«Я б написала тебе стихи, но я не умею. Я ухожу. Я любила жизнь, я любила жизнь… второй день про себя повторяю».
Алка насторожилась.
«Жесть, эй! Ты давай без резких движений!»
«Я буду прыгать плавно».
«Ты где?»
«Под шпилем».
Алка вспомнила свою неудавшуюся попытку, вспомнила помидор, размазанный по балкону.
«Жесть, уходи оттуда!»
«Я родилась в 23:06. В это время и уйду».
Алка опомнилась уже одетая, выходя из квартиры. Деньги, ключи, телефон, запасная батарея, папе можно не звонить, он все равно придет под утро.
* * *
Гастроном «Под шпилем» еще работал. На парковке попадались люди с тележками, Алка подумала, что это хорошо, проще будет затеряться в толпе, если придется уводить Жесть силой.
Во дворе Алка сориентировалась быстро. Пока ехала, успела прочитать в сети, что выход на крышу здесь через четвертый подъезд, на домофоне набрала первую попавшуюся квартиру и бодро отрапортовала, что она из центра соцзащиты населения для анкетирования и опроса в связи с предстоящими… Дверь открыли, не дослушав.
До семнадцатого этажа на лифте, потом прислушаться, чтоб никто не шел следом, потом аккуратно наверх, железная дверь только кажется непроходимой, на самом деле замок давно подпилен. Алка на автомате выполняла найденные в сети инструкции.
За дверью – темень. Хорошо, что фонарик в телефоне. Аккуратно, переступая через наваленные коробки, стараясь идти как можно тише, Алка добралась до окна – выхода на крышу.
Ветер свистит. Где-то внизу сигналит машина, визгливо матерится тетка, орет ребенок. Где-то тренькают на фоно, где-то бубнит телевизор. Алка пыталась вычленить хоть какой-то звук с крыши – шорох, плач, шаги. На крыше было тихо.
Алка выбралась через окно и осмотрелась.
|
|
Силуэт девушки отчетливо вырисовывался на фоне серого неба. Она была очень похожа на прыгунью в воду – собранная, прямая. Алка испугалась, что она прямо сейчас разбежится, заученным движением оттолкнется от края крыши и…
Как обычно, не успев ничего обдумать, Алка швырнула яйцо. Помидоров она дома не нашла.
Девушка вздрогнула, посмотрела себе под ноги, оглянулась на Алку.
– Дешевый трюк, – сказала она, – я знаю, как я буду выглядеть.
И опять замерла.
Алка стояла у нее за спиной, чувствуя себя полной дурой.
– Наконец-то меня размажет по асфальту, – прошептала Жесть, глянула на телефон и тоскливо добавила: – Полчаса еще ждать.
Алке очень хотелось подскочить к девушке, схватить ее, оттащить от края крыши, но у нее в голове уже пронеслись все варианты развития событий: драка и сопротивление – полетят вниз вдвоем, резкое движение может спугнуть. Нужно спокойствие.
– Так пойдем внутрь, там подождешь. Там не так дует, и вообще… – нарочито равнодушно сказала Алла.
Потянулась мучительная пауза. Наконец девушка сделала шаг назад. Еще один. И еще.
Алке казалось, что у нее внутри все сейчас лопнет от напряжения.
Через несколько бесконечных секунд Жесть подошла к Алке и привалилась спиной к стене. Ее била дрожь. Только сейчас Алка заметила, что девушка в майке с коротким рукавом.
– Да ты охренела вообще! – возмутилась Алка. – Плюс пять на улице!
Она сняла куртку и накинула на Жесть, та не сопротивлялась, но и не помогала.
Алкин взгляд лихорадочно высматривал детали. Нужно о чем-то говорить, нужно переключить внимание… Что-то не то у Жести с руками. Перебинтованное запястье.
|
|
Алка, как бы поправляя куртку, аккуратно провела по руке Жести – шрамы, шрамы, шрамы.
Жесть отдернула руку.
– Зачем ты так себя? Это же больно! – воскликнула Алка.
– Больно не это, – тихо сказала Жесть.
– А что? – спросила Алка.
«Нужно, чтоб она разговорилась… Черт, Якова бы сюда! От одного его присутствия становится легче, он умеет разговорить, он умеет успокоить…»
– Когда говорят, что тебя надо было при рождении отстреливать, – больно.
Алка приободрилась. Это конкретная проблема, ее можно решить.
– Да это дебилы всякие говорят, ты же не будешь слушать всяких… – начала утешать она.
– Это мама говорит, – перебила ее девушка.
– Да она просто погорячилась, – уверенно сказала Алка, – ну бывает. Знаешь, устала на работе…
– Ты не понимаешь, – сказала Жесть, – никто не понимает.
Алка только открыла рот сказать, что ее тоже никто не понимает, но Жесть ее опередила:
– Она говорит, что я позорище. Что я превратила ее жизнь в ад. Что она не знает, что сказать родным, что, если соседи узнают, она меня задушит сама. Я брак, понимаешь? Меня вообще не должно быть! Я ошибка, по мне психушка плачет.
– Ты из школы ушла? – спросила Алка. – Так переведись в другую, это можно исправить.
– Нельзя ничего исправить, – отчеканила Жесть, – это не лечится.
Алка по-прежнему ничего не понимала.
– У тебя рак? – спросила она.
– Я лесбиянка! – сказала Жесть с вызовом.
– Круто! – вырвалось у Алки. – Никогда не видела живой…
И тут она осеклась.
– Вот хоть мертвую увидишь, – сказала Жесть и усмехнулась.
|
|
От этой усмешки Алку бросило в холодный пот.
– Послушай, я все решила, – продолжила Жесть. – Я все равно ничего не чувствую. Руки режу – не чувствую. Вот ты говоришь, холодно. Не знаю, не чувствую. Я живу и мучаюсь. И всех мучаю. Плохо, что сразу не отстрелили. Давно бы уже…
Алка мельком глянула на часы: до 23:06 оставалось две минуты. Вот оно, спасение. Нужно болтать, развлекать, заговаривать зубы…
– Как тебя зовут? – спросила Алка.
– Венера, – равнодушно ответила Жесть, – мать все о богине мечтала. Я в школе сказала, что меня Вера зовут.
– Вера, послушай, – быстро заговорила Алка, – я знаю, как тебе помочь, просто поверь мне. Я не могу тебе ничего рассказать, потому что если я расскажу, то не сработает, я и так уже слишком много сказала.
Вера не среагировала.
– В конце концов выход есть всегда, – сказала Алка.
– Химическая кастрация?
– Ну зачем ты так! – не выдержала Алка. – Есть же страны, где ты сможешь жить нормально. Просто нужно потерпеть, выучить язык и уехать! Вот ты какой язык изуча…
– Потерпеть? – перебила Вера. – Что еще нужно потерпеть? Лучший друг растрепал всей школе, что я лесби, – я потерпела. Козлы эти вонючие на каждом шагу лапают, говорят, что меня просто нужно трахнуть и все пройдет, – потерпела. Мать полицию вызвала, когда я отказалась лечиться, это я тоже потерпела. Что еще?
Вера встала и направилась к краю крыши.
Алка вскочила:
– Вера, уезжай отсюда! Просто уезжай! Нужны деньги? Давай заработаем вместе, я тебе помогу!
– Да какого хрена я должна уезжать! – заорала вдруг Вера. – Я тут родилась, это мой город! Я хочу жить тут!
– Ты сама слышишь, что говоришь? – заорала в ответ Алка. – Ты сказала, что хочешь жить!
Вера остановилась. Алка глянула на часы.
– Все, двадцать три ноль семь, – сказала она уверенно и крепко взяла Веру за руку, – ты не успела.
Когда они выходили из подъезда, гастроном уже закрылся, было тихо и пусто. Вера шла абсолютно спокойно. Алка нервничала так, что дома еле попала ключом в замочную скважину.
* * *
К еде Вера не притронулась. В расстеленную постель в маминой комнате не легла. Села в кресле, обхватив колени, – и стала похожа на сжатую пружину.
Алка поняла, что ночь будет долгой. Она опустилась на пол перед креслом и начала говорить все, что приходило в голову.
Сначала в голову приходила всякая чушь. Про экзамены, заранее ненавистный юрфак и Валеру. Про Валеру Алла говорила долго: начала с того, как предлагала ему заняться сексом, и закончила случаем на дороге. Каждый эпизод старалась подать посмешнее, но Вера ни разу не улыбнулась. Только сказала неживым голосом:
– На дороге плохо. Почти наверняка живая останешься. А можешь вообще инвалидом стать. Прикинь – лесби-инвалид!
Алка не сдавалась. Сама не заметила, как рассказала про себя все. И про мысли о самоубийстве («Ну ты КаплюМрака читала, ты в курсе!»), и про общение с командой Якова. Сначала избегала слов на букву «с» – «смерть», «суицид», «самоубийство», – но потом заметила, что Вера только на них и реагирует. Алке очень хотелось увидеть хоть какую-то реакцию, она принялась рассказывать все подряд без всяких купюр.
В конце концов поймала себя на том, что описывает Вере историю ее же, Веры, спасения с крыши. Алка присмотрелась и поняла, что именно эту часть рассказа Вера слушает внимательнее всего.
Алла старалась говорить медленно и подробно, но к трем часам все равно выдохлась. Ее уже вовсю клонило в сон, а Вера продолжала сидеть все в той же позе.
Алка сама не поняла, зачем ляпнула:
– А хочешь, я с тобой сексом займусь?
Ей удалось наконец удивить гостью.
– Зачем? – спросила Вера, подозрительно уставившись на Алку.
– Откуда я знаю? Но вдруг тебе будет легче?
Впервые Вера улыбнулась – хоть и совсем чуть-чуть.
– Не будет…
Алка не сдержала вздох облегчения.
– Знаешь, – сказала Вера, – что самое страшное? Я боюсь, я не встречу любимого человека. Я с одной девчонкой познакомилась… Ну как девчонкой… Ей уже тридцать пять, но выглядит потрясно. Так вот, она ходит по городу, присматривается, выбирает – нет, не любимую. Не такую, чтобы сердце в пятки ушло… Просто – чтобы тоже лесби… Она отчаялась, понимаешь?
Алка торопливо кивнула.
– Да не понимаешь ты ничего, – с тоской сказала Вера.
– Не совсем понимаю, – согласилась Алка. – Но я попробую. Ты рассказывай…
– А что рассказывать? – пожала плечами Вера. – В школе все травят, все издеваются…
– Что, прямо все? – не поверила Алка. – Весь класс?
Вера задумалась.
– Нет, – признала она. – Активничают двое. Кирилл… урод прыщавый! И Светка…
– Вот видишь, остальные… – обрадовалась Алла, но Вера ее перебила:
– Остальные ржут или тихонько в сторону отходят. За все это время ни один за меня слова не сказал! И учителя не лучше…
Веру понесло. Она рассказала много такого, во что Алка ни за что не поверила бы, если бы прочитала в сети. И она с радостью никогда этого не узнала бы…
Зато к утру Вера выговорилась настолько, что зевнула.
– Слушай, – взмолилась Алка, – а давай поспим!
– Да спи, я что, против?
– Только если ты пообещаешь мне никуда не уходить, пока я сплю. Пожалуйста.
Вера секунду помедлила, потом кивнула.
И все равно Алка спала в это утро тонким, нервным сном.
Папа вернулся в половине седьмого.
* * *
Вера ушла рано утром. Папа даже не заметил, что у них кто-то ночевал.
Алка хотела проводить ее домой, она даже собиралась объяснить Вериным родителям, что та ночевала у нее, на что Вера только хмыкнула.
Алка тут же покраснела от двусмысленности ситуации.
– Слушай, ну давай мы попросим психолога поговорить с твоими родителями, давай я им книжку по биологии куплю, – завелась Алка.
Вера внезапно оживилась:
– Ты правда хочешь что-то для меня сделать?
– Все что угодно! – запальчиво сказала Алла.
Вера достала из кармана телефон.
– У меня сестра есть. Маленькая еще, ей десять. Когда я умру, отдай ей мой телефон, она давно мечтает.
– Ты не умрешь! – отрезала Алла.
– Пообещай, что отдашь! – попросила Вера.
Из Алки как будто всю жизнь выкачали. Она не смогла ответить. Смогла только кивнуть.
Уже потом, захлебываясь слезами, она сидела у Якова в кабинете и пыталась что-то рассказать. Зубы у нее стучали по стакану с водой. Она не пила – больше проливала.
Яков гладил ее по руке и слушал очень внимательно.
– Вы же спасете ее? – в сотый раз спросила Алка.
– Я уже дал задание все проверить, – в сотый раз ответил Яков.
И раз за разом вытаскивал салфетки из-под огромного зеленого пресс-папье на своем столе.
* * *
Маму выписали из больницы.
Алка приехала за ней вместе с папой, она была готова на все, лишь бы не ходить в школу. После бессонной ночи Алку пошатывало от усталости.
– А что у нас на обед? – спросила мама, садясь в машину.
Алка с отцом переглянулись. Оба последние дни мало бывали дома, и обоим было не до еды.
– Сейчас заедем в магазин, – сказал папа.
– То есть раньше подумать было нельзя? – осведомилась мама.
– Я ж не знал, что тебе можно будет есть! – миролюбиво ответил папа.
Мама поджала губы.
– А на завтра продукты есть? – спросила она.
– Давай мы сейчас заедем в магазин, – папина миролюбивость понемногу испарялась, – и купим все, что нужно.
– Прекрасно! – фыркнула мама. – То есть я в первый день после больницы должна ходить по магазинам.
– Хорошо, – сказал папа, – давай я завезу тебя домой и после совещания…
– Мог бы и отменить на сегодня совещание! – Из глаз у мамы брызнули слезы.
– Таня, я не могу ничего отменить, не я его назначил. Это межведомственная комиссия, мэр будет…
Увидев родной подъезд, Алка малодушно обрадовалась: сейчас она шмыгнет в свою комнату, а родители пусть без нее ругаются. Но оказалось, что скандал вышел на новый уровень.
– Приехал? Молодец! – язвительно сказала мама. – А в аптеку?
– Таня, ты не говорила…
– Что говорить? Что больному человеку нужны лекарства?!
Отец промолчал, но Алке показалось, что воздух в машине сгустился.
Алке очень хотелось стукнуть обоих, наорать на них, хлопнуть дверью и уйти. Но опять, как на крыше с Верой, проснулась уверенность, что так нельзя. Что будет только хуже. Что нужен какой-то другой способ.
Папа тронулся от подъезда с перегазовкой.
Парковка у аптеки оказалась забита. Осталось всего два места вдоль дороги, да еще и на повороте. Алка автоматически отметила, что можно въехать носом, но получится криво, поэтому лучше задом, диагоналкой. Отец тоже так подумал, и проехал вперед, и даже включил аварийку, мол, я паркуюсь. Но тут сзади на их запланированное место лихо влетел черный БМВ. Стал, естественно, косо, своим багажником перекрыв и возможность сдать назад.
Отец вышел из машины. Алка выскочила следом. Начала разговора она не поняла, но услышала, как водитель лениво мотнул головой себе за спину, не отрываясь от телефона:
– Да вон сзади полно места, чё ты кипишишь?
– Да ты знаешь, кто я?! – Папа принялся шарить по карманам в поисках удостоверения.
При этом он стал такого нехорошего малинового цвета, что Алка испугалась. И время, уже привычно, потекло медленно.
Очнулась она за рулем. Газ – тормоз. Скользит в меру – отлично. На дороге пусто, светофор вовремя отрезал встречное движение. Разворот через двойную сплошную – нехорошо, но что делать. Алка слегка разогналась, отправила машину в легкий занос, та послушно заскользила боком – отлично. Габариты чуть отличаются от машины Александра, но там, между «бумером» и предыдущей машиной – сантиметров тридцать запаса. Если что – сшибать нужно «бумер», задняя машина вообще не при делах.
Алка направила машину перпендикулярно движению, примерно на половине дороги дернула ручник, выкрутила руль… Места впритык… Машина воткнулась в парковочное место боком, с заноса, до БМВ оставалось сантиметров десять, до задней машины в два раза больше. Зря Александр говорил, чтоб не смела так поступать в городе.
Только тут она поняла, что все это время с заднего сиденья доносился какой-то протяжный звук. Это орала мама. То есть теперь она больше хрипела, а вначале, кажется, вопила в полный голос. Алка повернулась к матери и сказала со всем возможным дружелюбием:
– Мам, все под контролем.
Тут дверь распахнулась, и папина рука попыталась выдернуть Алку из-за руля. Не получилось – даже в бессознательном состоянии Алла не забыла пристегнуться.
– Ты с ума сошла?! – Отец заорал так, что у Алки уши заложило.
Зато мама наконец замолчала.
– А если бы ты машину разбила?!
– Папа, все в порядке! – Алка постаралась улыбнуться. – Я сто раз так делала.
«Ну не совсем так, – поправила она себя, – на автодроме попросторнее будет».
Папа собирался продолжать воспитательный ор, но тут его похлопал по плечу водитель «бумера». Теперь у него вид был озадаченный и слегка смущенный.
– Ты, это, мужик… отъедь, наверное. Я перепаркуюсь…
– Да вон сзади полно места, что вы кипишите? – не удержалась от подколки Алка…
На обратном пути в машине было мертвенно тихо. Только перед самым домом отец буркнул:
– Ты где так водить научилась?
– В секции, – не стала уточнять Алка.
* * *
Дома Алка рухнула спать. Через сон до нее продолжал доноситься мамин голос:
– …совсем распустил дочь…
Алка накрылась подушкой с головой и заснула уже крепко.
Утром улизнула в школу пораньше, даже не позавтракав. Купила в закусочной помятый бургер и принялась жевать его на скамейке в скверике у школы.
– Привет! – раздался голос Валеры над самым ухом.
Алка чуть не подавилась. Однокласснику пришлось хлопать ее по спине, пока она откашливалась.
– Чего так рано? – спросил Валера, усаживаясь рядом.
– А ты?
– Малого в садик отводил.
Валера сглотнул. Алка поняла, что он уставился на половинку бургера в ее руке, и запоздало предложила:
– Хочешь?
– Не-а. – Валера с трудом отвел взгляд от еды. – Так что у тебя там случилось?
Алка почувствовала, что больше реветь она не в силах.
– Человека одного спасла, – сказала Алка. – И мама из больницы выписалась.
Валера подумал немного и уточнил:
– Так это же хорошо, наверное? Или там… нюансы?
И тут Алка поняла, что надо сделать. Она решительно поднялась со скамейки и вручила Валере недоеденный бургер.
– Валер, скажи, что я заболела! Мне тут срочно надо… поговорить кое с кем!
Валера растерянно кивнул. Вид у него был такой жалкий, что Алла чуть было не чмокнула его в щеку – жаль, губы жирные. Она ограничилась благодарной улыбкой и зашагала по аллее.
У выхода из сквера не удержалась и оглянулась. Валера жадно доедал бургер.
* * *
Дверь открыл сам Яков.
– Ты не в школе, – улыбнулся он, пропуская Алку в квартиру, – прогуливаешь. Но это даже хорошо! Я тут уборку затеял, поможешь.
– Мне нужно поговорить! – заявила Алка. – Про Жесть… то есть Веру!
– К сожалению, – вздохнул Яков Ильич, проходя в комнату, – там без шансов… Но есть и хорошие новости! На днях попробуем тебя в деле! Появился один интересный мальчик…
Алка двинулась за Яковом.
– Что значит «без шансов»?
– Это значит совсем, – объяснил Яков Ильич, протягивая ей тряпку. – Протри пока пыль, а я буду окно мыть и про мальчика рассказывать.
Алка механически взяла тряпку, сердито на нее посмотрела. Подавила желание зашвырнуть тряпку подальше и возмутилась:
– Не бывает так, чтобы «совсем»! Вы же самый крутой психолог! Доктор наук!
Яков предупреждающе поднял палец:
– Не нужно называть меня психологом. Психология – наука косная и устаревшая. Я просто… психопрактик. И как психопрактик говорю: без шансов. Запущенный случай. А вот твой мальчик – гораздо интереснее! В очень неустойчивом состоянии, поведение все время меняется…
Алла почувствовала ярость и тут же, щелчком, ледяное спокойствие.
– Я не буду говорить о мальчике, – отчеканила она, – пока вы толком не объясните про Веру.
– Ладно, – пожал плечами Яков. – Предлагаю максимально прояснить ситуацию. Ты готова?
Алка кивнула.
– Так вот, я уже говорил, видимо, ты забыла. Некоторых людей спасти нельзя. Никак. Они могут выжить, только оглушив себя алкоголем или наркотиками. Подсаживать твою Веру на наркоту – просто убивать ее чуть медленнее…
– Но ведь я один раз ее уже спасла. – Алка сама поражалась собственному безжизненному голосу.
– И возможно, спасешь второй… третий… десятый. А на одиннадцатый не спасешь. И получишь до конца жизни комплекс вины. Как у Наташи. Это твоя цель?
Алка вспомнила безумные глаза Панты, ледяное спокойствие треснуло.
– Это во-первых. – Яков продолжал невозмутимо мыть окно. – А во-вторых, пока ты десять раз будешь спасать безнадежную Веру, ты не сможешь помочь десяти людям, которых реально можно удержать от суицида.
Алка опустила голову. Она не могла не верить Якову. Все, что он говорил, было так логично.
Но так противно.
Алла уронила тряпку и вышла.
* * *
Алка наматывала круги по району. Домой идти не хотелось.
Мама и так не отличалась легким характером, а сейчас, во время болезни, стала вообще невыносима. Бесконечно ноет, эти ее истерики на ровном месте, отца пилит без причины.
Он и так под утро приходит после этих своих совещаний…
Под утро? С совещаний? Воспоминания замелькали, составляясь в понятный, но очень неприятный пазл реальности.
– Во дура! – сказала Алка самой себе.
Потом сообразила, до чего она только что додумалась, и испугалась.
Потом попыталась проанализировать то, что произошло у нее в мозгу, и испугалась еще раз.
«У папы есть любовница». «Мама, похоже, об этом знает». «Надо поплакать». «А смысл?»
Алка с тоской посмотрела на часы.
– Александр, можно я к вам приеду? – позвонила она Боревскому. – Что хотите буду делать, хоть машины мыть. Иначе я сойду с ума.
Два часа Алка отрабатывала управляемый вход в занос. Так красиво, как у аптеки, не получилось ни разу.
* * *
Впервые за долгое время Алка проснулась не по будильнику. Но продрав глаза, увидела время («Полдесятого! Проспала!»), вскочила – и тут же бухнулась обратно в постель.
Каникулы же.
Наступили внезапно. Обычно Алка ждала их, дни считала. А тут пришли – и не заметила.
Прислушалась: на кухне мама гремела кастрюлями. «Наверное, – подумала Алка, – надо пойти прогнать ее с кухни, пусть лежит. А я все приготовлю». Но вставать не стала. В конце концов, мама не маленькая. Раз готовит, значит, здоровье позволяет.
Меньше всего сейчас ей хотелось нарываться на утреннюю промывку мозгов, поэтому Алка решила слинять, даже не позавтракав.
Логичнее всего было бы направиться к Якову и выяснить все-таки, чего он от нее хотел. Какой-то мальчик, реальное дело… Но после того как он обозвал Веру безнадежным случаем, общаться с Яковом Ильичом не хотелось совсем.
Алка поворочалась в постели. А может, это она не права? Может, она слишком близко принимает все к сердцу? На самом деле, что важнее: долго спасать одного (да так и не спасти) или реально помочь десятерым? Алка подтянула к себе ноут и набрала сообщение: «Жесть, давай встретимся!»
* * *
Ясным днем в теплом уютном кафе Вера выглядела совсем не такой несчастной, как ночью на холодной крыше. Да, мешки под глазами, одежда не очень чистая, косметики ноль – но сердце не сжималось от сочувствия и паники. Разве что совсем чуть-чуть.
– Так я не поняла, – произнесла Жесть, дождавшись кофе, – чего ты сказать-то собиралась?
– Да я не сказать… Скорее послушать. Ты о чем мечтаешь?
– Кроме как сдохнуть? – криво усмехнулась Вера.
Алка терпеливо ждала, посекундно напоминая себе, что она спокойная и взрослая. И не пойдет на поводу у эмоций.
– Ни о чем я не мечтаю, – сказала Жесть. – Устала я… Хотя сначала, когда все началось, мечтала быть как все. Нормальной.
Алке никогда не приходилось слышать столько ненависти в слове «нормальная».
– А потом поняла, что не получится. И разозлилась. Почему я должна меняться? Я такая какая есть, а остальные пусть идут… куда хотят!
Вера говорила вроде бы яростно, но настоящей злости в ее голосе не было. Так, эхо былой страсти.
– Ходила, – горько улыбнулась Вера, – говорила себе: «Да пофиг!». Но знаешь – не пофиг. Можно сколько угодно себе врать, но все равно – не пофиг…
Она продолжала говорить. Страсть изображать уже не пыталась. Спокойно и монотонно рассказывала о себе, как о постороннем человеке. Многое Алка уже слышала, что-то было для нее новым.
«Она же пустая внутри, – вдруг поняла Алла. – Выгорела. Она уже мертвая. Яков прав. Я как взрослый человек должна пойти и признать его правоту. Да, так и сделаю».
Но где-то внутри осторожно скреблись кошки. Алка почти убедила себя, что никаких кошек нет – если бы не финал разговора с Жестью:
– А спасибо, что позвала. Еще день подарила. Пойду малую с продленки заберу, пока мать не пришла.
Вера даже улыбнулась.
– Она классная. Нормальная. У нее и мальчик есть. Второй уже. Первый был в детском саду…
* * *
Мама встретила Алку в приличном настроении.
– Ты хорошо закончила четверть, – сказала она.
– Да? – искренне изумилась Алла.
Вот про что она забыла совсем, так это про оценки. В школе она делала жесткий минимум, чтоб от нее отстали, дневник с четвертными забрала у классной, даже не открыв.
– Математику подтянула, – сказала мама.
Перед итоговой контрольной Алка усадила рядом с собой отличницу Машу, и та за две перемены и биологию объяснила Алке краткое содержание последней четверти. Объясняла Машка классно. Контрольная удалась.
– Если так пойдет и дальше…
– Мам, я не хочу на юрфак, – перебила ее Алла.
– Ты еще не понимаешь, чего ты хочешь! – парировала мама.
«Я взрослый, рассудительный человек, – заклинала себя Алка. – Я не иду на поводу у эмоций».
– Ты даже в своей комнате убрать не можешь! – продолжила мама. – Я только недавно идеальный порядок наводила, и опять трусы по всей комнате разбросаны!
«Или не очень рассудительный?» – засомневалась в своих силах Алка.
* * *
Погода была отвратительная. Алка приехала на автодром заранее. Но, помня скандал, который ей устроил Боревский, в здание не пошла, забилась в кафе, где когда-то они с Александром пили какао.
Было холодно, очень хотелось горячего кофе, но в кошельке у Алки осталось двести рублей.
«Не хочу просить у родителей. С деньгами вопрос нужно решать. Нужно спросить у Якова, как можно подработать. Репетитором не потяну, разве что у совсем мелких».
Алка представила себя в роли учительницы и содрогнулась.
«Не, не мое!» – решила она.
В кафе вошла большая шумная компания. Алка глянула на часы.
«Еще минут десять посижу и пойду», – подумала она.
Компания стряхивала мокрый снег с капюшонов, обсуждала новую зимнюю резину и хохотала над каким-то Фростом, который на самом деле в холоде не выживает. А потом дверь открылась и вошел он. Фрост.
У Алки возникло ощущение, что она со стороны смотрит на себя, сидящую в кафе. Мозг работал сам по себе.
«Могла бы и раньше сообразить, Яков же объяснял, что они вытаскивают всех. Вот почему нигде не было объявления о похоронах. Но почему он со мной не связался? Я же чуть не сдохла тогда! Я же могла реально с крыши прыгнуть!»
Алка смотрела, как Фрост заказывает у стойки кофе, как он смеется, как стряхивает с волос растаявший снег, и удивлялась тому, что ничего не чувствует.
Потом она сообразила, что уже однажды чуть не столкнулась с Фростом на автодроме и именно после той встречи Боревский и устроил ей истерику.
Логично, что именно Боревский готовил тот трюк для Фроста. Он же лучший. И знакомый Якова. У Якова много знакомых, они ему не отказывают. Потому что Яков тоже лучший.
И Алка тоже будет лучшей. Это просто. Нужно думать о деле и не отвлекаться на всякие переживания. Алла очень спокойно встала и пошла к выходу. Прошла очень близко к столику Фроста, но он ее не заметил.
Да и у Алки внутри ничего не екнуло.
Почти.
* * *
Когда Алка вошла в комнату, там сидели за компами только Панта и Хантер.
– Ха! – обрадовался Хант. – Алка пришла, стольник принесла!
И протянул руку Пантере. Та насупилась и полезла за кошельком. Пока она искала в нем сотенную, Хантер пояснил:
– Мы с Пантой забились: если ты придешь, она мне сто рублей. Не придешь – я ей штуку.
– Урод самоуверенный. – Пантера выудила купюру и вручила Ханту.
– Ничего личного, просто сбор информации! – ответил тот и запустил видео на ютьюбе.
Снимали не с самого начала (какие-то случайные свидетели), но основной маневр Алки на папиной машине был запечатлен полностью. И еще потом повторен в рапиде (при замедленном повторе особенно впечатляли раскрытые рты отца и водителя БМВ). И вишенкой на торте – Алка, которая с улыбкой покидает место водителя.
– Нормально получилось, – кивнула Алка. – А при чем тут ваш спор?
– А при том! – довольный Хантер мял в руках купюру. – Что ты не в том состоянии, чтобы пятиться! Только вперед и только хардкор! Тебе Яков уже говорил, что хочет тебя в деле попробовать? Гляди, какой красавчик…
Хантер весело показывал Алке фотографии худого прыщавого парня с густой рыжей шевелюрой, рассказывал о его привычках и особенностях («То прыгает, как белка, то сидит тупит»), излагал план воздействия («А нет никакого плана, придется импровизировать»).
Алка поняла, что именно потому ее Яков и решил попробовать. В конце концов, кризисный менеджер она или кто?
Алка кивала и косилась на Пантеру. Та казалась угрюмее обычного и на Алку упрямо не глядела.
– А сделать-то что нужно? – спросила Алла.
– Найти, где у него кнопка, – пояснил Хантер. – Понять систему: отчего он бесится и на чем залипает. Тогда он наш!