Первая попытка отменить древний принцип обычного права законодательным путем относится к 1695 году, когда был издан билль, допустивший в некоторых случаях участие защитника в политических процессах. Во время парламентских прений по этому вопросу произошел любопытный случай. Лорд Ашлей, впоследствии граф Шефтсбюри поднялся, чтобы сказать речь в пользу билля, но от смущения сбился и внезапно смолк. "С удивительным присутствием духа", говорит Форсит: "он отправился и обратил свое смущение в один из самых сильных аргументов в пользу билля. "Если", сказал он, обращаясь к спикеру: "я, встав для того только, чтобы высказать свое мнение относительно билля, так смутился, что был неспособен сказать того, что хотел, то каково же должно быть положение человека, который без помощи адвоката защищает свою жизнь, и притом, боясь, что будет лишен ее" *(639).
Английские адвокаты, получив по этому биллю право защищать некоторых важных преступников, вначале вследствие непривычки действовали очень робко. Так, напр., адвокат Шоуэр (Shower) начал свою речь в защиту нескольких лиц, обвинявшихся в государственной измене, таким заявлением: "мы назначены защитниками вследствие парламентского акта и надеемся, что ничто из того, что мы скажем в защиту наших клиентов, не будет вменено нам в вину. Мы приходим сюда не для того, чтобы оправдывать действия, за которые обвинены подсудимые, или предполагаемые принципы, на которых могли быть основаны такие действия, так как мы не знаем ни одного принципа, религиозного или гражданского, который бы оправдывал или извинял их" *(640). Нельзя не согласиться с Форситом, что это "слишком холодное начало для адвокатской речи".
Статут 1747 еще увеличил число случаев допущения защиты при важных преступлениях, но только в XIX в. (1836 г.) был окончательно уничтожен этот, по выражению Форсита, "остаток варварства", извращавший основное начало уголовной юстиции: "чем важнее преступление, тем необходимее подсудимому помощь адвоката" *(641).
Благодаря влиянию таких неблагоприятных обстоятельств, судебное красноречие стояло в Англии на несравненно более низкой ступени, чем во Франции. Помимо того, английская адвокатура уступала французской еще в другом отношении. В то время как французские адвокаты с древнейших времен являлись людьми науки, так как получали высшее юридическое образование и всю жизнь продолжали заниматься наукой, английские адвокаты были чисто практическими деятелями, мало развитыми в научном отношении. Это объясняется, прежде всего, особенным характером английского права. Французское законодательство было родным детищем римского права, и потому французские юристы усердно изучали Юстиниановы кодексы, отыскивая в них основные принципы своего собственного права. Совсем в ином положении находились англичане. Их право не имело ничего общего с римским и основывалось исключительно на древних обычаях, статутах и судебных решениях, разъяснявших эти обычаи. Английскому юристу-практику нечего было делать с юстиниановым кодексом и с общими принципами права, развитыми в них. Перед ним лежали необозримые груды фолиантов, с казуистическими формулами, в которых почти нельзя было найти общих начал, и которые ему предстояло применять на практике. Неудивительно, поэтому, что судебные коллегии, имея в виду подготовку практических деятелей, не обращали внимания на юридическую науку и ограничивались преподаванием действующего права. Римское право было предоставлено университетам, которые, в свою очередь, относились с презрением к казуистическому, "варварскому" туземному праву и совершенно игнорировали его. Таким образом, то единение между теорией и практикой, которым обусловливалось во Франции процветание обеих этих ветвей знания, было неизвестно в Англии. Университеты шли своим путем, а судебные коллегии своим. И в то время, как университетская наука, неплодотворимая живым семенем практики, выродилась в мертвую схоластику, поле судебной практики, неозаряемое светом науки, обратилось в непроницаемый хаос формализма и казуистики.
Печальное положение судебных коллегий с течением времени вместо того, чтобы улучшиться, все более ухудшалось. В конце XVII в. чтение лекций профессорами из адвокатов (Readers) начало падать и вскоре совершенно прекратилось. Эти лекции, в которых можно было все-таки найти хоть тень науки, так как в них излагались иногда некоторые историко-юридические сведения, были всецело заменены диспутами (mootings). Если еще принять во внимание, что участие в диспутах было необъяснимо и не подвергалось никакому контролю, и что единственным внешним признаком пребывания студентов в коллегиях было присутствие их на торжественных обедах в установленные сроки (terms), то станет вполне понятным появление в английском обществе мнения, что для допущения к адвокатуре нужно только аккуратно уплатить причитающиеся коллегиям взносы и отобедать в них определенное число раз. Порядок допущения к адвокатуре обратился в пустую формальность, и молодые студенты были предоставлены своим собственным силам. В таком положении находилась юридическая подготовка адвокатов до конца прошлого века, когда начало постепенно возобновляться чтение лекций *(642).
До сих пор мы говорили преимущественно о внутренней организации английской адвокатуры в прежние времена. Теперь нам предстоит сказать несколько слов относительно ее профессиональной деятельности и общественном положении. В обоих этих отношениях, английская адвокатура очень схожа с французской. Здесь, как и там, адвокаты были правозаступниками сторон, представительство же принадлежало особому классу поверенных (attorneys or sollicitors).
Целый ряд статутов английских королей запрещает совмещение обязанностей адвокатов и поверенных *(643). Адвокатура всегда считалась свободной профессией, а поверенные - особого рода судебными чиновниками, подобно тому, как французские авуэ *(644).
Точно также здесь, как и во Франции, адвокатский гонорар считался почетным подарком со стороны клиента и не допускал ни предварительного условия, ни таксировки, ни иска.
Английская адвокатура представляла близкое сходство с римским патронатом и отличалась еще в большей степени аристократическим характером, чем французская. Еще Фортескью заметил, как мы видели, что в судебные коллегии поступают только дети благородных родителей. Впоследствии Яков I прямо предписал не принимать в судебные коллегии никого, кроме джентльменов по происхождению *(645).
Это вполне понятно. Громадные суммы, уплачиваемые коллегиям за право пребывания в них, продолжительность подготовки к профессии (12-8 лет), трудность и необеспеченность адвокатской карьеры, все эти причины делали адвокатуру не только неудобной, но и просто недоступной для бедных лиц. Она с давних пор была достоянием состоятельного класса населения.
Если еще заметить, что, начиная с XV века, она стала единственным путем к достижению высших судебных должностей *(646), то при таких обстоятельствах будет понятно высокое уважение, которым она пользовалась в общественном мнении. Хотя она и не выдвинула стольких знаменитых судебных ораторов, как французская, и хотя вообще в среде ее не было так много выдающихся деятелей на поприще науки и государственной жизни, как во Франции, тем не менее и здесь адвокатура имеет немало заслуг пред обществом и государством. Еще Юм заметил, что история Англии многим обязана четырем великим правоведам, вышедшим из судебных коллегий: Томасу Мору, Франсису Бэкону, Кларендону и Уайтлоку.
"Наша страна", говорит Амос: "глубоко обязана представителям юридической профессии сохранением своих самых ценных вольностей (liberties)". В доказательство можно привести имена Томаса Мора, мученика за английскую свободу, Брактона и Фортескью, положивших основы английской юриспруденции, знаменитого правоведа Эдуарда Кока, о котором его личный враг Бэкон выразился, что без него английское правоведение предоставляло бы собой корабль без груза, мужественного судьи Гасконя, не побоявшегося арестовать принца Уэльского за неуважение к закону, Сомерза, столь же великого юриста, как и государственного деятеля, Мансфельда, которого современники считали единственным достойным соперником лорда Чаттама, Борка, Фокса, Шеридана, знаменитых ораторов, Гранта и Стоуэлля, известных ученых юристов, Томаса Эрскина, короля Шотландской адвокатуры, смерть которого оплакивала вся Шотландия, Буррена, первого адвоката Ирландии, лорда Брума, прославившегося своими политическими защитами, и мн. др. *(647)
Особым уважением пользовалось в обществе сословие серджентов. Уже из торжественного обряда их назначения, на котором нередко присутствовали члены королевского дома, можно видеть, что их звание считалось в высшей степени почетным. И, действительно, старинные писатели с большим сочувствием отзываются о серджентах. Фортескью замечает, что хотя в Англии нет степени доктора, но в судебных коллегиях "существует степень или, скорее, почетное звание, не менее славное и высокое, чем степень доктора" *(648). Поп называл серджентов "знаменитыми, уважаемыми (known and honoured) и высокообразованными" (hundred arts refind) *(649). Чоусэр относился к ним с неменьшим уважением, восхваляя их мудрость, благородство и красноречие *(650).
_ 2. Реформы XIX века и современная организация адвокатуры
В том виде, как описано в предыдущей главе, английская адвокатура находилась в течение многих веков. Только в нынешнем столетии были произведены некоторые реформы в ее организации. Внимание законодательства обратилось прежде всего на судебные коллегии. С давних пор в обществе и в печати стали раздаваться жалобы на недостаточность образования, получаемого адвокатами в судебных коллегиях. Действительно, юридическая подготовка будущих деятелей адвокатуры сводилась почти к нулю. Ни вступительных, ни выпускных экзаменов не существовало. Чтение лекций в коллегиях, как было уже сказано, совершенно прекратилось в XVIII веке. Единственным путем к приобретению юридических знаний оставалось самообразование и участие в диспутах. Но самообразование может быть доступно и полезно только для выдающихся натур. Большинство же юношей со средними способностями и, вдобавок, без предварительной подготовки, будучи предоставлены самим себе, предпочитали предаваться удовольствиям светской жизни, или если и занимались, то вовсе не сухой юриспруденцией, а более интересными отраслями знания. Диспуты не могли нисколько помочь этой беде, потому что, во-первых, они не были обязательны, а, во-вторых, участие в них без предварительного знакомства с теорией права не могло принести большой пользы. Таким образом, в результате оказалось, что для поступления в адвокатуру нужно было только отобедать определенное число раз с членами коллегий. Столь неудовлетворительное положение судебных коллегий настоятельно требовало реформ, и первые попытки к устранению указанных недостатков были произведены еще в конце прошлого века. В 1780 году возобновилось чтение лекций в Грейской коллегии, в 1796 г. в Линкольнской, а затем и в двух остальных. В нынешнем столетии был дан Бетелем, впоследствии канцеляром и лордом Уэстбюри, новый толчок к реформам, результатом которого было образование в 1852 г. особого "совета по юридическому образованию" (Council of legal Education). Он состоял из восьми старшин коллегии (benchers) и обновлялся каждые два года переизбранием двух из них. Задача его заключалась в том, чтобы следить за преподаванием юриспруденции в коллегиях и изыскивать средства к содержанию профессоров *(651). В 1854 году правительство, желая принять более решительные меры, назначило комиссию для исследования внутреннего состояния судебных коллегий. Отчет комиссии, вышедший в 1855 г., содержит в себе много интересных сведений *(652). "Все, что требует в настоящее время", говорится в нем, между прочим: "от лица, желающего сделаться студентом права, с целью впоследствии быть допущенным к адвокатуре, состоит в том, чтобы стать членом одной из четырех коллегий, для чего нужно только представить властям данной коллегии удостоверение в своей добропорядочности (respectability), подписанное двумя барристерами, принадлежащими к ней, отбыть двенадцать семестров (terms), пообедав определенное число раз в коллегии и прослушать в течение одного года лекции двух профессоров, назначенных "советом по юридическому образованию", или же, по собственному желанию, подвергнуться публичному экзамену. Очевидно, что эта система не устанавливает никаких испытаний для лиц, допускаемых к адвокатуре, за исключением тех из них, которые добровольно подвергаются экзамену и для которых, он, по всей вероятности, менее всего нужен. Посещение лекций делает возможным приобретение знаний, но не доказывает его. Сверх того, мы должны заметить, что добровольный экзамен ограничивается предметами, о которых профессора читали лекции, и хотя ни один студент, совершенно лишенный сведений, не может успешно выдержать его, тем не менее факты свидетельствуют, что кандидаты, которые были достаточно подготовлены по чисто специальным предметам, обнаруживали грубое невежество в столь тесно связанным с экзаменом предметом, как история права их отечества" *(653). Переходя к вопросу о желательных улучшениях в юридическом образовании, комиссия останавливается преимущественно на двух основных пунктах: 1) нужен ли вступительный экзамен для принятия в судебные коллегии, и 2) нужен ли окончательный экзамен для допущения к адвокатуре. Комиссия разослала вопросные листы всем судьям королевства и известным адвокатам, собрала мнения профессоров судебных коллегий, в числе которых был знаменитый Генри Мэн, и других выдающихся деятелей на поприще юридической практики. Полученные ответы были весьма различны. Часть спрошенных лиц признавала необходимость вступительных экзаменов, которые удостоверяли бы, что поступающий обладает достаточным общим образованием; другие отрицали пользу этих испытаний. Такое же разногласие обнаружилось и в мнениях по поводу выпускного экзамена. Тем не менее большинство и в том числе все профессора коллегии высказались в пользу него на том основании, что студенты относятся крайне небрежно к лекциям, зная, что не будут давать в этом отчета *(654). Взвесив все мнения, а также обратив внимание на подготовку к адвокатуре в других государствах, комиссия пришла к следующим выводам. Для большей правильности и единообразия в системе юридического образования необходимо, не уничтожая коллегий и не касаясь их внутреннего устройства, соединить их в то же время в одну ассоциацию под названием университета (university). Членами университета должны быть барристеры (barristersat-law) и доктора права (masters-at-law). Из их числа избирается пожизненно ректор университета (chancellor), субъректор (vice-chancellor) и сенат из тридцати двух членов. Задача сената состоит в том, чтобы организовать предварительные экзамены для допущения в судебные коллегии и выпускные экзамены для окончивших курс коллегий и желающих поступить в адвокатуру. Никто не может быть принят в судебную коллегию, не выдержав сначала предварительного испытания по английской истории и латинскому языку или не имея какой-либо университетской степени. Точно так же для допущения к адвокатуре необходимо выдержать предварительный экзамен по юридическим наукам *(655).
Работы комиссии 1854 г. не привели к непосредственным результатам и только послужили точкой опоры для реформаторских попыток лордов Кэрнса (Cairns) и Сельборна (Selborne). Первый из них, следуя заключению комиссии, тоже предлагал устройство "университета", который предназначен был бы специально для производства экзаменов *(656). Второй шел дальше. Он намеревался сделать изучение права в судебных коллегиях действительным, а не мнимым, обратить их из адвокатских семинарий в юридическую школу для всей страны, упорядочить их самоуправление, сделав его представительным и ответственным перед правительством, и создать юридический университет, независимо от коллегий и не уничтожая их *(657). Несмотря на все усилия обоих реформаторов, которые были по очереди первыми министрами, им не удалось ничего сделать. В 1874 г. их дело было поставлено, по-видимому, очень хорошо, так что один компетентный английский журнал высказал даже уверенность, что в парламентской сессии 1875 г. вопрос о реформе юридического образования и новой организации судебных коллегий будет окончательно решен *(658). Но эти ожидания не оправдались. Год уходил за годом и, несмотря на раздававшиеся отовсюду требования реформы *(659), несмотря на агитацию образовавшейся ассоциации "юридического образования" (Legal Education Association) *(660), организация судебных коллегий оставалась в существенных чертах такою же, как была раньше, с той только разницей, что "Совет по юридическому образованию" установил более правильную систему экзаменов.
Для принятия в коллегию кандидат должен представить свидетельство от двух барристеров о своей "добропорядочности" (respectability), сделать причитающийся денежный взнос (36-40 фун. стер. и кроме того, 100 фун. стер. в виде залога) и, если не имеет диплома о выдержании университетского экзамена, то подвергнуться легкому испытанию по английскому и латинскому языкам и истории. Общие товарищеские обеды остались по-прежнему в обычае. К ним присоединилось еще слушание лекций и два экзамена: один в средине курса и другой по окончании его. Программа их далеко не обширна. На первом требуются элементарные сведения из римского права, а для желающих получить стипендию еще из юридической энциклопедии и международного права, а на втором более обстоятельное знание английского права и процесса. Лица, приобретшие ученую степень в университете, не освобождаются от первого экзамена, но пользуются льготами на втором и остаются в судебных коллегиях не пять лет, как остальные студенты, а только три года *(661).
Другая реформа законодательства коснулась института серджентов. Еще в середине XVIII века предполагалось уравнять права серджентов и барристеров. В 1834 г. король Вильгельм IV предписал, чтобы барристеры допускались к ведению дел в суде "общих исков" (Court of Common Pleas) наравне с серджентами, которые имели исключительное право выступать в них. Через три года сердженты подали королеве петицию, в которой указывали: 1) что на распоряжении короля нет печати, 2) что король не имеет права изменять собственной властью судоустройства и судопроизводства; 3) что привилегия серджентов может быть уничтожена только парламентом, и 4) что принятая мера не принесла на практике ожидаемой пользы. Петиция была передана на рассмотрение юридической комиссии при тайном совете и осталась без всяких результатов, но суды продолжали применять распоряжение 1834 года. Только в 1846 году появился закон, дозволивший барристерам практиковать в суде общих исков наравне с серджентами *(662). Таким образом, была уничтожена одна привилегия серджентов. Вскоре подобная же участь постигла и другую, заключавшуюся в том, что только сердженты имели право быть назначаемыми членами высших судов. Закон 1873 года, преобразовывая высшие суды, распространил эту привилегию на всех барристеров *(663).
Благодаря таким реформам, звание серджента потеряло всякое реальное значение и сделалось чисто почетным. Уничтожение привилегий этого старинного и славного сословия вызвало нарекания в английской печати. Прежде всего, указывали на политическое значение института серджентов. Как было уже замечено выше, сердженты при вступлении в свое звание присягали быть защитниками граждан в случае процессов между ними и короной. Между тем, другие адвокаты, выступающие в важных процессах (queen's counsels) имеют право вести дела против короны только с ее разрешения. Таким образом, может случиться, что политические преступники будут оставаться без защитника вследствие неразрешения со стороны короны *(664). Далее, институт серджентов имел важное влияние на развитие духа независимости среди членов адвокатуры. Прежде каждый барристер, исключенный из сословия или вообще подвергнутый наказанию советом старших коллегий, имел право апеллировать к коллегии серджентов, являвшийся второй инстанцией в дисциплинарных делах. Теперь же судьба барристеров будет всецело в руках старшин, которые могут, увлекаясь духом партийности, постановлять безапелляционно несправедливые решения, тогда как, по словам одного автора, "каждый барристер чувствует доверие к суду коллегии серджентов" *(665).
Наконец, звание серджентов, являясь почетным отличием для выдающихся талантами и знаниями адвокатов, служило для них целью благородного соревнования и поощряло их к добросовестному исполнению профессиональных обязанностей.
Некоторые авторы указывают на то, что отмена привилегии серджентов, собственно говоря, вовсе не равносильна уничтожению самого сословия, и что билль 1873 года посягнул только на привилегии его, но прибавляют к этому, что на практике канцлеры присвоили себе право разрушать сословие, не назначая новых членов *(666). Так напр., лорд Сельборн в течение своего канцлерства не назначил ни одного серджента *(667). Благодаря такому образу действий правительства, стал иссякать институт серджентов, этот "столп государства, или, по крайней мере, одна из главных опор безопасности и благосостояния народа" *(668).
Резко порицая указанные меры правительства, один автор говорит: "безумие овладело нашими законодателями. В настоящее время еще не будет большой разницы, так как мы можем пока сохранять честную адвокатуру. Но наше древнее учреждение имеет более важное значение, чем могут усмотреть новейшие законодатели. Мы не видим теперь перед собой ничего, кроме падения, уничтожения и разрушения всего великого и благородного в юридической профессии, которая вскоре перестанет быть почетной и выродится в недостойное ремесло; утратив атрибуты почета, она станет безопаснейшим и лучшим поприщем для особых талантов вороватого джэнтри... О tempora! o mores *(669)!"
Но, уничтожая сословие серджентов, правительство создало вместо него институт королевских адвокатов (queen's counsels). О нем будет сказано при изложении современной организации английской адвокатуры, к которому мы и приступаем.
Для принятия в адвокатуру требуются следующие условия: 1) совершеннолетие (21 год), и 2) пребывание в течение определенного времени в судебной коллегии. Таким образом, судебные коллегии до настоящего времени остаются исключительными рассадниками адвокатуры. Об организации их мы уже говорили. Теперь только остается добавить, что большинство студентов сначала оканчивают университет, а затем свое пребывание в коллегии употребляют на практические занятия в канцелярии какогонибудь барристера *(670). Поступают в коллегии только лица, более или менее состоятельные, в виду громадных расходов, с которыми сопряжена подготовка к адвокатуре. Прежде чем достигнуть звания адвоката, молодому юристу приходится уплатить громадную сумму денег (600-700 фун. стер.) *(671). "Эти большие издержки на юридическое образование", говорит Ашрот: "влекут за собой известную изолированность сословия, которой, правда, оказывают спасительное противодействие многочисленные стипендии, награды и премии, доступные для всех действительно способных лиц, как в университетах, так и в коллегиях. Сами барристеры придают большое значение изолированности своего сословия. Они хотят прежде всего быть джентльменами и потому желают, чтобы в адвокатуру допускались кроме тех, кому выдающиеся личные способности гарантируют быстрый успех в профессии, только лица, обладающие достаточными средствами, чтобы вести "джентльменский" образ жизни. Лорд Абингер желал даже, чтобы закон дозволял поступать в судебные коллегии исключительно лицам, имеющим не менее 300 ф. стер. годового дохода *(672).
Отбыв срок стажа, кандидат получает степень барристера (barrister-at-law) и право заниматься практикой. На решение совета старшин, отклоняющее просьбу о допущении к практике, можно приносить апелляцию суду *(673). Из числа барристеров избираются, с одной стороны, сердженты, а с другой, королевские адвокаты. В прежние времена под последними разумелись барристеры, избранные короной для защиты ее прав в случае их нарушения *(674).
Но в настоящее время это звание получило иное значение. Хотя королевские адвокаты по-прежнему приносят присягу "защищать права короны и не вести дел против нее без специального разрешения", тем не менее на практике им очень редко приходится быть защитниками короны. Звание "королевского адвоката" приобрело значение почетного титула, и на практике стало мало-помалу вытеснять институт серджентов.
В течение второй половины XIX в. число серджентов уменьшается, и, наоборот, количество королевских адвокатов все более увеличивается.
Как быстро идет этот процесс видно из следующей таблицы *(675):
Годы Число серджентов Число кор. адвокатов
1827 18 30
1834 25 40
1843 28 69
1856 28 100
1866 27 145
1875 12 183
Королевские адвокаты, подобно всем барристерам, занимаются частной практикой, но в то же время пользуются некоторыми преимуществами сравнительно с ними. Им присвоен особый костюм; они имеют право говорить на суде раньше других адвокатов (pre-audience); барристеры, ведущие важные процессы, обыкновенно приглашают для участия в прениях королевского адвоката и т. п. *(676)
Сословная организация адвокатуры построена в Англии на совсем иных началах, чем во Франции. Английские адвокаты не составляют отдельного от магистратуры класса, а, напротив, вместе с нею образуют одно сословие, имеющее общие органы самоуправления. Как было уже замечено, с XV в. весь персонал высших судов назначается исключительно из числа адвокатов. По закону 1875 года, членами высших судебных мест могут быть только барристеры, практиковавшие не менее десяти лет *(677). Точно так же чины прокурорского надзора, созданного законом 1879 года, избираются из числа адвокатов *(678).
Таким образом, вся высшая магистратура Англии состоит из представителей адвокатуры и неразрывно связана с нею. В то же время адвокаты, а следовательно и судьи, являются воспитанниками судебных коллегий и, как исстари установлено обычаем, всю жизнь продолжают быть членами той коллегии, из которой вышли. Эта связь адвокатуры с коллегиями не поминальная, а действительная. Сами по себе адвокаты не образуют корпорации и не имеют никаких органов управления. Они принадлежат к составу коллегий и подчиняются ее властям, т. е. совету старшин (benchers). Членами совета могут быть избираемы барристеры, практикующие более семи лет *(679). Число членов точно не определено: оно простирается от 20 до 60. Этому-то совету и принадлежит дисциплинарная власть, как над воспитанниками коллегий, так и над адвокатами. Ни объем этой власти, ни роды наказаний, ни порядок дисциплинарного производства не указаны законом. Все основывается на обычаях. Адвокат, уличенный в дурном поведении (misconduct) наказывается запрещением практики. На приговор совета старшин допускается апелляция в суд (Common law judges). Сами суды могут принимать дисциплинарные меры против адвокатов только в случае, если в интересах охранения порядка заседания требуется немедленная репрессия *(680).
Вопрос о гонораре находится в таком же положении, как и во Франции. Адвокат не имеет права ни выговаривать себе гонорара, ни требовать его судом *(681). Но и клиент, уплатив гонорар, не может ни в каком случае требовать его назад *(682). В отношениях к клиентам требуется еще большая деликатность, чем во Франции. В то время как там тяжущийся может лично обращаться к помощи адвоката, в Англии принято, чтобы клиент сносился с адвокатом через посредство поверенного *(683). Обыкновенно это происходит таким образом. Тяжущийся передает ведение дела поверенному, который делает все предварительные приготовления и передает адвокату уже готовый материал для устной защиты на суде. Вместе с тем поверенный обозначает на обороте присылаемого акта (brief) количество вознаграждения, которое будет уплачено адвокату. Обыкновенно гонорар уплачивается вперед *(684). Ответственность адвокатов в Англии определяется почти так же, как и во Франции. По общему правилу, адвокат не отвечает ни за свои советы, ни за незнание (ignorence), ни даже за небрежность (negligence) *(685). Это постановление следует понимать в том смысле, что клиент не может требовать вознаграждения за вред и убытки, происшедшие от потери процесса по виде адвоката. Но он не лишен права жаловаться суду, который может приговорить виновного к дисциплинарному наказанию и даже возложить на него судебные издержки *(686). Если адвокат изменил клиенту или просто не явился в суд, не предупредив его, то он должен возместить все убытки *(687). На суде адвокат пользуется полной свободой речи и не может быть привлекаем к уголовной ответственности за обиду или клевету, заключающуюся в его словах *(688).
Профессиональная нравственность английской адвокатуры весьма высока. Принадлежа к зажиточному классу населения и не нуждаясь в насущном заработке, барристер может терпеливо ожидать клиентуры и быть строгим в выборе дел. С другой стороны, сословие адвокатов и судей, к которому он принадлежит и которое пользуется большим уважением в стране, не стало бы терпеть в своей среде недостойного члена. Если, поэтому, некоторые барристеры бывают обличаемы в поступках, противных достоинству их звания, то это представляется в виде редких исключений, возможных всюду и везде. Таковы напр. скандальные процессы Сеймура, задолжавшего одному поверенному и потому принимавшего к защите все дела без всякого разбора, и другого адвоката, который тоже попал в такую зависимость от поверенного и учинил над ним кулачную расправу *(689). Сюда же нужно отнести проникшее в печать соображение о том, что некоторые выдающиеся адвокаты получают от поверенных гонорар, а затем отсылают дело к одному из молодых и неимеющих практики барристеров, который, конечно, с удовольствием ведет процесс без всякого вознаграждения. Оправдывая такой образ действий (devilling), адвокаты замечают, что при приеме дела, они не могут знать, когда оно будет разбираться, и не будут ли они заняты в этот день в другом суде, а потому им нередко приходится передавать защиту своим товарищам. Но в таком случае, конечно, им не следовало бы удерживать полученный вперед гонорар *(690).