– Щас рашкажу, – сказал он.
Но «щас» наступило не быстро. Зёма дожевал пиццу, схомячил кусок торта и только после этого налил себе огромную чашку чая, уселся поудобнее и начал рассказ.
Рассказывал он смачно и с явным удовольствием.
Яков на самом деле нашел его на помойке. Но, ладно, начнем сначала…
– Я всегда любил снимать, все детство что-то снимал то на телефон, потом на фотик, потом камеру подарили. Монтировал что дурной! Ночами. Монтажом можно что хочешь из любого видео сделать! Это еще Эйзенштейн придумал! «Броненосец Потемкин» смотрела? Что ты вообще смотрела тогда… Я часто снимал в школе всякую фигню, а потом монтировал. Тогда казалось, что гениально получается. Хорошо, что не сохранилось ничего… Короче, выпускной, все дела, нужно кино снимать. Конечно, мне поручили, кому ж еще! Я снимал всю четверть. Ловил планы. Ловил свет. Я хотел про каждого историю рассказать. У нас в классе Рита была… Красавица. Я про нее часов восемь наснимал, ух там такое было! Вот это жаль, что не сохранилось, я б в старости пересмотрел. Когда с потенцией проблемы будут.
Тут Зёма поднял глаза на Алку.
– Не, ты не подумай, все прилично. Но она умела так голову повернуть, что раздеваться уже не надо. Ладно, короче. Я все снял и хотел смонтировать, как у всех – крупный план, фамилия-имя, потом репортажики, потом пожелания… На третьем видео меня уже тошнило от этих репортажиков и пожеланий. А в классе, между прочим, двадцать выпускников! И у меня сто гигов снято. И я вместо того чтоб делать видосы, ушел в депрессуху. У меня никогда такого не было, чтоб что-то нужно было делать, я всегда для души снимал. А тут – сроки горят, до выпускного неделя, у меня три фильма из двадцати, от работы меня воротит. Я лежу такой на кровати лицом к стене. Как вот этот вот…
Зёма махнул головой на экран.
– Мы с ним вообще похожи… Ладно, не об этом. Короче, за две ночи до выпускного на меня находит. Я проснулся, потому что увидел кино. Рваное такое. И музыка. Нерв. Живой нерв. Даже не музыка, звук. Меня аж подбросило. Крупные планы, один за другим, это же выпускной альбом, понимаешь? У тебя воспоминания не бывают последовательными, они мелькают, друг друга пихают. Я сутки не вставал из-за компа! Вот это была вещь! Когда ее на выпускном показывали, меня аж трясло. На большом экране. Кино. Мое.
Тут Зёма вскочил и резко запихнул себе в рот еще кусок пиццы. Алка заметила, что руки у него подрагивают.
– Ладно, все, – сказал Зёма, прожевав, – это мы опустим.
Дальше он проговорил скороговоркой.
– Кино не понра. Я напился. Ритка не дала… Выпускной сорвался. Я хотел во ВГИК, приехал поступать, а там надо работу посылать. Я как представил себе, что они все будут смотреть и говорить то, что мне говорили на выпускном… Я пробухал экзамены, а это ж элита поступает, мне там и наркоту предложили. Я даже не помню, как начал. Такой пьяный был все время, что не помню. А дальше как в кино.
Тут Зёма засмеялся.
– Как в кино, да… Как в плохом. Я из тех, кому вообще нельзя. Меня с первого раза хватануло. А через полгода меня Яков нашел на помойке. Его тогда уже из института поперли, он ходил таких, как я, на улицах подбирал. Я пытался скинуться с крыши, но промахнулся. Упал на старый сарай. Сломал ногу. Лежал там. Нога почти не болела, а вот ломало меня… Я ж в ломке уже с крыши прыгнул, а еще лежал почти сутки.
Тут Зёма улыбнулся еще. На этот раз уже от души.
– Но я в ремиссии. Три года уже. И не хромаю почти. А Яков – он реальный чувак, даже не сомневайся. А те, кто его из академии попер, – козлы завидущие!
Зёма сыто улыбнулся.
– Пойду руки помою, – сказал он. – Хант, ты давай налетай! Вкусно.
Хантер лениво вышел из-за компа. Медленно подошел к Алке.
– Яков – реальный чувак, – подтвердил он, – и умный очень. Он всегда на ход впереди. И никто его ниоткуда не выпирал, Яков сам из этого гадюшника ушел.
Нехороший у него был тон. Алка, которая расслабилась после разговора с Зёмой, мгновенно напряглась опять.
– А ремиссии не бывает, – сказал Хант, – ремиссия – она до первого срыва. Ты еще это почувствуешь. Просто время твое не пришло.
Хантер посмотрел на последний кусок пиццы.
– А давай напополам, – предложил он, перехватив взгляд Алки.
– Ладно, режь.
Хант потянулся к ножу, но отдернул руку:
– А знаешь… ешь сама. Я уже наелся.
Алка вдруг подумала, что ни разу не видела Хантера с ножом в руках.
* * *
Алка шла по улице нога за ногу, тротуар узкий, народ налетал на нее все время, ругался под нос, но быстро идти Алла сейчас не могла.
От всех этих разговоров она запуталась окончательно. Можно Якову верить или нет? Он хороший или плохой?
Пантера говорила, что Яков всех на крючке держит. Всех, кто на него работает. С кем бы еще поговорить? Желательно, чтобы он подальше от Якова был, не каждый день с ним пересекался. Боревский? Ну этот откровенничать не будет, пошлет сразу. Виола? Елизавета?
Фрост!
Вот с кем давно пора пообщаться! И не только про Якова!
Алка резко развернулась (на нее снова кто-то налетел) и пошла к остановке.
Ей повезло. Она перехватила Фроста по дороге с автодрома в кафе.
– Привет, – сказала она и улыбнулась пошире.
Пусть видит, что никакой обиды, никаких претензий, все хорошо.
Но, видимо, улыбка вышла слишком уж широкой – Фрост остановился как вкопанный и растерянно заморгал.
– Я сейчас все объясню, – быстро сказал он.
– Да нормально все! Лучше кофе угости!
Пока они дошли до кафе, Алке пришлось раза три повторить, что объяснять ничего не нужно. Но Фрост все равно говорил:
– Я собирался сам тебе все рассказать! Мне обещали, что дадут знать, когда ты… когда можно будет!
– Забыли, наверное, – отмахнулась Алла. – И мы забудем. Расскажи лучше про Якова.
Они как раз усаживались за стол, и Фросту пришлось отвлечься на подскочившую официантку.
– Яков классный, – наконец сказал он, когда официантка ушла. – Он из меня человека сделал… Погоди, сейчас покажу.
Он достал смартфон, быстро нашел фотку и протянул Алле аппарат.
Старшеклассник. Килограммов двадцать лишнего веса. Мятая и, кажется, не очень чистая одежда. А главное – пустые снулые глаза.
– На тебя похож, – сказала Алка. – Младший брат?
– Я, – усмехнулся Фрост. – Три года назад.
Алка изумленно переводила взгляд с фото на оригинал. Все это сильно напоминало розыгрыш.
– У меня проблемы с суставами, – объяснил Фрост. – Не так чтобы совсем караул, но мамочка с меня пылинки сдувала. Не дай бог мальчик поднимет что-то тяжелее чашки. Рюкзак в школу носила…
Фрост скривился. Это было болезненное воспоминание.
– Сама понимаешь, как ко мне в классе относились. И пацаны, и… – Фрост протяжно вздохнул, – девчонки особенно. А у меня первая любовь, все дела… Короче, стал искать в сети способы помереть. Чтобы тихо и без боли…
– А потом на тебя вышла Панта, – усмехнулась Алка.
– Рассказала уже? – вздохнул Фрост.
– Догадалась. А потом тебя начали готовить, ты стал выбирать себе способ, тебе захотелось чего-то поинтереснее, ты выбрал мотоцикл…
– Ну да… Начали делать расчеты, Хант сказал, что полет высокий не получится при моей массе.
Фрост тихо рассмеялся.
– Нет, теперь я понимаю, что он по ушам ездил. А тогда… ты бы видела, какой бой пришлось с мамочкой выдержать, чтобы она меня в качалку отпустила! Хорошо, Яков подогнал какого-то знакомого физиотерапевта, он ей объяснил, что это лечебная физкультура и без нее у меня начнется полная деградация суставов. Кстати, почти не соврал.
– А потом, – закончила Алка, – ты понял, что трюк сделать хочешь, а помирать расхотел.
– Ну вот видишь, ты сама все знаешь! А спрашивала чего?
– Я про Якова Ильича спрашивала, – напомнила Алла.
– Так я и говорю – классный он. Да, сначала врал, конечно, но как только я в себя малость пришел, сразу все и объяснил. Это же важно, чтобы человек сам решил не убиваться!
Алка кивнула, но уточнила:
– Ну а потом? Почему ты ему сейчас помогаешь?
Фрост изумился:
– Ну ты даешь! Человек мне жизнь спас, что же я, не помогу кого-то еще вытащить? Что я, сволочь?
– Не сволочь, конечно. – Алка постаралась поточнее подобрать слова. – Но что конкретно он тебе говорил? Что-то про долг? Про ответственность? «Мы в ответе за того, кого приручили»? Извинялся, говорил, что ты можешь, конечно, отказаться, но тогда я… у меня будут большие проблемы?
– Да ничего такого! – возмутился Фрост. – Просто позвонил и сказал: «Надо помочь! Приезжай, на месте все объясню». А на месте показал твою фотку и твои стихи.
Алка внимательно смотрела на Фроста. Он был совершенно искренен.
Тут как раз принесли кофе, и остаток встречи они проболтали о всякой ерунде.
* * *
Вечером Алка должна была в очередной раз сопроводить Васю к новым друзьям. К нему домой Алка приехала почти успокоенная.
В конце концов, у Панты действительно было трудное детство. Мягко говоря. Она еще молодец, работает, программистом стала крутым. Могло быть гораздо хуже! А то, что иногда у нее депрессия, так это нормально, у многих бывает.
И вообще, у всех, с кем она последнее время общается, в прошлом попытка самоубийства. Неудивительно, что они немножко нервные. И всем страхи всякие мерещатся.
А Яков на самом деле крутой. Многим помог. Его из официальной науки выжили, а он не озлобился, продолжил людям помогать!
Алка поздоровалась с Васей и увернулась от объятий.
Честно говоря, его вид ей не понравился. Совсем.
Когда они познакомились, он выглядел странным, но нормальным. Сейчас вид его был откровенно безумен. Широкая улыбка идиота. Майка наизнанку. Всклокоченные волосы. Руки разодраны…
Вася сидел и тер на терке морковку. Все вокруг было в тертой моркови – стол, пол, плита… Рядом с Васей стояли ведро и пакет, на котором было написано «3 кг». Ведро было почти полное. Пакет почти пустой.
– Что это? – спросила Алла.
– Македонский попросил, – ответил Вася, дуя на содранные пальцы.
– Зачем? – изумилась Алка.
– Не знаю. Он попросил, – ответил Вася и улыбнулся, – мне уже немного осталось.
– А что еще тебя просили сделать? – аккуратно спросила Алка, предчувствуя недоброе.
– Ой, да много всего! – радостно сказал Вася. – Там же сплошные испытания!
– Какие? – уточнила Алла.
– Да разные, – опять отмахнулся Вася, – я ж пока не принят. И я не на коляске, я могу в магазин там сбегать или еще чего принести!
Алка помрачнела.
– А тебе не кажется, что тебя используют? – спросила она.
– Да я только рад, что мне, плейера жалко и каких-то пары тыщ рублей…
Алка помрачнела еще сильнее.
– Они еще и деньги берут? – спросила она.
– Ну а что? – удивился Вася. – Им же нужно на что-то жить!
– Вася, – аккуратно сказала Алла, – а тебе не кажется, что игра зашла слишком далеко?
– Игра? – Вася дернулся.
– Ну ты же не веришь, что это все настоящее, правда?
Вася зажмурился. Сжал в руках морковку.
– Уходи! – крикнул он и замахнулся морковкой.
– Нет! – крикнула Алла и пригнулась.
Морковка пролетела мимо. А Вася открыл рот. Минут десять он кричал, чтоб она заткнулась и ушла. Чтоб не смела говорить. Чтоб не смела приближаться. Что она врет. Врет! Врет!
Потом он выкричался и уронил голову на руки.
– Они же над тобой издеваются, – тихо сказала Алка.
– Они любят меня! – сказал Вася. – Я им нужен! Они мои друзья!
– Но они ненастоящие! – сказала Алка.
– Они настоящие! Они приняли меня! Таким, какой я есть! Я им нужен! А больше не нужен никому…
Вася заплакал. По-детски. Вытирая кулачками слезы и размазывая по лицу тертую морковку.
– Я тебя в это втянула, мне и вытягивать, – вздохнула Алка.
Вася разрыдался.
– Ну-ну, – Алла обнимала его как маленького, – поверь, и это пройдет. Три дня пострадаешь, потом встанешь, оглянешься, начнешь жить. Со всеми так было… Хочешь, я тебя с одним гонщиком познакомлю, он тебе фотографии покажет, каким он был два года назад. И какой он теперь… Ты поплачь, поплачь…
Вася поднял глаза на Алку. В них можно было утонуть. И утопить весь мир в печали. Но это были глаза нормального человека, а не психа.
* * *
В бункере буянили.
Вася вошел первым, его встретили дружным криком:
– Ооооо, кто к нам пришееееел!
– А чего это ты без морковки? – возмутился Табаки. – Давай иди три. Придешь, когда закончишь.
Вася беспомощно оглянулся на Аллу.
– Я-а-а-а п-п-почти сделал, но п-п-потом п-п-пришла она и…
– Сволочи вы, – сказала Алла.
– А чего это мы сволочи? – закричал Табаки. – Между прочим, это ты нам его сосватала!
– Он нам мозг выел, что еще сделать, чтоб его приняли! – сказал Курильщик.
– Да мы б уже и рады, чтоб он свалил, а не уходит! – хихикнул Кузнечик.
– Короче, – сказал Македонский, – не нравится, забирай. Задрал, если честно. Мы не нанимались в няньки к психам.
* * *
Потом Алка вела Васю домой. Дома у Васи она поймала его взгляд. Пустой. Без единой мысли.
Мозг лихорадочно заработал.
«Только не депрессия! Нужно что-то делать. Как-то выдергивать. Нужно что-то, о чем он может долго рассказывать. Что он знает…»
Алка оглядела комнату.
– Что это? – спросила она, схватив в руку фигурку со стола.
– Шахматы. Коллекционные. Отец подарил на десять лет.
– Ты умеешь играть?
– Немного.
Вася собрался улечься на диван, но Алка не дала.
– Научи меня! – попросила она.
Вася сел. Нахмурился.
– Это конь, – сказал он, – ходит буквой «г».
– Куда ходит? – спросила Алла.
– В смысле?
– Я спросила, куда ходит конь.
Алка следила за глазами Васи. Среагировал. Значит, нужно задавать как можно более идиотские вопросы.
Самым сложным оказалось то, что шахматы Алку не интересовали вообще. И поддерживать разговор ей было дико скучно. И еще ее страшно пугало, что скоро должны вернуться с работы Васины родители и им нужно будет как-то объяснить и состояние Васи, и кухню, полную тертой моркови.
* * *
На следующее утро в школу Алка не ходила. Пошла поработала, помогла Земекису оценить очередной кастинг (сегодня подбирали актрис на роли вокзальных проституток), пару часов подежурила за мониторами. За Васей следила со смешанными чувствами. С одной стороны, сегодня он ей казался почти адекватным – и в этом была ее, Алкина, заслуга. С другой – заранее сводило скулы от предстоящего вечера с шахматами.
И тут ее оторвал от работы Яков.
– Доброе утро, Аллочка, – сказал он ласковее, чем обычно. – Прохор, подмени ее, пожалуйста, нам с Аллой необходимо пообщаться.
Яков Ильич прямо лучился добродушием.
«Может, еще денег заплатит? – думала Алка, идя за ним. – За то, что Васе мозги вставила».
Яков галантно пропустил ее вперед, аккуратно прикрыл дверь, дождался, когда Алла сядет, и рявкнул:
– Ты что о себе возомнила, соплячка?!
Алла чуть не подпрыгнула. Такого Якова она никогда не видела.
– Ты кто вообще? – Яков Ильич нависал над ней, как Гэндальф над Бильбо. – Инженер человеческих душ?
Вопросы были риторическими, Алка молчала. Впрочем, она сейчас не ответила бы и на любые другие вопросы – Яков как будто загипнотизировал ее.
– У Василия была отличная динамика! Он двигался по утвержденному графику!..
Алка вспомнила разодранные в кровь руки Васи и попыталась возмутиться:
– Но над ним издевались…
– Он коммуницировал, бестолочь! – Яков Ильич повысил голос еще немного. – Общался! Выстраивал отношения! А теперь? Что теперь?
Он замолчал, впившись в Алку взглядом. Видимо, последний вопрос риторическим не был.
– Теперь мы с ним в шахматы играем, – тихо ответила Алка.
И вдруг Яков сдулся. Из грозного старца превратился в маленького уставшего дедушку.
– Прости, – сказал он тихо и пошаркал к своему столу. – Это моя вина. Не должен я был тебя сразу в бой бросать…
Яков прикрыл глаза рукой и сокрушенно покачал головой.
– Не готова ты… Многого не знаешь, не понимаешь… А я на тебя такую ответственность взвалил.
Вот теперь Алке стало мучительно стыдно. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой раньше времени сняли памперс – и она описалась на глазах у гостей.
– Может, – неуверенно начала она, – я попытаюсь все исправить? Вернуть?..
Яков вздохнул.
– Не надо… Пусть уж идет как идет… Попробуем купировать проблему… Но шансы Васи заметно ухудшились… – Яков Ильич спохватился и торопливо добавил: – Но это не ты виновата, это я! Просто очень прошу: больше никаких импровизаций без консультации со мной, хорошо?
Алка кивнула и поняла, что щеки у нее пылают.
– Ну ладно… Иди…
* * *
Алка была в панике.
Она мчалась к Васе как на пожар, боясь даже представить себе, что она сотворила и как она будет жить, если узнает, что Вася что-то с собой сделал.
К счастью, обошлось. Вася был дома. Он открыл дверь, посмотрел сквозь Алку и отправился обратно в комнату. Алка чуть не заплакала, когда увидела его старческую шаркающую походку.
– Вася!
Он не обернулся.
– Вась, пойдем погуляем! – сымпровизировала Алка.
Вася тяжело вздохнул и оперся лбом о косяк двери.
– Вася, мне нужно пять килограмм картошки из магазина принести. Помоги мне, пожалуйста.
Вася вздохнул еще тяжелее и пошел обратно к двери. Сунул босые ноги в кроссовки.
– Пойдем, – сказал он.
– Вась, там холодно, ты в майке.
– Пусть, – махнул рукой Вася.
Алка вспомнила замерзающую на крыше Веру и чуть не сорвалась в крик.
– Вася, пожалуйста, оденься, – слезно попросила она.
Вася, который вздохнул так, что, казалось, на выдохе выпустил из себя весь воздух, протянул руку за курткой, чуть не упал, сняв ее с вешалки, с трудом попал в один рукав, наступил на шарф, который выпал из второго.
– Я не пойду, – тихо сказал он и начал в изнеможении садиться на пол.
Но Алка успела его подхватить и буквально вынесла за двери.
На свежем воздухе Васе полегчало. Он шел довольно бодро, механически переставляя ноги и смотря прямо перед собой.
Алка чувствовала себя Пятачком из мультика, пару раз она еле успевала затормозить, перед тем как врезаться в Васину спину, когда он неожиданно останавливался, чтобы не снести прохожих.
Через полтора часа такого гуляния Алка озверела. Вася пер, на вопросы не отвечал, в разговор не вступал. Про картошку, естественно, забыл.
И тут Алка сообразила, что если идти такими темпами, то через полчаса они дойдут до дома Валеры. Алка кинулась писать сообщение.
«Я зайду к тебе с другом».
«Он гей?»
«Почему сразу гей?»
«То есть просто обычный?»
«Не совсем».
«Гы. Зато честно».
«Валерочка, пожалуйста, я с ним почти два часа гуляю, у меня скоро ноги отвалятся. Мне домой нельзя. А у тебя шахматы есть?»
«Еще и шахматы…»
«Валера! ПОЖАЛУЙСТА!!!»
«ОК».
«Я тебя люблю!»
«Я сохраню это сообщение».
Когда Алке удалось свернуть Васю в нужном направлении, а потом впихнуть его в подъезд, она была так счастлива, что чуть не кинулась целовать Валеру.
Вася, надо сказать, вышел из транса, озирался по сторонам и даже поздоровался.
– Шахматы! – громко объявил Валера, показывая на стол.
Шахматы были красивые, фигуры уже стояли на своих местах.
– Я вам накрыл стол, – мрачно пошутил Валера, – еще чего-нибудь?
Алка внутренне застонала. Больше всего ей сейчас хотелось лечь и закрыть глаза, а не высиживать шахматный урок.
– А чё эта? – спросил радостный ребенок, вбегая в комнату.
– «Чёэта»? – передразнил его Валера. – Поздоровайся сначала!
– Драсти! – сказал пацан.
– Это Денис, – представил его Валера, – мой брат. Он болеет и сидит дома.
– Так чё эта? – спросил Денис еще раз.
– Это шахматы, не мешай, мои друзья будут играть.
– Я тоже хочу играть! – заявил Денис, уселся рядом с шахматами и надулся.
– Ты еще мелкий! – сказал Валера.
– А сколько ему? – неожиданно спросил Вася.
– Четыре, скоро пять, – отрапортовал Денис.
– Я в его возрасте уже на городе играл…
– Во! – возликовал Денис. – Давай играть! Я тоже хочу на городе! А как это?
Вася улыбнулся.
– Смотри, – сказал он, покрутив фигурку в руках, – это пешка, она ходит вот так… это слон…
– Не похож!
– Ага! А конь похож?
– Конь похож!
– Он ходит вот так. Он может перепрыгивать через фигуры.
– Круто! А это? А вот это?
– Налей мне чаю, – попросила Алка Валеру, – у нас, наверное, есть пара минут…
– Если он мне малого займет хоть на пару минут, я тебе не только чаю налью, – сказал Валера и подтолкнул Алку к кухне. – Пошли, пока он не опомнился!
* * *
Чай пили молча.
Отдыхали.
Первым не выдержал Валера.
– Вообще-то я его люблю, – виновато сказал он. – Брат и все такое. Но за два часа он мне всю кровь выпил!
Алка подумала, что ровно то же самое могла бы сказать о Васе. Разве что братом он ей не был.
– Валера, – с чувством сказала она, – ты настоящий друг.
Валера не удержался и напомнил:
– А в эсэмэске ты другое написала!
Вид у него был как у кота, который делает вид, что не смотрит на сметану.
«Может, правда с ним переспать? – в отчаянии подумала Алла. – Может, ему полегчает? И мне заодно… В моем преклонном возрасте пора иметь сексуальный опыт…»
К счастью, зазвонил телефон.
– Привет! – сказал Фрост. – Мне Яков позвонил…
Алка напряглась. Не понравился ей голос Фроста – неуверенный голос, как будто через силу.
– Короче… – Фрост потянул паузу. – Все, как ты сказала.
– А что я сказала?
– Он сразу начал втирать про долг и ответственность. Я все въехать не мог – о чем он вообще! А потом он сказал… «Мы в ответе за того, кого приручили». И начал намекать, что у тебя крыша поехала после последнего разговора со мной.
У Алки во рту мгновенно пересохло, она шумно отпила остывший чай.
– Ты чего? – перепугался Фрост. – Ты плачешь? Я сейчас приеду!
– Да я чай пью! – Алка разозлилась. – Не надо никуда ехать! И не надо меня спасать! У меня все нормально!
– Да-да, – торопливо согласился Фрост, – но можно, я буду иногда звонить?
Алка сделала несколько глубоких вдохов – и правильно поступила, потому что смогла говорить спокойно.
– Да звони, конечно, сколько хочешь. Мне будет приятно. Можем даже в кино сходить…
Тут Алка заметила, что на лице у Валеры образовалась мировая скорбь.
– …чисто по-дружески, – торопливо уточнила Алка.
Валера просветлел.
– Но, честное слово, ты за меня не отвечаешь. Если со мной что-то случится, это не твоя вина…
– А что с тобой может случиться?! – У Фроста в голосе послышалась паника.
– Да ничего! – отрезала Алка. – Не во мне дело, а в тебе! Тебя Яков на крючок посадил и дергает! А это все бред! Штучки его психологические! В следующий раз, когда он тебе начнет втирать про ответственность…
Алка лихорадочно рылась в памяти в поисках подходящего рецепта. В голове всплыла фраза из какого-то голливудского фильма.
– …представь его голым! – победно завершила она.
В трубке повисла тишина.
– Эй, – осторожно спросила Алка. – Ты чего?
– Представляю Якова голым, – сдавленно ответил Фрост.
И заржал.
Смех у него оказался заразительным, Алка охотно подтянула, и даже Валера заулыбался, хотя не понимал, что происходит.
– Ладно, – сказал Фрост уже спокойным тоном, – то есть у тебя все ок?
– Более-менее, – ответила Алка. – Если не считать одного зануды шахматиста.
– Это пережить можно, – решил Фрост. – Если что, звони!
Валера пыхтел пару минут, но все-таки не выдержал.
– А кто это звонил? – спросил он.
– Да так, – отмахнулась Алка.
Потом посмотрела в несчастные глаза Валеры и сдалась.
– Это один гонщик, – сказала она, – мы с ним когда-то познакомились… он меня нашел… я тогда была…
Тут Алка совсем запуталась, потому что поняла, что если рассказывать, то все. А рассказывать все начиная с мыслей о самоубийстве она не готова даже Валере. Тем более Валере. С другой стороны, ей хотелось с кем-нибудь поделиться, потому что держать в себе все это было уже невозможно.
– Есть один психолог, – начала Алка, – то есть не психолог, а… психопрактик. Он старенький. Он хороший и умный. Он очень многим помогает. Мне помог. Фросту, который мне звонил, помог. Еще многим. Девушку одну из детдома удочерил. Он хороший, правда!
Последнюю фразу Алка очень убедительно сказала. Валера кивнул.
– Фрост, который звонил, меня с ним и познакомил, – продолжила Алка, – и вот теперь он, психопрактик, почему-то ему, Фросту, рассказывает, что Фрост за меня отвечает. Он всем такое рассказывает. И я не понимаю зачем. Понимаешь?
– Нет, – честно ответил Валера.
– И я – нет, – грустно сказала Алка, – он всех, кому помог, как будто на поводке держит.
– Денег просит?
– Нет! – воскликнула Алка. – Деньги для него вообще не проблема!
– А зачем тогда? – спросил Валера.
– Да в том-то и дело, что я не понимаю! – сказала Алка. – Я вообще ничего не понимаю! Вроде он и помогает всем, а Панту, то есть Наташу послушать, так он прям монстр. А мне иногда кажется, что он монстр, а иногда, что я бы без него давно… Короче, он мне тоже помог сильно.
Алка тяжело вздохнула и залпом допила чай.
– А тебя он тоже на поводке держит? – спросил Валера.
Алка задумалась. Начала вспоминать свои разговоры с Яковом. И тут – как вспышка перед глазами.
– Валерка… Ты гений… – шепотом сказала Алка.
– Да? – изумился Валера.
– Ну конечно! – воскликнула Алла. – Он же на меня ответственность за этого шахматиста повесил! Теперь если что с ним случится – я буду чувствовать себя виноватой! Как Панта! То есть Наташа!
– И что? – уточнил Валера.
– А то! Я тоже на крючке! Только я все равно не понимаю зачем… Какой толк от того, что я буду ходить за Васей и учиться играть в эти нудные шахматы?
– Может, он тебя отвлечь от чего-то хочет? – спросил Валера. – Мама с мелким всегда так делает. Если хочет, чтоб он суп съел, она ему рассказывает, что в тарелке белочка утонет, и он бежит спасать белочку и бросает играть в телефон.
– Белочку? – переспросила Алла.
– У него белочка на дне тарелки нарисована, – объяснил Валера.
– Вера! – сказала Алка страшным шепотом.
– Что? – испугался Валера.
– Вот от кого он меня отвлекает! Валера, ты гений два раза!
* * *
Если бы Алка попыталась пройти к Вере обычным путем, через дверь, опять нарвалась бы на неприступную мать. Но даже если бы мать каким-то чудом Алку пропустила, Вера, скорее всего, обошлась бы безразличным: «У меня все нормально, уходи». А то и вовсе отказалась бы говорить.
Поэтому Алка постучалась в окно.
Расчет оказался верным: увидев Алку болтающейся на высоте шестого этажа, Вера удивилась.
Открыла форточку и спросила:
– Ты дура?
– Наоборот, – бодро ответила Алка. – Я очень предусмотрительная. Дождалась, пока твоя мама свалит.
«А перед этим уговорила Ханта познакомить меня с инструктором по альпинизму, навешала тому лапши на уши и убедила участвовать в этой авантюре».
Всего этого Алка говорить не стала, но попросила:
– Ты бы меня впустила. А то соседи начнут в полицию звонить. Оно тебе надо?
Вера распахнула окно, Алка залезла внутрь.
– А чего веревку не отвязываешь? – с подозрением спросила Вера.
– Нам же еще на крышу подниматься!
– Кому это вам?
– Нам с тобой, – беззаботно ответила Алка. – Или тебе не надоела эта комната?
По Вериному взгляду было понятно, что «надоело» – это очень слабо сказано. Она еще секунду поколебалась и сдалась:
– Нужно за тебя покрепче взяться, да?
– О! – Алла встряхнула зажатыми в руке карабинами. – Тут все гораздо интереснее.
Путешествие по фасаду Веру взбодрило. Правда, к Алке она прижималась… слишком сильно… Или Алке это померещилось?
Через полчаса они были на противоположном краю города, в маленьком стимпанковском кафе. Алла выбрала место случайно, но угадала – Вера с изумлением рассматривала сверкающие медные штуки, развешанные по стенам. А на официанток в коже и шестеренках откровенно засматривалась.
– Значит так, – сказала Алка. – Во-первых, я должна извиниться. Я вела себя как последняя сволочь.
– Ты вела себя, – помрачнела Вера, – как все они…
– Вот именно, – согласилась Алла, – как все эти сволочи. Но я не сволочь. Просто дурочка. Ты меня прости.
Вера пожала плечами.
– Да пожалуйста. Ты меня сюда притащила, чтобы извиняться?
– И это тоже…
* * *
Алка говорила долго. Наверное, длиннее монолога она не произносила никогда в жизни.
Вывалила на Веру все – свою историю, истории Васи и Фроста. Рассказала про то, что Яков считает Веру безнадежной.
При этом известии Вера неожиданно развеселилась.