– Я не хочу больше слышать о вас. Вы должны исчезнуть! Ни титулов, ни имени, ни собственности! Ничего!
И рядом с этим приговором слова ее сестры Ортанс:
– Убирайся! Убирайся отсюда, проклятая жена колдуна!
Да, Никола был прав. Никола‑Каламбреден, геркулес с дикой и горячей кровью.
Вдруг, как бы опомнившись, Анжелика подошла к кровати, расстегнула корсаж, затем сняла юбку и осталась в одной рубашке. Ей было холодно, но голова горела, как в огне. Подумав немного, она сняла последнюю принадлежность своего туалета и, обнаженная, легла на кучу воровского тряпья.
– Иди ко мне, – спокойно сказала она.
Никола растерялся и замолчал, ее покорность парализовала его.
***
На рассвете Анжелику разбудил какой‑то голос, проникавший в их комнату из‑за входной двери.
– Каламбреден, это я, Красавчик. Ты разве забыл, что нам надо уладить одно дельце на ярмарке Сен‑Жермен?
Никола быстро вскочил.
– Входи, но не шуми. Видишь, малышка еще спит.
Тогда Красавчик заговорил, улыбаясь:
– Как было шумно сегодня в башне Несль, «братья» не могли уснуть.
Он злорадно засмеялся.
– Можно было подумать, что отдавал душу дьяволу. Как смешно, что ты не можешь спокойно любить одну женщину.
– Заткнись, – проворчал Каламбреден. – Ну, а как себя чувствует «маркиза» ля Поляк?
– Я исполнял твой приказ и всю ночь ласкал ее. К тому же у нас было много теплого вина, – смущенно ответил Красавчик.
– Ну ладно, иди, я сейчас спущусь.
Красавчик вышел.
Их тихий разговор окончательно разбудил Анжелику. Она открыла глаза, Никола стоял в глубине комнаты и облачался в свою маскарадную одежду: парик, повязку на пол‑лица. Постепенно он превращался в Каламбредена. Потом он наклонился и достал из сундука какой‑то предмет. Подойдя к кровати, он наклонился над Анжеликой и позвал вполголоса.
– Анжелика, ты меня слышишь? Мне надо идти на дело, но я хочу тебе сказать, чтобы ты не сердилась на меня. Я знаю, что ты не спишь. Посмотри, я хочу подарить тебе перстень. Он настоящий, я украл его у одного торговца с улицы Орфевр. Посмотри, какой он красивый! Не хочешь? Ну ладно, я положу его возле тебя. Скажи мне, чего бы ты еще хотела? Может, хочешь ветчины или новое платье? Отвечай, или я рассержусь!
Анжелика резко повернулась:
– Я хочу большой чан с теплой водой.
– Чан, – повторил крайне удивленный Никола. – Зачем он тебе?
– Я хочу выкупаться, – ответила Анжелика тоном, не терпящим возражений.
– Ладно, я распоряжусь, ля Поляк принесет тебе все. Ох, уж эти женщины! А если ты будешь недовольна, скажи мне, и я ее жестоко накажу.
С этими словами он повернулся и подошел к зеркалу, проверяя свою маскарадную одежду. Анжелика встала и тоже подошла к зеркалу. Она взяла кусочек воска и наклеила его на лицо, как это делал Никола. Из зеркала на нее смотрела женщина с ужасным нарывом на лбу. Резким движением Анжелика сбросила воск на пол.
– Ты слышишь, Никола, – сказала она официальным тоном. – Я запрещаю тебе появляться передо мной в образе Каламбредена, этого страшного убийцы. Иначе я не разрешу тебе дотрагиваться до меня.
Выражение детской радости озарило жесткое лицо Никола, лицо человека, уже испытавшего преступную жизнь.
– Ладно, я тебе обещаю, – сказал он с улыбкой, – что ты меня больше не увидишь в образе Каламбредена.
Он скрестил пальцы и плюнул на пол. Анжелика с ужасом подумала об их судьбах. Вот что может сделать из маленького мальчика и худенькой девочки эта жестокая жизнь. Сердце ее наполнилось жалостью к себе, к Никола, ко всем нищим и обездоленным. Как они были далеки от общества, отвергнутые всеми знатными людьми!
«Как далеки друг от друга эти два мира, – подумала Анжелика, – башня Несль, где живут нищие и бродяги, а на другой стороне Сены – Лувр, где аристократы процветают в роскоши, где король‑солнце, как перчатки, меняет своих фавориток».
Никола вышел, хлопнув дверью. Анжелика присела на кровать, потом прилегла и попыталась снова уснуть. Бледное зимнее солнце отражалось треугольниками на стенах. Ее тело болело, но она испытывала что‑то вроде удовлетворения.
– Как это хорошо, так лежать и ни о чем не думать, – тихо прошептала она.
Перстень, лежавший возле нее, переливался всеми цветами радуги. И на этот раз она все‑таки одержала верх над Никола.
Много позже, когда она будет вспоминать время, проведенное на «дне» Парижа, она покачает головой и скажет задумчиво:
– Да, я была сумасшедшей.
И действительно, это было сумасшествием – жить в мире воров и убийц, эта жизнь была нечто вроде застоя в ее притупленном сознании. Она, любившая тонкое белье и кружевную одежду, должна спать на кровати, на которую были свалены вещи с чужим запахом. Она, графиня де Пейрак, стала любовницей мужлана, бывшего пастуха, ставшего бандитом и ее хозяином.
Предметы, которыми она пользовалась, и ее пища, которую она ела, все это было добыто воровским путем. Ее друзья были убийцами и ворами. Пристанище, где они жили, называлось «Двором чудес», или просто‑напросто притоном.
Да, это действительно было ужасно, и ужасной была жизнь, в которой она занимала место рядом с отпетым бандитом Каламбреденом. Но надо отдать должное Никола – он был хорошим организатором. Это была его идея – посадить нищих на развалины старой стены, окружавшей средневековый Париж. Эта стена была построена еще во времена Филиппа Огюста. Вот уже в течение четырех веков город постепенно расширялся за эти каменные тиски, как бы давая простор всему новому – мыслям, науке, культуре.
Постепенно влияние Никола расширилось, другие банды уступили ему.
Сначала в развалинах по приходу Никола были поставлены женщины, одетые в лохмотья, со вшивыми детьми на руках, чтобы просить милостыню у прохожих. Постепенно Каламбреден занимал другие выгодные позиции. Но другие банды так просто не отдавали насиженные места, и нередко вспыхивала страшная поножовщина, а утром кровь и трупы валялись повсюду на берегу.
Самое трудное было занять башню Несль. Каламбреден сделал ее своим убежищем. Он начал прибирать к рукам и другие районы Парижа. Он заплатил налог Великому Керзу, королю тюнов, и стал Принцем, то есть главарем одной из пяти крупных банд, орудующих в городе.
Вскоре он занял и Новый мост, но этот захват длился несколько месяцев Благодаря своим организаторским способностям, Каламбреден победил и стал «хозяином» Нового моста, где было много лавчонок порядочных горожан.
Однажды Анжелика, Барко и Жоктанс пошли проверить «посты». Анжелика только диву давалась, как ловко и продуманно были расставлены нищие. Вернувшись в башню Несль, она с восхищением сказала Никола:
– А у тебя голова работает, Никола‑Каламбреден (так она в шутку его называла).
Никола сажал ее рядом с собой. В главной зале зажигался камин, было тепло, рядом с Никола сидела его охрана, а дальше – всякий сброд: бездомные, нищие, оборванные старики и старухи. И так было каждый вечер: приходили грязные, вонючие калеки, слышалась брань, крики голодных детей.
Жанин – Деревянный зад восседал обычно на столе, куда его заносили одни и те же телохранители. Карлик всегда шутил. Здесь были и другие «люди» Каламбредена: Легкая нога, Осторожный, Красавчик. У каждого был свой промысел.
Красавчик заправлял проститутками.
«Проклятый мир, – думала Анжелика. – Дети не похожи на детей, женщины отдаются тут без стыда, на соломе, беззубые старики и старухи валяются тут же».
И несмотря на это, здесь царил климат спокойствия и согласия. Обитатели «Двора чудес» не имели ни прошлого, ни будущего, они жили сегодняшним днем, а там – что бог даст.
***
В этот вечер Анжелика сидела около Каламбредена, прижавшись к его могучей спине. Он был в хорошем расположении духа и философствовал, наливая себе вино из огромного кувшина.
– Ты знаешь, Анжелика, – говорил он, отпив глоток, – все мои победы над другими главарями в Париже принадлежат тебе. Я вспоминал наши детские игры и расставлял ребят в нужном порядке. Мы все придумывали заранее, помнишь?
Движением головы Никола подозвал Флико, так как кончилось вино. Флико долил в кувшин вина, а Никола продолжал;
– В детстве я всегда говорил себе: «А как бы поступила Анжелика?» И это мне очень помогало.
Анжелика улыбнулась.
– Чему ты смеешься?
– Я вспомнила наш неудачный поход в Америку.
– Да, это действительно было глупо, но я следовал за тобой. В тебе было что‑то властное, наверное – уверенность в успехе.
В этот вечер, видя, что Анжелика не злится, Каламбреден начал гладить ее по спине. Все это выводило из себя ля Поляк, его отвергнутую прежнюю любовницу, плотную, рыжую женщину, которая умела постоять за себя, ругавшуюся на чем свет стоит. На поясе у нее всегда висел нож, которым она владела в совершенстве. В этот вечер ля Поляк разоткровенничалась.
– Да, хорошее время – война, – говорила она, сидя на скамье и держа в руках большой кубок с вином. – Я говорила солдатам: «Любите меня, солдаты!»
– Она начала петь куплеты из какой‑то военной песни, но это быстро всем надоело, и ее вытолкали в дальний угол зала; тогда она подбежала к решетчатому окну и, обращаясь к Лувру, как к одушевленному лицу, надрывно закричала:
– Ваше величество, когда же ты дашь нам войну?! Хорошую войну! Что ты сидишь там, как истукан, и протираешь штаны? Что такое король без войны? Король без победы!
Она знала, что Каламбреден еще вернется к ней, так как старая любовь не забывается. Так и случилось.
***
Однажды вечером Анжелика отправилась к Жанину, в его каморку, которую он снимал на улице Святого Михаила. Она несла ему в подарок свиной колбасы, которую он обожал. Это было единственное существо из банды Каламбредена, к которому она чувствовала расположение. Его все уважали в банде, и он значился первым советником Никола. Прийдя на место, Анжелика без стука вошла в «келью».
– Я принесла тебе немного колбасы, – сказала она, улыбаясь.
Она села на пол, чтобы не быть выше человека‑колоды. Жанин ел, подозрительно глядя на «маркизу ангелов».
– Куда ты сейчас пойдешь? – загадочно спросил он.
– Домой, в башню Несль, – просто ответила она.
– Не ходи туда. Лучше зайдем в таверну, что на улице Орфевр, там Каламбреден со своей свитой и ля Поляк. Ты поняла, что должна сделать?
– Нет, – ответила Анжелика, разглядывая комнату.
Пол и стены лачуги были сделаны из соломы. Единственную мебель в комнате представлял сундук, в котором лежала одежда Жанина, с пристрастием следившего за своей персоной. На стене висел ворованный подсвечник.
– Слушай меня внимательно, «маркиза», – проворчал он. – Ты должна войти в таверну, а когда увидишь Каламбредена с ля Поляк, бери все, что попадет под руку, и бей его по голове. Не волнуйся, голова у него крепкая, как дно котелка, поверь мне.
– Но у меня есть нож! – воскликнула Анжелика.
– Оставь его в покое, ты им пока не умеешь пользоваться. У нас такие законы, – продолжал он, закурив, – когда обманывают «маркизу», надо поступать именно так.
– Но мне все равно, что он меня обманывает, – не унималась Анжелика.
Глаза Жанина налились кровью, он быстро заговорил, захлебываясь:
– В этой ситуации ты имеешь все права наказать его за измену. Он тебя заработал, если ты ему изменишь, то умрешь. Ты должна его проучить. Иди и делай, что я тебе приказал. Да, подай мне бутылку, она там, в углу.
Он налил полный стакан вина.
– На, выпей. Оно придаст тебе уверенности в твоих силах.
Анжелика взяла стакан и одним махом выпила. Ей стало очень тепло, попрощавшись, она вышла.
– Смотри, – крикнул Жанин ей вдогонку, – делай так, как я тебе сказал, и тебя будут уважать в нашем мире.
Через некоторое время Анжелика остановилась около таверны. Изнутри доносились голоса и пьяное пение. Она открыла дверь и вошла. Вначале она ничего не увидела – дым от трубок застилал весь зал. Через некоторое время глаза ее привыкли, и она увидела полупьяного Каламбредена, а на коленях у него восседала ля Поляк. Они веселились и ничего не замечали, в рядом, как всегда, сидели телохранители.
Потихоньку Анжелика взяла закопченный горшок с горящими углями, подошла и ударила наугад. Поднялся необычный переполох. Телохранители выхватили ножи и шпаги. Каламбреден вскочил, как ошпаренный, парик его тлел, рыжие волосы ля Поляк горели. Подбежал карлик и, крича: «Маркиза горит!», вылил ей на голову фужер вина. Вдруг кто‑то закричал с порога:
– Братцы, спасайтесь! Фараоны!
На пороге появился сержант‑эксперт из Шаитля и человек десять солдат.
– Сдавайтесь, – громко закричали они, – вы арестованы именем короля!
– Спасайся, «маркиза ангелов»! – крикнул один из банды.
Анжелика пыталась подбежать к окну, но чьи‑то сильные руки схватили ее.
– Сержант, я поймал женщину, – закричал солдат.
Вдруг сквозь дым Анжелика увидела, как ля Поляк подняла нож. «Сейчас она убьет меня», – мелькнула мысль у нее в голове. Но нож вонзился по рукоятку в живот солдата, державшего Анжелику. Ля Поляк перевернула лампу вместе со столом, схватила Анжелику за руку, и они вместе выпрыгнули в окно.
В это время люди Каламбредена ушли, обороняясь шпагами, через кухню таверны. Через несколько минут Анжелика и ля Поляк присоединились к Каламбредену на Новом мосту.
– Да, – сказал Снегирь, задыхаясь, – я думал, что они будут преследовать нас. Но у нашего Каламбредена железная воля, он не растерялся. Они из наших никого не взяли. Ты здесь, Баркароль?
– Да, – ответил карлик из темноты.
– Они хотели схватить «маркизу ангелов», но я всадила нож в живот одному фараону, – и ля Поляк показала свой нож, на котором еще были сгустки крови.
Когда они подошли к башне Несль, там уже знали, что Каламбреден ранен в голову «маркизой ангелов».
Это было сенсацией. Кто‑то предложил сходить за Великим Матье. Каламбредена положили на стол, он стонал. Анжелика подошла к нему, сняла с него парик и обследовала рану.
– Поставьте греть воду, – распорядилась она.
Но тут раздались звуки фанфар, и в дверях появился Великий Матье – знаменитый врач Парижа. Даже в этот поздний час он был со своими музыкантами. Великий Матье был весельчак по натуре и имел связи как в воровском мире, так и во дворце. Он лечил и тех и других, не вдаваясь в социальное происхождение людей. Его интересовали только больные. И бедные, и богатые – все были одинаковы перед его инструментами. Это был человек‑универсал. Он вырывал зубы и лечил от всех болезней. В молодости Великий Матье побывал во многих странах и остаток своих дней решил провести в Париже. Никто не знал, какой он национальности, но то, что он мог выпить несколько огромных бутылок подряд, знали все: и бедные, и богатые. Это не мешало ему одновременно рвать зубы и рассказывать о своих похождениях перекошенному от боли клиенту.
Улыбаясь, он под звуки фанфар подошел к Каламбредену, лежавшему на столе.
– Это ты его так отходила? – обратился он к Анжелике.
Анжелика не успела и слова сказать, как он взял ее за подбородок и открыл ей рот.
– Какие хорошие зубки, – сказал он с отвращением. – Жаль, что ты не скоро попадешь ко мне, красотка. Посмотрим ниже, – и он потрепал ее по животу. – Ты что, беременная?
– Вы пришли сюда не для этого, – отрезала Анжелика.
Эскулап захохотал так, что посыпались осколки краски со штукатурки. Он был огромного роста и всегда одевался в яркую одежду. Главным предметом его туалета была шляпа со множеством перьев. Сейчас он был как солнце среди серых обитателей башни Несль. Вообще он любил повеселиться, выпить, но дело свое знал.
Каламбреден поднялся и сел на стол. Он боялся поднять глаза на Анжелику.
– Ну что вы заливаетесь, как сумасшедшие, – грозно проворчал он.
– Тут что‑то пахнет копченой свининой, – продолжал Великий Матье, показывая пальцем на притихшую ля Поляк, и еще пуще залился смехом.
Анжелика посмотрела на ля Поляк, у которой от огня выгорела нижняя часть волос и она выглядела, как опаленная кошка.
– Вся ее спина наполовину копченая, – хохотал Великий Матье, хлопая себя по ляжкам.
Все начали смеяться.
– Теперь у нее выпадут волосы и она будет лысая, – не унимался дантист.
Когда все успокоились, он оказал помощь Каламбредену и ля Поляк. После этого началась пьянка. Долго веселились в эту ночь отверженные в башне Несль.
Глава 4
– Посмотри туда, – сказал Снегирь Анжелике. – Ты видишь того типа в шляпе с поднятым воротником, который ходит по берегу? Ты его знаешь? Это фараон.
– Фараон?! С чего ты взял? – воскликнула крайне удивленная Анжелика.
Она стояла, облокотившись на перила разрушенной лестницы, находившейся перед башней Несль. Бледные лучи солнца едва пробивались сквозь густой туман, который уже несколько дней окутывал город. Унылый пейзаж раскинулся перед Анжеликой. Другой берег Сены, на котором находился Лувр, был почти не виден. Воздух был тяжелый, влажный. Было не холодно, но сырость пробирала до костей. Невдалеке оборванные подростки ловили рыбу, какой‑то лакей на берегу реки поил и мыл лошадей.
Тип, на которого показал Снегирь, с трубкой в зубах, нехотя прохаживался с видом безобидно гуляющего человека. Он был похож на тех буржуа, которые совершают прогулки перед обедом. Время от времени он поднимал голову к башне Несль, как будто его интересовала архитектура этого старинного сооружения.
– Ты знаешь, кого он ищет? – спросил Снегирь, выпустив в лицо Анжелике клуб дыма.
– Нет, – ответила она, пожав плечами.
– Тебя!
– Меня?
– Да, он ищет тебя, «маркиза ангелов».
Анжелика улыбнулась.
– Ты с ума сошел. Никто меня не ищет, никто не думает обо мне. Я больше не существую.
– Возможно. Но вспомни, как в таверне кто‑то крикнул: «Смывайся скорее, „маркиза ангелов“! Фараоны хорошо запомнили это имя, а когда они обнаружили одного из своих с распоротым животом, то решили, что его укокошила „маркиза ангелов“. И теперь тебя ищут. Я знаю это, так как иногда мы закладываем по стаканчику с охраной Шантля.
Они не слышали, как сзади бесшумно подошел Каламбреден.
– Мне это уже не нравится, – сказал он, плюнув сквозь зубы. – Если надо обезвредить того типа, что бродит там на берегу, то мы быстро отправим его на тот свет. Что они могут с нами сделать? Нас много, а их какая‑то сотня. Ну, ладно, пойдемте, сейчас нам предстоит работа. Люди уже на местах.
Через некоторое время они подошли к мосту, где стояли в засаде люди из банды Каламбредена.
Вдруг в туманном воздухе раздался стук колес и на мост, разрезая туман, въехала карета. По заранее разработанному плану один из людей Каламбредена бросился под копыта лошади. Испугавшись, кучер резко затормозил. Лошади встали на дыбы и остановились.
– Сжальтесь надо мной, – бормотал нищий, обращаясь к окну кареты. – Я бедный странник, идущий в Константинополь, и мне не на что продолжать свой путь. Дайте мне несколько сольди, и я буду молиться за вас на могиле Святого Жака.
– И‑эх! – изловчившись, кучер сильно ударил его кнутом. – Назад, проклятый бродяга!
Из окна кареты выглянула дама, на шее которой сверкало бриллиантовое колье.
– В чем дело, Доран? – недовольно спросила она. – Почему мы стоим?
Каламбреден сделал несколько шагов и положил руку на дверцу кареты. Спектакль продолжался. Он грациозно снял свою шляпу.
– Почтенная дама, – начал он, – неужели вы откажете этому бедному страннику?
Дама с ужасом посмотрела на этого верзилу, у которого за поясом торчал нож. Она открыла рот и пронзительно закричала:
– На помощь! Меня убивают!
Снегирь уже приставил свою шпагу к животу еле живого от страха кучера. Черный хлеб и Флико, которые несколько минут тому назад удили рыбу, теперь держали лошадей. Каламбреден быстро влез внутрь кареты.
– Дай мне свою косынку, – резко сказал он Анжелике, которая взялась уже за ручку дверцы.
Он быстро заткнул даме рот.
– Пошевеливайся, Осторожный, – бросил он сквозь зубы. – Быстро бери у нее золото, деньги, колье.
Дама пыталась сопротивляться, и Осторожный никак не мог расстегнуть цепочку.
– «Маркиза», помоги мне разобраться во всех этих премудростях, – бросил он.
Анжелика легко забралась в карету, где пахло духами и пудрой. Не глядя, она расстегнула цепочку, так как совсем недавно сама носила такие драгоценности. В минуту дело было сработано. Каламбреден спрыгнул с подножки.
– Кучер, давай, – весело крикнул он и ударил кнутом по испуганным лошадям, которые рванули с места, как сумасшедшие.
Дама, наверное, вытащила кляп, так как через несколько минут все услышали ее дикие крики.
– Теперь разбегайтесь кто куда, – скомандовал Каламбреден. – Вечером собираемся в башне Несль.
Все бросились врассыпную.
***
Вечером все собрались, чтобы поделить украденные вещи. В зале было темно, только свет от коптящей свечи озарял перекошенные от радости лица бандитов, стоящих около стола. Здесь были все, кто участвовал в дневной операции.
– Да, неплохое дельце, – сказал кто‑то. – Но это было опасно.
– Молчи, сынок, – прохрипел Никола. – Такие дела нельзя упускать. Я давно следил за этой дамой.
– А ты! – бросил тот. – Если бы «маркиза ангелов» не помогла тебе расстегнуть цепочку, провалил бы все дело!
Все посмотрели в сторону Анжелики. Никола протянул ей колье.
– На, возьми. Ты честно заработала его.
Но Анжелика с ужасом отодвинула его руку.
– Я ненавижу золото, – резко сказала она и отошла в сторону. Все опешили.
– Не любить золото – на это способна только наша «маркиза», – воскликнул карлик, и все засмеялись.
– Золото принесло мне много горя, – грустно заметила она.
Анжелика тихо вышла, прикрыв за собой дверь башни Несль. Она шла по берегу реки, в разорванном ветром тумане еле просвечивались огоньки шаланд. Она слышала, как один лодочник заиграл на гитаре и запел песню.
Слышно было, как у ног в камышах журчит вода. Анжелика тихо сказала, как ребенок, который боится темноты:
– Дегре!
Ей показалось, что кто‑то как будто откликнулся из камышей.
– Когда ночь опускается над Парижем, мы с Сорбонной идем на «охоту», заглядываем во все злачные места, где могут находиться бандиты и нищие.
– Дегре, – повторила Анжелика.
Но ответом была тишина, такая же глубокая, как той темной ночью, когда Дегре покинул ее.
Анжелика подошла к самой воде, ноги ее погрузились в тину. Она почувствовала холод, и у нее вдруг появилось дикое желание покончить с собой. «Баркароль сказал бы, – подумала она, – наша „маркиза ангелов“ всегда любила теплую воду, а утонула в холодной воде. Бедная „маркиза“!
Вдруг в камышах заворочалось какое‑то животное. Без сомнения это была крыса. Клочок шерсти щекотал ей лодыжки. Крик отвращения и ужаса вырвался у перепуганной насмерть Анжелики, но когтистые лапки уже схватили ее за юбку. Крыса поднималась по ней, цепляясь за одежду. Анжелика с отвращением отбивалась от ночного привидения. Животное жалобно заверещало, и она почувствовала, как холодные лапки обвили шею. Пораженная, она воскликнула от удивления:
– Нет, это не крыса!
По дороге шли два лодочника со свечками в руках. Анжелика быстро подошла к ним. Когда свет упал на нее, один из лодочников воскликнул:
– Добрый вечер, красотка!
– Заткнись, – проворчал его спутник, – это «маркиза» Каламбредена. Я ее знаю. Хочешь, чтобы тебя зарезали, как свинью на бойне? Он не разрешает никому дотрагиваться до нее. Настоящий зверь.
Наконец Анжелика установила вид животного: это оказалась маленькая обезьянка. Она смотрела на нее человеческими глазами и продолжала обнимать за шею.
– Она случайно не ваша? – спросила Анжелика у лодочников. – Я ее нашла там, в воде.
Один из лодочников посмотрел в направлении, указанном Анжеликой.
– Там кто‑то лежит, – сказал он пропитым голосом.
Они подошли и увидели распростертое тело, лежавшее в полузатопленной лодке. Один из лодочников перевернул его. Это был утопленник, его рот был забит тиной. Обезьянка жалобно скулила. Анжелика вспомнила, что где‑то видела этого человека. Бесшумно она пошла к башне Несль. Да, без сомнения, она видела этого утопленника в таверне «Три молотка», а его обезьянка забавляла клиентов. Хозяина звали Пикколло.
– Пикколло, – тихо произнесла она.
Обезьянка издала крик, полный грусти и тоски, и еще крепче прижалась к Анжелике.
***
Этой зимой скончался кардинал Мазарини.
Мазарини всегда рассматривал жизнь по‑своему. Мания величия преследовала его до последних дней жизни. Юный король всегда завидовал ему, и когда ему сообщили, что итальянца больше нет, в душе обрадовался, хотя на лице лежал отпечаток скорби.
Затем последовали слезы королевы‑матери, и король приступил к своим обязанностям. Теперь он стал властелином Франции.
Людовик XIV был в трауре, королевский двор во всем подражал ему. Весь двор молился за проклятого итальянца, а похоронный звон разносился по Парижу два дня. Отслужив панихиду, король принялся за государственные дела.
Сначала он вызвал к себе в кабинет всех министров.
– Господа! – начал он. – Я пригласил вас для того, чтобы вы исполняли теперь мою волю. Нет больше первого министра. Нет больше государства в государстве. Теперь государство – это я!
Удивленные министры стояли перед молодым человеком, шутки и вкус которого вселяли в них надежду. Как дисциплинированные служащие, вводили они короля в курс дела.
***
С другой стороны Сены, в башне Несль, Баркароль рассказывал Анжелике о том, что происходит во дворце, – он всегда был в курсе всех дел. На праздник он переодевался в костюм шута, и так как был вхож в дом одной известной прорицательницы, то знал много секретов, потому что знатные дамы часто прибегали к ее помощи, если нужно было извести соперницу или ненужного старого любовника.
Он называл такие имена, что Анжелика только диву давалась его осведомленности. Эту знаменитую прорицательницу звали Катрин Мовуазин. В интимных светских кругах ее называли просто ля Вуазин. Карлик называл ее опасной и жестокой колдуньей.
Анжелика, раскрыв рот от удивления, ловила каждое слово. Баркароль продолжал, развалясь на стуле:
– Почему эти светские дамы и господа переодеваются в серый плащ, надевают маски и посещают эту колдунью? Почему они рассказывают ей свои интимные секреты? Все очень просто! – Он закинул ногу на ногу. – Они все хотят любить, а колдунья делает им всякие зелья. Некоторые, например, хотят умертвить своего дядю, чтобы завладеть наследством. Другие хотят избавиться от старого мужа или отправить соперницу на тот свет. Колдунья помогает всем, кто хорошо платит. Тухлый Жан продал ей уже много детей для ее таинственных обрядов. Этот Тухлый Жан составил мне протеже, и я попал к колдунье.
Один вид этого детоубийцы приводил в ужас Анжелику, которая ненавидела его больше всех на свете.
Тухлый Жан торговал детьми. На окраине Сен‑Дени, в вотчине Великого Керза, находилась лачуга, где он держал свой живой товар. День и ночь оттуда доносился плач невинных мучеников. Там находились бездомные и ворованные дети. Самых слабых учили просить милостыню, а самых красивых мальчиков и девочек тщательно растили, чтобы потом продать их за деньги знатным особам. Самыми счастливыми были те дети, которых покупали бездетные люди.
Тухлый Жан поставил дело на широкую ногу. Маленькие жертвы умирали десятками, не дойдя до своих покупателей. Этот человек был неутомим, он посещал кормилицу, посылал своих людей в деревни, чтобы они там искали брошенных детей. Париж поглощал их.
Сотни нищих, калек, бездомных стариков и старух, крестьян, согнанных войной с насиженных мест – их было в Париже полно. Как раз этих людей и принимало парижское дно, так что в королевстве тюнов не было недостатка в «придворных».
Одни из этих придворных становились ворами, другие просили милостыню. Бездомные старики и старухи участвовали в погребениях и этим зарабатывали себе на жизнь. Девочки занимались проституцией, матери сами отправляли своих детей на улицы.
Иногда какой‑нибудь знатный господин нанимал группу убийц, чтобы пристукнуть своего врага где‑нибудь в подворотне. Иногда можно было видеть, как в самые опасные притоны заходили знатные сеньоры в масках. Пресыщенные роскошной жизнью дворов, они искали там развлечений. Они искали острых ощущений во «Дворе чудес».
Красавчик чувствовал себя прекрасно, окруженный сворой проституток, приносивших ему свой заработок. Он следил только за их туалетами и давал указания. Снегирь и Гобер охотились ночью. Это были профессиональные убийцы. На дне каждый занимался своим делом.
В королевстве тюнов Анжелика была под защитой Каламбредена. Она была неприкосновенна. Законы воровского мира жестоки. Анжелика могла возвращаться домой поздно ночью, и никто не посмел бы коснуться ее. В башне Несль ее всегда ожидала пища и крыша над головой. Она могла каждый день менять наряды, но у Анжелики было отвращение к ним. Она носила ту одежду, в которой пришла на кладбище «Святых мучеников». Тот же самый чепец покрывал ее прекрасные волосы. Она не хотела ничего менять в своем туалете.