Алка смотрела на аватарку. Она ее сама нарисовала. Давно. В другой жизни. Так давно, что казалось, это была не она.
Слишком много было связано с этой страничкой. Слишком много боли.
«Прощай, – мысленно сказала Алка и вошла в настройки. – “Вы можете удалить свою страницу”», – прочитала она внизу.
«Могу», – решила Алка и нажала на ссылку.
«Вот и я совершила самоубийство», – подумала она.
А потом вспомнила про стихи, которые собиралась сохранить. «Слишком глубоко для подростка», – вспомнила она мамины слова. Тяжело вздохнула. Подумала. Поняла, что ей уже ничего не страшно, и опубликовала их на своей, личной, странице.
Только после этого она заметила, что в квартире стоит гробовая тишина.
Алка кинулась к ванной. Послушала под дверью. Тихо. Открыла дверь. Мокрый как мышь Зёма спал на коврике, счастливо улыбаясь. Алка накрыла его огромным махровым полотенцем, опять приперла дверь и пошла гуглить – что бывает с наркоманом после того, как он проснется.
И, вернувшись, заметила, что Панта оставила открытым медиапроигрыватель. Что она недосмотрела? Или недослушала?
Алка нажала на «Воспроизведение».
* * *
Хант вернулся с улицы, отряхнулся от мокрого снега.
– Я все выбросил! – крикнул он вглубь квартиры.
Сейчас ему было неудобно, что он набросился на Якова Ильича с упреками. Впрочем, Яков уже успокоился и подметал пол, весело насвистывая.
– Спасибо, Прохор!
– Давайте я помогу! – Хантер дернулся отнять веник у Якова, но тот уже заметал остатки мусора в совок.
– Да я уже все, – улыбнулся Яков Ильич. – Давай лучше присядем и подумаем, как жить дальше.
Они присели. Хант пытался вспомнить, когда в последний раз он видел, чтобы все компьютеры в офисе были выключены. Кажется, никогда. Как их установили тут два года назад, врубили – и не выключали.
|
|
А теперь… Пустые коробки… Мертвые мониторы, даже индикаторы не светятся. Кладбище…
– Нам нужно уехать, – сказал Яков. – Сейчас поднимется такой шум… Если до нас доберутся, то повесят на нас всех собак. Ты же понимаешь, им нужен козел отпущения.
Хант согласно вздохнул.
– Поедем в Москву, – продолжил Яков Ильич. – Там и возможностей больше и знакомые у меня кое-какие есть…
– Ну мы-то легко сорвемся, – перебил его Хантер. – А Зёма? А Алка?
– Диму, думаю, нужно пока положить в лечебницу. Прочистить организм… А потом я его заберу.
Хант напрягся, хотел спросить, когда потом. А если его вычислят и сделают тем самым козлом отпущения? Но сдержался. Наверняка у Якова все продумано.
– Что касается Аллы, – Яков Ильич говорил вкрадчиво, – ты же сам понимаешь. Все, что произошло, – только ее вина. Нет, конечно, я тоже виноват, слишком серьезно ее воспринял… Но если бы Алла четко выполняла все мои указания, ничего бы не случилось. Я прав?
– Нет! – Резкий голос Алки по контрасту с воркованием Якова показался Ханту выстрелом. – Вы совсем не правы! Смотри, Хантер!
Она нажала клавишу на ноутбуке, который держала в руках. Из динамиков послышался чуть приглушенный голос Якова Ильича:
«Здравствуй…»
С кем он поздоровался, Хант не расслышал, потому что Яков неожиданно заорал:
– Как ты сюда попала! Прохор! Ты что, не закрыл дверь?
Алка поставила на паузу и ответила:
– Я у Земекиса ключ от офиса забрала. И не орите на меня! Мы все равно эту запись прослушаем! С самого начала!
|
|
Она провела пальцем по тачпаду, а затем снова запустила запись. Теперь Хантер расслышал четко:
«Здравствуй, Вера!»
И настороженный ответ Веры:
«Добрый вечер. Вы кто?»
«Я друг Аллы…»
Яков вскочил, хотел выдрать ноут из Алкиных рук, но Алла оказалась проворнее. Она захлопнула его и спрятала за спину.
– Я думаю, Панта что-то подозревала и навесила на Якова прослушку, – начала объяснять Ханту Алка, – и она узнала, что Яков ходил к Вере. Только он ходил вечером. А Панта, наверное, послушала все это утром и сразу побежала к Вере, даже запись не дослушала. И не успела, Веру дома уже не застала.
– Но зачем он туда ходил? – спросил Хант.
– Я… – начал Яков, но Алка его перебила.
– Молчать! – рявкнула она. – Ты убил ее!
Для наглядности Алка мотнула в сторону Якова головой. Руки с ноутбуком она держала за спиной.
– Вот только не надо громких слов! – сказал Яков.
– Да ты прямым текстом ей говоришь, что «время жизни вышло», что «главное, как в театре, уйти вовремя».
Хант потрясенно посмотрел на Якова.
– Не веришь? Послушай! – крикнула Алка. – А ведь он знал, что Вера в бифуркации и что любое слово… Он ей еще про семью втирал. Что дети, которые растут рядом с суицидниками, сами потом убиваются. Он знал, что она ради Нюши…
Тут Алка всхлипнула.
– Ааааа, – сказал Яков, – я знаю, что это за запись. Это наш разговор с Верой давным-давно, я ходил к ней, когда мы только познакомились.
– Врешь! – сказала Алка.
Но Яков проигнорировал ее.
– Прохор, возьми ноутбук, пошли ко мне в кабинет, я тебе сейчас все объясню.
– Он врет? – тихо спросил Хантер у Алки.
|
|
Алка кивнула.
Яков присел на стол и опять потер грудь.
– Прохор, дорогой, принеси мне таблетку, я на кухне забыл. И стакан водички. Запить.
– Нет! – жестко сказал Хант.
Яков пытался улыбнуться, но получилось криво.
– Алла, принеси с кухни таблетки и воду, – почти приказал Хант. – Не волнуйся, я за ноутом присмотрю.
Алка двинулась к выходу, настороженно поглядывая через плечо. Хантер и Яков стояли друг перед другом напряженные, как ковбои в вестернах. Наконец Яков не выдержал, развернулся и скрылся в кабинете. Только после этого Алка позволила себе выйти.
Она успела почти дойти до кухни, когда услышала за спиной вскрик и грохот.
Алка помчалась обратно. Первое, что она увидела, – старинное пресс-папье поверх обломков ноутбука на столе. Затем – лицо Якова, которое скривила торжествующая усмешка.
И только потом – Хантера. Он медленно шел на Якова, сжимая в руке нож для бумаг. Лицо Ханта было страшным.
Картинка оказалась настолько сюрреалистичной, что даже кризисный менеджер внутри Аллы не поверил в нее. Она оцепенела.
– Контролируешь, значит? – спросил Хант очень спокойно. – Давай расскажи мне, что ты меня контролируешь.
Теперь и Яков увидел нож. Торжествующая ухмылка улетучилась, он подхватил пресс-папье и начал пятиться.
«Все происходит на самом деле, – сказал внутренний голос Алки. – Это кризис».
Время замедлилось.
Алла успела подумать о многом. Например, о том, что она обязательно должна что-то предпринять. И о том, что она кризисный менеджер. И о том, что она плохой кризисный менеджер. И о том, что это даже удивительно, когда в голове нет ни одной мысли.
– Я знаю пароль от Пантиного облака, – сказал Хант, – так что запись я все равно посмотрю…
Яков запустил в него пресс-папье. Попал в плечо. Хант дернулся, пошатнулся, но нож не выронил.
– А вот это ты зря сделал, – сказал Хант.
Он оказался возле Якова мгновенно.
И приставил нож к горлу.
Алка не придумала ничего лучше, чем заорать:
– Нет!
Частично это сработало. Лезвие остановилось в миллиметре от артерии Якова, но нож Хантер не опустил.
– Алла, – тихо попросил Хант, – ты лучше иди. Тебе не стоит на это смотреть…
– Хантик, миленький, – запричитала Алка, – не надо! Я тоже этого гада ненавижу, но зачем тебе из-за него в тюрьму?..
– А кто говорил про тюрьму? – усмехнулся Хант. – Я лучше за Пантой… Вот только этого паука прирежу.
И тут у Алки зазвонил телефон. Алка схватила трубку:
– Вера, это ты?!
Яков и Хантер замерли, прислушиваясь.
– Да! Очень!.. Два… нет, один… Нет… Да, точно! Конечно! Я тебя люблю!
Алка отключила телефон.
– Все, – сказала она, – теперь даже запись не нужна. Вера очнулась. Хант, давай все-таки сдадим его полиции. Так будет правильнее.
Хантер колебался. Яков смотрел на него блестящими глазами. Алка попыталась сделать полшага к Хантеру.
– Еще один шаг в мою сторону, – Хант оставался смертельно спокойным, – и тебе придется смотреть, как я режу эту свинью. Ты точно этого хочешь?
– Но как же?! – взмолилась Алла. – Вера же даст показания! Он пойдет под суд…
– Я его суд, – сухо ответил Хант. – А ты… вали отсюда, а то припишут соучастие.
Мысли метались в голове у Алки, как лотерейные шарики в лототроне. Она понимала, что ни один аргумент сейчас на Хантера не подействует, но все-таки попыталась.
– Он свинья! – согласилась Алла. – Не о нем речь! Ты кто, Прохор? Сейчас только ты решаешь!
«Какую пургу я несу!» – изумилась Алка, но Хант замер. Значит, надо бить дальше в эту точку.
– Да, он убил Панту и почти убил Веру. Из-за него надо спасать Димку. Он паук и упырь! Но ты не такой! Не убийца!
Хантер странно усмехнулся.
– Знаешь что, – тихо сказала Алка, – я не буду больше тебе по ушам ездить. Хочешь стать убийцей – становись. Хочешь потом убить себя – пожалуйста. Только не надо делать вид, что тебя заставили. Ты сам все решил…
Лицо Ханта исказилось в болезненной гримасе, он выдохнул и выронил нож. Кажется, у него внезапно закончились силы.
– Живи, гнида, – произнес он с трудом.
То, что произошло потом, Алка еще много раз видела в кошмарах. Яков с неожиданным проворством подхватил нож и замахнулся.
– Не двигаться! Полиция!
Алка и не думала, что у отца может быть такой громовой голос.
* * *
Печка в папиной машине работала на полную мощность, но Алку все равно знобило, хотя поверх куртки папа напялил на Алку свое пальто. И Валера пытался согреть, обнимая за плечи.
Алка смотрела, как бледного Якова в наручниках вывели из подъезда двое полицейских. Папа шел следом, о чем-то тихо разговаривая с Хантером. Тот ничего не говорил, только кивал. Алкин отец бросил взгляд в сторону своей машины, нахмурился. Пистолет он по-прежнему сжимал в руке.
– А как ты отцу номер квартиры сказала? – спросил Валера, на всякий случай убирая руку с Алкиного плеча. – Я так понял, в открытую ты говорить не могла?
– Когда я сказала «Привет, Вера!», – безжизненно отозвалась Алка, – он понял, что дело плохо. Говорит: «Ты в опасности?» Я: «Да». Он говорит: «Скажи номер квартиры, только не прямым текстом». Я сказала сначала про два, потом про один. Со второго раза он угадал, что двенадцатая.
– Круто! – восхищенно сказал Валера и спохватился: – А ты как вообще, в норме?
Алка прислушалась к себе и не поняла, в норме ли она.
– Слушай, – нахмурилась Алла, – а как он тут вообще оказался? И при чем тут ты?
– Ну, – смутился Валера, – я за тобой следил. Ты такая из больницы вылетала… не в себе. Я испугался.
– А Нюша?! – возмутилась Алка. – Ты ее что, одну бросил?
– Нет-нет! – замотал головой Валера. – Как раз ее отец пришел, я на него оставил. А сам за тобой. Дошел досюда… жду… и как-то не по себе стало. Решил Сергею Дмитриевичу позвонить.
– Ты что, – удивилась Алка, – знаешь имя-отчество моего папы? И его номер?
– Теперь он все про меня знает, – ответил за Валеру отец, усаживаясь на место водителя. – Позвонил в приемную управления, поставил всех на уши, сказал, что с тобой беда!
Валера виновато вздохнул.
– Да не вздыхай ты! – утешил его Алкин папа. – Все правильно сделал. А теперь поехали пить горячее какао. Ко мне или в кафе?
– К Зёме, – сказала Алка, – он в ванне заперт.
Папа сунул пистолет в бардачок и тронулся.
– Пап, – спросила Алла с опаской, – а пистолет заряжен?
– Заряжен, – кивнул отец. – Но на предохранителе. У нас как раз зачет по стрельбе был…
Тут он протяжно вздохнул.
– Хорошо, стрелять в вашего Якова не пришлось… Но все равно теперь полгода объяснительные писать придется…
* * *
Зёма сладко спал, так и не заметив, что надолго оставался в квартире один.
Алка ушла умываться на кухню. Там у кофеварки уже хозяйничал Хант. Папа и Валера с интересом рассматривали кухонную технику.
– Прохор, а можно личный вопрос? – спросила Алка.
– Давай, – согласился он.
– А тебя как Яков нашел?
– В психушке, – ответил Хант.
– А как… – начала Алка, но папа наступил ей на ногу, и она прикусила язык.
– Да ладно, расскажу, – вздохнул Прохор, – теперь-то уж что…
Он налил себе и остальным кофе, а затем начал:
– Я из заложников. С этого все началось. Мы были в торговом центре, приехали купить маме фен на день рождения – я, сестра и мама. Мы уже на кассе были, как дым напустили, всех на пол уложили. Нас человек пятьдесят было. Несколько детей. Но их отпустили быстро. Одна тетка беременная попалась, ее выпустили, а мужа – нет. Ее выгоняли, она без мужа не хотела. Его убили потом… Она как чувствовала… нас оставили тридцать два человека, мы не знали, что за нас хотят. Вокруг ходили парни с автоматами, в масках, мы знали, что мы заложники, больше ничего не знали. Потом ночь. Потом утро. А потом что-то случилось… Парни стали злые, стали хватать девчонок, кричать, что всех убьют. А потом начали стрелять. Убили пятерых. Через час еще пятерых. Ленку убили. Меня тоже должны были…
Тут Хант долго молчал.
– Я его зарезал, – продолжил он, – того, кто убил сестру.
– А где ты взял нож? – тихо спросил Сергей Дмитриевич.
– У него же и отобрал, – ответил Хант, – я невменяемый стал, вообще ничего не помню. Нас как раз освобождать начали, там неразбериха началась, все стреляли. Я хотел, чтоб меня убили, специально под пули лез, но… не везло. Выжил зачем-то. Только потом нож в руки не мог взять. Даже смотреть на ножи не мог. Сразу вспоминал, как… ай, неважно. А потом еще и приступы начались, я аж задыхался от ярости. Меня изолировали, чтоб никого не убил. Вот в психушке меня Яков и нашел. Специалист он отличный. Помог.
– А мама жива? – спросил Валера.
Хантер дернулся.
– Она закрыла меня собой, когда в меня стреляли, – сказал он, – и все, на эту тему я говорить не могу.
– Прости, – извинился Валера.
– Сестре было семнадцать, – продолжил Хант, – и Яков меня с Пантой познакомил, ей шестнадцать было. Она из детдома, ничего не умела. Я ее вытягивал, она меня. Я ее любил как сестру. Вот Зёма, он ее как женщину любил, а я видел в ней Ленку. Узнал, что Земекис к ней клинья подбивает, морду ему набил… Зёма к нам позже присоединился, Яков сказал, что мы с Пантой технари и нам нужен художник. Тут он угадал. Зёма точно не технарь.
Хант ухмыльнулся.
– Короче, надо было Наташку слушать. Она мне давно на Якова жаловалась. Облако сделала. Я возмущался ужасно, мы же все подписали контракт, что ни один файл с работы никуда не унесем. А Наташка… Говорила, что мы ей все потом спасибо скажем.
Тут у Ханта что-то случилось с голосом, последние слова он почти сипел.
Все молчали, пока Прохор откашляется.
– Если бы я ей поверил, – продолжил Хант, – может, она бы и не сломалась. Может, она бы смогла сбежать. Она пыталась несколько раз, но Яков ее как-то возвращал все время. Цеплял на комплекс вины… ну ты сама знаешь, как он умеет. Наташка сильней меня была. Я и не рыпался. Я не знал, как я без всего этого выживу.
Тут Хант опять замолчал.
– Я и сейчас не знаю, честно говоря.
Алка погладила Хантера по руке. Валера вздохнул.
– Какое у тебя образование? – спросил Алкин папа.
– Мехмат МГУ. Четыре курса.
– Ого! – сказал Валера.
– Угу, – грустно ответил Хант.
– Пойдешь доучиваться, – сказал Сергей Дмитриевич.
– Да меня не восстановят уже, – вздохнул Прохор.
– Восстановят, – неожиданно резко сказал Аллин папа, – что они там, не люди, что ли?
Из ванной послышались рыдания.
– Ну все, атас, Зёма проснулся, – вздохнул Хант, – если отходняк со слез начинается, значит, это часа на четыре. И Панты нет…
– Значит, так, – сказал Сергей Дмитриевич, – я сейчас позвоню и вызову наркологическую бригаду. Давайте его дня на три в больницу положим.
– Нет! – сказал Хант.
– Спокойно, – продолжил Сергей Дмитриевич, – на время, у меня есть знакомый завотделением в наркологии. Я попрошу, чтоб за вашим Димой присмотрели. Прохор, у нас нет другого выхода, нам еще нужно похороны пережить.
Хант отвернулся от всех и уставился в окно.
– Я вызываю бригаду? – спросил Алкин отец.
Хант кивнул.
– Последний вопрос, – сказал он, не оборачиваясь, – то есть Вера в себя не пришла?
– Нет, – виновато ответила Алка, – я все выдумала.
– Тогда я полез в Наташкино облако.
Хантер достал смартфон и вышел.
– Да-а-а… – протянул папа, – вот, значит, чем ты занимаешься.
– Ага, – кивнула Алка. – Плюс экстремальное вождение. А месяц назад попала на обложку таблоида. Пыталась физиономию расцарапать одной супермодели.
Папа неуверенно хохотнул:
– Ну-ну…
– Честно-честно! – Алла уже собиралась рассказать историю на светском приеме (без подробностей о планах самоубийства, конечно), но тут вернулся хмурый Хантер.
– Беда, – сказал он, – пароль не подходит.
* * *
Зёму увезли, а они всю ночь пытались взломать пароль. Хант вызвонил друга-программера, но и тот ничего не мог сделать.
– Платный аккаунт, – разводил он руками, – с шифрованием.
– А где аккаунт? – встрепенулся отец Аллы.
– Облако на американском серваке, – усмехнулся программер. – Туда не дотянетесь. Ладно, попробуем поискать следы пароля на самом нотике. Вдруг ваша подруга его в файл какой записала?
Программеру предъявили осколки ноутбука, он впал в уныние и полез за отверткой – выковыривать жесткий диск.
Отец держался до полуночи, потом признался, что ему нужно домой – отоспаться. И Алке, кстати, тоже. Алла хотела поспорить, но понимала, что помочь толком не может. Да и денек выдался напряженный, глаза слипались.
Из машины папа, кажется, нес ее на руках. По крайней мере, она не помнила, как оказалась в его квартире.
Проснулась на удивление рано, не было и шести. Голова была ясная и светлая. А вот спать в одежде она легла зря.
«Придется съездить домой, переодеться, – подумала Алка. – Заодно проверю, как там мать!»
Тут она вспомнила, что за эти дни ни разу маме не позвонила. И мама тоже ни разу не набрала Алку.
А это было уже странно.
Домой она попала в начале восьмого, звонить не стала, открыла своим ключом. В квартире было тихо.
– Маам! – позвала Алла.
На кухне стояла гора грязной посуды. «Меня за такое убила бы», – подумала Алка. Перед телевизором обнаружилась еще одна гора посуды, плюс все было засыпано шелухой от семечек. Мама обнаружилась в спальне. Она лежала в спортивном костюме на постельном белье. «А за это убила бы с особой жестокостью», – еще раз подумала Алка.
– Мам, – позвала она, – а чего ты на работу не собираешься?
– Не хочу! – ответила мама и отвернулась к стене.
– Мам, ты здорова? – спросила Алка.
– А тебе какая разница? – вяло огрызнулась мама. – Иди к своему отцу. Вы с ним прекрасно спелись. А я тут спокойно сдохну.
Где-то в животе у Алки начала пульсировать злость.
– Ты же моя мама, – сказала Алла, – ты же моя родная мама. Зачем ты мной так тупо манипулируешь?
– Это вы все мной манипулируете, – всхлипнула мама, – я всю жизнь на вас… никакой благодарности… никому не нужна… Всем плевать на мои проблемы… Порхаете, как бабочки!
У Аллы перед глазами пронеслись события последних суток. Самоубийство. Попытка самоубийства. Земекис, сорвавшийся с катушек. Хант, который чуть не прирезал Якова. И Яков, который уже почти прирезал Ханта.
Суровая жизнь у бабочек.
– Встала! – прикрикнула Алка. – Умылась! Собралась! Пошла на работу! У тебя проблемы?! Ха! У тебя нет проблем! Ты здоровая! Живая! И близкие у тебя все живы! Развела срач в квартире! Смотреть стыдно!
Мама в изумлении села.
Алка направилась на кухню. Кофеварку включить. Овсянку залить горячим молоком. Посуду пока в мойку, вымыть самое необходимое. Стол протереть. Мусор вынести.
Через двадцать минут в кухне появилась бледная мама. Молча села за стол. Алка поставила перед ней кофе и кашу. Схватила швабру и протерла пол. Пока мама ела, перемыла всю посуду.
– Ты сама поешь, – робко сказала мама.
– Спасибо, что-то не хочется, – буркнула Алка, но кофе себе налила.
И ушла к себе, не в силах смотреть на мамину несчастную физиономию.
Механически открыла нотик, разбудила его, полезла в почту.
Среди уведомлений и спама она не сразу увидела письмо от Панты…
* * *
Алка стояла перед помятым Хантером, от которого несло кофе, как из старой кофемолки, и читала распечатанное письмо Пантеры:
– «Привет, Алла! Прости, что я сделаю то, что сделаю. Так получилось. Но ты точно не виновата! Что бы тебе ни сказал Яков, помни – он нами всеми манипулирует!
Я поставила ему жучок и записывала все его душеспасительные речи. Аудиофайлы рассортированы по темам на моем облаке. Пароль я поменяла, вот новый…»
Тут Алка сбилась, потому что новый пароль состоял из нескольких десятков символов в хаотическом порядке.
– Пропусти пока, – махнул рукой Хант.
Алка благодарно кивнула и продолжила:
– «Только не говори Хантеру, он человек Якова».
Хант даже не улыбнулся.
– «Еще я оставила на столе свой нотик с последней, самой важной записью. Там Яков… – Алле стало трудно читать, но она взяла себя в руки. – …там Яков убивает Веру. Медиапроигрыватель на середине записи, где самое важное. Если Яков с Хантом найдут нотик раньше тебя, не страшно – запись есть и в облаке. Посмотри сама и подумай, что с этим делать. В любом случае уходи от Якова, пока не поздно. Мне поздно, меня он держит на крючке…»
Алка поняла, что у нее дрожит голос. Хант поискал на столе воду, но нашел только полчашки остывшего кофе. Алка выпила залпом и продолжила:
– «И последнее: передай Димке, что я его тоже очень люблю. Раньше я ему не говорила, потому что было страшно. А теперь не страшно. P. S. И запомни: ты ни в чем не виновата! Если кто и виноват, то только Яков. P. P. S. Никто не виноват, что я ухожу. Просто я слабак. Я больше не могу…»
Они помолчали.
– Давай пароль, – буркнул Хант.
* * *
Земекис сидел на койке и смотрел перед собой прозрачным взглядом. Когда Алка его увидела, очень захотела развернуться и на цыпочках выйти. Но заставила себя сесть на соседнюю, пустую, койку.
– Ну как ты? – спросила она.
– Гало-пери-дол, – отчеканил Зёма.
– Чего?
– Гала-пери-дол, – повторил он, не меняя ни позы, ни интонации. – Творит чудеса. Ничего не чувствую.
– Тебе здесь помогут. – Алка постаралась вложить в слова побольше уверенности.
– Ага, – сказал Земекис, – промоют. Уберут остатки наркотика. Это хорошо. Когда выйду, будет забирать с меньшей дозы.
Если бы в голосе Зёмы была хоть капля иронии, Алке не было бы так жутко.
– Но ты же можешь не употреблять!
– Могу. А зачем?
Земекис медленно перевел взгляд на Алку.
– Как зачем? Чтобы жить!
Земекис пожал плечами:
– А смысл? Наташки нет.
– Наташа тебя любила! Честное слово! – Алка торопливо рылась в сумочке. – Где же письмо?.. А вот, читай.
Земекис прочитал и равнодушно вернул бумажку.
– Тем более, – сказал он. – Любила и бросила. Смысла нет.
– А кино?! – Алка схватилась за соломинку. – Ты же должен снимать кино!
Земекис моргнул, и Алка поняла, что все это время он не мигал.
– Кино… – В голосе Зёмы появился оттенок сомнения. – Какое кино?
«Любое!» – чуть не ответила Алка, но тут же поняла, что это слишком абстрактно.
– Ну как же… – Она соображала на ходу. – Ты же… А про Веру?! Верино кино? Ты же его не до конца смонтировал!
Земекис наконец улыбнулся:
– Да, ничего фильм мог бы получиться…
– Обязательно получится! – Алла схватила Зёму за вялую руку. – Слушай, Панта… то есть Наташа очень хотела Вере помочь! Она не успела! Но ты-то должен успеть! Ради Наташи!
– Да, – задумчиво ответил Земекис, – это домонтировать надо… А потом…
«А потом я еще что-нибудь тебе подсуну!» – подумала Алка и крепко обняла Земекиса. Он не отреагировал, думая о чем-то своем.
* * *
После похорон Панты Хантер подошел к Алке попрощаться.
– Извини, у меня поезд через час…
– Зря ты все-таки на мехмате не восстановился, – вздохнула Алка. – Ты умный, был бы ученым…
– Ой, нет, – нахмурился Хант. – Ковыряться в тензорах после того, что я видел… Нет. Жизнь круче тензоров. Да и уехать хочу подальше от всего этого.
– Но папа сказал, что ты будешь нужен на суде…
– Телефон мой есть, пусть звонит. На суд я точно приеду. Ты за могилой приглядывай, ладно? Больше ж некому.
– Мы с Димкой будем приглядывать! – с вызовом ответила она.
Хантер покачал головой:
– Ну-ну… Через год пришлю денег, чтобы нормальный памятник поставить. Ну и звони, пиши.
– А ты чем заниматься-то будешь? – Алла поняла, что ей хочется задержать Ханта еще хоть чуть-чуть.
– Понятия не имею, – беззаботно ответил он. – Но что-нибудь придумаю. Я же умный, сама сказала. Ладно, мне правда пора.
Он осторожно привлек к себе Алку и поцеловал ее в щеку. У Алки никогда не было брата, но если бы был – вот так бы он ее и целовал.
Хантер отпустил Алкины плечи, улыбнулся и зашагал по дорожке.
Через пару шагов остановился и обернулся:
– А ты что делать будешь? Решила уже?
* * *
Папа сидел за своим служебным столом при полном параде – в полковничьей форме. На удивленный взгляд Алки объяснил:
– Штатский костюм в химчистку сдал. Вот, читаю дело вашего Якова. Тот еще упырь… А ты чего пришла?
– Надо, – ответила Алка, – чтобы ты лично пришел к директору и подписал какие-то бумаги. Что знаешь о моем решении уйти из школы. И не возражаешь.
Папа закатил глаза:
– А я, между прочим, возражаю! Придумала ерунду… хоть бы школу закончила, если в вуз идти не хочешь…
– Пап, – Алка издала страдальческий стон, – ты опять? Сто раз обговорили уже! От вуза я не отказываюсь! И колледж какой-нибудь закончу, не проблема! Только сначала пойму, чем я заниматься хочу!
Папа сердито засопел и достал из стола распечатку.
– Да, кстати, вот список работ для тебя. Глянь.
Алла пробежала глазами первую строчку.
– Секретарша? – возмутилась она.
– Не просто секретарша, а моя секретарша! – поправил отец. – Я узнавал в отделе кадров, с семнадцати лет тебя брать можно, только не на полный день…
– Нет. – Алка вытащила из сумочки ручку и вычеркнула первый пункт списка.
Теперь уже папа вздохнул с неизбывной тоской.
– Папочка, – с чувством сказала Алка, – я тебя очень люблю! Ты для меня так много сделал! И в последние дни… и вообще! Но если ты будешь меня пасти, я никогда не пойму, чего хочу! Давай я лучше у тебя дома буду жить. Убирать…
– Готовить, – поддразнил ее папа.
– Нет, – рассмеялась Алка, – готовишь ты как бог! Но я могу в магазины ходить, стирать, гладить… Только давай работать я буду отдельно от тебя, хорошо?
Папа опять вздохнул, но теперь во вздохе звучала не тоска, а легкая грусть.
– Тогда вычеркивай первые пять пунктов, – сказал он. – Нет, шесть…
Алка вернулась к чтению.
Но мысли ее были далеко. «Надо позвонить Боревскому, – думала она. – Если не убьет за пропуски, пусть готовит к соревнованиям. Говорят, профессиональные гонщики нехило зарабатывают».
– А живи ты лучше у мамы, – неожиданно сказал отец. – Ты ей сейчас нужнее…
* * *
– Мам, пожалуйста, не начинай! Я уже все решила. Я уже нашла работу.
Мама кинула распускать связанный рукав и посмотрела испуганно и недоверчиво.
– Алла, но это невозможно! – быстро возразила она.
– Что именно невозможно? – терпеливо переспросила Алка.
– Ты не можешь бросить школу в семнадцать лет!
– Я, – веско ответила Алка, – могу.
– Но… – Такой реакции мама не ожидала. – Ты не имеешь права!..
– По закону – имею.
Мама жалобно заморгала:
– Но… но как же… На работе все время спрашивают, куда ты поступаешь… Все «Мамочки подростков» за тебя очень переживают. Что я людям скажу?
– Скажешь, что это не их собачье дело! А «Мамочки подростков»…
Алла поняла, что сейчас будет ругаться матом, а это педагогически неправильно. Поэтому глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила:
– А из группы этой выйди! Если что, я сама тебе все объясню…
– Но тебе надо учиться! – не сдавалась мама.
– Может быть, – пожала плечами Алка. – А может быть, и нет. Я поработаю, решу, куда мне хочется, и потом уже пойду в какой-нибудь колледж, если захочу…
– Что значит «если захочу»? – возмутилась мама. – Ты что, собираешься остаться без высшего образования?
Алка мысленно сосчитала до десяти.
– Мам, – сказала она вкрадчиво, – вот у тебя высшее, да? И ты двадцать лет в конторе бумажки перекладываешь. Ты точно этого хотела, когда поступала?
– Ну ты не сравнивай! – взвилась мама. – Меня, между прочим, никто не спрашивал, куда я хочу!
Алка выразительно молчала.
– Мне нужно было работать, у семьи не было денег!
Молчание Алки стало еще выразительнее.