– И время было другое! – запальчиво сказала мама.
Алка улыбнулась.
– Ладно, хорошо, – сказала она, – вот ты пять лет училась на своем экономическом, тебе на работе хоть что-нибудь из того, что ты учила, пригодилось? Только честно!
Мама принялась распускать рукав с удвоенным остервенением. Хлюпая носом. Алка вздохнула. Слезы – это тяжелая артиллерия. Против них все аргументы бессильны. Алка встала, чтоб обнять маму и сказать ей, что все будет хорошо, но не успела.
– Это я виновата, – придушенным голосом сказала мама и отшвырнула вязание, – я не могу обеспечить тебя. Если бы я нормально зарабатывала, тебе бы не пришлось…
Алка от души треснула кулаком по столику. Мама вздрогнула.
– Мама! – сказала Алка. – А вот теперь серьезно. Никаких манипуляций! Никогда. Ни с кем. Это страшно. Просто поверь мне. Так можно довести до самоубийства.
– Не шути так! – испуганно сказала мама.
– Я не шучу, – ответила Алка.
У мамы задрожали губы, и Алка наконец обняла ее.
– Давай попробуем просто жить, а? – предложила Алка. – Когда человек живой, это такое счастье.
И Алка с мамой хлюпнули носами синхронно.
* * *
– Вера, солнышко, послушай меня, – тихо говорила Алка, сидя на кровати, – я такого насмотрелась за эти дни, что, мне кажется, мне уже лет сто… Мы Панту похоронили. Панта – это та девчонка с зелеными волосами, я не знаю, нашла ли она тебя в «Замке», но она хотела, чтоб ты жила. Она написала, что слабак, что она сдалась сама, чтоб я не думала, что это я виновата. Но я все равно думаю. Я столько думаю, что у меня скоро голова треснет. Про то, что Панта выбрала умереть, а вот Хантер решил жить. Зёма пока ничего не выбрал, но ему так плохо, что даже сидеть рядом с ним больно. Знаешь, ведь если бы Наташа не боялась, сказала бы ему, что она его любит, может, все бы было по-другому. Мне кажется, что он тоже считает, что он виноват…
Вера, худая, почти прозрачная, вытянулась на кровати. Глаза закрыты, дыхание ровное. Кажется, спит.
– Вера, родная, я не знаю, что еще тебе сказать. Сегодня солнышко, Нюшка твоя мне вчера звонила. Вот кто вообще не верит в плохое. Она уверена, что ты скоро вернешься домой. Она уверена, понимаешь? Я ей завидую. Я тоже хочу быть уверенной.
Алка всмотрелась в Верино лицо, по которому пробежала легкая судорога. Или показалось?
– Ты просто живи. Просто реши и живи. Ведь мы ничего не можем сделать. Мы можем попытаться. Мы можем хотеть на тебя повлиять. Но все равно будет только так, как ты захочешь! Вера, ты меня слышишь?
Пальцы Веры тихонько сжали ладонь Алки.
Послесловие
ОТРЫВКИ ИЗ ДНЕВНИКА ПАНТЫ, НАЙДЕННЫЕ АЛКОЙ В ЕЕ ОБЛАКЕ
(Сохранена пунктуация и орфография оригинала)
Сегодня похоронили Мишельку.
Яков говорит, что я не виновата, что это его прокол. Что я слишком доверчивая, что я не могла всего знать. А я знаю, что могла, Яков просто меня жалеет.
Мишелька начала есть. Я радовалась.
Я ей сказала, что у нее уже розовеют щеки и что еще немного и она в дверь не пролезет.
А утром ее нашли мертвую. Стащила сердечные таблетки у соседки по палате и выпила все.
Яков все говорит, что анорексия не лечится, что Мишель все равно бы умерла. Но я же знаю, что если бы я помолчала, она бы ела дальше.
Меня не пустили на похороны, но потом ко мне приехала Елизавета. Ее подружка, манекенщица. Она все хотела знать, почему Мишелька отравилась, а я долго боялась ей сказать. Потом призналась, что я виновата.
Мы ревели всю ночь. Елизавета тоже говорит, что я ни в чем не виновата.
* * *
У нас сейчас в работе пятеро. Меня ни к кому не пускают, да и сама не хочу. Одна девчонка – племянница Боревского, это такой крутой гонщик. Димка, когда узнал, аж в стойку встал. Бегает за ней следит, надеется, что Боревский даст ему автограф. Девчонка, походу, с жиру бесится, дядя уже не знает, что ей подарить. А она лежит вся в айфонах и хочет умереть.
* * *
Блин. Оказывается, у Боревского был роман с женой брата. И Надя ему не племянница, а дочь.
Я перепугалась, а Яков почему-то обрадовался:
– Мы докопались до проблемы. А если проблему знаешь, то все решишь!
Ну… ему виднее…
И еще. Я думала, он скажет Наде правду. Или попросит Боревского, чтоб правду сказал. А он не сказал… Ладно, он правда в этом всем разбирается.
Наде гораздо лучше. Она познакомилась с парнем, на свидания ходит. Вроде, ттт, кризис миновал. Если так дальше пойдет, прослушку снимем.
* * *
Троих отработали. У Нади все хорошо. У парня, которому ногу ампутировали, тоже все норм. Яков подсуетился, нашли ему протез какой-то охрененный, в рекламе его сняли. Так что не зря работаем. А с девушкой, которую парень бросил, вообще все просто было.
Зря я в Якове сомневалась, он гений!
* * *
Я часто вспоминаю Мишельку. Яков говорит, что чувство вины нужно отпустить, но он говорит об этом так часто, что иногда мне кажется, что он боится, что я про вину забуду. Зачем это ему?
У нас уже человек двадцать спасено. И я не понимаю, как так получилось, что Мишелька умерла. Яков вытягивает гораздо более худших. Он возится с ними неделями, сам не спит, пялится в монитор.
А Мишель тогда просто положили в больницу. Без наблюдения. Неужели он не видел, что она может сорваться? Мне кажется, что Яков видит всех насквозь.
* * *
Мне часто снится, что Яков ко мне не пришел. Что я просыпаюсь в больнице, а он наклоняется над моей соседкой по палате и у нее, а не у меня спрашивает:
– Девочка, как тебя зовут?
А дальше я тихо дохну.
Но почему-то во сне от этого дикое облегчение. И я хочу жить и завидую соседке, потому что теперь у нее, а не у меня будет и работа, и все вот это… И не хочу жить.
Чушь какая-то.
Димка сегодня остался у меня. Говорит, я кричала во сне.
* * *
Яков сегодня звонил Боревскому, просил за нового мальчика. Смешной такой. Толстый. Яков загорелся сделать из него гонщика.
Говорит, мы выходим на новый уровень, нужно, чтоб нас узнавали, давайте запустим серию мнимых самоубийств. Мол, подростки с жиру бесятся, им нужна инициация, чтоб стать взрослыми. Пусть сделают хоть что-нибудь, и им после этого будет легче жить.
Яков говорит, что почти для любого, кто на грани самоубийства, можно найти что-то, что его остановит.
Если человека заставить делать что-то интересное, то он забывает, что хотел умереть. А потом уже все закрутилось, он уже весь в делах, и умирать глупо. Супер идея!
Я все думаю, а почему он для Мишельки ничего не нашел? Не смог? Не захотел?
Боревский говорит, у Нади все хорошо.
* * *
Фрост такое шоу придумал! Все только о машинах и говорят, я скоро буду знать о них все.
* * *
Выловили сегодня какую-то девицу со стихами. Хант над ней издевается, а мне ее стихи нравятся.
* * *
Яков говорит, пусть девицу Фрост приведет, это будет такая хорошая традиция – цепочка. Фрост такой красавец стал, я бы тоже клюнула, даже на грани самоубийства. Дима прям ревнует, когда я за ним слежу.
* * *
Приезжал Боревский, радуется за Фроста. А Яков опять про Надю спрашивал. Я не понимаю, неужели он не видит, что ему не хочется вспоминать ту историю?
Или я опять чего-то не понимаю?
* * *
Поговорила с Хантом.
Вообще я его побаиваюсь. Все время ерничает, хи-хи, ха-ха, а у самого глаза убийцы. Но он, если не считать Якова, лучше всех разбирается в психологии (хотя он и не любит, когда его называют психологом). Хант говорит, что это такой метод – манипуляции во благо. Я попросила объяснить толком, он в ответ посоветовал погугулить.
* * *
Всю ночь читала про манипуляции.
Я поняла, Яков специально! Он Боревского на крючке держит! Вспомнила, как он недавно с Елизаветой разговаривал, про Мишельку ей вспоминал. Он хочет, чтобы они ему помогали.
Он ими манипулирует!
Хант говорит, что это во благо…
А я не уверена.
* * *
Снова был сон про больницу. Снова захотела во сне умереть, проснулась и все поняла.
Блин. Блин. БЛИН!!!
Неужели меня он тоже держит на крючке? Но ЗАЧЕМ?
* * *
Пытаюсь успокоиться.
Я несправедлива.
Яков меня вытащил из дерьма, он дал мне все. Он вытащил Зёму и Фроста.
Но я не понимаю, зачем я ему. Понимаю зачем Боревский. Но я зачем? Я не в рабстве, он платит мне гору денег.
* * *
Сказала Якову, что хочу уйти. Я хотела проверить, что будет. А он тут же про Мишельку заговорил. Я почему-то вспомнила, что когда-то давно он рассказывал, что знает про людей все. Что любого может раскрутить на любой поступок. Яков говорил тогда, что психологи управляют миром.
Я хотела спросить почему тогда Мишелька умерла. Но не смогла. Потому что если он все знал, значит, правда, я облажалась. А я не могу это слышать. Она начала есть. Она могла жить.
* * *
Я не сплю третью ночь, я думаю. Я не хочу думать, но не могу остановиться.
Я вижу, что Яков делает с Алкой. Он как кукловод ведет ее по дощечке. Я вижу азарт в его глазах. Я вдруг поняла, что ему все равно выживет она или нет. Он кайф ловит пока ведет.
Я кучу историй вспомнила про наших подопечных.
Я раньше спрашивала, почему нельзя людям просто правду рассказать. А Яков говорит, что, мол, дура, ты не понимаешь, что правда убивает. «Ты сказала Мишельке, что она поправится, и эта правда ее убила».
* * *
Не может правда убить! Я устала… мне нужно подумать.
* * *
Яков злится на Алку. Я поняла. Ему только кажется, что он видит всех насквозь. Ничего он не видит! Просто он потом делает так, чтоб все вели себя так, как он хочет.
Он манипулятор.
Мне страшно за Алку, она ему мешает.
* * *
Я поняла, что случилось с Мишелькой. Яков все знал заранее. Он знал, что ей нельзя говорить про то, что она будет толстая. Он знал, что я скажу.
Просто Мишель ему было не жалко сразу. Он хотел ей пожертвовать, чтобы сделать меня куклой. Чтоб меня тоже вести по дощечке.
И дело не в том, что он от меня что-то хочет, просто ему нравится манипулировать людьми. Он и фильмы свои снимает только для того, чтоб всеми манипулировать.
Он мне вчера говорит – люди тупые. Сняли фильм про бедных собачек, всех собачек из приютов разобрали. Завтра снимем про то, что собачек нужно убивать, все побегут их убивать.
Меня тошнит.
* * *
Сегодня чуть не погибла Алка.
Она точно прыгнула бы с балкона, если бы я не оказалась рядом. Хотя Яков мне запретил вмешиваться.
Но я не дам ей умереть!
Еще одну смерть на своей совести я не вынесу.
* * *
Яков меня прослушивает.
Ладно.
Я тоже повесила на него жучок. Сперла в офисе все материалы по нашим самоубийцам, дома все свободное время их сортирую, вырезаю главное, раскладываю по папкам.
Буду хранить в облаке, чтобы Яков не добрался.
* * *
Пыталась поговорить о Якове с Димкой…
Нет, это без шансов. У Димы в голове одни съемочные планы и варианты освещения сцены. Он вообще не понял, о чем я.
Тогда я показала материалы в облаке Ханту. Он на меня наорал, потому что Яков строго запретил выносить наши данные из офиса. А тем более, хранить где-то.
Сменила пароль.
Хантер – человек Якова, надо быть с ним очень осторожной.
Вся надежда на Аллу. Когда она немного осмотрится, начнет понимать, что тут происходит, я ей все расскажу.
* * *
Сегодня увольнялась от Якова.
Но не уволилась.
Я не понимаю, как он это сделал!!!
Он не запрещал, не давил… я сама не смогла.
* * *
Я все равно от него уйду. Так или иначе.
* * *
В больнице, где меня после самоубийства откачивали, была нянечка. Она все вокруг меня с крестиком ходила и все говорила, что надо верить, надо поверить, и Боженька спасет. Иконку принесла.
А потом пришел Яков, спросил, как меня зовут. Я в тумане была, я плохо помню, но у меня как-то Яков с боженькой слились в одно. Он меня спас. Он меня вынул из ада.
А сейчас я в еще худшем аду. Человек не может быть богом. Человек не имеет права решать, как жить другим людям.
Не бывает манипуляций во благо, это все чушь.
Мишельку можно было спасти.
А Надя все равно узнает правду, и ей будет только хуже.
Я люблю Димку, но я же вижу, что он сейчас просто сменил наркотик. Теперь у него вместо дури – кино. Но если что-то случится… Не хочу об этом думать…
И Прохор все еще живет в своем аду.
Я так не хочу. Не могу!
* * *
(Последняя запись дневника)
Была у Веры. Не успела.
Алла, ты знаешь, что делать.
Приложение. Из материалов уголовного дела Якова Ильича Лузгина