(К 65-ЛЕТИЮ ЯЛТИНСКИХ СОГЛАШЕНИЙ)
Вторая мировая война сдвинула с мест целые пласты народов. Началось кочевание с места на место, иногда невольное, иногда и вольное. Конец войны, остановив это передвижение, задержал миллионы двигавшихся масс в чужих для них краях, за рубежами их родины.
Слово «вторая» (эмиграция) в заголовке не случайно заключено в кавычки. С одной стороны, это дань укрепля ющемуся среди эмигрантоведов мнению о необходимости отказаться от традиционной нумерации волн, привязан ной к Октябрьской революции 1917 г., словно бы и не было тысячелетней истории России. История с 1917 по 1991 год была для советских историков (что, впрочем, верно с пра вовой точки зрения) историей другого государства — го сударства под названием СССР на территории России.
С другой стороны, эмиграция советских 1945 г., хотя и была вторым великим переселением после Октября, но отнюдь не вторым в российской истории. В истори ческой ретроспективе ее порядковый номер больше, не смотря на то что до 1917 г. потоки эмигрантов были не столь масштабны, а собственно русская эмиграция ве дет свой отсчет лишь с конца XIX в. Одновременно она была и первой эмиграцией. Первой советской. К ка кой бы этнии ни принадлежали находившиеся в составе эмиграции 1920-х гг., все они выехали как русские под данные. В отличие от них бежавшие от советской власти
1Пронин Александр Алексеевич — доцент, кандидат исто рических наук, доцент кафедры правового и документационного обе спечения управления Российского государственного профессионально педагогического университета (Екатеринбург).
или угнанные в годы Второй мировой войны на работы в Рейх были уже советскими гражданами. На эту разницу обращает внимание кн. 3. А. Шаховская1.
В 1980 г. в 139-й книге издаваемого в Нью-Йорке эми грантского «Нового журнала» появилась рецензия Е. Ан дреевой, преподавателя Кембриджского университета, на книгу: Nicolai Tolstoy. Victims of Yalta. Revised and updated edition published by Corgi Books. London, 1979. 640 p. (1-st edition published by Hodder and Stoughton. London, 1977)2.
Автор рецензии глубоко сожалела, что книга графа Н. Д. Толстого-Милославского, потомка русских эмигран тов, «Жертвы Ялты» остается непереведенной на рус ский язык. Сделать это удалось лишь восемь лет спустя. На русском труд Н. Д. Толстого вышел в 1988 г. в серии
«Исследования новейшей русской истории», основанной
А. И. Солженицыным, в издательстве YMCA-Press, Па риж. Заново отредактированный перевод, осуществлен ный издательством «Русский путь» (российский филиал YMCA-Press), издан в Москве в 1996 г. под эгидой Рус ского общественного фонда Александра Солженицына тиражом 5000 экземпляров.
Толстой-Милославский сообщает следующие сведе ния о составе второй послеоктябрьской волны. Прежде всего — вывезенные на принудительные работы в Гер манию жители оккупированных земель. На доброволь ных началах набор в трудовые батальоны осуществлял ся лишь до конца 1941 г. Громадная нужда в рабочей силе заставила Геринга выдвинуть план принудитель ного рекрутирования. Всего, по данным Н. Д. Толстого, на принудительные работы было вывезено около 2,8 млн советских граждан3.
Следующую по численности категорию составля ют военнопленные, захваченные германскими войсками
1 См.: Шаховская З. О «либералах» // Слово. 1991. № 4. С. 23-24.
2 Андреева Е. Жертвы Ялты // Новый журнал. Кн. 139. Нью-Йорк, 1980. С. 274-279.
3 См.: Толстой Н. Д. Жертвы Ялты. М., 1996. С. 35-38.
за годы войны с СССР. Из их числа к маю 1945 г. оста лись в живых 1,15 млн человек. Третья категория, рез ко отличная от двух первых, — это собственно беженцы. Многие из тех, кто раньше имел нелады с властями или боялся вновь оказаться в руках НКВД, воспользовались немецкой оккупацией для бегства из СССР. С началом советских побед у некоторых групп населения просто не осталось другого выхода, например, у «фольксдой- че» — этнических немцев, а также кубанских казаков и кавказских народностей, дольше всех продолжавших сопротивление большевизму в годы становления совет ской власти. Число таких беженцев Толстой оценивает цифрой около миллиона.
Кроме названных трех категорий, многочисленную группу составили те, кто решил сражаться против Крас ной Армии или помогать немцам в борьбе с нею. Помочь оккупантам своей родины вызвались от 800 тысяч до миллиона человек. Советский Союз стал единственной европейской страной, почти миллион граждан которой записались во вражескую армию.
Каждую из приведенных цифр Толстой-Мило- славский сопровождает ссылкой на несколько изданных за рубежом сочинений. Данный автором «Жертв Ялты» перечень категорий оставивших СССР лиц шире того, что содержится в статье С. И. Брука «Миграции населе ния. Российское зарубежье»1. В последний не вошли об разовавшие Русскую освободительную армию солдаты из числа русских, украинцев, прибалтийцев, кавказцев, татар. А ведь все они также были мигрантами, оказав шимися на территории Рейха.
Заметные расхождения между двумя авторами есть и по численности лиц, отнесенных Н. Д. Толстым к первым двум категориям, притом что общая сумма и там и там примерно одинакова: в сравнении с Толстым приводимая Бруком цифра численности советских военнопленных на 946 тысяч человек меньше, а число вывезенных на при
1 Брук С. И. Миграции населения. Российское зарубежье // Наро ды России: Энциклопедия. М., 1994. С. 61.
нудительные работы на 1,2 млн человек больше. Трудно комментировать этот «люфт», не зная тех оснований, что были заложены авторами в технологии своих подсчетов. Например, если Брук четко определяет, что означает для него понятие «территория СССР» в интересующий нас пе риод (в 1939-1941 гг. к СССР с нарушением норм между народного и конституционного права был присоединен ряд территорий), то Толстой таких детерминант не дает. Кро ме того, статистически трудно отделить одну категорию оставивших СССР лиц от другой: часто принадлежность лица к той или иной группе менялась. Наконец, умалчива ние С. И. Бруком о бойцах РОА можно объяснить и идеоло гическими соображениями: тема эта по-прежнему крайне непопулярна среди российских историков.
Мигранты всех этих четырех категорий были объяв лены советским правительством «изменниками», заслу живающими «сурового наказания». По его настоянию им 11 февраля 1945 г. в Ялте (отсюда и название книги Толстого) в ходе Крымской конференции руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобрита нии — были заключены идентичные, хотя и сепаратные соглашения с правительствами Соединенного королев ства и Соединенных Штатов Америки о выдаче предста вителям Советского Союза всех советских граждан, как военнопленных, так и гражданских лиц, освобожденных англо-американскими армиями1. Формулировки согла
1 Соглашение относительно военнопленных и гражданских лиц, освобожденных войсками, находящимися под Советским Командовани ем, и войсками, находящимися под Британским Командованием (текст Соглашения см.: Советский Союз на международных конференциях пе риода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сб. док. T. IV. Крым ская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (4-11 февр. 1945 г.). М., 1979. С. 283-287); Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Соединенного Королевства Великобритании и Север ной Ирландии относительно освобожденных советских граждан в Сое диненном Королевстве (там же. С. 290-292); Соглашение относительно военнопленных и гражданских лиц, освобожденных войсками, находя щимися под Советским Командованием, и войсками, находящимися под Командованием Соединенных Штатов Америки (там же. С. 296-300).
шений не давали возможности для свободного передви жения «освобожденных» лиц до их окончательной выда чи соответствующим властям. Определяющим критерием выдачи (или, как говорилось в соглашениях, «репатриа ции») служило советское гражданство. Условия согла шений были сформулированы столь однозначно, что сло во «освобожденный» в применении к советским, взятым в плен союзными войсками, совершенно теряло всякий смысл. В соответствии с духом и буквой названных дого воров о добровольности как необходимом (с точки зрения гуманности и прав человека) условии репатриации не могло быть и речи. Советских граждан насильно грузили в поезда для отправки в советскую зону оккупации, а от туда перевозили в СССР, и те, кого не расстреляли сразу по прибытии, пополнили население ГУЛАГа. Последние выдачи были закончены в середине 1947 г. Возвращена была подавляющая часть, значительно меньшей удалось остаться. Н. С. Фрейнкман-Хрусталева и А. И. Новиков оценивают количественный состав «второй» эмиграции в 451561 человек, что составляло примерно 10% от чис ла советских граждан, оказавшихся в годы Великой От ечественной войны за границей. Названные авторы ука зывают численность этих эмигрантов в странах мира по данным на 1 января 1952 г. и национальный состав вто рой послеоктябрьской волны. Приводимые цифры сви детельствуют, что русских в ней было лишь 7%, боль шинство составляли украинцы (32,1%), латыши (24,19%),
литовцы (14,04%) и эстонцы (13,05%)1.
По договоренности союзных правительств факт наси лия при совершении репатриационных действий был за секречен. О действительной стороне событий не догадыва лась мировая общественность, молчала советская печать. Завесу молчания приподнимала лишь эмигрантская прес са и еще некоторые зарубежные издания. В который раз публицистика опережала историков. Об этих публикаци ях будет сказано позже, а пока вернусь к книге Толстого.
1 Фрейнкман-Хрусталева Н. С., Новиков А. И. Эмиграция и имми гранты. История и психология. СПб., 1995. С. 98-99.
Появление книги стало возможным вследствие того, что в 1967 г. британское правительство сократило до тридцати лет с момента событий срок хранения в тайне государственных документов. В результате Н. Д. Толсто му удалось использовать документы по 1947 г. и описать британскую политику в отношении советских пленных, вследствие которой около миллиона с четвертью чело век были репатриированы британцами в СССР.
Уже называвшаяся Е. Андреева отмечает, что, когда в 1974 г. появилась книга на ту же тему лорда Никола са Бетелла «Последняя тайна» (в результате преобразо вания бывшего спецхрана Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина в общедоступный отдел литера туры русского зарубежья Российской государственной библиотеки книга эта, опубликованная в №4-7 за 1975- 1976 гг. эмигрантского литературного, общественно- политического и религиозного журнала «Континент», может быть прочитана российским читателем, благо, вы шла она в 1992 г. в Москве и отдельным изданием1), она не вызвала острого общественного возмущения. В то же время появление книги Толстого-Милославского поро дило запросы в парламенте, статьи в печати и поток чи тательских писем на страницах лондонской прессы. Был даже возбужден вопрос о необходимости расследования всех обстоятельств этой «репатриации», что было офи циально отклонено тогдашним министром иностранных дел доктором Оуэном.
Сам Толстой объясняет такую разницу реакции на эти две книги — «Последняя тайна» и «Жертвы Ялты» — тем, что его критика политики британского и американ ского правительств много резче, чем у предшественни ка. Бетелл не имел еще доступа ко всем материалам, его исследование публицистично и не содержит сведений об источниках, откуда была им почерпнута информация. Исследование же Толстого сопровождается крайне со
1 Бетелл Н. Последняя тайна (О репатриации сов. военнопленных в годы Второй мировой войны: пер. с англ. / Николас Бетелл; предисл.
X. Тревор-Ропера; послесл. В. Некрасова). М.: Новости, 1992. 253 [2] с.
держательным научным аппаратом и содержит большое количество личных свидетельств, собранных автором. Разнится даже тональность книг Толстого и Бетелла. Тол стой гораздо более критичен, особенно в отношении бри танских властей. Автор «Жертв Ялты» поднимает вопрос о законности проводившейся британским МИДом поли тики. Он показывает, что МИД решил вопрос в духе «вы годности», а вопрос законности оказался второстепенным.
К исследованию Толстого добавлено «Приложение», в котором собранные им данные рассматриваются про фессором права Дж. Дрейпером. Его вывод — британ ское правительство никогда не обдумывало всерьез ле гальности своих поступков1.
Н. Д. Толстой хотел бы полного публичного расследо вания всех обстоятельств этого дела, которое он счита ет военным преступлением, однако по сегодняшний день все его попытки добиться этого встречают упорное сопро тивление английских властей. На сегодняшний день по лучил юридическую оценку лишь один из аспектов про блемы. Учитывая выводы Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации, Указом Прези дента РФ от 24 января 1995 г. № 63 действия партийно го и государственного руководства бывшего СССР и меры принуждения со стороны государственных органов, пред принятые в отношении российских граждан — бывших советских военнослужащих, попавших в плен и окруже ние в боях при защите Отечества, и гражданских лиц, ре патриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период, признаны противоречащими основным правам человека и гражданина и политически ми репрессиями. Указом признано, что названные кате гории лиц осуждались за государственные, воинские и иные преступления, направлялись в «штурмовые бата льоны», в ссылку, высылку и на спецпоселение, подвер гались проверке в сборно-пересыльных, специальных и проверочно-фильтрационных лагерях и пунктах, в специ
1См.: Дрейпер Дж. Некоторые юридические аспекты насильственной репатриации советских граждан // Толстой Н. Д Указ. соч. С. 503-515.
альных запасных частях, «рабочих батальонах» Народ ного комиссариата обороны СССР и Народного комисса риата внутренних дел СССР, привлекались к принуди тельному труду с ограничением свободы, прикреплялись к предприятиям с особо тяжелыми условиями труда, под вергались иным лишениям или ограничениям прав и сво бод необоснованно и исключительно по политическим мо тивам. Эти лица восстановлены в правах1.
«Жертвы двух диктатур» — таково название моно графии Павла Поляна, изданной в 1996 г. и посвящен ной остарбайтерам (восточным гражданским рабочим) и военнопленным в Третьем рейхе и их репатриации2.
«Жертвы одной диктатуры» — такая корректива назва ния книги предложена в рецензии Манука Жажояна3, напомнившего об удручающем сходстве политических режимов гитлеровской Германии и сталинского СССР. Такие труды, как исследование П. Поляна, принято на зывать фундаментальными. Автор показывает историче ские предпосылки принудительного использования тру да гражданских лиц в Германии, характеризует участь советских военнопленных в немецком плену, описывает обстоятельства принудительной «вербовки» и депорта ции в Германию, обстоятельства жизни и трудоисполь- зования этих людей в Германии (их правовой статус, условия труда и быта, питание, медицинское обслужи вание, досуг), обозначает создание в СССР органов репа триации и соответствующей организационно-лагерной инфраструктуры, юридическую основу репатриации (договоры в Ялте и т. д.), показывает ход репатриации из европейских государств и США, обстоятельства приема репатриантов на родине, судьбу оставшихся на Западе
1 О восстановлении законных прав российских граждан — бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период: указ Президента РФ от 24.01.1995 № 63 // Собр. законодательства РФ. 1995.
№ 5. Ст. 394.
2 Полян П. Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные в Третьем рейхе и их репатриация. М.: Ваш выбор ЦИРЗ, 1996. 442 с.
3 Жажоян М. Жертвы одной диктатуры // Рус. мысль. 1997. 8~14 мая.
«невозвращенцев». В последней главе книги автор за трагивает вопрос о гуманитарном урегулировании Гер манией проблемы компенсации за подневольный труд бывших остарбайтеров и военнопленных. Книга снабже на статистическими таблицами, сопоставлениями, кар тами, документами и приложениями.
Спустя десять лет после выхода указанной моно графии П. Поляном опубликовано еще две интересные книги: воспоминания и документы под заголовком «Об реченные погибнуть. Судьба советских военнопленных- евреев во Второй мировой войне»1 и воспоминания со ветских военнопленных и остовцев «Сквозь две войны, сквозь два архипелага»2.
Уже говорилось, что до выхода книг Толстого и Бе- телла завесу молчания вокруг перемещенных лиц при поднимала лишь эмигрантская пресса. К 50-летию па рижского еженедельника «Русская мысль», выходящего с 19 апреля 1947 г., его редакцией по страницам старых номеров были подготовлены специальные юбилейные приложения. Таким образом, перепечатанные в прило жениях материалы, по сути, вновь вводятся в оборот. Ознакомимся с ними.
Вот «мысли вслух» по «Больному вопросу» (заголовок статьи) Владимира Зеелера3. Его цель — привлечь нако нец внимание общества к тем перемещенным лицам (Ди- Пи), которые не желают, потому как это было бы равно сильно самоубийству, вернуться в СССР и остаются до сих пор в лагерях. «Ди-Пи — это хлебнувшие в своей прошлой жизни столько горя, столько страданий и чело веческих унижений, что помочь им стать в разряд сво бодных людей, право же, долг и обязанность западной
1 Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: воспоминания и документы/сост. П. Полян, А. Шнеер. М.: Новое изд-во, 2006. 574 с.
2 Сквозь две войны, сквозь два архипелага: воспоминания совет ских военнопленных и остовцев/сост. П. Полян, Н. Поболь. М.: РОС- СПЭН, 2007. 348 с.
3 Зеелер В. Больной вопрос. Перепечатка из: Рус. мысль. 1948. 9 июня // Там же. 1997.15-21 мая. Спец. юбил. приложение. № 2.
демократии. Где ее усилия в разрешении этого больного и поистине тяжкого вопроса?» — вопрошает В. Зеелер.
С В. Зеелером полемизирует Михаил Коряков, литера тор, сурово осудивший «невозвращенство»1. Коряков про шел весь стаж советского воспитания, войну, взяли его редактором «Вестей с родины» в парижское полпредство, откуда удалось ему при вызове в Москву бежать, так как в Москве ждала его высшая мера наказания. Зеелер при надлежит к старшему поколению и эмигрировал раньше.
Их спор — о причинах «невозвращенства». По мнению М. Корякова, «невозвращенство» — не только результат того, что в России царит режим большевизма, настоль ко страшный, что сотни тысяч советских («подсовет- ских») людей предпочли остаться на чужбине. Но кро ме этого, и главным образом, «невозвращенство» есть
«уродливое явление, в котором отразилась искалечен ная — тем же большевизмом — русская душа». Совет ская власть стремилась к созданию «нового человека», своего рода «апатрида», «интернационалиста». Нигили стическое воспитание, порвавшее с каким бы то ни было понятием об исторической традиции, заставившее за быть такие слова, как «Родина», «Россия». Затем — об нищание народа при советском режиме. Все это разру шало в молодежи чувство родной земли, родного дома, и в условиях дехристианизации, выветривания религи озного чувства не было ничего, что могло бы затормо зить этот процесс разрушения. Еще один момент — пси хологического порядка. Большевики замкнули границы. Но жизнь взаперти неизбежно вызывает тягу на волю, более того, тягу к скитательству. По мнению М. Коряко ва, люди сталинской эпохи только и ждали удобного мо мента, чтобы стать «невозвращенцами».
«Все это правда, но не до конца», — возражает ему
В. Зеелер. Иначе что заставляло самого М. Корякова драться с врагом смертным боем и выгнать его из стра
1 Коряков М. Наши русские поляны. Перепечатка из: Рус. мысль. 1948. 13 авг. // Там же; Зеелер В. О «невозвращенстве». Перепечатка из: Рус. мысль. 1948. 20 авг. // Там же.
ны? Любовь к «отцу народов» или же к «родному пепе лищу»? Неужели лагерный «блеск жизни» сразу вытра вил из души его память о родине, и он ей «изменил» и стал «невозвращенцем»? Конечно, нет. В. Зеелер пред лагает упростить вопрос, что позволяет сразу понять, что породило «невозвращенство» и можно ли его осуж дать. Тридцать лет граждане советского государства ли шены всяческих свобод. За что и на что меняют возвра щение? На свободу дышать, свободу думать и мыслить, говорить, на признание в себе самом человека. А это, по мнению Зеелера, такие ценности, для обладания ко торыми можно многое стерпеть, даже жизнь в лагерях Ди-Пи. Вывод Зеелера: «невозвращенство» законно, по-человечески понятно и не подлежит осуждению.
«Не все русское вытравлено в этой первой совет ской волне», — вторит В. Зеелеру сорок три года спустя
3. А. Шаховская в уже называвшейся статье «О «либера лах»» (с. 24). К тому же, по ее словам, в ней почти не было людей, занимавших в Советском Союзе ответственные места, т. е. номенклатуры, людей, включенных в систему.
По словам Шаховской, первая и вторая послеоктябрь ские волны имели нечто общее, это общее — беженство. Однако много раньше мнению, выразителем которо го выступает Шаховская, оппонировал тот же М. Коря ков: первая послеоктябрьская эмиграция сложилась из двух групп — армии и интеллигенции. Белая армия не бежала, а отступала. Не ее вина, что не хватило россий ской земли и пришлось отступать за границу. Интелли генция также не бежала, а была насильственно выслана. По Шаховской, послеоктябрьских эмигрантов надлежит считать беженцами, т. к. нансеновские паспорта называ ли их «refugies russes» — ищущие убежища. Однако как тогда надлежит именовать эмигрантов третьей после октябрьской волны (она же — вторая советская), важ нейшая составная группа которой — диссиденты — как правило, лишалась советского гражданства и вынужде на была просить политического убежища? По мнению Шаховской, назвать их беженцами нельзя, поскольку они-де не бежали, а получали право на выезд.
Представляется, что в этих спорах преобладают эмо ции, а высказанные авторами оценки лишены научного обоснования.
Проблематика второй послеоктябрьской волны эми грации оставалась в центре внимания «Русской мысли» не только в 1948 г., но и в последующие годы. Вот «Но вогодние размышления» Ариадны Тырковой-Вильямс1. В них — далеко не полный итог тех общественных на выков, опыта, духовных ценностей, которые эмиграция и копила, и создавала. Одна из таких ценностей — эми грантская общность, наиболее проявляющаяся в делах взаимопомощи. Тыркова-Вильямс пишет о том, что сде лали (и что — не сделали) «старые» эмигранты для того, чтобы помочь Ди-Пи. Ее статья — это также попытка дать морально-нравственную оценку деянию западных государственных деятелей, согласившихся принудитель но депортировать сотни тысяч советских, искавших спо соб защитить себя от насилия коммунистической власти.
А вот статья «В советских концлагерях» с сокращенной подписью Ол.2Она представляет собой перевод на рус ский язык из выходившей в Мюнхене на немецком языке американской газеты «Ди Нейес Цайтунг» рассказа одного польского офицера, с 1939 по 1949 г. просидевшего в совет ском плену, о встречах в советских концлагерях.
Среди них особое место занимают встречи с репа триированными советскими гражданами, бывшими в германских трудовых батальонах. Ценность публика ции — в суммировании рассказчиком личных мнений заключенных, оценок ими причин, по которым их по воз вращении в СССР поместили в концлагеря.
Наконец, еще одна публикация «Русской мысли» тех лет — статья под заголовком «Еще одна Катынь. Советская репатриационная комиссия подозревает ся в массовом расстреле Ди-Пи»3. Как и предыдущая,
1 Перепечатка из: Рус. мысль. 1950. 11 янв. // Там же. 1997. 2-18 июня. Спец. юбил. прилож. № 4.
2 Перепечатка из: Рус. мысль. 1950. 19 марта // Там же.
3 Перепечатка из: Рус. мысль. 1950. 23 июня // Там же.
она представляет собой перевод сообщения иностран ной прессы — гамбургской газеты «Ди Вельт» от 23 мая 1950 г. Цель публикации — привлечь наконец внимание компетентных органов, следующих негласному указа нию западных правительств «спустить дело на тормо зах», к факту обнаружения тремя годами ранее в лагере Штутгарт — Цуффенгаузен, где после германской капи туляции были размещены русские и украинские Ди-Пи, полутора сотен человеческих скелетов. По свидетель ствам очевидцев, расправы производились советской репатриационной комиссией в отношении лиц, сотруд ничавших с немцами, и тех из Ди-Пи, которые отказы вались вернуться на родину.
Закрывая тему публикаций по истории второй по слеоктябрьской эмиграционной волны в «Русской мыс ли», обратимся к статье Николая Росса «Советские ла геря во Франции»1. Она представляет собой рецензию на книгу Жоржа Кудри, участника французского Сопро тивления и военного корреспондента, которому в нача ле 1990-х гг. было поручено составить список «беспри зорных» могил бывших советских граждан на военных и гражданских кладбищах Франции (Georges Coudry. Les camps sovietiques en France (Les «Russes» livres a Staline en 1945). Paris: Albin Michel, 1997. 340 p., ill).
В ходе расследования Ж. Кудри обнаружил, что мно гие представители народов СССР, похороненные во Франции, попали сюда в немецкой форме, а также, что большинство из выживших прошли через тот или иной советский репатриационный лагерь. Об этом говорят не только свидетельства российских участников событий, собранные автором, но и впервые опубликованные фран цузские архивные документы, большей частью отчеты полицейских властей французскому Министерству ино странных дел 1944-1946 гг. Ж. Кудри касается и судеб эмигрантов первой послеоктябрьской волны во Франции в военные и послевоенные годы, но эти страницы его тру да Н. Росс считает наименее удачными как по изложе
1 Там же. 1997. 17-23 апр.
нию, так и по качеству и объему использованных источ ников, поэтому не касается их в рецензии. Национальный состав советских немецких трудовых и военных форми рований, их примерная численность и места дислокации, деятельность миссии по репатриации советских граждан в Западной Европе, раскол в среде «старой» эмиграции по вопросу Ди-Пи — таково содержание книги Ж. Кудри.
Уже говорилось: эмигрантская пресса обращалась к проблемам «второй» эмиграции в различных изданиях и в разные годы. В альманахе «Мосты» в 1959 г. были опу бликованы художественно обработанные воспоминания Татьяны Фесенко — лица, перемещенного в Германию в годы Второй мировой, — о первых месяцах послевоен ной жизни в этой стране, настроениях перемещенных из СССР лиц, объявивших себя беженцами1. Помимо упо минания об известных причинах, которыми руковод ствовались Ди-Пи в своем желании не возвращаться, очерк ценен штрихами, рисующими поведение в отно шении них американских оккупационных властей, осу ществлявших депортацию и искренне не понимавших мотивов поступков советских граждан. Материал Фе сенко — укор свободному миру, который не понял их, не захотел понять и обрек на гибель.
А вот публикация 1990-х, опять же из эмигрантской печати: перепечатка «Иммигрантами» из газеты «Рус ский Ванкувер» рассказа эмигрантки четвертой после октябрьской! волны Людмилы Русаковой «Си-фудом» и
«френч фраем» сыт не будешь»2. Л. Русакова пишет о ситуациях, в которые попадают приехавшие из России, оказавшись в незнакомой стране. На этот раз героем ее рассказа стала баба Аня (имя не изменено), доброволь но оставившая Белоруссию вслед за немцами вместе с четырьмя детьми. Случайная встреча рассказчика с ба бушкой в одной из американских церквей раскрывает
1 Фесенко Г. Послевоенный год // Мосты: литературно художественный и общественно-политический альманах. Вып. 3. Мюн хен, 1959. С. 319-347.
2 Иммигранты. 1997. № 17 (22).
историю жизни: мотивы, поступок, национальный со став эмигрантов, германский трудовой батальон, усло вия жизни, освобождение-оккупация американскими частями, годы ожидания в лагерях, раскол в семье, судь бы избравших разные дороги (возвращаться? ждать?), Америка, обеспеченность, старость, одиночество, тоска.
Действительно, мы очень мало знаем о людях, кото рые во время войны добровольно перешли на сторону немцев. На них в СССР поставили клеймо «предатели» и предали забвению. Но ведь была какая-то причина, ко торая толкнула их на этот поступок. Как сложилась их дальнейшая судьба? Жалеют ли они о случившемся? На эти вопросы помогает ответить этот рассказ.
Копилка людских воспоминаний содержит немало сви детельств. Отрадно, что журналистский к ним интерес не опоздал: многие участники событий еще живы. Публика ция Владимира Скосырева из «Известий», перепечатан ная «Иммигрантами»1под заголовком «Где ты, Стась Ор ловский?», раскрывает историю депортации советскими властями жителей оккупированных СССР осенью 1939 г. восточнопольских земель. Руководство СССР решило очистить ставшие пограничными с Германским государ ством районы от «нежелательного элемента». В несколь ких газетных столбцах перед читателем развертывается история семьи Орловских, оставивших СССР в 1943 г. с польской армией генерала В. Андерса, а ныне англичан.
Еще один такой «частный случай», взгляд непосред ственного участника событий — автобиографическая повесть украинца Петра Николаевича Палия, советско го офицера, попавшего в 1941 г. в немецкий плен. О не легких нравственных и психологических поисках путей борьбы против двух политических систем, созданных Гитлером и Сталиным, о событиях, приведших героя по вести к вступлению в Русскую освободительную армию, рассказывает эта книга2. Издание является третьим вы
1 Там же. № 3 (8).
2 Палий П. Н. От серпа и молота к андреевскому знамени. М., 1998. 894 с.
пуском в серии материалов по истории Русского освобо дительного движения (под общ. ред. А. В. Окорокова).
По утверждению автора повести, история майора Ше- гова, героя первой части — «Военнопленный № 7472», и второй — «Оловянные солдатики», типична для тысяч до бровольцев РОА от генералов до рядовых. В повествовании нет ни слова выдумки или «косметических литературных прикрас», все действия, события и случаи точно соответ ствуют действительности по месту и времени. Так же и все действующие лица и участники событий — настоя щие живые люди. Конечно, книга не является и не претен дует быть историческим исследованием феноменального события рождения, деятельности и гибели Русского осво бодительного движения в годы войны. Это не взгляд исто рика «сверху вниз», когда многое видно, понятно и прове рено последующими годами. Книга ценна именно взглядом
«снизу вверх», из самой гущи загипнотизированных идеей борьбы с большевизмом людей, ограниченных в своем по нимании происходящих событий солдатским положением.
Судьба П. Н. Палия. Репатриации избежал. В 1948 г. переехал в США. В 1962 г. окончил Калифорнийский университет. Работал в авиастроительной фирме, где до выхода в отставку занимал должность старшего инженера-исследователя. В 1973-1976 гг., как специа лист, принимал участие в переговорах с СССР по вопро сам авиастроения. Девять раз ездил в Советский Союз. Активно занимался общественной деятельностью. Дваж ды избирался старостой прихода Свято-Богородитского храма, вице-президентом Благотворительного фонда Веры Джонс. Являлся одним из организаторов Русско- американского культурно-просветительского общества. Четыре года являлся его вице-председателем, затем — пять лет — председателем его правления. Участвовал в создании журнала «Калифорнийский вестник». Автор ряда книг и статей в русских эмигрантских изданиях:
«Новый журнал», «Вече», «Русская жизнь», «Новое рус ское слово», «Русская мысль» и др.
Петр Палий, Татьяна Фесенко — два имени, оставив шие след в культуре зарубежья. И они не одни.
Бытует мнение, что «вторая эмиграция» не оставила следа в истории культуры российского зарубежья. Од нако обширная издательская деятельность второй по слеоктябрьской волны (газета — журнал — издатель ство «Посев», журнал «Грани», альманах «Мосты», газеты
«Русские новости», «Русская мысль», журнал «Возрожде ние», «Новый журнал», издательство «ИМКА-пресс» и из дательство им. Чехова) и даже краткий перечень ее пред ставителей (историк и политолог А. Авторханов, поэтесса О. Анстей, поэт и прозаик Р. Березов, художник С. Гол- лербах, поэт И. Елагин, критик В. Завалишин, историк русской общественной мысли, публицист, литературный критик Иванов-Разумник (Р. В. Иванов), поэт, филолог Ю. Иваск, писатели Г. Климов и Н. Нароков, литературо вед и писатель Л. Ржевский, литераторы Д. Кланевский, Н. Ульянов, Б. Филиппов, Б. Ширяев, литератор, редак тор Г. Хомяков, поэт И. Чиннов, писатель, литературовед Л. Фостер, журналист В. Юрасов) убеждают в обратном.
Вторая волна не затерялась и не ушла «на дно». Это ею был основан Союз борьбы за освобождение народов России (СБОНР) — политическая организация, всту пившая на путь открытого непримиримого противосто яния сталинской системе. Это ею была создана Русская библиотека в Мюнхене, ставшая очагом русской куль туры в Германии конца 1940-х гг. Это ее представители организовали церковные приходы, оказывая столь необ ходимую в то время духовную помощь всем преследуе мым людям. Это они создали крупнейшее из когда-либо существовавших в эмиграции научное и издательское учреждение — Институт по изучению истории и куль туры СССР в Мюнхене, просуществовавший до 1972 г. Музей русской культуры в Сан-Франциско, музей об щества «Родина» в Лейквуде — это также заслуга «вто рой» эмиграции.
Причины же мифа о «культурной бесплодности»
«второй» эмиграции видятся в постоянном замалчива нии подлинной истории тех событий.
Во многом благодаря стараниям Николая Алексан дровича Троицкого — инженера, архитектора, ученого
в довоенном Советском Союзе, пленного-окруженца во время войны, одного из наиболее близких Власову лю дей, продолжателя дела Освободительного движения в послевоенные годы, автора книги «Концентрационные лагеря СССР», осуществилось издание в 1997 г. в Москве второго выпуска серии «Материалы к истории русской политической эмиграции»1. Цель серии — введение в на учный оборот новых, неизвестных материалов по исто рии эмиграции. Второй выпуск раскрывает судьбы пред ставителей второй послереволюционной эмиграции, ее историю и чаяния. Среди авторов — видные политиче ские и общественные деятели второй послеоктябрьской волны Ф. М. Легостаев, Н. А. Троицкий, Д. В. Констан тинов, К. Ф. Штеппа, профессор офтальмологии Нью- Йоркского университета Е. Т. Федукович, заведующая русским отделом библиотеки Бингамтонского универси тета В. Г. Фурсенко. Не является посторонним в сборни ке и американский ученый-историк, политолог и социо лог Ю. Л. Фишер, многими нитями связанный с Россией и российской эмиграцией. Завершает сборник очерк рос сийского автора, руководителя Общественного исследо вательского центра «Архив РОА» А. В. Окорокова.
Материалы, вошедшие в сборник, не следует пони мать как исследования истории «второй» эмиграции. В подавляющей части это — источники для такого ис следования: воспоминания, документы из истории Осво бодительного движения, философско-идейное наследие эмигрантов второй послеоктябрьской волны. Содержа ние оправданно вышеприведенным названием серии, в которой увидел свет сборник: материалы к истории рус ской политической эмиграции.
Все вышеуказанное позволяет заметить, что умноже ние знания по истории «второй» эмиграции в настоящий период происходит в основном за счет переиздания, пе
1В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции: сб. статей и документов/сост. В. С. Карпов, А. В. Попов, Н. А. Троицкий; под общ. ред. А. В. Попова; предисл. В. В. Захарова; вступ. статья А. В. Попова. М.: РГГУ, 1997.376 с.
репечатки публикаций давних лет и либерализации до ступа к ранее вышедшим.
Если эмиграции первой послеоктябрьской волны по священы 716 работ из 903 известных нам защищенных в России в 1980-2005 гг. диссертаций по теме россий ской эмиграции, что составляет 79,3%, то эмиграции вто рой послереволюционн