Сравнивая внутреннюю организацию института поверенных и сословия адвокатов, можно убедиться, что в существенных чертах они совершенно схожи между собой. Камера поверенных вполне аналогична совету сословия адвокатов. Оба эти учреждения представляют собой органы самоуправления; оба они избираются общим собранием коллегии; оба они имеют почти одинаковые функции; обоим им, наконец, принадлежит надзор за внутренней дисциплиной. Далее, во главе камер и советов стоят председатели, которые, несмотря на различие в способе избрания, несут приблизительно одинаковые обязанности. Если в системе наказаний, в порядке дисциплинарного производства, способах обжалования и некоторых других отношениях организация коллегии поверенных и сословий адвокатов неодинакова, тем не менее основные черты внутреннего самоуправления одни и те же в обоих случаях. В организации поверенных оно проведено даже последовательнее и строже, чем в сословных учреждениях адвокатов, так как прокуратура почти совершенно устранена от вмешательства в дисциплинарные дела коллегий.
Гонорар. Вопрос о гонораре поставлен в институте поверенных совершенно иначе, чем в сословии адвокатов. В то время как для адвокатов гонорар является почетным даром со стороны клиента, недопускающим ни таксы, ни судебного требования, вознаграждение поверенных представляет собой плату за личную услугу на основании договора доверенности, определяется, подобно другим судебным издержкам, таксой и подлежит взысканию через суд. Такса для поверенных, установленная в 1807 г. назначает размер вознаграждения за каждое отдельное действие при ведении процесса. Было бы слишком утомительно и бесполезно приводить ее целиком. Чтобы судить о ней, достаточно будет указать несколько цифр.
Прежде всего надо заметить, что, по общему праву, поверенные, состоящие при апелляционных судах, получают больше вознаграждения, чем поверенные судов первой инстанции, в некоторых случаях в два, а в других в полтора раза *(552). Точно также поверенные парижских судов получают в 1 1/4 раз больше провинциальных. Максимум гонорара, который установлен для поверенного суда первой инстанции за одно судебное действие равен 30 франкам *(553). За составление разного рода актов полагается от 1 до 5 франков *(554), за консультацию по всей тяжбе - 10 фр., за устную защиту дела - 10 фр., за присутствие при решении дело от 1 до 5 фр. и т. п. *(555) Превышение таксы наказывается очень строго: запрещением практики и возмещением убытков *(556). Минимум гонорара, в размере 15 сантиметров, полагается за мелкие услуги, вроде, например, изготовления копии *(557).
Приведенные цифры показывают достаточно ясно, что вознаграждение, получаемое поверенными, очень скудно. В 1807 году оно, быть может, было совершенно соответствующим, но в течение каких-нибудь восьмидесяти лет жизни стала дороже вдвое, если даже не втрое. В суммарных делах, говорит Батайар: "при судебной продаже недвижимости небольшой стоимости, вознаграждение поверенного совершенно ничтожно в сравнении с требуемым от него трудом *(558). В других случаях он получает больше, но все-таки устаревшая такса не соответствует потребностям настоящего времени *(559).
Профессиональная деятельность. Поверенные имеют право заниматься практикой только в том суде, при котором они состоят. Другими словами, деятельность их локализована *(560). Им принадлежит право представительства сторон на суде (droit de postuler et de prendre les conclusious). Это право в гражданском процессе монопольно, как и в дореволюционном периоде, и, притом, в двояком отношении. Во-первых, никто кроме поверенных не может пользоваться им под страхом наказания *(561). Во-вторых, даже сами тяжущиеся не могут вести всех дел лично, а должны приглашать поверенных *(562).
В уголовном процессе и мировых судах участие поверенных не обязательно. Отношение деятельности поверенных к деятельности адвокатов состоят в следующем. Поверенный заменяет тяжущегося в процессе. Он принимает на себя все хождение по делу, начиная от подготовки материала, сочинения судебных бумаг и кончая исполнением решения, причем, если дело такого рода, что можно обойтись без помощи адвоката, т. е., например, если оно решается без судебных прений, то поверенный ведет его сам. В противном случае он приглашает от себя адвоката для консультации или устной защиты на суде. По общему началу, поверенный не имеет права участвовать в судебных прениях (plaider). Но практическая необходимость заставила французское законодательство установить ряд изъятий из этого правила. Так, ежегодно апелляционными судами определяются те суды первой инстанции, в которых за недостатком адвокатов поверенные могут вести устную защиту в делах, которые им поручены *(563). Затем, поверенным предоставлено право участвовать в прениях в судах, как первой, так и второй инстанции, по делам, решаемым суммарным порядком, и также по процессуальным вопросам (incidents) *(564). Кроме того, вследствие недостатка или отказа адвокатов суд может в каждом отдельном случае допускать поверенного к защите *(565). Наконец, поверенные, имеющие степень лиценциата прав, могут исполнить обязанности адвокатов в тех делах, которые они ведут *(566). Обязательность участия поверенных в процессе повлекла за собой обязанность для поверенных принятия каждого дела, поручаемого им тяжущимся. В то время, как адвокат, в качестве представителя свободной профессии, может оказаться от дела даже без объяснения причин, поверенный должен принять его во всяком случае. Поверенный, подобно нотариусу, должностное лицо, обязанное совершать действия, входящие в круг его деятельности, по требованию каждого нуждающегося в этом. Он имеет право не принять дела только в трех случаях: 1) если он состоит поверенным противной стороны; 2) если ему предлагаемое ему дело противозаконно, и 3) если оно направлено против него или близких ему лиц *(567).
Отношения между поверенным и клиентом основываются на договоре доверенности, причем полномочие может быть письменным, устным и даже безмолвным, выражающимся в простой передаче тяжущемуся поверенному документов *(568). По общему началу, поверенный, выступающий вместо тяжущегося, предполагается имеющим полномочие *(569). Принимая на себя целиком все ведение дела, поверенный подвергается и полной ответственности за добросовестное исполнение своих обязанностей. В противоположность адвокату, не несущему никакой ответственности, поверенный отвечает за неисполнение поручения, обман и всякого рода упущения *(570).
Представительство в кассационном суде и государственном совете. При верховном кассационном суде издавна существуют особые поверенные, которые получили с 1806 г. название адвокатов. В 1841 г. они были соединены в одну коллегию с адвокатами, состоявшими при государственном совете *(571). Одна существенная особенность отличает их от остальных адвокатов: они совмещают в себе функции адвокатов и поверенных. Это объясняется специальными свойствами судопроизводства в кассационном суде. Так как задачей его является разбор дела по существу, а с чисто формальной стороны, именно относительно правильности закона и соблюдения процессуальных норм, то для деятельности поверенных в кассационном суде почти совсем нет места. Кассационное разбирательство обнимает только юридическую сторону дела; стороны нуждаются не в представителях для хождения по делу, так как это хождение сводится к подаче кассаций и участию в прениях, а в правозаступниках. Ввиду этого, было вполне целесообразно соединить в лице адвокатов кассационного суда функции правозаступничества и представительства, и на практике такое соединение принесло благородные результаты *(572). Сообразно своему двойственному характеру, адвокаты кассационного суда имеют и двойственную организацию. Подобно поверенным, они ограничены комплектом и вознаграждаются по особой таксе. В то же время, по образцу адвокатов, они получают высшее юридическое образование *(573), составляют сословие с председателем и дисциплинарным советом во главе, ведут список и вообще руководствуются законами об адвокатуре *(574).
Общественное положение. Поверенные стоят в общественном мнении несравненно ниже адвокатов. И это вполне понятно. Они не получают такого высокого научного образования; их деятельность не требует ни особыхзнаний, ни талантов; они скромные помощники адвокатуры, ремесленники в процессе. не им принадлежит защита драгоценнейших прав граждан, и карьера их не обладает ни величием, ни блеском адвокатской профессии. Тем не менее они играют, хотя скромную, но полезную роль при отправлении правосудия. Они, как сказал один президент (Harlay), подобны фундаменту здания, который, если и не так блестящ, как само здание, зато служит ему опорой *(575). В прежнее время поверенные представляли одну из любимейших тем для сатириков и юмористов, изощрявших на них свое остроумие. Конечно, институт поверенных, был одним из деятельных участников той торговли правосудием, которая составляла едва ли не самое темное пятно дореволюционного режима. Но, с другой стороны, нападки литературы объясняются еще и тем, что глумление над безответными чернорабочими судопроизводства было совершенно безопасно, тогда как высших чинов судебной администрации нельзя было трогать безнаказанно.
Это дела минувших дней. Благодаря ограничению комплектом и монополии судебного представительства, институт поверенных получил более обеспеченное материальное положение и возможность добросовестно исполнять свои обязанности, не прибегая к недостойным средствам для добывания куска насущного хлеба.
Вполне понятен, поэтому, тот факт, что новейшая литература стала совершенно иначе относиться к ним. Достаточно указать на Бальзака, который сам в юности был клерком у одного поверенного. В своей "Человеческой комедии" он нарисовал ряд портретов современных поверенных, честных и добросовестных тружеников. Скриб, начавший свою карьеру так же, как Бальзак, и Жорж Занд относились не менее благосклонно к ним *(576).
Из среды поверенных нередко восходили замечательные члены магистратуры *(577), составлявшие украшение ее.
Несмотря на свое скромное положение поверенных также имели случай выказывать гражданскую доблесть. Так, например, повереный кассационного суда Гильом (Guillaume) вызвался, подобно Малесербу, защищать Людовика XVI *(578).
Да и пред лицом государства институт поверенных не остался без заслуг: не малую помощь оказывал он при законодательных работах, как напр. при кодификации обычного права в XV и XVI вв.
"Видите ли вы", так заканчивает свою историю поверенных Нюсс: "в отдалении веков, варварства, наводнившее, подобно потоку, остатки того римского права, которое было писанным разумом? На этих развалинах вырастают наши молодые обычаи, как хрупкие, но живучие кустарники. Первые поверенные собирают их в писаную редакцию пятнадцатого века, охраняют их против бурь феодализма, затем очищают их во время реформации шестнадцатого века. Между этими великими неизвестными и начертавшим "Устав гражданского судопроизводства" Бертеро *(579) существует умственная генеалогическая связь, которая ускользает от исследований исторической науки, но не от ее созерцаний. Цель, предусмотренная вначале, но смутная и неопределенная, обрисовывается с шестнадцатого века.
Единство национального законодательства, одно из величественнейших сторон нашего отечества, заключается в судопроизводстве. Вот создание этих юристов. Отцы и патроны семейств, они образовали в своей суровой школе не только юрисконсультов, но порой ученых, артистов, магистратов. Как граждане, они проливали свою кровь за право, любя одинаково горячо порядок и свободу. Как служители правосудия, они были подчинены и верны магистратам и в счастьи, и в несчастьи. Их погрешности, их ошибки, их смешные стороны погибли вместе с ними, от них остался только нетленный памятник их добродетелей; мы гордимся, восстановляя эту связь, и мы приобрели право относиться с почтением к их памяти" *(580).
Необходимость реформ. Во французской литературе изредка раздаются голоса, порицающие деятельность института поверенных и требующие уничтожения его и слияния судебного представительства с адвокатурой. Так Одилон Барро замечает, что раздвоение этих функций всегда казалось ему "произвольным", и что "нет ни одного серьезного повода, чтобы делить между двумя профессиями столь в сущности единую деятельность, как письменная подготовка и устная защита одного и того же дела" *(581). Такого же мнения держатся Клери *(582), Эбор *(583) и др. Но громадное большинство авторов и между ними лучшие знатоки французской адвокатуры решительно склоняются в пользу противоположного мнения. Они видят в отделении правозаступничества от судебного представительства залог процветания адвокатуры и полагают, что совмещение этих функций привело бы к унижению достоинства и значения правозаступничества *(584). Даже поверенные, в интересах которых было бы захватить в свои руки устную защиту, сознаются, что такое совмещение оказалось бы гибельным для адвокатуры *(585). Но если полное слияние правозаступничества с представительством и нежелательно, тем не менее в интересах единства ведения процесса необходимо изменение границ между деятельностью адвокатов и поверенных *(586). Равным образом, нужны и другие реформы. Кроме устаревшей таксы, особые жалобы возбуждает еще одна сторона вопроса, именно зависимость, в которой находятся французские адвокаты от поверенных. Дело в том, что тяжущиеся, желая начать процесс, обращаются раньше к поверенному, который уже от себя приглашает адвоката. Вследствие этого выбор адвоката предоставлен усмотрению поверенных, которые часто руководствуются личными соображениями и передают дела только адвокатам, состоящим с ними в каких-либо особых отношениях, между тем как более достойные члены сословия часто рискуют остаться без практики *(587).
_ 7. Причины процветания адвокатуры во Франции и
Общий характер ее
Изложив общий ход развития французской адвокатуры и ее организацию в различные исторические эпохи, мы должны теперь определить причины, которыми обусловливалось ее процветание. Эти причины могут быть общие, заключающиеся как в характере самого народа, так и в политических и социальных условиях его жизни, и специальные, выражающиеся в основных принципах организации самого института адвокатуры. Обращаясь к причинам первого рода, необходимо повторить то, что уже было сказано в начале этой главы, именно, что французы от природы обладают склонностью и способностью к занятию адвокатурой. "Все, - говорит Пинар, - служит нам в адвокатуре, как наши качества, так и наши недостатки: ясность, легкость речи, торопливость, шутливость, легкомыслие, индифферентность. Для адвокатской речи нужна умеренная температура: она не требует ни слишком много жара, ни вдохновенности; его знание - знание ума ясного, практического и положительного. Вместе с тем она удовлетворяет наше самолюбие. Мы не любим славы, требующей долгого ожидания; отвлеченности и умозрения устрашают нас. Никто не может иметь большей уверенности в том, что он извлечет пользу из своей репутации и своего счастья, чем адвокат; едва явившись, он собирает ту жатву, которую другие подвергают стольким случайностям. Адвокатура обладает соблазнами свободных искусств, но не имеет опасностей их; она льстит тщеславию, но не воспламеняет его; ее случайности волнуют, но не обескураживают; все напоминает вам о действительности, особенно ежедневные сношения с другими людьми, налагающие на каждого известные жертвы и спасающие от самообожания" *(588)...
Политические и социальные условия, среди которых жила и развивалась французская адвокатура, были весьма различны в разные эпохи. Адвокатура пережила систему феодализма; она помогла королям в борьбе их с папской властью и могущественными вассалами; она содействовала развитию монархического принципа и процветала под эгидой умеренной королевской власти; она продолжала действовать с прежним рвением в эпоху просвещенного деспотизма; она перенесла и великую революцию, которая уничтожила сословную организацию, но не могла сокрушить профессиональной доблести адвокатов, и первую империю, и все последующие политические перевороты и даже сама играла видную роль в некоторых из них. В течение этой долгой исторической жизни сфера ее деятельности не раз изменялась, то ограничиваясь, то расширяясь. В феодальную эпоху, при господстве судебных поединков, роль адвокатуры была в уголовном процессе крайне незначительна; с уничтожением божьих судов она расширялась; развитие тайного инквизиционного процесса привело ее к нулю; революция провозгласила свободу защиты, но немало времени прошло прежде, чем это осуществилось на практике; наконец, теперь, при свободном режиме республики, для адвокатуры явилось широкое поприще деятельности. Но во всех фазисах государственной жизни, при всех формах правления и системах судопроизводства, она сохраняла свое профессиональное достоинство и нравственную чистоту. Практические треволнения были для нее только пробным камнем ее добродетели. Никогда адвокаты не обнаруживали в большей степени мужества и независимости при отправлении своих профессиональных обязанностей, чем в эпохи политических смут, брожения умов и разгара страстей, в те эпохи, когда, по-видимому, правосудие становилось жалкой игрушкой в руках политических честолюбцев, а справедливость обращалась в маску тирании. Верные своему призванию защищать права обвиняемых и преследуемых, адвокаты с такой же охотой, с таким же рвением протягивали руку помощи низверженному монарху, с какой раньше отстаивали перед его судом права его подданных, и с какой впоследствии брали под свою защиту деятелей революции, попадавших на скамью подсудимых. Не следует думать, что подобная готовность защищать всех и каждого являлась результатом политического индифферентизма. Адвокаты, как и все граждане, могут принадлежать к той или другой политической партии, но адвокатура сама по себе не имеет ничего общего с политикой. Людей судят не за убеждения, а за поступки. Разбор, доказано ли, что подсудимый совершил известный поступок, и подходит ли этот поступок под понятие данного преступления, посмотреть не возбуждаются ли какие-либо сомнения относительно фактической или юридической стороны дела и наблюдать, чтобы во время производства подсудимый не был лишаем тех прав защиты и гарантий, которые необходимы в интересах правосудия,- вот в чем состоит задача адвоката на уголовном суде. Выполняя ее, он не должен справляться ни о звании, ни о состоянии, ни об убеждениях подсудимого. Будет ли то простой пищей, или богатый принц, или низверженный король, задача адвоката нисколько не изменяется. С такой точки зрения уголовная защита своего политического врага может только сделать честь адвокату, может только служить ярким доказательством понимания им своей священной обязанности,- и мы видели, что французская адвокатура в этом отношении всегда стояла на высоте своего призвания.
Итак, общие социально-политические условия не представляли собой богатой почвы для процветания адвокатуры. Напротив, феодальные порядки с господством кулачного права и Божьих судов, эпоха просвещенного деспотизма с широким развитием инквизиционного процесса, пыток и "lettres de cachet" и революционные смуты последних времен, связанные с еще большим господством произвола и еще меньшей обеспеченностью прав граждан, могли скорее повлечь за собой полное уничтожение адвокатуры, чем содействовать ее процветанию. Между тем она не только устояла, но и продолжала все более развиваться и крепнуть. Отсюда ясно, что причину такой живучести и устойчивости нужно искать не в общих условиях государственной жизни Франции, а в самой организации адвокатуры.
Бросая взгляд на историю ее, мы видим, что в течение своего многовекового существования она выработала пять основных принципов организации. Первый заключается в отделении правозаступничества от представительства; второй в тесной связи адвокатуры с магистратурой; третий в свободе профессии; четвертый в относительной безвозмездности профессии, а пятый в сословной организации. Первые три принципа существуют с древнейших времен. Отделение правозаступничества от представительства имело чрезвычайно благодетельное влияние на развитие адвокатуры. Предоставляя поверенным черновую процессуальную работу, хождение по судам, подачу бумаг, исполнение решений и т. п. и ограничиваясь защитой юридической стороны дел, адвокаты вращались исключительно в сфере права, разъясняли его основные принципы и толковали закон. Благодаря этому, они не могли обратиться в практических дельцов, в узких рутинеров и ремесленников; они всегда оставались людьми науки, юристами и ораторами; они занимались только правом, из-под их пера вышла масса замечательных юридических сочинений, имеющих важное научное значение. Точно так же тесная связь с магистратурой, открывая приют для юристов, поседевших на поле судебных сражений и умудренных опытом, была одинакова благодетельна как для адвокатуры, так и для правосудия. Адвокаты имели пред собой перспективу почетной и спокойной деятельности после треволнений долгой и трудовой карьеры, а правосудие приобретало в них опытных и знающих служителей. Помимо того, магистратура, насчитывавшая в своей среде многих бывших адвокатов, относилась к адвокатуре, как к своей союзнице. Судьи, прокуроры и адвокаты смотрели друг на друга, как на коллег и членов одного судебного корпуса, преследующих разными способами одну и ту же цель: правильное отправление правосудия. Отсюда понятно взаимное уважение и солидарность действий *(589). Третий принцип, заключающийся в относительной свободе профессии, т. е. в допущении к адвокатуре всех лиц, удовлетворяющих установленным в законе требованиям, независимо от числа адвокатов и без ограничений его определенным комплектом, установил широкую конкуренцию в адвокатуре. Едва ли надо доказывать важное значение конкуренции для всякой либеральной профессии. Конкуренция это жизненный нерв любой деятельности, первое условие каждого совершенствования, это самый побудительный стимул к развитию талантов и добросовестному исполнению своих обязанностей, это лучшее средство против застоя и халатности.
Четвертый и пятый принципы появились только в новое время. Почти до самого конца средних веков их не существовало, и адвокатура достигла уже незначительной степени процветания прежде, чем они возникли. С своей стороны, они не мало содействовали дальнейшему развитию и усовершенствованию профессии. Принцип относительной безвозмездности, приравняв гонорар к почетному и добровольному дару со стороны благодарного клиента, недопускающему ни соглашения, ни принуждения, поставил правозаступничество высоко над всеми другими либеральными профессиями. Что может быть, в самом деле, возвышеннее и благороднее защиты драгоценнейших прав граждан, защиты, притом, бескорыстной, не делающей различия между богатым и бедным и беспрекословно принимающей всякую, хотя бы даже ничтожную сумму, которую в знак признательности подносит клиент?
Принцип безвозмездности имеет важное влияние на состояние адвокатуры еще и в другом отношении: он в значительной степени парализует вредное действие конкуренции. При всех своих преимуществах конкуренция имеет ту невыгодную сторону, что ведет к обеднению лиц менее способных и талантливых, чем другие. Обеднение, в свою очередь, служит причиной деморализации. Неуспевающие конкуренты принуждены прибегать ко всякого рода уловкам и хитростям, чтобы залучить клиента и эксплуатировать его. Но если адвокат не имеет права не только требовать гонорара, но даже заикаться о нем, если клиент добровольно уплачивает его и, притом, в таком размере, какой сочтет нужным, то очевидно, что крючкотворство, затягивание дела и кляузнические проделки не могут ни к чему привести, что только талант и добросовестное исполнение обязанностей могут быть источником благосостояния адвоката.
Наконец, сословная организация соединила членов адвокатуры крепкой внутренней связью, дала им возможность общими силами бороться против неблагоприятных обстоятельств, помогать в трудных случаях друг другу и в то же время наблюдать за честным наблюдением своих профессиональных обязанностей.
Эти-то пять основных принципов организации придали французской адвокатуре тот характер, который позволил ей перенесть все невзгоды и неурядицы и поставил ее на такую, недосягаемую доныне для многих других народов, высоту. На боевом знамени ее красуется девиз: "честность, бескорыстность и независимость". Это не пустые слова,это жизненные принципы. Сословию не раз приходилось отстаивать грудью свое знамя, которое пытались вырвать из его рук, и не раз оно карало малодушных изменников (в каком войске их нет?), забывавших начертанный на знамени призыв. Оно связало свое существование с целостью этого священного знамени, и был, как мы видели, момент, когда оно скорей предпочло погибнуть вместе с ним, чем передать его в недостойные руки. Неудивительно, поэтому, что нигде адвокатура не пользуется таким уважением, как во Франции, и что ни одна литература в мире не представляет такого обилия самых возвышенных дифирамбов адвокатской профессии. Сами адвокаты и делом, и словом стараются возвысить свое сословие в глазах государства и общества. Они изучают историю его; пишут биографии выдающихся деятелей на поприще адвокатуры; произносят в общих собраниях сословия речи, посвященные или памяти какого-либо знаменитого коллеги или вопросам своей профессии и ее этики. Благодаря этому, французская литература обладает массой сочинений, касающихся адвокатской профессии. Небезынтересно будет познакомиться со взглядом самих адвокатов на задачи своей деятельности.
Фио-де-ля-Марш писал в начале XVIII века: "эта профессия без оружия устрашает силу; без напряжения останавливает насилие; без приспособлений низводит могущество и чванство к скромности и боязни. Бедность ищет ее, как своего убежища; богатство, как своей опоры; честь, как своего света; репутация, как помощи; сама жизнь, как средства сохранения. Справедливость сделала ее одним из главных орудий своих приговоров; красноречие любит ее, как родную дочь; добродетель является странным образом ее побудителем и наградой; наука служит ей путеводителем и законом, а молва разносит повсюду блеск ее успехов и ее славы. Она трогает равнодушных; она ободряет слабых; она сдерживает сильных; и в то время как граждане ей удивляются, судьи ее уважают, покровительствуют и любят. Наконец, пленять без принуждения, увлекать за собой безприказания, проявлять себя без тщеславия, нападать и защищать без опасности, уступать без позора и торжествовать без надменности,- вот ее качества; обогащаться без хищения, приобретать доверие без коварства, возвышаться без покровительства, удерживаться без низости, стареть без порчи,- вот ее преимущества; наслаждаться честными радостями, незапятнанной славой, безграничной репутацией, недоступной для зависти заслугой,- вот ее счастье и совершенство" *(590).
"Положение человека", пишет Камюс: "который предался бы изучению законов с одной низкой надеждой умножить свои богатства насчет несчастных жертв ябеды, положение того, кто занялся бы ораторским искусством, чтобы продавать по наивысшей цене пользование талантами, нередко опасными и вероломными, оба эти положения диаметрально противоположны положению адвоката. Занятие адвокатской профессией должно вести более к чести, чем к богатству, и первое условие для приобретения уважения со стороны умных людей, это пренебречь выгодными профессиями, по большей части менее тягостными и трудными, чтобы посвятить себя обязанностям, не обещающим после тяжкого труда ничего, кроме чести, тем, кто занимается ими с наибольшим успехом... Посвятить себя всего и все свои способности благу других; предаваться долгим занятиям, чтобы установить сомнения, возбуждаемые большинством наших законов; стать оратором, чтобы доставлять торжество угнетенной невинности; считать счастье протягивать руку помощи бедным лучшей наградой, чем самая выразительная благодарность знатных и богатых; защищать последних по долгу, а первых по расчету, таковы черты, характеризующие адвоката" *(591).
Блестящий панегирик адвокатуре написан Жюлем Фавром. "Наше братство", говорит он: "является не одним только священным наследством минувших преданий: его оживляет и одухотворяет новый дух. Его истинное величие заключается в неутомимой преданности изысканиям всего, что справедливо, защите того, что законно. Те, кто посвящает свою жизнь выполнению этой миссии, ясно чувствует, что они составляют в государстве корпорацию, первым законом которой является тесная солидарность.
Уважать и любить друг друга; заботливо, с сердечной терпимостью предупреждать неизбежное столкновение естественных склонностей; доводить в каждой мелочи до крайних пределов требования разборчивости и законности, помогать и поддерживать друг друга в испытаниях, избегать, как опасного, успеха, приобретенного ценой унижения противника; рукоплескать таланту соперника; наконец, соединиться в тесную и сильную лигу, лигу умов и сердец, для борьбы с произволом и несправедливостью; вот что я называю быть собратьями,- этим я разумею благородные правила, которые управляют нашим сословием... В этом простом помещении, в котором книги составляют главное украшение, адвокат ждет, но не ищет тех, кого привлекает к нему его хорошее реноме, блеск его речей, его сострадание к несчастным, его строгая добросовестность, которую оно вносит в поручаемые ему дела. Число их увеличивается тем скорее, чем прилежнее относится он к своим обязанностям. Уважение к публике, с которой он входит в сношения, всегда мне казалось одним из первых и наиболее верных применений закона преданности, обязательного для него. Те, кто страдает, приходят к нему. Пусть доступ к адвокату всегда будет легок для них и пусть, вступая на наш порог, они узнают владения, в которых и сильные земли не могут воспретить им найти убежище!