобой, Эгвейн ал'Вир, – сказала Мелэйн. – Ты заметила изменения в Мире Снов?
Эгвейн кивнула.
– Буря здесь хуже всего.
– В будущем мы будем посещать его нечасто, – сказала Эмис. – Мы приняли решение. И, не смотря на наши жалобы на Кар'а'карна, он готовит свои армии к перемещению. Осталось совсем недолго до того момента, когда мы двинемся во владения Тени.
Эгвейн медленно кивнула. – Да будет так.
– Я горжусь тобой, девочка, – сказала Эмис.
Эмис, камнеподобная Эмис, со слезами на глазах. Они поднялись и Эгвейн по очереди обняла их.
– Свет защищает вас, Эмис, Мелэйн, Бэйр. Передайте мои слова любви другим.
– Передам, Эгвейн ал'Вир, – ответила Бэйр. – Да найдешь ты воду и тень, сейчас и всегда.
Одна за другой они исчезли из Тира. Эгвейн глубоко вдохнула, взглянув вверх. Здание стонало, как корабль в шторм. Сам камень, казалось, перемещался вокруг нее.
Она любила это место – не Твердыню, а Тел'аран'риод. Он многому ее научил. Перед тем как уйти, она подумала, что он был подобен реке в наводнение. Он мог быть знакомым и любимым, но она не могла рисковать собой здесь. Не сейчас, пока Белая Башня нуждалась в ней.
– Прощай, старый друг, – произнесла Эгвейн в воздух. – Пока я не усну вновь.
И она позволила себе проснуться.
Гавин, как обычно, ждал около кровати. Они были в Башне, Эгвейн полностью одета, в комнате недалеко от той, в которой она жила во время обучения. Еще был не вечер, но просьба Хранительниц Мудрости не то, что она хотела бы проигнорировать.
– Он здесь, – тихо сказал Гавин, глядя на дверь.
– Тогда давай встретим его, – сказала Эгвейн. Она подготовилась, подтянувшись и разгладив свои юбки. Она кивнула Гавину, они вышли и направились на встречу с Возрожденным Драконом.
Ранд улыбнулся, когда увидел ее. Он ждал внутри с двумя Девами, которых она не знала.
– Зачем ты хотел меня видеть? – устало спросила Эгвейн. – Убеждать сломать печати?
– Ты стала циничной, – заметил Ранд.
– Последние два раза, что мы встречались, ты точно пытался привести меня в бешенство. Мне ожидать этого снова?
– Я не пытаюсь тебя разозлить, – сказал Ранд. – Взгляни на это. – Он вытащил что‑то из кармана. Прядь волос. Он протянул это ей. – Ты всегда ожидала того момента, когда сможешь заплести волосы.
– То есть ты подразумеваешь, что я ребенок? – раздраженно спросила Эгвейн. Гавин положил руку ей на плечо, успокаивая.
– Что? Нет! – Ранд вздохнул. – Свет, Эгвейн. Я хочу кое‑что исправить. Ты мне как сестра. У меня никогда не было родных братьев. Ну по крайней мере, один есть, но он обо мне не знает. У меня есть только ты. Пожалуйста. Я не пытаюсь разозлить тебя.
На мгновение он показался таким, каким был давно. Невинным мальчиком, серьезным. Эгвейн позволила растаять своему расстройству.
– Ранд, я занята. Мы заняты. Нет времени для таких вещей. Твои армии не могут ждать.
– Их время скоро придет, – сказал Ранд, становясь более твердым. – Прежде, чем все закончится, они будут задаваться вопросом, почему были так нетерпеливы, и с тоской смотреть в те спокойные дни ожидания. – Он все еще держал локон в руке, сжатой в кулак. – Я просто… Я не хотел бы идти на свою битву, поссорившись с тобой на нашей последней встрече, даже если и по важному вопросу.
– Ох, Ранд, – сказала Эгвейн. Она подошла к нему, беря прядь. Затем обняла его. Свет, как же трудно иметь с ним дело в последнее время, но то же самое она подумала и о своих родителях. – Я поддерживаю тебя. Это не означает, что я собираюсь сделать с печатями то, что ты говоришь, но я действительно тебя поддерживаю. – Эгвейн отстранилась от Ранда. На ее глазах не будет слез. Даже если это их последняя встреча.
– Подожди, – сказал Гавин. – Родной брат? У тебя есть родной брат?
– Я сын Тигрэйн, – пожал плечами Ранд, – Родился после того, как она ушла в Пустыню и стала Девой.
Хотя Эгвейн поняла это уже давно, Гавин выглядел ошеломленным.
– Ты брат Галада? – спросил Гавин.
– Брат по крови, – сказал Ранд. – Не то, чтобы это много значило для Белоплащника. У нас с ним была одна мать. Его отец, как и твой, был Тарингэйл, но моим был Айилец.
– Я думаю ты удивил бы Галада, – сказал Гавин мягко. Но Илэйн…
– Не знаю, надо ли тебе рассказывать твою собственную семейную историю, но Илэйн не связана со мной. – Ранд повернулся к Эгвейн. – Я могу увидеть их? Печати. Прежде, чем пойти в Шайол Гул, я хотел бы посмотреть на них в последний раз. Я обещаю ничего не делать с ними.
Нехотя она выудила их из мешочка на поясе, где часто держала их. Гавин все еще выглядя ошеломленным, подошел к окну и открыл его, освещая комнату. Белая Башня ощущалась все еще. молчаливой. Его войска ушли, хозяева его на войне.
Она развернула первую печать и вручила ее Ранду. Она не дала бы ему всех их сразу. На всякий случай. Она действительно доверяла его слову; это был Ранд в конце концов, но… на всякий случай.
Ранд подержал печать, уставившись на нее, как будто ища мудрость в той извилистой линии.
– Я создал их, – прошептал он. – Я сделал их такими, чтобы они никогда не сломались. Но я знал, поскольку сам сделал их, что они в конечном счете подведут. Все, в конце концов, терпит неудачу, когда касается он…
Эгвейн подняла другую печать, держа ее осторожно. Недопустимо было сломать ее случайно. Она держала их в сумке, завернутыми в ткань; она волновалась как бы не повредить их пока хранит, но Морейн дала понять, что Эгвейн суждено сломать их.
Она чувствовала, что это было глупо, но слова, которые она читала, то что сказала Морейн. Ну, если бы момент действительно наступил, чтобы сломать их, то у Эгвейн они должны были бы быть под рукой… И так она несла их, – несла с потенциалом смерти самого мира.
Внезапно Ранд стал белым, как простыня.
– Эгвейн, – сказал он. – Это не одурачит меня.
– Что не одурачит?
Он посмотрел на нее.
– Это подделка. Пожалуйста, все в порядке. Скажи мне правду. Ты сделала копии и дала их мне.
– Я не делала ничего подобного! – сказала она.
– О… О, Свет! – Ранд снова поднял печать. – Это – подделка.
– Что? – Эгвейн вырвала ее из его рук. Она не почувствовала ничего плохого. – Как ты можешь быть уверен?
– Я сделал их, – ответил Ранд. – Я знаю свой стиль работы. Это не одна из печатей. Это… Свет, кто‑то взял их.
– Я ношу их с собой с того самого момента, как ты дал их мне! – сказала Эгвейн.
– Значит это случилось раньше, – прошептал Ранд. – Я не смотрел на них слишком тщательно после того, как принес. Он знал, так или иначе, где я их оставлю. – Принимая от нее вторую печать, он покачал головой. – Эта не настоящая. – Он взял третью. – Как и эта.
Он посмотрел на нее.
– Они у него, Эгвейн. Он украл их назад, так или иначе. Темный держит ключи от собственной тюрьмы.
Большую часть своей жизни Мэт избегал того, чтобы люди пялились на него. Они заставляли его хмурится из‑за проблем, которые он, якобы, навлекал, хотя это была не его вина, и все эти неодобрительные взгляды, в то время как он был совершенно ни при чем, изо всех сил пытаясь быть любезным. Все мальчишки крали пироги, и сейчас и потом. В этом не было ничего страшного. Это было даже ожидаемым.
Обычная жизнь для Мэта была суровее, чем для других парней. Без уважительной причины, все смотрели на него чересчур придирчиво. Перрин мог красть пироги весь день, и люди бы просто улыбались ему и, возможно, потрепали бы за волосы. Мэта бы они отходили метлой.
Когда он вошел в зал для игры в кости, взгляды притянулись к нему. Люди смотрели на него, как на мошенника, хотя он никогда им не был, или с завистью в глазах. Да, он всегда считал, что было бы грандиозно, если б на него не пялились. Причина для настоящего праздника.
Теперь у него это было, и это заставляло его тревожиться.
– Вы можете таращиться на меня, – протестовал Мэт. – На самом деле. Будьте вы прокляты, все в порядке!
– Мои глаза будут опущены, – сказала служанка, складывая кусок ткани на низком столике у стены.
– Твои глаза уже опущены! Они уставились на проклятый пол, не так ли? Я хочу, чтобы ты подняла их.
Шончан продолжала свою работу. У неё была светлая кожа с веснушками под глазами, не плохо чтобы полюбоваться, хотя он бы предпочел более темные оттенки в эти дни. Он бы не возражал, если бы девушка улыбнулась ему. Как он мог говорить с женщиной, если он не может заставить её улыбнуться?
Вошло ещё несколько слуг, опустив глаза, неся другие куски ткани. Мэт находился в своего рода "собственной" палате во дворце. Их было гораздо больше, чем ему когда‑нибудь понадобится. Возможно, Талманес и кто‑нибудь из Отряда мог переехать к нему и сделать дворец не таким пустым.
Мэт побрел к окну. Внизу, в Мол Хара, собиралась армия. Это займёт больше времени, чем он хотел. Галган – Мэт лишь мельком видел этого человека, и он не доверял парню, несмотря на слова Туон, что его наемники не очень усердствовали в достижении своей цели, – собирал силы Шончан на границе, но слишком неторопливо. Он был озабочен потерей равнины Алмот и последовавшим отступлением.
Ну, ему лучше прислушаться к голосу разума. У Мэта было мало причин, чтобы быть расположенным к воину, но если он затянет с этим.
– Высочайший? – обратилась к нему служанка.
Мэт повернулся, его брови поползли вверх. Несколько да'ковале вошли с последними кусками ткани, и Мэт понял, что краснеет. На них почти не было одежды, а то что осталось – было прозрачным. Он ведь мог просто смотреть, хотя, мог ли? Они бы не носили подобную одежду, если бы считалось, что мужчина не должен смотреть. Что бы Туон подумала?
Она не принадлежит мне, думал Мэт, определенно. Я не стану мужем.
Веснушчатая служанка – она была со'джин, половина головы была выбрита –, махнула рукой той, что вошла за да'ковале, женщине средних лет с темными волосами собранными в пучок, ни один из ее головы наголо. Она была приземистой, формами напоминала колокол и походила на бабушку.
Вновь вошедшая оглядела его. Наконец кто‑то, кто хотел посмотреть на него! Если бы только на ее лице не было выражения как при изучении лошадей на рынке.
– Черный цвет, чтобы подчеркнуть его новый статус, – сказала женщина и один раз хлопнула в ладоши. – Зеленый за его наследие. Темно‑зеленый, для большей сдержанности. Кто‑нибудь принесите мне варианты глазных повязок, и кто‑нибудь сожгите эту шляпу.
– Что? – воскликнул Мэт. Служанки роились вокруг него, перебирая его одежду. – Подождите, сейчас же. Что это такое?
– Ваши новые регалии, Достойнейший, – сказала женщина. – Я Ната и я буду вашим личным портным.
– Вы не сожжете мою шляпу, – сказал Мэт. – Попробуйте, и мы, проклятье, посмотрим, умеете ли вы летать с высоты четвертого этажа. Вы меня понимаете?
Женщина заколебалась.
– Да, Достойнейший. Не сжигать его одежду. Сохраните, до тех пор пока она не понадобится. – Ей казалось сомнительным, что это произойдет.
Мэт открыл рот, чтобы жаловаться дальше, и тогда одна из да'ковале открыла коробку. Драгоценные камни освещали ее изнутри. Рубины, изумруды, капли огня. У Мэта перехватило дыхание. Там было его счастье!
Он был так ошеломлен, что он почти не замечал, что слуги раздевали его. Они остановились на его рубашке, и Мэт разрешил им. Хотя он и держался за свой??шарф, он не был застенчивым. Этот румянец на щеках не имел ничего общего с брюками, что снимали с него. Драгоценности его просто поразили.
Затем один из молодых да'ковале потянулся за нижним бельем Мэта.
– Тебе будет очень плохо без пальцев, – прорычал Мэт.
Да'ковале поднял глаза – его глаза расширились, лицо побледнело. Он тут же снова посмотрел вниз и кланяясь, попятился. Мэт не был застенчивым, но с нижним бельем было уже слишком.
Ната щелкнула языком. Ее слуги начали закутывать Мэта в тонкую ткань, черную и темно‑зеленую, такую темную почти черную.
– Мы сошьем вам одежду для военных действий, посещения двора, личных нужд и гражданских выступлений. Это…
– Нет, – сказал Мэт. – Только военная.
– Но…
– Наступила проклятая Последняя Битва, женщина, – сказал Мэт, – И если мы ее переживем, ты можешь сделать мне проклятую праздничную шляпу. Но до тех пор мы на войне, и мне не нужна никакая другая одежда.
Она кивнула.
Мэт неохотно встал, руки в стороны, позволяя им драпировать себя в ткани, проводить измерения. Если ему пришлось мириться с тем, что его называют "Достойнейший" и "Высочайший", то он мог по крайней мере, убедиться, что он был одет должным образом.
По правде говоря, он уже начинал уставать от той старой одежды. Кажется портные Шончан используют не очень много кружев, которые были унижением, но Мэт не хотел мешать ей в процессе работы. Он не мог жаловаться на каждую мелочь. Никому не нравятся зануды, и Мэту в том числе.
Пока они занимались измерениями, подошел слуга, державший небольшую шкатулку обитую бархатом, с различными вариантами глазных повязок. Он колебался, принимая во внимание то, что некоторые варианты были с драгоценными камнями, а другие с узорами.
– Вот эта, – сказал он, указывая на менее всего украшенную. Простая, черная, всего лишь с двумя маленькими рубинами, узкими и продолговатыми, вставленными друг напротив друга по разные стороны повязки. Они повязали ее на него, как только другие слуги закончили с замерами.
Как только все было сделано, портниха и ее слуги одели его в костюм, который она принесла. Похоже, ему не позволят напялить свою старую одежду, пока он будет ждать подгонки нового наряда.
Одежда выглядела достаточно просто. Шелковый халат из тонкой ткани. Мэт предпочел бы брюки, но халат был удобен. Тем не менее, они завернули его в ещё больший, жесткий халат. Это было также шелк, темно‑зеленый, каждый дюйм его был вышит завитками узоров. Рукава были достаточно большими, чтобы лошадь рысью прошла через них, и они были тяжелыми и громоздкими.
– Я думал, что я сказал принести мне одежду воина! – сказал он.
– Это церемониальная униформа воина для члена Императорской семьи, Ваше Высочество, – сказала Ната. – Многие увидят в вас иноземца, и хотя никто не станет задавать вопрос о вашей лояльности, для солдат было бы хорошо увидеть в вас в первую очередь Принца Воронов, а иноземца, – во вторую. Вы согласны?
– Я допускаю это, – сказал Мэт.
Слуги продолжили скреплять богато украшенный пояс и укладывать на предплечье ленты с таким же узором как и внутри его огромных рукавов. Мэт полагал, что это хорошо, что пояс стягивает одежду на талии и не создает ощущения громоздкости.
К сожалению, следующий предмет одежды был самым смешным. Тугой, бледный кусок ткани плотно прилегал к его плечам. На нем была драпировка спереди и сзади, как на камзоле герольда, бока раскрыты и как веер топорщатся в стороны на хороший фут, делая его не по человечески широким. Они были похожи на плечевые пластины от тяжелых доспехов, только сделанных из ткани.
– Слушай меня, – сказал Мэт. – Это какая‑то проделка, которую вы вытворяете с парнями, только потому что они новенькие, не так ли?
– Проделка, Высочайший? – спросила Ната.
– Ты же не можешь действительно… – Мэт проследил за кем‑то, кто выходил через его дверь. Другой командир. Мужчина был одет в такой же костюм, как и у Мэта, хотя и не так украшенный и не такой уж широкий в плечах. Это была униформа не для Императорской семьи, но официальная униформа для одного из родни. Однако, это было едва ли не расточительство.
Человек остановился и поклонился Мэту, затем продолжил свой путь.
– Сожги меня Свет, – сказал Мэт.
Ната хлопнула в ладоши и слуги начали обвешивать Мэта драгоценностями. Они выбирали в основном рубины, которые заставляли Мэта чувствовать себя неудобно. Это должно было бы быть совпадением, не так ли? Он не знал, что делать со всеми этими побрякушками. Возможно, он сможет продать их. Вообще‑то, если бы он поставил все это на кон, вероятно, он мог бы закончить тем, что владел бы всем Эбу Даром.
Хотя Туон уже им владеет, – напомнил он себе. – И я женат на ней. Это означало, что он был богат. Действительно богат.
Он присел, позволив им нанести лак на его ногти, соображая, чтобы это все могло означать. Хмм, он мог не волноваться некоторое время о деньгах, так как всегда мог выиграть еще больше. Здесь была разница. Если он уже все имеет, какой смысл тогда играть? Это звучало не так уж весело. Люди не склонны давать тебе что‑либо. Ты сам должен исхитриться найти подход к ним с помощью смекалки, удачи или же мастерства.
– Чтоб мне сгореть, – сказал Мэт, опуская руки к бокам, когда был нанесен последний штрих. – Я – проклятый дворянин! – вздохнул он, выдергивая свою шляпу из рук испуганного слуги, который проходил мимо с его старой одеждой, и нахлобучивая ее себе на голову.
– Высочайший, – сказала Ната. – Пожалуйста простите мою наглость, однако в мои обязанности входит советовать относительно моды, если позволите. Эта шляпа выглядит… особенно неуместной с этой униформой.
– Кого это волнует? – сказал Мэт, маршируя из комнаты. Он почти вынужден был проходить через проем боком! – Если я буду выглядеть смешно, я могу также это сделать со стилем. Кто‑нибудь скажет мне, где собираются наши пламенные генералы. Мне нужно выяснить, сколько у нас солдат.
Глава 20
В Такан'дар
Позже, днем, после ее встречи с Рандом, Эгвейн поместила са'ангриал Воры перед собой и сплела Огонь. Нити собрались вместе, крошечные светящиеся ленты сформировали сложное плетение в воздухе перед ней. Она почти могла ощущать их сияющее тепло на себе, придающее ее коже ярко оранжевый цвет.
Она закончила плетение, и огненный шар размером с валун, с треском и ревом взлетел в воздух. Он подобно метеору упал на далеком холме. Взрывом Троллоков‑лучников разбросало в разные стороны.
Романда открыла Путевые врата рядом с Эгвейн. Романда была среди Желтых, кто настоял на том, чтобы остаться на поле боя, обеспечивая экстренное Исцеление. Она и ее маленькая команда оказались бесценными, спасая жизни.
Сегодня, однако, не должно было быть никакой возможности для исцеления. Троллоки отступили в горы, как и предсказывал Брин. После полутора дней отдыха, многие из Айз Седай восстановились. Не в полную силу – не после недели изнурительных боев – но достаточно.
Гавин прыгнул сквозь Врата сразу после их открытия, его меч был обнажен. Эгвейн последовала за ним вместе с Романдой, Лилейн, Лиане, Сильвианой, Римассой и несколько Стражами и солдатами. Они вышли на вершину холма, только что очищенного Эгвейн. Обугленная земля под их ногами была еще теплой, почерневшей; запах горелой плоти висел в воздухе.
Этот холм находился в самом центре армии троллоков. Все вокруг, приспешники Тени боролись за безопасность тем или иным образом. Романда удерживала Врата и Сильвиана начала сплетать Воздух для создания купола ветра от стрел. Остальные начали посылать плетения наружу.
Троллоки не торопились действовать, они выжидали в этих холмах, готовые обрушиться лавиной в долину, как только появится армия Эгвейн. В обычной ситуации это было бы катастрофой. Троллоки могли послать дождь стрел на солдат, и её кавалерия потеряла бы своё преимущество, пытаясь подняться на эти холмы. Вершины холмов предоставили бы троллокам и Исчезающим хорошую возможность найти слабые места в войске Эгвейн и организовать слаженную атаку.
Эгвейн и её командиры не горели желанием предоставлять врагу такое преимущество. Твари бросились врассыпную, когда в битве произошёл перелом в виде Айз Седай, захватывающих вершины холмов. Некоторые троллоки пытались перегруппироваться и отвоевать их, но остальные уносили ноги, спасая свои жизни. Следующей появилась тяжелая кавалерия Эгвейн, громыхая по долинам. То, что могло бы быть весьма выгодной позицией, для троллоков обернулось погибелью. После убийства Айз Седай троллочьих лучников тяжелая кавалерия могла убивать практически беспрепятственно.