Попала. Решила, что это хороший знак, и поехала домой.
* * *
– Ну какой, в пень, взрыв? – Хантер вздохнул и зачеркнул на доске очередной пункт. – А если народ вокруг пострадает? А ущерб зданиям? На фиг нам эти проблемы с правоохранительными органами?
Алка даже не спорила. Она уже не была уверена, что стоило сюда возвращаться. Она-то думала, что самое сложное – сломить сопротивление Ханта, убедить Земекиса и не обращать внимание на оцепенение Пантеры.
Но настоящие проблемы начались теперь, когда ее заставили написать на настенной доске все возможные способы суицида. А потом всем миром принялись обсуждать.
От чего-то она отказалась сама. Например, случай с помидором на балконе впечатлил Алку. Лежать вот так, размазанной по асфальту? Брр… Не понравились ей и аутодафе, и пистолет. Отравление забраковал Земекис.
– Нет, хочешь глотать таблетки – ради бога! Но без меня! Это не кинематографично! Где динамика? Или хотя бы саспенс?
Все остальное похерил Хант.
– Ладно, иди домой и думай! – приказал он.
Но Алка поняла, что решать надо здесь и сейчас. Иначе она опять облажается.
Алка решительно ткнула в «прыжок с крыши»:
– Вот это!
– Уверена? – засомневался Хантер. – А как же помидоры на асфальте?
– А мы не будем снимать асфальт! – загорелся Зёма. – Мы будем снимать сам полет!
Он вскочил и замахал руками, хотя никто и не пытался прервать поток его вдохновения.
– А камеру ГоуПро прилепим тебе на лоб! Не спорь! Весь полет твоя трагическая рожа будет в кадре! И ты будешь диктовать последнее послание миру! Вот это будет жесть!
– Только послание сама писать будешь, – сдался Хантер.
Алка заявила:
– Я стихи буду читать! Свои!
– Тоже норм, – согласился Земекис. – Только порепетировать надо. Мы тебя завтра с моста сбросим, лады?
|
|
Алка судорожно сглотнула.
* * *
Я любила жизнь, та-та-та-та-та, я любила жизнь…
Алка пыталась придумать стихи, которые будет декламировать во время полета. Но слова уплывали, в голове остался только ритм.
Я любила жизнь, та-ра-ра-ра-ра…
Нужно попасть в ритм полета. Интересно, какой у полета ритм?
Алка зажмурилась и попыталась представить себе, как она летит, представить себе крупный план, развевающиеся волосы…
Я любила жизнь, та-ра-рам-пам-па…
Была б музыкантом, можно было бы просто музычку подложить и лететь… Может, песню записать?
Я любила жизнь, умца-умца-ца…
Алка отстучала ритм кулаком по стене.
Первый раз в жизни у нее не складывалось стихотворение. Обычно стихи сами рождались, она только успевала записывать. А ведь нужно что-то такое сказать, чтоб все ахнули. Чтоб, пока она летела, все прониклись, заплакали. Чтоб пожалели ее. Чтоб потом все вспоминали, чтоб ролик пересматривали десятки раз, как она ролик Фроста. Чтоб полюбили ее…
Алка всплакнула.
Я любила жизнь, я любила жизнь…
* * *
К третьему уроку Алка дошла до того, что принялась подбирать рифму к слову «жизнь».
Никогда она до такого не опускалась, но надо же было как-то пробить стену.
К середине урока оказалось, что к «жизни» рифм не бывает.
Алка зажмурилась, сдавила виски пальцами, попыталась максимально сосредоточиться…
…и очнулась из-за того, что ее трясли за плечо.
– Данилова! – возмущенно говорила училка. – Ты вообще где?!
Алла заморгала и осмотрелась. Бородатые мужики на стенах, но таблицы Менделеева нет. Литература…
|
|
Литература?
– Татьяна Михайловна! – Алка с надеждой посмотрела на русичку. – А какая рифма к слову «жизнь»?
– «Дрызнь»! – быстро ответила училка.
Видимо, у Алки был достаточно красноречивый вид, потому что Татьяна Михайловна торжественно продекламировала:
– Мне бы памятник при жизни полагается по чину! Заложил бы динамиту, ну-ка, дрызнь! Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!
Алка скривилась. Она представила, что ее последним словом на земле будет «дрызнь»…
– Нет, – вздохнула она, – ну какая «дрызнь»? Тупо как-то…
– Тупо? – разозлилась училка. – Маяковский для тебя «тупо»? Может, тебе вообще на моих уроках скучно? Так я никого не задерживаю!
– Спасибо! – искренне сказала Алка, схватила рюкзак и быстро вышла.
В голове крутился «катаклизм», но она никак не могла сообразить, рифмуется ли он с «жизнью» или как?
До перемены она изгрызла ручку в лохмотья, но так ни до чего не додумалась.
После звонка возле Алки возник Валера.
– Ну ты даешь! – с восхищением сказал он. – Взяла и свалила!
– В смысле? – рассеянно спросила Алка. – Она же сама сказала, что я могу…
– Вообще-то, это была типа ирония!
Валера подождал ответа, но Алка просто перешла к соседнему окну.
Валера двинулся за ней:
– Русичка конкретно на тебя взъелась, так что молись…
– Молись, – медленно повторила Алка. – Точно. Молись…
Это была почти рифма. Она потянула за собой парочку слов, которые рифмовались еще лучше. Но строка не появлялась, потому что Валера продолжал приставать с расспросами:
– Ты чего такая странная?
|
|
Алка поняла, что пора принимать решительные меры.
– Влюбилась! – сообщила она, глядя Валере прямо в глаза.
– В кого?
– В тебя, дурачок! – Алка ласково провела рукой по щеке одноклассника и рванула по коридору.
Кажется, Валера превратился в скульптуру, но Алку это не волновало. Строки наконец посыпались:
Я любила жизнь, я любила жизнь,
Это был каприз, это был каприз.
Надо мной – зенит, подо мной – карниз,
Я летела вверх, я упала вниз.
Перечитала. Скривилась.
«Ладно, – подумала Алка, – для репетиции сойдет. Потом нормальное стихотворение напишу. Без рифм. Белым стихом».
* * *
К мосту Алла пришла с совершенно пустой головой. Зёма бил копытом, как застоявшийся конь, настраивал камеру, бурно радуясь жизни. Двое хмурых парней меланхолично перепроверяли крепления и страховки.
– А что, Ханта нет? – спросила она у Земекиса.
– Не смог! – отмахнулся тот. – Ты смотри, какая вещь!
«И Панта не смогла, – отрешенно подумала Алка. – Обиделась, что ли?»
– Я говорю, вещь – супер! – Зёма настойчиво совал Алке в лицо огромный проволочный шлем.
– Зачем?
– А камеру мы к чему прикрепим?
Шлем долго прилаживали, и Алке показалось, что единственная фраза, которая осталась у нее в мозгу, теперь многократно отражается и от проволочек шлема.
Ялюбилажизнь, ялюбилажизнь…
– Да ладно тебе страдать, это ж репетиция пока, – хохотнул Зёма. – Смотри в камеру, говори громко. У тебя секунды три на то, чтоб высказаться. Дома репетировала?
Алка кивнула.
– Ну вот и чудно.
Потом на Алке долго застегивали карабины, потом Зёма спросил:
– Тебя толкнуть или сама?
Алка кивнула, подошла к краю, посмотрела вниз. «Обязательно у Пантеры прощения попрошу, – подумала она. – И у всех остальных… Надо переписать стих!»
Алка попятилась от края, но наткнулась на железную ладонь Земекиса:
– Куда?! Я полчаса камеры на эту точку наводил!
Алка остановилась, снова глянула вниз… и решила больше туда не смотреть. Лучше вперед, на хмурую громаду цементного завода. Алка попыталась сглотнуть, но вся слюна куда-то делась.
– Первую фразу говоришь здесь, а потом летишь, – объявил Земекис. – Камера! Мотор!
«Я любила жизнь», – собиралась произнести Алка, но тут ее толкнули в спину, и получилось:
– Я-а-а-а-А-А-А-АААААААААА!
Потом она сидела на земле, завернутая в плед, икала и рыдала. Зёма сидел рядом и ржал.
– Видео показать? Потом. Без звука, а то оглохнем.
Алку затрясло.
– Да ладно тебе! Я думал, ты вообще не прыгнешь!
– Ттты ммменя тттттолкнул. Ик…
Зёма опять заржал и протянул Алке бутылку воды.
– Ладно, поехали, я тебя домой отвезу, а завтра еще раз попробуем.
Алка только трясла головой. При этом она так сильно колотилась, что сама не понимала – это она согласно кивает или решительно отказывается.
* * *
Дома Алку ждал сюрприз. Мама вычистила ее комнату.
Алка разозлилась: «Какого лешего она заходит ко мне в комнату! Кто просил менять мою постель!»
Стол был разобран, книжки лежали аккуратной стопкой. Прямо сверху красовался учебник по биологии за восьмой класс, который Алка так и не сдала в библиотеку, потому что не смогла найти.
Все рисунки и черновики стихов бесследно исчезли.
«Замок на дверь повешу!» – в отчаянии подумала Алка и открыла комп. Хоть он был на месте.
Зёма обещание выполнил, видео прислал.
Алка устроилась с ноутбуком на тахте, надела наушники и включила воспроизведение.
Тут же выключила, убрала громкость на минимум и запустила сначала.
Она и не подозревала, что у нее в легких столько воздуха.
Впрочем, на последних секундах вопль превратился в позорный писк.
Алка поняла, что она больше никогда в жизни никуда не прыгнет.
Нужно было придумывать другой способ.
В «Википедии» обнаружилась очень проработанная статья о суицидах. Алка спохватилась, когда закончила читать про прыжок в вулкан и перешла к харакири (которое, оказывается, правильно называется «сэппуку»).
Все это было интересно, но к ней не имело никакого отношения.
Она нашла последний ролик с Фростом, снова впечатлилась… и вдруг поняла, что ей делать.
«Я все придумала, – написала она Ханту в личку. – Завтра расскажу!»
Спать Алка легла с чувством выполненного долга.
* * *
Алка старалась не думать о том, что сейчас она позвонит в дверь и ей откроет Панта. Старалась не думать, как смотреть ей в глаза, что говорить и как реагировать, если Панта опять начнет ее отговаривать. Или выгонять. Поэтому Алка очень быстро взбежала по лестнице и, не давая себе ни секунды паузы, позвонила в дверь.
Открыла не Панта, открыл Земекис.
– Привет! – сказала Алка.
Зёма пару раз моргнул. Потом у него в глазах прояснилось, но он не улыбнулся, узнав девушку, а, наоборот, скривился.
– Чё-то ты не вовремя совсем, – вздохнул он и оглянулся вглубь квартиры.
Алка сунула нос в дверь и, мягко говоря, обомлела. Коридор был заполнен бомжами.
Зёма отследил Алкин взгляд, понял, что захлопывать дверь поздно, и втащил Алку внутрь.
– Иди на кухню, там Панта и Хант, но у нас времени в обрез…
Входная дверь распахнулась, и Алку чуть не сбил с ног крепкий лысый мужик.
– Приехал? Отлично! – обрадовался Зёма.
Он мгновенно забыл об Алкином существовании и принялся командовать.
– Машина пришла. Спускаемся все, отъезд через десять минут.
Бомжи зашевелились и потянулись к выходу, какие-то бодрые молодые люди выскочили из комнаты с коробками, Алку дважды сильно толкнули, и она бочком протиснулась в кухню.
Панта даже головы не подняла от клавиатуры ноутбука. Хант аккуратно паковал в коробку термосы, чай и печенье. Вкусно пахло кофе и корицей.
– Я все придумала, – сказала Алла.
Хант оглянулся и, как и Зёма, пару раз моргнул, прежде чем сообразил, кто такая Алка и что она здесь делает.
– Не сейчас, – лаконично сказал он.
В кухню ворвалась девушка на высоченных каблуках, одной рукой выхватила у Ханта из рук коробку, второй взяла чайник и так же стремительно выскочила наружу.
– Сахар забыла! – крикнул Хант ей вслед.
– Давайте я в общих чертах, – попыталась еще раз начать Алка.
– Не сейчас! – еще раз повторил Хант, развернув огромного оборванного алкаша, который попытался войти в кухню. – В машину! – коротко сказал он.
– Водички… – прохрипел алкаш.
– В машине, все уже в машине, – махнул рукой Хант.
Алкаш шумно вздохнул, почесался и, ссутулившись, пошел к входной двери.
– Стой! Нашел!
Хант схватил упаковку сахара, бутылку воды со стола и выскочил из кухни.
– Это моя вода, – заорала вслед Панта.
– Купишь еще! – ответил с лестницы Хант.
В квартире стало тихо.
Панта встала, вышла в коридор, закрыла двери в комнаты, подобрала несколько бумажек с пола. Алка молча наблюдала, не зная, как начать разговор.
– Не злись, – наконец попросила она, – я не могла не прийти. Я как представлю, что опять буду тупо дома сидеть…
Панта смотрела в стену.
– Меня не понимает никто. И идти мне больше некуда, – тихо сказала Алла.
Панта тяжело вздохнула и сказала:
– Хант любит, когда конкретно все. Сделай ему макет подробный.
– Макет чего? – спросила Алла.
– Вот уж не знаю, что ты там придумала. Не мои проблемы, – рассердилась Панта. – И можешь не торопиться, сегодня тут всем вообще не до тебя.
Алка вышла в подъезд. Запах кофе и корицы витал и здесь.
* * *
Только в маршрутке Алка сообразила разозлиться.
Как это – «не до тебя»? У нее, на секундочку, вопрос жизни и смерти… то есть просто смерти! А они тут со своими бомжами!
Кстати, странные какие-то бомжи… Что-то в них было не так…
И зачем их столько?
И почему все срочно свалили, а Пантеру оставили?
Выпрыгнула мысль: «А чем они вообще занимаются? Где работают? На что живут?»
Да, они говорили, что заработали на ролике Фроста. И на Алкином заработают, но неужели это такие большие деньги, что на них можно жить несколько месяцев?
Алка поняла, что уже не злится, а пытается разгадать загадку.
Разозлилась уже на себя.
«Да пусть сами разбираются и со своими бомжами, и со своими деньгами! А я буду макет делать!»
Тут Алка сообразила, что не имеет ни малейшего представления, как строятся макеты. Пошерстила ютьюб, но это почти не помогло.
Чуть не проехала свою остановку, пытаясь представить, что может понадобиться для макета. Наверняка – машины. То есть машинки, маленькие, игрушечные, которых в их доме отродясь не было. Алка полезла за мобильником.
– Валера! – сказала она без предисловий. – У твоего мелкого же есть машинки?
– Привет! – ответила трубка и навечно, как показалось Алке, замолчала.
– Я говорю, – настойчиво повторила Алла, – машинки у твоего младшего брата есть? Игрушечные? Маленькие?
– Ну… – утвердительно промычал Валера. – А что?
– Я сейчас к тебе зайду!
Алка нажала кнопку отбоя, хотя одноклассник в этот момент говорил что-то о своих родителях.
Валера встретил ее всклоченным и почему-то застегнутым не на все пуговицы. Впрочем, Алка решила не заморачиваться и приказала:
– Веди!
Валера сделал широкий приглашающий жест.
– Машинки на кухне? – удивилась Алка.
– Машинки? – в свою очередь удивился Валера. – Нет, они в детской.
В детской все стеллажи и часть пола были заставлены ящиками с деталями лего.
– Ну? – строго спросила Алка. – Так где машинки-то?
Валера выглядел совсем сбитым с толку.
– В принципе, – сказал он, – можно собрать!
– Собери, – разрешила Алка. – А потом соберем одну штуковину… Ладно, давай сначала машинку.
Через пятнадцать минут Валера собрал машинку, которая устроила Алку цветом и размерами. А потом они начали строить то, что Алка объяснить не могла. Поэтому процесс шел тяжело, Алка ругалась и обвиняла одноклассника в скудоумии.
Примерно на середине процесса Алка повела носом и поинтересовалась, чем это пахнет. Валера охнул и бросился на кухню. Алка пошла за ним.
На кухне был сервирован романтический ужин на двоих. Во всяком случае, тарелок было две, два бокала и две свечи – вернее, два оплывших огарка.
– Ты чего, – спросила Алка, закончив хохотать, – думал, я к тебе на свидание напросилась?
Валера превратился в неведомое пятнистое животное.
– Да это не тебе, – буркнул он. – Это для мамы…
– Ладно, – Алке некогда было развивать тему, – пойдем макет достраивать!
* * *
Дома Алка по старой традиции завалилась на диван и принялась листать ленту «ВКонтакте», но мысли все время уплывали.
Макет они с Валерой построили, но Алка совершенно не представляла себе, будет ли эта штука работать. Одно дело – лего, а другое – настоящая машина. Она вообще слабо себе представляла, как она хочет убиться.
Эффектно перевернуться? Не перепрыгнуть через яму? Или…
В замке лязгнул ключ – пришел отец.
– Таня! – позвал он.
Мать не отозвалась, ее не было дома.
Отец, кряхтя, стянул с себя обувь и отправился на кухню. Погремел посудой.
– Таня! – позвал он еще раз.
Алка слезла с дивана и пошла спасать отца. Он с рассерженным видом смотрел в холодильник.
– Куда мать суп спрятала? – спросил он, мельком взглянув на дочь.
– Здравствуй, папочка, я тоже рада тебя видеть, – съязвила Алка.
Но потом решила не обострять, взяла тарелку и налила борщ из большой кастрюли, которая стояла на плите.
– Иди руки мой, – сказала она с маминой интонацией, – я пока разогрею.
После борща отец расслабился и принялся разговаривать. Поругал ректора, рассказал, что какого-то Омельянюка сделали деканом следственного факультета, сообщил, что грядут сокращения.
Котлеты в холодильнике папа тоже обнаружить не смог. Пришлось Алке накладывать второе, греть в микроволновке.
– Как у вас сложно все, – вздохнул отец.
– У кого? – не поняла Алка.
– У женщин. Вот ты уже большая, должна в этих ваших штучках понимать. Вот объясни – почему нельзя прямо сказать?
Алка удивленно посмотрела на папу, которого понесло.
– Скандалы какие-то, – в папином голосе звучала неподдельная обида, – неделями в молчанку играете…
Алла пыталась припомнить, когда мама неделями молчала.
– …а потом дело оказывается в какой-нибудь ерунде! – Отец смотрел куда-то за окно. – Или не ерунде… но все равно, почему сразу не сказать: «Я хочу того-то и того-то»?
«О чем он вообще?» – растерянно думала Алка.
– Все же хорошо у всех, – отец улыбался, вспоминая что-то приятное, – всех все устраивает…
Тут звякнула микроволновка, и он вышел из транса, нахмурился, слегка смущенно посмотрел на Алку.
Она достала котлеты из микроволновки, поставила тарелку перед папой, положила вилку с ножом.
– Где мать? – спросил отец.
– Не знаю, – ответила Алла и бочком отправилась к себе в комнату.
* * *
Когда в коридоре зашуршала пакетами мама, отец был уже сыт, благодушен и сидел в кресле перед телевизором.
– Ты где была? – крикнул он вполне доброжелательно.
Мама не ответила.
– Тань! – крикнул отец погромче. – Ты была где?
Алка вышла из своей комнаты как раз в ту секунду, когда мама неожиданно шваркнула сумочкой о стену.
– Что ты орешь? – рявкнула она. – Я же тебя не спрашиваю, где был ты?
Алка остановилась в коридоре и медленно перевела взгляд с мамы на отца, который застыл с глуповатым выражением лица.
– Ма, ты чё? – спросила Алка. – Он дома давно.
Но мама Алку не услышала.
– Я же не спрашиваю, где ты был позавчера вечером. Или сегодня в обед, – язвительно сказала она.
Отец непонятно хрюкнул, мама гордо прошествовала в ванную и закрылась там. Спустя секунду полилась вода.
– Она пьяная, что ль? – изумилась Алка.
А отец вдруг, суетясь, полез в портфель, достал папку с бумагами и начал объяснять Алке, что сегодня в обед у него было срочное совещание по учебному плану, на котором им и раздали эти отчеты, и что он там был, и что совещания у него бесконечные, и что рабочий день преподавателя Академии МВД ненормирован…
– Я за чаем шла! – перебила его Алка и сбежала в кухню.
* * *
В школу Алка заявилась с макетом, который они с Валерой построили накануне. Чтобы сложная конструкция не развалилась, ее пришлось засунуть в коробку из-под торта, счастливо обнаруженную на балконе.
У коробки была прозрачная крышка.
Алку раз сто спросили, зачем ей «домик из лего», но потом она сообразила соврать, что это флешмоб. Возможно, ей и не поверили, зато отстали. Валера так и не осмелился подойти – только пыхтел и краснел в отдалении.
Зато сразу после школы Алка двинула к Хантеру и остальным. По дороге вспомнила, как ее встретили накануне, но решила, что сегодня аврала не будет. Интуиция не подвела: все собравшиеся внимательно – но с некоторым изумлением – рассмотрели макет.
– Вот тут я разгоняюсь, – поясняла Алка, водя машинкой по лего-дорожке, – тут делаю сальто, а здесь… бабах!
Земекис прищурился. Панта вытаращила глаза. Хантер почесал затылок.
– М-да… Сальто, значит? А разбег не коротковат?
Алка пожала плечами:
– Ну это так, схематически!
На самом деле она собиралась разгонную прямую делать вдвое длиннее, но не вовремя закончились красненькие кубики.
– Понятно… – Хант повернулся к Земекису. – А ты что скажешь?
– Четыре камеры, – ответил великий режиссер. – И хорошо бы еще две на квадрокоптерах.
– Да хоть десять! – скривился Хант. – Это же бред сивой кобылы под серьезными веществами. Аллочка, солнышко, а как ты себе «бабах» представляешь?
Алка растерялась.
– Ну… как… машина падает на землю и взрывается…
– Родная моя, – Хантер молитвенно сложил руки, – не смотри, пожалуйста, больше боевиков! Не взрываются машины при ударе о землю! Разве что с Луны их сбрасывать! Максимум – небольшое возгорание топлива!
– А если взрывчатку… – робко предложила Алка.
– А если за взрывчатку статью УК? – Хантер уже в открытую издевался. – А если невинные люди пострадают? Нет, без нас, пожалуйста! Теперь насчет сальто. Что, говоришь, у тебя по физике?..
Еще полчаса Хантер разносил ее идею. Зёма, когда закончил мысленно расставлять камеры, присоединился:
– А вообще того… вторичненько… Фрост уже это делал.
В глубине души Алка и хотела, чтобы ее уход как бы рифмовался с последним прыжком Фроста, но теперь, понятно, промолчала, чтобы не выслушать очередную порцию издевательств.
Она молча подняла макет над головой и шмякнула об пол.
Все замолчали.
– Разумно, – сказал Хантер, – а теперь начнем с самого начала. Завтра пойдешь к одному мощному перцу, он научит тебя экстремальному вождению.
* * *
Автодром, на который отправили Алку, оказался за городской чертой. Ей пришлось минут сорок чесать пешком от конечной автобуса, пока наконец впереди не показалось огромное поле типа стадиона, изрытое колесами и уставленное покрышками разной величины.
Возле небольшой красной машинки стоял бритый мужик в псевдовоенной форме. В других обстоятельствах Алка не рискнула бы к такому подойти. Но сейчас она шла по дороге одна. А мужик сверлил ее таким мрачным взглядом, что сбежать было еще страшнее. Догонит.
– Я к вам, наверное, – пискнула Алка, подойдя к машине.
У мужика был очень красноречивый взгляд. Он не сказал ни слова, но Алка все поняла. И про то, что опоздала на пятнадцать минут, и про то, что с пигалицами этот чувак не работает, и про ее ботильоны, которые почему-то мужику особенно не понравились.
– За руль! – приказал мужик в тот момент, когда Алка уже готова была заплакать и уйти.
Алка юркнула в машину. Но легче не стало. Мужик на соседнем сиденье занимал слишком много места, даже дышать рядом с ним было тяжело.
– Пристегивайся, и поехали на исходную. Разгон будем начинать со стороны леса, – сказал он.
Алка застыла, уронив руки на колени.
– Чего ждем? – поинтересовался мужик.
Вот тут Алке удалось собрать в кулак все свое мужество и со спокойствием, которого она сама от себя не ожидала, сказать, глядя прямо в глаза инструктору:
– Я не умею водить.
Мужик выдержал удар достойно. Пару секунд он осмысливал то, что услышал, потом коротко спросил:
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – ответила Алка.
– Посиди! – приказал мужик и вышел.
Алка видела, что он кому-то звонит. Она ожидала, что сейчас начнется ор и скандал, но не услышала ни звука. И даже по губам ничего не смогла прочесть, инструктор стоял к ней спиной. Как влитой стоял, ноги на ширине плеч, спина напряжена, голова поднята.
Минут через пять он вернулся в машину.
– Меня зовут Александр Боревский, – сказал он абсолютно ровным голосом, – я буду учить вас вождению. У вас под ногами три педали: под левой ногой – педаль сцепления, под правой – газ и тормоз. Для того чтобы машина поехала, вы должны…
– Можно на ты? – спросила Алла.
– Общение с клиентами подразумевает максимальную вежливость, – сказал Александр, – тем более в особых случаях.
И только минимальное интонационное выделение слова «особых» дало понять Алке, что Александр думает по ее поводу.
Но инструктор он был прекрасный, и Алка очень быстро забыла, что она «особый» клиент. Было интересно, у нее получалось. И час занятий пролетел незаметно.
Кажется, даже суровый инструктор слегка оттаял.
– Следующее занятие завтра в это же время, – сказал он почти тепло. – Одна просьба – никому о наших тренировках не рассказывать. Если кто-то узнает, что я вас учу вождению, да еще экстремальному…
Боревский внимательно посмотрел на Алку, она торопливо кивнула.
* * *
Домой Алла прибежала счастливая. Две недели каждый день с ней будет заниматься один из лучших инструкторов города, чемпион чего-то там международного и вообще крутой перец! Всю обратную дорогу Алка читала нагугленную информацию и чуть не лопалась от гордости. Забавно, что у них в городе оказалось два Александра Боревских: один – гонщик, а второй – жутко крутой банкир.
Алка влетела в кухню, собираясь вопреки своим принципам похвастаться отцу, но застала такую жуткую картину, что подавилась словами. Мрачный отец жевал кусок хлеба, напротив него сидела мать и держала на коленях Алкин ноутбук. Включенный. Раскрытый.
На Алку накатил ужас. Если родители прочитали ее переписку, то ничего страшнее в ее жизни еще не происходило. Время замедлилось. Алкин мозг лихорадочно просчитывал варианты поведения. Хотелось орать, топать ногами, визжать и кричать, что это частное, личное и «не ваше дело, я сама отвечаю за свои дела», но это было бы неправильно.
Алка вспомнила ледяное спокойствие инструктора Александра и, из последних сил держа лицо, отправилась к чайнику. Включила. Кинула в чашку пакетик, поискала на полке сахарницу и только после этого непринужденно спросила:
– Вы зачем мой ноут взяли?
За спиной у Алки зашептались.
Отец прогудел что-то вроде «не надо было», на что мать ответила, что «я должна была знать!», прокашлялась и громко спросила:
– Ты рисуешь китов?
– Чего?
Алка ожидала чего угодно, но только не этого.
– Что такое 4:20, знаешь? – продолжила допрос мама.
– Что?!
Алка посмотрела на отца в поисках поддержки, но тот жевал, не поднимая глаз.
– Я посмотрела, с кем ты общаешься в «Контакте», – голосом обвинителя на суде продолжила мама, – и я требую, чтобы ты немедленно удалила из друзей КаплюМрака.
Алка застыла с открытым ртом.
– Я же говорил, что это бред, – вздохнул отец.
– Это не бред! – взвилась мама. – Весь интернет гудит! «Мамочки подростков» просто в панике! Все неравнодушные родители сегодня не будут спать! Эти уроды из «Контакта» должны быть наказаны! Они убивают наших детей!
– Какие уроды? – не выдержала Алка.
– Вот такие, как эта твоя Капля. Неужели ты не видишь, что подросток так не напишет?! Это слишком взросло, слишком глубоко! Тебя заманивают, используют…
Мама еще минуты две говорила что-то про заговор в сети, но Алка не слышала. «Слишком глубоко» – это мама про КаплюМрака. То есть про нее. Круто…
Мама повернула к ней ноут:
– Удали!
Алка кивнула.
– Немедленно удали.
Алка машинально открыла список друзей, удалила оттуда свою вторую страницу. Попутно порадовалась тому, что на ютьюб она сегодня не заходила, а вся личная переписка с Пантой происходила в вайбере.
Алку потихоньку отпускало. Руки-ноги стали ватными, бросило в пот.
– Что у тебя по математике? – спросила мама.
– Не знаю, – ответила Алка.
– Как это ты не знаешь! – взвилась мама. – Сергей, поговори с ней!
– Тань, давай не сейчас, – устало сказал отец.
– А когда? У тебя всегда не сейчас! Она не поступит никуда! Она…
И тут Алку накрыло:
– Прекрати говорить обо мне, как будто меня здесь нет! Не лезь в мою жизнь! Не смей копаться в моих вещах! Отстань от меня вообще!
Алла схватила комп и вылетела из кухни. Хлопнула дверью своей комнаты.
Пароль на вход в систему, срочно.
«Янехочужить! КапляМрака».
Без пробелов, в английской раскладке.
Алка автоматически запустила браузер, открыла ютьюб, стала запускать одно видео за другим – просто чтобы успокоиться.
И на одном ролике зависла.
Гоночная машина на причудливо изогнутом трамплине двигалась по совершенно немыслимой траектории. Алка пересмотрела трюк трижды, сохранила ссылку и принялась искать другие каскадерские ролики.
«Надо Боревскому показать! – думала она. – Вот так я хочу!»
* * *
Алка звонила в дверь штаб-квартиры трижды, только после этого ей открыл угрюмый Земекис.
– Привет! – выпалила она. – Я, кажется, поняла…
Алка осеклась, потому что Зёма, ни слова не говоря, повернулся и пошаркал к своему столу. Пантера сидела за монитором, как ее дикая тезка – в засаде. Хантер старательно вышагивал по комнате.