Она предположила, что у наиболее важных лиц были более замысловатые татуировки. Тем не менее, офицеры – как она предположила, поскольку они носили шлемы с оперением, тонкие шелковые плащи и золотые доспехи, сделанные как будто из монет, сшитых вместе через отверстия в центре, они имели небольшие открытые участки, показывающие крошечную татуировку в основании плеча.
Они убирали куски брони, чтобы показать татуировки, подумала она. Конечно, они не сражаются с открытой кожей. Это было сделано во время формальных мероприятий.
Последняя группа людей, которые присоединились к толпе, была самой странной из всех. Двое мужчин и женщина, верхом на небольших ослах. Все трое носили красивые шелковые юбки, их животные были увешаны золотыми и серебряными цепями. Сложные головные уборы, этих трёх, состояли из веера ярких перьев разных цветов. Они были обнаженные до пояса, в том числе женщина, за исключением драгоценностей и ожерелий, которые покрывали большую часть её груди. Их спины были обнажены, а головы сзади обриты, чтобы показать шею. У них не было татуировок.
Так. какие‑то лорды? Кроме того, у всех троих были пустое, затравленное выражение на лицах. Они упали вперед, глаза опущены, бесцветные лица. Их руки казались тонкими, почти скелетообразными. Такие хрупкие. Что сделали с этими людьми?
Это не имело никакого смысла. Шаранцы несомненно были людьми,
столь же непонятными как Аил, а вероятно даже больше. Но почему пришли именно сейчас? Думала Эгвейн. Почему, после столетий многовековой изоляции, они наконец решились на вторжение?
Не было совпадений такого масштаба. Они прибыли, чтобы заманить людей Эгвейн в засаду и сотрудничали с Троллоками. Она позволила себе воспользоваться этим. То, что она узнала здесь будет иметь жизненно важное значение. Она не могла помочь своей армии прямо сейчас – Свет ниспошли так, чтоб хоть некоторые смогли спастись, – таким образом ей оставалось узнать то что она могла..
|
|
Гавин легонько дотронулся до неё. Она посмотрела на него и ощутила его беспокойство.
Сейчас? Он одними губами произнес, указывая позади них. Может быть, с всеобщим вниманием привлеченным на. независимо от того, что происходило, двое могли бы улизнуть. Они начали спокойно. перемещаться, друг за дружкой.
Один из Шаранский направляющих крикнул. Эгвейн замерла. Она была замечена!
Нет. Нет. Эгвейн глубоко вздохнула, пытаясь успокоить ее сердце, которое, казалось, пыталось вырваться из груди. Женщина говорила что‑то другим. Эгвейн показалось, что она смогла разобрать "Это сделано" сквозь сильный акцент.
Группа людей опустилась на колени. Усыпанная драгоценными камнями троица склонила головы еще ниже. И затем рядом с пленными искривился воздух.
Эгвейн не могла описать это как‑то еще. Он деформировался. и, казалось, разрывался, извиваясь, как над дорогой в жаркий день. Что‑то сформировалось из этого разрыва: высокий мужчина в блестящих доспехах.
Он не носил шлема, имел темные волосы и светлую кожу. Его нос был немного с горбинкой, и он был очень красив, особенно в этой броне. Это были монеты. которые перекрывались и были все серебряными. Монеты были отполированы до такого блеска, что отражали лица вокруг него, как в зеркале.
– Вы преуспели, – человек сказал кланяющимся перед ним. – Вы можете встать‑. Его голос выдал намек на Шаранский акцент но это было не так явно.
|
|
Человек положил ладонь на рукоять меча на поясе, когда другие поднялись. Из темноты сзади вышла вперед группа направляющих. Они качнулись для этого в новом виде поклона. Он снял одну из своих перчаток, потянулся бесцеремонным жестом и почесал голову одного из мужчин, как господин может гладить собаку.
– Таким образом, это новые Посвященные‑, сказал мужчина умозрительно. – Кто‑нибудь из вас знает, кто я?
Пленные съежились перед ним. Хотя Шаранцы поднялись, пленники были достаточно умны, чтобы оставаться на месте. Никто из них не говорил.
– Я подозревал, нет‑, сказал мужчина. – Хотя никто никогда не может сказать, если своя слава распространилась неожиданно. Скажите, если вы знаете, кто я. Говори, и я дам вам свободу.
Ответов не последовало.
– Ну, вы будете слушать и запоминать‑, сказал мужчина. – Я Бао, Вильд. Я ваш спаситель. Я пробрался через глубину скорби и восстал, чтобы принять свою славу. Я пришел ища то, что было взято у меня. Помните это.
Пленные съежились еще сильнее, очевидно, не зная что делать. Гавин дернул Эгвейн за рукав, указывая назад, но она не двигалась. Было что‑то в этом человеке.
Внезапно он поднял голову. Он сосредоточился на направляющих, затем огляделся, всматриваясь в темноту.
– Кто‑нибудь из вас знает Дракона? – спросил он, хотя голос звучал рассеянно. – Говорите. Скажите мне.
– Я видел его, – сказал один из захваченных солдат. – Несколько раз.
– Ты говорил с ним? – спросил Бао, прогуливаясь мимо пленников.
|
|
– Нет, великий Лорд, – сказал солдат. – Айз Седай говорили с ним. Не я.
– Да. Я волновался, что вы будете бесполезны, – сказал Бао. – Слуги, за нами наблюдают. Вы не прочесали лагерь так хорошо, как утверждали. Я чувствую женщину, которая может направлять.
Эгвейн почувствовала укол тревоги. Гавин толкнул её руку, показывая, что надо уходить, но если они побегут, их точно схватят. Свет! Она…
Толпа обернулась на внезапный шум возле одной упавших палаток. Бао поднял руку, и Эгвейн услышала яростный крик в темноте. Спустя несколько мгновений, Лиане проплыла сквозь толпу Шарцев, связанная воздухом, широко раскрыв глаза. Бао притянул ее к себе вплотную, держа ее связанной плетениями, которые Эгвейн не могла видеть.
Ее сердце продолжило колотиться. Лиане была живой. Как она до сих пор умудрялась прятаться? Свет! Что Эгвейн могла сделать?
– Ах, – сказал Бао. – Одна из этих… Айз Седай. Ты, ты говорила с Драконом?
Лиане не ответила. К её чести, она сохраняла отрешённое лицо.
– Впечатляет – сказал Бао, поднимая пальцы и касаясь ее подбородка. Он поднял другую руку, и пленные вдруг начали корчиться и кричать. Они горели в пламени, кричали в агонии. Эгвейн насильно остановила себя от прикосновения к Истинному источнику, когда увидела это. Она плакала когда он закончил, хотя и не помнила когда начала.
Шарцы смешались.
– Не расстраивайтесь, – сказал им Бао.
– Я знаю, что вы пошли на большие трудности, что бы схватить для меня нескольких живых, но они недостаточно inacal. Они не готовы к этому, и во время войны, мы не имеем времени, чтобы обучить их. Убийство их в настоящее время является милосердием по сравнению с тем, что они должны были бы терпеть. Кроме того, эти. Айз Седай еще послужат нашей цели.
Маска Лиане сломалась, и несмотря на расстояние, Эгвейн видела её ненависть.
Бао до сих пор держал ее подбородок в руке.
– Вы красивая, – сказал он. – К сожалению, красота не имеет смысла. Вы, Айз Седай, доставите сообщение от меня Льюсу Тэрину. Тому, кто называет себя Драконом Возрожденным. Скажите ему, что я пришел, чтобы убить его, и когда я это сделаю, я потребую этот мир. Я возьму то, что изначально должно было быть моим. Скажите ему это. Скажите ему, что вы видели меня, и опишите меня ему. Он знает меня.
– Подобно тому, как здешние жители ждали исполнения его пророчеств, так же, как они осыпали его славой, люди моей земли ждали меня. Я выполнил свои пророчества. Он является лжедраконом, а я Истина. Скажите ему, что я, наконец, удовлетворен. Пусть он придет ко мне, так что бы мы могли столкнуться друг с другом. Если он этого не сделает, я буду убивать и уничтожать. Я захвачу его народ. Я порабощу его детей, я возьму его женщин для себя. Одно за другим, я буду ломать, разрушать, или захватывать все, что он любил. Единственным для него способом, чтобы избежать этого – прийти и встретиться со мной.
– Скажи ему это, маленькая Айз Седай. Скажи ему, что старый друг его ждёт. Я Бао Вильд. Тот, Единственный, Кому Принадлежит Земля. Убийца дракона. Он знал меня когда‑то под именем, которое я презираю, именем Барид Бел.
Барид Бел? Эгвейн думала, воспоминания из её уроков в Белой Башне возвращались к ней. Барид Бел Медар… Демандред.
Буря в волчьем сне была переменчива. Перрин потратил часы, рыская по Пограничным землям, встречая стаи волков, спускаясь в пересохшие русла рек и пересекая изломанные холмы.
Гаул учился быстро. Конечно, он не устоял бы против Губителя и мгновения, но, по крайней мере, он научился держать свою одежду неизменной – хотя вуаль закрывала его лицо каждый раз, когда он пугался.
Вдвоем, они прошли через Кандор, двигаясь от холма к холму, оставляя размытые очертания в воздухе. Буря иногда усиливалась, иногда стихала. В то же время, Кандор был навязчиво неизменен. Ландшафт травянистого нагорья был усеян обломками пород. Палатки, кровельная черепица, парус большого корабля, даже кузнечная наковальня, сохраняли свое расположение на грязных склонах холма.
Опасная, мощная буря могла возникать где угодно и разрывать на части города или леса. Они обнаружили тайренские шляпы, гонимые ветром на всем пути в Шайнар.
Перрин остановился отдохнуть на вершине холма, Гаул пронесся на место за ним. Как долго уже они искали Губителя? С одной стороны, казалось, что несколько часов. Но с другой…сколько земель они уже пересекли? Они возвращались к своим запасам еды уже три раза, чтобы поесть. Означает ли это, что день уже прошел?
– Гаул, – произнес Перрин. – Как долго мы здесь находимся?
– Не могу сказать, Перрин Айбара, – ответил Гаул. Он проверил солнце, хотя его не было. – Довольно долго. Нам нужно остановиться и поспать?
Это был хороший вопрос. Живот Перрина неожиданно заурчал, и он съел вяленое мясо и ломоть хлеба. Он дал то же и Гаулу. Подкреплял ли их вызванный хлеб, или он просто исчезал, как только они съедали его?
Последняя. Еда исчезла, даже пока Перрин ел ее. Им приходилось надеяться на снабжение, получая еду от Аша'манов Ранда во время каждодневного открытия портала. Сейчас же, он переместился назад к их снаряжению и выкопал вяленое мясо, а затем вернулся к Гаулу на севере.
Когда они в очередной раз сделали привал на холме, чтобы перекусить, Перрин поймал себя на том, что задерживает свой взгляд на Шипе Снов. Он взял его с собой, выключив, как научила его Ланфир. Купола теперь не было, но Перрин мог его создать, когда пожелает.
Ланфир отдала его ему. Чтобы это значило? Почему она насмехалась над ним?
Он впился зубами в кусок сушеного мяса. Была ли Фэйли в безопасности? Если Тень узнает, что она делала… Ему хотелось, на худой конец, хотя бы увидеть ее.
Он сделал большой глоток из своего бурдюка, а затем мысленно потянулся к волкам. Здесь в Порубежье их были сотни. Возможно, тысячи. Он поприветствовал тех, которые находились поблизости, посылая свой запах вперемешку со своим изображением. Дюжина откликов, что пришли не были словами, но его разум понимал их как таковые.
"Юный Бык!" Это пришло от волка, по имени Белые Глаза. Последняя Охота здесь. Ты поведешь нас?
Многие спрашивали это, позже, и Перрин не знал как это понимать.
"Почему вы нуждаетесь во мне, как вожаке?"
"Это из‑за твоего зова", ответил Белые Глаза. "Из‑за твоего воя".
"Я не понимаю, что вы имеете ввиду", послал Перрин. "Вы не можете охотиться сами?"
"Не на эту добычу, Юный Бык."
Перрин потряс головой. Ответ такой же как и другие, которые он получал. Белые Глаза, послал он. Ты видел Губителя? Убийцу волков? Он преследовал вас здесь?
Перрин передал мысль на расстояние, и некоторые из волков отозвались. Они знали Губителя. Его образ и запах коснулись многих волков, также как их коснулся запах и образ Перрина. Никто не видел Губителя в последнее время, но время – это странная материя для волков. Перрин не знал насколько "последним" было их "в последнее время" на самом деле.
Перрин откусил кусок вяленого мяса, и поймал себя на том, что он тихо рычит. Он подавил это. Он достиг мира с волком внутри себя, но это не значило, что он намеревался позволить себе наследить в доме.
"Юный Бык", послал другой волк. Изгиб Лука, седая волчица‑вожак стаи. Лунная Охотница снова ходит по снам. Она ищет тебя"
"Спасибо", послал он назад. "Я знаю это. Я буду избегать её".
"Избегать луну?" Послала назад Изгиб Лука. "Сложная вещь, Юный Бык. Сложная".
Она была права в отношении этого.
"Я только что видел Ищущую Сердце", послал Ходок, чёрношерстный молодняк. Она носит новый запах, но это она.
– Другие волки послали согласие. Ищущая Сердце была в волчьем сне. Кто‑то видел её к востоку, но другие говорили, что она была замечена южнее.
Но что с Губителем? Где же он был, если не охотился на волков? Перрин снова поймал себя на вое.
Ищущая Сердце. Должно быть это одна из Отрекшихся, хотя он не узнавал ее образ, посланный ему. Она была древней, и к тому же были воспоминания волков, хотя часто вещи, которые они помнили, были отрывками из отрывков, виденных их предками.
– Есть новости? – сказал Гаул.
– Здесь еще одна Отрёкшаяся, – брюзжа сказал Перрин. – Делает что‑то к востоку отсюда.
– Это нас касается?
– Отрекшиеся всегда нас касаются – сказал Перрин, вставая. Он протянул руку, дотронулся до плеча Гаула и они повернулись в направлении указанном Ходоком. Направление было не точным, но как только Перрин переместился, он обнаружил несколько волков, которые видели Ищущую Сердце по пути в Порубежье накануне. Они послали Перрину нетерпеливые приветствия, спрашивая собирается ли он вести их.
Он отклонил их вопросы, выясняя где была замечена Ищущая Сердце. Это был Меррилор.
Перрин переместился туда. Странный туман окутывал здесь всю землю. Высокие деревья, схожие с теми, которые вырастил Ранд, чьи высокие кроны возвышались над пеленой тумана.
Палатки испещряли округу, словно шляпки грибов. Палатки Айил были многочисленны, рядом с некоторыми, огонь костров для готовки мерцал в тумане. Этот лагерь разбили здесь давно, раз он отразился в волчьих снах, хотя палатки поменялись местами и спальные мешки исчезли, мерцая в иллюзорности этого места.
Перрин провёл Гаула между ровными рядами палаток и пустыми коновязями. Они оба замерли когда услышали звук. Кто‑то бормотал. Перрин использовал трюк, который подсмотрел у Ланфир, создавая кокон из … чего‑то невидимого вокруг себя, но не пропускающего звуки. Это было странно, но он создал барьер, внутри которого не было воздуха. Почему это останавливало звук?
Он и Гаул подползли к палатке. Судя по знамени, она принадлежала Роделу Итуралде, одному из великих полководцев. Внутри женщина в штанах копалась в документах, находящихся на столе. Они продолжали исчезать прямо у неё из рук.
Перрин не узнал её, хотя выглядела она до боли знакомой. Такого он, конечно, не ожидал от одной из Отрёкшихся – ни широкого лба, ни носа картошкой, ни раскосых глаз или жидких волос. Он не понял смысл её проклятий, но догадался об этом по её тону.
Гаул взглянул на него и Перрин потянулся к молоту, но заколебался. Нападение на Губителя было одним делом, но на одну из Отрёкшихся? Он был способен противостоять её плетениям здесь в волчьем сне. Но всё же…
Женщина снова ругнулась, когда бумага, которую она читала исчезла. Затем она посмотрела вверх.
Реакция Перрина была молниеносной. Он создал тончайшую стену между ней и собой; со стороны женщины стена отображала точную копию пейзажа, с его стороны – была прозрачной. Она посмотрела прямо на Перрина, но не увидела его и отвернулась.
Рядом с ним Гаул позволил себе очень мягкий вздох облегчения. "Как я это сделал?" Подумал Перрин. Это не было чем‑то, в чем он практиковался; просто это казалось правильным.
Ищущая Сердце – это должно быть была она – сплела пальцы, и шатер над ней разделился надвое, обрывки холста свисали вниз. Она вознеслась в воздух, двигаясь ввысь по направлению к черной буре.
Перрин прошептал Гаулу: "Оставайся здесь и будь начеку"
Гаул кивнул. Перрин осторожно последовал за Ищущей Сердце, мысленно поднимая себя в воздух. Он попытался сформировать другую стену между собой и ею, но было слишком трудно удерживать правильное изображение, отображаемое во время движения. Вместо этого, он держался на расстоянии и разместил между собой и Отрекшейся коричневато‑зеленую стену, надеясь, что, если она случайно и бросит взгляд вниз, она не обратит внимания на небольшие нестыковки.
Она стала двигаться быстрее, и Перрин подогнал себя, чтобы не отставать.
Он посмотрел вниз и был вознагражден вызывающим тошноту видом ландшафта Меррилора, уменьшающегося под ним. Потом он стал темнее и пропал в черноте.
Это не они прошли сквозь облака. Когда земля растворилась, облака сами расступились перед ними, и они вошли во тьму. Булавочные искры света окружили Перрина. Женщина остановилась и на какое‑то время зависла в воздухе, после чего устремилась направо.
Перрин снова последовал за ней, раскрашивая себя – свою кожу, одежду, все – черным, чтобы спрятаться. Женщина приближалась к одной из точек света, пока та не расширилась и заняла большое пространство в небе перед ней.
Ищущая Сердце простерла руки вперед и прижала их к свету. Она бормотала себе под нос. Чувствуя необходимость услышать, что она говорит, Перрин осмелился приблизиться, хотя он подозревал, что стук его сердца был настолько громким, что выдаст его.
–. забери меня? – сказала она. – ты думаешь мне не все равно? Дай мне лицо из щебня. Какое мне дело? Это не я. Я займу твое место, Моридин. Оно будет моим. Это лицо заставляет их недооценивать меня. Чтоб ты сгорел. – Перрин нахмурился. Он не мог понять смысла того, что она говорила. – Идите вперед и бросайте свои армии на них, вы дураки, – продолжала она. – Я одержу великую победу. Насекомое может иметь тысячи ног, но только одну голова. Уничтожить голову, и битва за вами. Все, что ты делаешь, отрезаешь ноги, глупый дурак. Глупый, высокомерный, невыносимый дурак. У меня будет все, что мне суждено, я буду…
Она замолчала, затем повернулась. Перрин, испугавшись, немедленно переместил себя обратно на землю. К счастью это сработало – он не знал, получится ли это там, в этом месте огней. Гаул вскочил, и Перрин сделал глубокий вдох.
– Давай…
Пылающий огненный шар врезался в землю перед ним. Перрин выругался и откатился, позволяя порывам ветра охладить себя и представляя молот у себя в руках.
Ищущая Сердце взорвала землю потоком силы, которая сияла вокруг неё.
– Кто ты? – потребовала она ответа. – Где ты? Я…
Внезапно она сосредоточилась на Перрине, увидев его полностью в первые, чернота исчезла с его одежды.
– Ты! – выкрикнула она. – Ты во всём виноват!
Она подняла руки, её глаза, казалось, светились ненавистью. Перрин смог ощутить запах её эмоций, несмотря на дующий ветер. Она выпустила добела раскалённую полосу света, но Перрин отвёл её от себя.
Женщина вздрогнула. Они всегда так делают. Понимают ли они, что в этом месте ничто не реально, кроме того, что ты считаешь реальным? Перрин исчез, возникая позади неё, поднимая свой молот. Затем он заколебался. Женщина?
Она повернулась, крича и взрывая землю под его ногами. Он подпрыгнул ввысь и окружающий воздух попытался схватить его – но он сделал то‑же, что и накануне, создавая стену из пустоты. Там не было воздуха, чтоб схватить его. Затаив дыхание, он исчез и появился снова на земле, превращая почву перед собой в валы, преграждающие дорогу мчащимся к нему огненным шарам.
– Я жажду твоей смерти! – закричала женщина. – Ты уже должен быть мертв! Мои планы были безупречны!
Перрин исчез, оставляя позади свою копию. Он возник позади палатки, где за происходящим осторожно наблюдал Гаул с поднятым копьём. Перрин создал между ними и женщиной стену, раскрашивая её так, чтоб спрятать их, и создал звуковой барьер.
– Теперь она не сможет нас слышать, – сказал Перрин.
– Ты силен здесь, – глубокомысленно сказал Гаул. – Очень силён. Знают ли Хранительницы Мудрости об этом?
– Я всё еще щенок по сравнению с ними, – сказал Перрин.
– Возможно, – сказал Гаул. – Я не видел их, а они не говорили об этом месте с мужчинами. – Он покачал головой. – Много чести, Перрин Айбара. У тебя много чести.
– Я должен был просто ударить её, – сказал Перрин, когда Ищущая Сердце уничтожила его статую, затем подошла к ней, выглядя смущённой. Она повернулась, отчаянно оглядываясь вокруг.
– Да, – согласился Гаул. – Воин, который не ударит Деву, это воин, который отрицает ее честь. Конечно, величайшая честь для тебя…
Можно было бы взять её в плен. Может ли он это сделать? Перрин вздохнул, и возник перед ней, представляя как лозы опутывают её, чтоб удержать на месте. Женщина выкрикивала проклятия, рассекая лозы невидимым клинком. Она протянула свои руки к Перрину и переместилась в сторону.
Под его ногами захрустела замёрзшая земля, что он не заметил, и она тут же повернулась в его сторону и швырнула в него очередное плетение огня. Разумно, подумал Перрин, едва успев отклонить в сторону огненный шар. Он ударил в склон холма позади, пробив в нём отверстие.
Ищущая сердце продолжала создавать плетения, рыча, отвратительное лицо было искажено. Плетения рванулись к Перрину, и он стиснув зубы, удерживал их на расстоянии. Она была сильной. Она сильно давила, но в конце концов отпустила плетения.
– Как… как ты можешь…
Перрин набил ей рот вилочником. Это было трудно сделать; изменить как‑либо самого человека всегда было труднее. Однако, это было гораздо проще, чем пытаться превратить ее в животное или тому подобное. Она поднесла руку к губам, глаза выдавали чувство паники. Она начала плеваться и выкручиваться, но затем в отчаянии открыла переходные врата рядом с собой.
Перрин зарычал, представляя, как к ней тянутся верёвки, но она уничтожила их плетением Огня – должно быть удалось выплюнуть вилочник. Она бросилась к Переходным вратам и он приготовился к прыжку, чтоб преградить ей дорогу. Но застыл на месте, когда увидел как она очутилась в гуще огромной армии троллоков и Исчезающих в ночи. Многие нетерпеливо толпились возле переходных врат.
Перрин отступил, Ищущая Сердце поднесла руки ко рту, выкашливая остатки вилочника, в её взгляде застыл ужас. Переходные врата закрылись.
– Тебе следовало её убить, – сказала Ланфир.
Перрин обернулся и увидел её стоящей неподалеку, сложив руки. Цвет её волос изменился с серебряного на тёмно‑коричневый. Примечательно, что её лицо тоже изменилось, став слегка похоже на то, каким оно было около двух лет назад в их первую встречу.
Перрин ничего не сказал, возвращая свой молот в его ремни.
– Это слабость, Перрин, – сказала Ланфир. – Я находила это очаровывающим в Льюсе Терине, с одной стороны, но это не делает её меньшей слабостью. Ты должен преодолеть это.
– Я сделаю это, – огрызнулся он. – Что она делала, прямо здесь с шарами света?
– Проникала в сны, – ответила Ланфир. – Она была здесь во плоти. Это дает определенные преимущества, особенно когда играешь со снами. Вот же потаскуха. Она думает, что знает это место, но оно всегда принадлежало мне. Было бы гораздо лучше, если бы ты все таки убил ее.
– Это была Грендаль, не правда ли? – спросил Перрин. – Или это была Могидин?
– Грендаль, – сказала Ланфир. – Хотя, снова, мы не используем для нее это имя. Она была переименована в Хессалам.
– Хессалам, – сказал Перрин, пытаясь ощутить слово на вкус. – Я не знаю его.
– Оно означает "без прощения".
– А какое у тебя новое имя, то, которым ожидается, что мы сейчас будем звать тебя?
Этот вопрос заставил её покраснеть.
– Это не имеет значения, – сказала она. – Ты искусен здесь в Тел'аран'риоде. Намного лучше, чем когда‑либо был Льюс Терин. Я всегда думала, что в этом мире буду править я, что только мужчина способный направлять будет достойным меня. Но сила которую ты продемонстрировал здесь… Я думаю, что могу принять это взамен.
Перрин хмыкнул. Гаул пересёк небольшое пространство между лагерными палатками, поднял копьё, поднятая вуаль скрывала его лицо. Перрин отмахнулся от него. Не только потому, что Ланфир лучше знала волчьи сны, но и из‑за того, что она не сделала им пока ничего угрожающего.
– Если ты наблюдала за мной, – сказал Перрин, – ты должна знать, что я женат, и довольно счастлив.
– Так, я видела.
– Тогда прекрати смотреть на меня как на кусок говядины, вывешенный на всеобщий обзор на рынке, – проворчал Перрин. – Что Грендаль здесь делала? Что ей надо?
– Я не уверена, – легкомысленно сказала Ланфир. – у неё всегда есть три или четыре плана одновременно. Не стоит недооценивать ее, Перрин. Она не так могущественна здесь как другие, но она опасна. Она боец, в отличие от Могидин, которая сбежит от тебя как только сможет.
– Буду иметь это ввиду, – сказал Перрин, подходя к месту, где она открыла переходные врата. Он исследовал землю в месте, где они её рассекли.
– Ты сможешь это сделать, сам знаешь, – сказала Ланфир.
Он развернулся к ней.
– Что?
– Вернуться и попасть наружу в пробужденный мир, – сказала она. – Без необходимости получения помощи от кого‑либо наподобие Льюса Терина.
Перрину не понравилось, как она усмехнулась, произнося его имя. Она попыталась скрыть это, но он почувствовал её ненависть при упоминании о нём.
– Я не могу направлять, – сказал Перрин. – Я полагаю, что могу представить, что смогу ‑
– Это здесь не сработает, – сказала она. – Есть ограничения на то, что здесь возможно, вне зависимости от того насколько силен разум. Способность направлять не относится телу, но относится к душе. Однако, все еще есть способы, для людей, подобных тебе, перемещаться между мирами во плоти. Тот, кого ты зовешь Губителем это делает.
– Он не брат волкам.
– Нет, – сказала она. – Но есть нечто подобное. Я честно не уверена, чтобы кто‑то умел делать подобное ранее. Тёмный сделал… нечто этому Губителю, когда захватил его душу, или его души. Подозреваю, что Семираг могла бы рассказать нам больше. Как жаль, что она умерла.
От Ланфир совершенно не пахло жалостью. Она смотрела в небо, но была спокойной, не обеспокоенной.
– Ты не выглядишь обеспокоенной, что будешь замечена также, как некоторое время назад, – отметил Перрин.
– Мой бывший хозяин… занят. Наблюдая за тобой последнюю неделю, я редко чувствовала на себе его взгляд.
– Неделю? – шокировано спросил Перрин. Но ‑
– Время здесь идёт иначе, – сказала она, – и временные барьеры здесь истончённые. Чем ближе к Скважине, тем больше время будет искажаться. Для тех, кто достигает Шайол Гул в реальном мире, всё будет также плохо. Каждый день для них может быть тремя‑четырьмя днями в отдалённых местах.
Неделя? Свет! Сколько всего могло произойти снаружи? Кто выжил, кто погиб, пока Перрин охотился? Ему нужно подождать на площадке для перемещений открытия прохода. Но, судя по темноте, которую он видел через переходные врата, что открыла Грендаль, была ночь. Его врата для побега закрылись пару часов назад.
– Ты можешь сделать врата для меня, – сказал Перрин. – Путь наружу, а затем внутрь. Не правда ли?
Ланфир обдумывала это, прогуливаясь мимо одной из мерцающих палаток и позволяя своему пальцу оставить след на холсте, пока он не исчез.
– Нет, – сказала она наконец. – Но…
– Ты должен научиться делать эти вещи самостоятельно, если мы будем вместе.
– Мы не собираемся быть вместе, – решительно сказал он.
– Тебе самому нужна эта сила, – сказала она, не обращая внимания, на его слова. – Вы были слабы так долго, что оказались в ловушке только в одном из миров. Возможность прибыть сюда, если вы хотите даст вам великую власть.
– Я не забочусь о власти, Ланфир, – сказал он, глядя на то как она прогуливается. Она была красива. Не так хороша, как Фэйли, конечно. Тем не менее красива.
– Так ли это? – она стала с ним лицом к лицу. – Ты никогда не думал, что бы ты мог сделать с большей силой, большей мощью, большим авторитетом?
– Это не искусит меня чтобы…
– Спасти жизни? – сказала она. – Предотвратить детский голод? Остановить травлю слабых, покончить со злом, вознаградить честь? Власть в поощрении людей быть простыми и честными друг с другом?
Он покачал головой.
– Ты сможешь сделать так много добра, Перрин Айбара, – сказала она подходя к нему вплотную, затем касаясь стороны его лица, пробегаясь своими пальцами вниз по его подбородку.
– Расскажи мне как делать то, что делает Губитель, – сказал Перрин, отталкивая её руку. – Как он перемещается между мирами?
– Я не могу объяснить тебе этого, – сказала она отворачиваясь, – как если бы это было умение, которое я никогда не знала. Я использую другие методы. Возможно, ты сможешь выбить это из него. Я была бы быстрой, если бы намеревалась остановить Грендаль.
– Остановить её? – спросил Перрин.
– Ты не понимаешь? – обернулась к нему Ланфир. – Сон, который она насылала был не для одного из людей в этом лагере – пространство и расстояние не имеют значения в снах. Сон, который, как ты видел, она насылала… он принадлежал Давраму Баширу. Отцу твоей жены.
С этими словами Ланфир исчезла.