От этих диких криков у людей в близлежащих домах волосы на голове поднимались дыбом. Они просили, чтобы Святая Мария их защитила. Они призывали на помощь всех святых.
Луна медленно уходила за горизонт.
Родогон‑цыган и Каламбреден продолжали биться с яростью бешеных собак. Удары следовали один за другим. Они были равны по силе и ловкости. Внезапно раздался крик и цыгана не стало видно, как по мановению волшебной палочки. Паника, страх перед каким‑то чудом охватили толпу. Но через несколько минут все услышали его крик. Оказалось, что сильный удар аламбредена опрокинул его в глубину большой общей ямы, наполненной трупами; там он пришел в себя от шока и умолял, чтобы его оттуда вытащили.
Ужасный смех потряс всю толпу, смеялись все, это было каким‑то экстазом. Горожане, шедшие на работу, слушая этот дикий смех, крестились: у них тряслись поджилки от страха.
Вдруг зазвонил колокол, объявляя заутреню. Богохульная толпа уходила с кладбища. Совы и дьяволы боятся света. Ночные дьяволы уходили с кладбища «Святых мучеников».
В этом начинающемся рассвете, цвета бледной крови, Каламбреден притянул к себе Анжелику и посмотрел на нее, улыбаясь.
– Она твоя! – прохрипел Великий Керз.
Анжелика вырвалась и побежала к решетке, но чьи‑то сильные руки, схватившие ее, парализовали ее движения. Сначала она пыталась отбиться, потом затихла, точно в бреду, и потеряла сознание.
Глава 2
– Ты ничего не бойся в моем дворце, – иронически сказал Каламбреден.
Он сидел на скамье перед Анжеликой, положив свои тяжелые руки на колени. Невдалеке стояла свеча в серебряном подсвечнике, огонек которой тускло поблескивал в свете начинающегося дня.
|
|
Очнувшись, Анжелика увидела, что лежит на убогом ложе, заброшенном множеством вещей. Тут были тюки и пальто разных расцветок, сюртуки с позолоченными пуговицами, которые, должно быть, принадлежали знатным сеньорам, различная одежда торговцев и буржуа.
– Ничего не бойся, – повторил Каламбреден.
Она пришла в себя и посмотрела на него рассеянным взглядом. Ее поразил акцент, на котором говорил этот человек. Он был из той местности, где она родилась и выросла. Она прекрасно понимала его.
Вдруг он приблизил руку к лицу и быстрым движением сорвал повязку, потом грязную фетровую шляпу и свой облезлый парик. Теперь перед ней стоял молодой человек с жесткими чертами лица, квадратным подбородком и черными волосами, спадавшими на его широкий лоб. Его темные глаза игриво смотрели из‑под густых ресниц.
Анжелика не могла удержать крик, вырвавшийся из ее уст. Она судорожно ловила ртом воздух, хотела крикнуть еще раз, но не могла. Наконец она проговорила, запинаясь, удивленная своим глухим голосом:
– Никола!
Озорная улыбка озарила лицо молодого человека.
– Да, это я. Я очень рад, что ты меня узнала.
Переведя взгляд, Анжелика увидела позади него парик, шляпу, черную повязку. Это было равносильно чуду.
– И это тебя называют Каламбреденом?
Он наклонился и ударил себя кулаком в грудь.
– Да, это именно я – знаменитый вожак, король карманников с Нового моста. Да, – помолчав, сказал он, – много воды утекло с тех пор, как мы с тобой расстались.
Анжелика смотрела на него, продолжая лежать на своем ложе, не двигаясь. Через оконную решетку слабый туман, как дым, проникал в комнату, и ей казалось нереальным, фантастическим все происходящее, казалось, что она сходит с ума. Никола принялся ходить взад и вперед, не спуская с нее глаз.
|
|
– Да, – проворчал он, – жить в лесах хорошо, только когда тепло. Сначала я торговал солью, потом встретился с одной бандой в лесу Меркер. Она состояла из крестьян, каторжников и всякого сброда. Ванда была хорошо организована, и я решил примкнуть к ней. Мы грабили торговцев и знатных сеньоров на дороге из Парижа в Нант. Но быть лесным разбойником хорошо только летом. Когда приходит зима, приходится перебираться в город. Вот так мы и оказались у ворот Парижа. Мы долго удирали от охраны, которая нас преследовала. Пойманным опаливали брови и волосы и отправляли в главный госпиталь или в Шантль. Я познал нищету, прошел через огонь и воду, спал в сточных канавах, в погребах, на чердаках, в замерзших лодках. И вот однажды ночью мы, как ночные призраки, прибыли на шаландах в Париж.
– Как ты мог так низко пасть, Никола? – грустно спросила Анжелика.
Он резко наклонился над ней и, красный от злобы, брызгая слюной, прокричал:
– А ты?
Анжелика посмотрела на свое разорванное платье. Ее грязные, непричесанные волосы были собраны в узел под чепцом неопределенного цвета. Она носила его, как носят в деревне простые крестьянки.
– Не по своей вине я докатилась до этого, – сказала она.
Глаза Никола налились кровью, зубы заскрипели:
– Это не имеет значения. Ты слышишь меня, шлюха?
Анжелика с грустью посмотрела на него. Да, это был он, но она помнила его другим. Она видела его в том далеком детстве, которое безвозвратно ушло. Он стоял на коленях в лучах заходящего солнца и протягивал ей свою грубую ладонь, полную дикой земляники. Она даже помнила выражение его лица, когда он говорил ей: «Я хочу тебе сказать, Анжелика, что только ты одна существуешь в моей жизни, я буду всегда любить тебя. Без тебя я буду чувствовать себя одиноким в этом мире. Твое место только рядом со мной».
|
|
Сейчас она не могла сказать, любила ли она его тогда. А теперь перед ней стоял главарь самой большой банды в Париже, для которого убийства и ограбления были обыденным делом. Он бросил свое ремесло пастуха и стал вором. По иронии судьбы Анжелика оказалась рядом с ним.
Внезапно она поднялась и, посмотрев в бешеные глаза Никола, сказала:
– Я запрещаю тебе так оскорблять меня. Я не спала с тобой, и ты не имеешь права называть меня шлюхой. А теперь дай мне поесть. Я у тебя в гостях и чертовски хочу есть.
Никола, казалось, опешил от такой неожиданной атаки.
– Подожди немного, – сказал он растерянно, – я сейчас распоряжусь.
Схватив металлическую палку, он ударил ею по тазу, который висел на стенке и поблескивал в лучах восходящего солнца. В ту же секунду послышался топот ног по лестнице и в дверях появился человек.
– Это Жоктанс, – сказал Никола, – один из моих людей, виртуоз в своем деле. Он у меня здесь пока за повара. Когда горожане забудут ту историю, которая произошла на рынке, мы наденем на него парик, загримируем и опять пустим в дело. И берегитесь тогда, проклятые толстосумы!
– Что там есть у тебя на кухне, лентяй? – спросил он, обращаясь к вошедшему.
– Свиные ножки с капустой, – ответил Жоктанс.
– Сам ты свинья, – прокричал Никола. – Есть у тебя что‑нибудь посолиднее для дамы?
– Не знаю, шеф.
– Я согласна и на это, – ответила Анжелика, так как запах пищи сводил ее с ума.
Это было поразительно, она испытывала сильный голод в самые драматические моменты своей жизни, чем сложней была ситуация, тем больше она хотела есть.
Через несколько минут появился Жоктанс, неся в руках огромное деревянное блюдо. В тот момент, когда он поставил его перед Анжеликой, в дверях появился Баркароль. Он снял своей детской ручкой шляпу и отвесил ей поклон.
Анжелика улыбнулась ему.
– Я вижу, что ты доволен своей находкой, – сказал Баркароль, подмигнув Каламбредену, – но что скажет по этому поводу ля Поляк?
– Заткнись, – процедил сквозь зубы Никола. – Как ты смеешь так разговаривать со мной в моей келье?
– По праву твоего преданного друга, который заслуживает награды, – весело проговорил карлик. – Не забывай, что именно я привел эту красотку, которую ты искал, как бешеный, по всему Парижу.
– Но как ты додумался привести ее на кладбище? – спросил Никола.
– Я хотел, чтобы ты ее заслужил. Что это за вожак, если он не прольет кровь за свою «маркизу». Не забудь, что ты еще не заплатил за приданое. Не так ли, красотка?
Но Анжелика не слышала их разговора, она жадно набросилась на пищу. Карлик смотрел на нее, как завороженный.
– Неужели она такая же жадная в постели! – воскликнул он, потирая ручки, после чего начал разглагольствовать:
– Какое испытываешь наслаждение, когда сосешь такие сладкие косточки. Я бы оставлял только эти косточки, а остальные выбрасывал бы в помойку. Ха‑ха‑ха!
– Почему ты говоришь, что я еще не заплатил за приданое? – спросил Никола, нахмурив брови.
– Ты же не убил того типа, как этого хотела «маркиза», этого проклятого монаха с косыми глазами, – сказал карлик.
Никола резко повернулся к Анжелике.
– Это правда, крошка?
– Да, это правда, – сказала Анжелика, – кровь должна оросить свободу нищих, и это будет кровь монаха.
– Ха‑ха‑ха! – засмеялся карлик и вышел из комнаты.
Каламбреден закрыл дверь ударом ноги.
– Это правда, что ты искал меня по всему Парижу?
– Я сразу заметил тебя среди своих людей. Я знаю о всех новоприбывших, даже знаю количество их драгоценностей и как их можно у них отобрать. И я знаю, что ты скоро будешь моей.
Она холодно посмотрела на него, потом пожала плечами и зевнула. Теперь Анжелика не боялась Никола, как боялась Каламбредена. Она умела управлять им. Чтобы не бояться мужчины, нужно знать его ребенком.
Анжелику клонило ко сну. Она тихо спросила:
– Почему ты убежал из Монтелу?
– Почему? – воскликнул Никола. – Ты думаешь, мне очень хотелось, чтобы старый Гийом проткнул меня своей пикой? Я покинул Монтелу во время твоей свадьбы. Ты разве забыла это?
Да, она это забыла. Ее веки слипались, и воспоминания с новой силой нахлынули на нее. Анжелика вспомнила запах соломы и вина, тяжесть мускулистого тела Никола.
– Я знаю, – сказал Никола, – что ты ни разу не вспомнила меня за эти годы.
– Конечно, – спокойно ответила Анжелика. – У меня были другие дела, и я не вспоминала какого‑то пастуха.
– Остерегайся таких слов! – прокричал Никола вне себя. – Бывший пастух – сейчас твой хозяин! Ты принадлежишь мне!
Он кричал еще что‑то, но Анжелика уже спала и где‑то вдалеке слышался этот знакомый голос.
Вдруг он умолк.
– Да, – сказал он вполголоса. – Это как в прошлом, когда ты заснула на лужайке в разгар одной из наших драк. Ну что же, спи, мой ангел, и все‑таки ты – моя. Может, тебя накрыть?
Веками она сделала ему подтверждение. Он взял накидку из дорогого материала и бережно накрыл ее. Потом рукой очень нежно дотронулся до ее лба.
Эта комната действительно была очень странной. Она была выстроена из больших камней, как в старину строили башни замков. Она была круглой и плохо освещалась через маленькое решетчатое окошечко. Комната была заполнена различными предметами – начиная с красивых зеркал, окаймленных красным деревом и резьбой из слоновой кости, и кончая старым металлическим хламом: это были разнообразные сельскохозяйственные инструменты – молотки, вилы, грабли, также встречалось и оружие.
Анжелика встала, потянулась, взяла одно из зеркал, в котором увидела незнакомое лицо с грустными и в то же время дикими глазами, как у злой кошки, которая хватает свою добычу. При свете заходящего солнца она увидела свои скомканные волосы. В страхе она бросила на пол зеркало. Неужели эта страшная женщина – она?
Что случилось?
Почему так много вещей в этой круглой комнате? Шпаги, кастрюли, сундуки, наполненные всякой всячиной, шарфы, веера, перчатки, украшения, трости, музыкальные инструменты, а также пальто, которые были аккуратно сложены на кровати, на которой она спала. Единственной мебелью этой комнаты был шифоньер, неизвестно какими судьбами попавший сюда, в эту старую сырую комнату.
Анжелика случайно дотронулась до своего пояса и почувствовала что‑то твердое. Она вытащила длинный нож. Где же она могла его видеть?
Это было словно кошмарное сновидение, когда блики луны бродили по головам мертвецов. Человек с темной кожей держал этот нож в руках. Потом он выпал у него из рук и Анжелика подобрала его, пока два бандита смертельно бились между собой. Вот так знаменитый нож Родогона‑цыгана оказался у нее в руках. Быстрым движением она спрятала его под корсаж.
– Никола, где ты? – тихо позвала Анжелика.
Она подбежала к окну и за ним увидела Сену, по которой медленно плыли шаланды. На другой стороне в бликах уходящего дня она увидела Лувр, который стоял в тумане, как бесформенная громада. Это видение ее прошлой жизни всполошило Анжелику.
Но где же Никола?
Они кинулась к двери, но та была заперта. Анжелика принялась стучать и звать:
– Никола! Никола!
Ключ повернулся в замочной скважине два раза, и на пороге появился человек с красным носом.
– Что ты орешь, как бешеная, «маркиза»? – спросил Жоктанс.
– Почему дверь была заперта? Где Никола?
– Я не знаю. Пойдем, я тебя познакомлю с приятелями, это тебя немного развеселит.
Она спустилась за ним по крутой каменной лестнице. Было сыро и темно.
По мере того, как они спускались, слышалась ругань, крики, которые доносились откуда‑то снизу.
Анжелика вошла в темный высокий зал, наполненный всяким сбродом. Прежде всего, на большом столе она увидела Жанина, который восседал в своем деревянном блюде. В глубине зала горел огонь, у которого грелся Легкая нога. Рядом с ним сидела толстая старая женщина. Другая, помоложе, держала на руках полуголого ребенка, пеленая его. На соломе, разбросанной повсюду, лежали и полулежали старики и старухи, одетые в лохмотья; грязные, сопливые дети ползали тут же. Несколько человек сидело за столом, они пили вино и играли в карты. Когда Анжелика вошла в зал, все взоры устремились к ней, и все разом замолкли.
– Проходи, не бойся, – сказал Жанин. – Это «маркиза» нашего хозяина, – добавил он зычным голосом.
– Эй, вы, проходимцы, раздвиньтесь! – закричал Жоктанс. – Уступите место нашей «маркизе».
Один из бандитов, сидящих за столом, толкнул своего соседа локтем.
– А что, она красотка. Каламбреден сделал неплохой выбор, – усмехнулся он сквозь зубы.
Он подошел к Анжелике и потрепал ее за подбородок.
– Меня зовут Красавчик, – сказал бандит. Анжелика, окинув его взглядом, сказала:
– Это зависит от вкуса!
Веселый смех раздался вокруг. Окружающие нашли ее ответ очень остроумным.
– Ты не поняла, Анжелика, – сказал Жанин. – Это его кличка. Жоктанс, налей ей вина. Черт бы меня побрал, но она мне нравится!
Жоктанс поставил перед ней большой фужер вина, который недавно банда Каламбредена «позаимствовала» у одного маркиза, обокрав его замок темной, безлунной ночью.
– Твое здоровье, – прохрипел Жанин. – И красивое же у тебя имя! Ха‑ха‑ха! Раз ты «маркиза» нашего Каламбредена, значит, мы твои «ангелы». Твое здоровье, «маркиза ангелов»! Пей же, пей!
Но Анжелика не шевелилась, видя эти перекошенные лица, эти страшные физиономии, наклонившиеся к ней.
– Пей же! – прорычал Деревянный зад своим замогильным голосом.
Анжелика заносчиво посмотрела на безногое чудовище и ничего не ответила. Наступила угрожающая минута. Жанин глубоко вздохнул окинув всех удивленным взглядом.
– Она не хочет пить, что с ней? – спрашивали все.
– Красавчик, – обратился Жанин к бандиту, который только что потрепал Анжелику за подбородок, – ты как никто другой знаешь женщин. В чем дело?
Он пожал плечами.
– Наверное, она испугалась, что вы уставили на нее свои небритые звериные морды. Не бойся, детка, они не так уж злы, как тебе кажется с непривычки. Они делают такие страшные рожи, чтобы казаться ужасными и пугать этих проклятых буржуа. Но что касается тебя – то мы тебя все любим. Ты наша «маркиза», а мы – твои «ангелы». Тебе нравится это имя? На, выпей немного, это тебя успокоит. Ты же находишься во «Дворе чудес».
И он поднес фужер к ее губам. Анжелика выпила залпом, вино было доброе и разлило по ее телу приятное ощущение теплоты. Она выпила второй предложенный фужер, потом, облокотившись на стол, стала наблюдать за игравшими в карты.
Деревянный зад следил за ней со своего постамента, как капитан с мостика. Может быть, он был специально приставлен к ней, но она не думала бежать. Да и куда бы она пошла? Все отказались от нее, все пути были отрезаны.
С приближением вечера «Двор чудес» постепенно наполнялся всяким сбродом. Все эти люди входили в банду Каламбредена. Здесь было много женщин, державших на руках детей, завернутых в лохмотья, которые кричали и визжали от холода.
Жанин улыбнулся Анжелике:
– У нас во «Дворе чудес» быстро вылечиваются. Не надо ходить в цирк, чтобы видеть там фокусников и факиров. Здесь эти чудеса можно видеть каждый день. Может, про эти чудеса какая‑нибудь знатная дама рассказывает своей подруге, как она сегодня утром видела одну нищенку с ребенком на руках, он был весь в язвах и нарывах. Какая нищета! Но ты видишь, как у нас все быстро вылечивается. Это настоящее искусство, так загримировать ребенка. Сердце знатной дамы дрогнет, и она подаст бродяге несколько монет. А, ну вот и пришел Крысолов. Ты можешь идти, это согласовано с Каламбреденом.
Этот некто, которого Жанин назвал Крысоловом, был испанец. Его худые ноги и руки протерли дырки на одежде, на локтях и коленях. С большим достоинством он подошел к столу и выпил стакан вина. Потом вынул из кармана крысу и отдал товар одной из старух. Пока он пропускал второй стаканчик, старуха внимательно осмотрела товар, он брал за одну крысу два сольди.
После сделки он обратился к Анжелике:
– Я готов, пойдем со мной, красотка. Так приказал Каламбреден.
Несколько бандитов тоже встали из‑за стола. Анжелика увидела, что очутилась в кругу этих страшных людей. Она протянула руку к ножу, который находился под корсажем, и сказала себе: «При случае я дорого отдам свою жизнь».
Но нож исчез. Гнев охватил ее, гнев, подогретый добрым вином. Забыв всякую осторожность, она гневно закричала:
– Какой проходимец украл у меня нож?!
– Вот он, «маркиза», – сказал Жоктанс своим спокойным голосом и протянул Анжелике нож.
Она была поражена, как он мог украсть его из‑под корсажа ее платья? Снова своды зала потряс ужасный смех, смеялись все, особенно Жанин.
– Хороший урок, красотка, – прохрипел он. – Вот ты и узнала ловкость рук Жоктанса. Каждый его палец – это палец волшебника. Пойди спроси, что говорят о его руках рыночные торговки?
– Какой красивый нож, – сказал один из бандитов, взяв его в руки, потом вдруг со злостью бросил его на пол. – Братцы, это же нож Родогона!
Анжелика подобрала свое оружие и снова спрятала под корсаж. Никто не знал, какими судьбами этот знаменитый нож, принадлежащий одному из заклятых врагов банды, очутился у нее.
– Да, – прохрипел Жанин, – она себе на уме, чего не скажешь по ее виду.
Все смотрели на нее с любопытством. Анжелика вышла. Она осмотрелась и поняла, что комната, в которую привел ее Никола, находится на вершине башни. Это был склад банды Каламбредена. Один из бандитов объяснил ей, что именно Каламбреден придумал обосноваться в этой средневековой полуразрушенной крепости. В ней банда могла спокойно жить, не опасаясь облавы, так как в крепости было много потайных ходов. Другие банды не имели такой защиты. Эту крепость они называли – башня Несль. Никто не подозревал, что в этой башне обитает банда Каламбредена. Иногда, после хорошей добычи, здесь устраивались дикие оргии под музыку.
Группа, с которой Анжелика вышла из башни Несль, подошла к маленькой гавани, где стояли на якоре несколько шаланд. Лодочник заметил приближение этих ночных призраков. Первым заговорил Крысолов:
– Господа, не будете ли вы так любезны перевезти нас до набережной Жествре?
– А у вас есть деньги? – спросил один из лодочников.
– Да, не сомневайтесь в этом, – ответил Крысолов и приставил нож к горлу лодочника.
Тот отступил, но делать было нечего. Лодочников было трое, а бандитов в два раза больше. Если бы их было поровну, то все кончилось бы кровавой поножовщиной. Но сейчас, видя, что сопротивление бесполезно, хозяин лодки сказал:
– Ладно, я отвезу вас.
Лодка прошла под аркой Нового моста и остановилась около набережной Жествре.
– Ну вот и все, мой мальчик, – иронически сказал Крысолов, – тебя не только благодарят, но и отпускают с миром. Но одолжи нам свечу, – с этими словами он взял свечку и сошел на берег.
Набережная Жествре была гигантским каменным строением с большим сводом. Она представляла собой широкую большую пещеру, которая, казалось, была выстроена специально для укрытия бандитов, нищих и беглых каторжников.
По мере того, как они пробирались вперед, запах крыс и гнили усиливался. Через некоторое время они вышли из этого длинного подземного тоннеля. Вскоре группа оказалась на какой‑то улице. Внезапно Анжелика услышала голос Никола:
– Это вы, ребята? «Маркиза» с вами?
Один из бандитов поднес свечу к лицу Анжелики.
– Вот она, Каламбреден.
Анжелика увидела крепкую фигуру Никола с ужасным лицом Каламбредена. Она закрыла глаза от страха, хотя прекрасно знала, что это был Никола. Но его ужасное лицо приводило ее в панический страх.
Никола взял ее за руку.
– Ничего не бойся, радость моя, ты же знаешь, что это я. Мое лицо и одежда – маскарад. Сегодня твой проклятый монах будет наказан. Ты довольна?
Анжелика молчала, крепко сжимая его грубую руку.
Каламбреден отдавал распоряжения:
– Ты, Снегирь, перейди на другую сторону улицы. Ты, Мартин, останься со мной. Ты, Гобер, встань в проулке. Другие пусть спрячутся в подъездах. Ты на месте, Барко?
– Я всегда на месте, – ответил карлик откуда‑то сбоку.
Анжелика осмотрелась. Двери маленьких лавчонок были наглухо закрыты. Было тихо, только две кареты проехали, грохоча колесами по мостовой. Наконец все стихло.
– Я сегодня заплачу за твое приданое, – зло сказал Никола Анжелике. – Ты увидишь, как это у нас делается.
Но вот раздались чьи‑то шаги, и все бандиты затихли в ожидании жертвы. Кто вынимал нож, кто длинную шпагу. Прохожий показался из‑за поворота.
– Это не он? – спросил Никола, но прохожий услышал бряцанье железа и закричал громким голосом:
– На помощь! Меня убивают!
– Заткнись, осел, – процедил один из бандитов сквозь зубы. – Когда спокойно пропускаешь клиента, даже не снимая с него пальто, он орет во всю глотку, как глупый осел.
Легкий посвист донесся с другой стороны улицы. Анжелика увидела двух монахов, которые шли под руку, мило беседуя о чем‑то. Когда свет тусклого фонаря упал на одного из них, она чуть не вскрикнула. Это был Беше. Монахи были слегка выпивши и разговаривали на философские темы. Анжелика слышала латинские термины, которыми они обменивались.
– Брат Амбруаз, – говорил Беше, – оставьте свои теории еретические. Знайте, они очень опасны и могут вас погубить.
Они постояли немного, что‑то доказывая друг другу, но так как спор не клеился, они распрощались. Беше прошел мимо Анжелики, стоявшей в тени дома, что‑то говоря про себя. Когда он подходил к углу дома, карлик, как огромная жаба, прыгнул ему под ноги из темноты.
– У‑у‑у, – проулюлюкал он, как мрачный призрак.
Беше прижался к стене дома, дрожа от страха. Вдруг со всех углов начали выползать смутные силуэты, они корчили рожи и улюлюкали. Бандиты образовали полукруг вокруг монаха. Ноги Беше подкосились, и он опустился на колени, как бы защищаясь от ужасного кошмара.
Он простонал слабым голосом:
– Демоны! Демоны! Пейрак, пощади, сжалься надо мной!
Это имя, как удар стилета, пронзило сердце Анжелики.
– Убей его! Убей его! – дико принялась она кричать, не замечая, что ногтями в кровь разодрала руку Никола.
Каламбреден вытащил свой нож. Но вдруг монах упал и затих. Все услышали голос карлика:
– Он готов, Каламбреден!
Тело монаха лежало распростертым на земле. Никола приблизился и увидел выпуклые глаза монаха.
– Он умер от страха, – пробасил Черный хлеб.
Где‑то наверху открылось окно, и сонный голос проворчал:
– Кто тут, черт бы его побрал, говорит о дьяволах, когда добрые люди спят?
– Надо сматывать удочки, – приказал Каламбреден. – Нам тут больше нечего делать.
Когда наутро люди нашли труп монаха, на нем не было ни одной царапины. Горожане вспоминали слова колдуна, сожженного на Гревской площади:
– Помни, Беше, через месяц ты предстанешь перед божьим судом!
Посмотрев в календарь, горожане крестились, месяц заканчивался.
– Бог проклял монаха! – говорили в Париже.
А в судебном протоколе было записано: «Отец Гонак Беше умер при странных обстоятельствах. Ходят слухи, что его убили дьяволы». И стояло число – 29 марта 1661 года.
Эту ночь банда Каламбредена заканчивала оргией в одном из парижских борделей. Везде чувствовался запах весны. Этой ночью было выпито много вина. Анжелике стало плохо. Никола взял ее за локоть.
– Я вижу, что ты себя плохо чувствуешь, но мы так мало выпили. Какая ты слабая, это ведь наша свадьба. Надо ее хорошо сыграть!
Потом, видя, что она безнадежно пьяна, поднял на руки и вышел на воздух. Ночь была прохладной, на руках Никола Анжелика чувствовала себя почти счастливой.
Клод де ла Пти, поэт с Нового моста, видел этой ночью, как огромный Каламбреден нес на руках какую‑то куклу, длинные волосы которой развевались по ветру. Как только Никола вошел в. зал башни Несль, нищие, сидевшие у огня, разом повернулись к нему. Одна женщина с криком бросилась на него.
– Хам! Подлец! – кричала она ему в лицо. – Ты нашел себе другую любовницу! Ребята мне все уже рассказали. Я зарежу тебя вместе с твоей шлюхой!
Никола спокойно положил Анжелику на охапку соломы, потом поднял кулак, и женщина замертво свалилась, не сказав ни слова.
– Теперь слушайте все, – прорычал Никола, и его глаза налились кровью. – Эта женщина, – он показал на Анжелику, – теперь моя «маркиза». Если кто‑нибудь осмелится тронуть хоть один‑единственный волосок на ее голове, тот будет иметь дело со мной, а вы знаете, чем это обычно кончается. Что касается моей бывшей «маркизы», ля Поляк, делайте с ней что хотите, мне все равно.
Произнеся эти слова, торжествующий Каламбреден, бывший пастух, ставший матерым волком, поднял Анжелику на руки и стал медленно подниматься по лестнице в свою комнату, неся, как бесценный трофей, ношу, которую подарила ему судьба.
Глава 3
Каламбреден поднимался медленно, покачиваясь, так, как был сильно пьян. Открыв дверь ударом ноги, он подошел к кровати и бережно положил на нее Анжелику. На кровати было набросано множество вещей: пальто, сюртуки, камзолы…
– Вот теперь мы вдвоем, – сказал он срывающимся от волнения голосом.
Анжелика немного отрезвела, встала и, шатаясь, подошла к окну, судорожно схватившись за решетку.
– Мы вдвоем, – повторил Никола.
– Что ты хочешь этим сказать, глупец? – воскликнула Анжелика.
– Я… я хочу сказать… – промямлил он, полностью растерявшись.
Анжелика весело засмеялась:
– Ты думаешь, что станешь моим любовником, Каламбреден?
Он подошел к ней и взял ее за локоть.
– Я не думаю, я уверен в этом!
Красные огоньки проплывающих под башней лодок осветили их. Никола глубоко вздохнул.
– Послушай, – сказал он тихо, но твердым голосом. – Я хочу с тобой поговорить и хочу, чтобы ты поняла. Ты не имеешь права отказать мне в том, что я у тебя прошу. Я дрался за тебя, я убил человека по твоему желанию, Beликий Керз соединил нас… Все по законам королевства тюнов. Теперь ты моя!
– А если я не захочу подчиниться этим законам?
– Значит, ты умрешь! – закричал Каламбреден, и глаза его заблестели. – Теперь выбирай! Пораскинь своими куриными мозгами, графиня. Твоего колдуна сожгли на Гревской площади. Нас разделяло то, что ты была графиней, а я – пастухом. Теперь мы поменялись ролями. Я – Каламбреден, ты – ничто! Твои близкие отказались от тебя.
Он протянул руку, показывая на другой берег Сены, где во мраке ночи вырисовывалась темная громада Лувра.
– Для них ты теперь не существуешь, – продолжал он. – У нас ты под защитой, тебя будут оберегать, за тебя отомстят, если понадобится, тебе помогут и никогда, слышишь, никогда не предадут.
Никола замолчал. Анжелика почувствовала его горячее дыхание рядом со своей щекой. Он слабо коснулся ее, его страсть передалась Анжелике. Она задрожала. Никола раскрыл объятия, но потом вдруг опустил руки, как бы не осмеливаясь. Он резко отошел в сторону и обратился к ней на их родном диалекте:
– Не будь такой злой, не ломайся, мы одни… Мы хорошо поели… выпили… Теперь самое время заняться любовью. Или ты меня боишься?
Анжелика засмеялась, пожав плечами. Захлебываясь, Никола продолжал:
– Ты помнишь, как мы были с тобой вдвоем? Ты помнишь, как нас тянуло друг к другу? Я так мечтал о тебе, и вот наконец ты моя!
– Нет? – воскликнула Анжелика, упрямо покачав головой.
Его лицо исказилось ужасной маской Каламбредена. – Берегись! Я могу взять тебя силой, как шлюху на панели.
– Только попробуй, я выцарапаю тебе глаза!
– А я позову своих людей, и они будут держать тебя.
– Трус, подлец, бандит! – истерично закричала Анжелика.
Отчаявшись, Каламбреден принялся ужасно ругаться. В этот миг, как эхо, отдавались у нее в голове слова, которые она не забудет никогда, слова Людовика XIV: