Исследование свойств, приписываемых дереву лжи 11 глава




– Нет, там и правда есть такое место, и это не моих рук дело! Пожалуйста! Давайте я вам покажу!

Но доктор лишь бросил на нее печальный взгляд и продолжил идти по направлению к утесу. Когда она поравнялась с ним, он стоял на самом краю и смотрел вниз, изучая отвесный спуск.

– Дерево на середине утеса треснуло, видна сердцевина, – пробормотал он. – Это свежий слом.

– Сэр, вы видите следы тачки? – Фейт показала на то, что осталось от вмятины, оставленной колесом. Сейчас дождь почти разровнял ее.

Доктор Джеклерс мельком глянул в ту сторону.

– Да, это след от ботинка. Наверняка их здесь сотни, тут ходит множество людей.

Фейт решила не сдаваться.

– Скажите, доктор Джеклерс, может ли человек выжить, если упадет отсюда на то дерево?

– Полагаю… да. Хотя, если он ничего себе не сломает, ему крупно повезет.

– Значит… если отец собирался прыгнуть, зачем ему делать это над деревом? – Фейт двинулась к обрыву, остановившись в двух ярдах слева от доктора. – Я бы прыгнула здесь.

– Мисс Сандерли, вы слишком близко к краю!

– Здесь ничего не мешает, внизу камни, – сказала Фейт. – Ничто не остановило бы меня, если бы я прыгнула.

Налетел внезапный порыв ветра, и доктор бросился к Фейт, схватив ее за руку. Она отпрянула и на секунду потеряла равновесие, качнувшись в сторону голодной серой бездны, что разверзлась ей навстречу. Наконец ее скользкие ботинки снова обрели почву под ногами. Она отступила от обрыва, не понимая, жест доктора помог ей сохранить равновесие или, наоборот, лишил его. Фейт не почувствовала страха, но в глазах доктора читался испуг. Они были цвета крепкого кофе, и в уголках от постоянного чтения пролегли морщинки. Он поморщился, словно кто‑то посветил ему в лицо яркой лампой. И на секунду, только на секунду ей показалось, что он видит ее настоящей. Потом он моргнул и отпустил ее запястье. Она поняла, что им снова завладевают привычные мысли.

– Вот почему надо быть внимательной и осторожной, – сказал он резко, но не сердито. – Невесомую юную особу вроде вас могло унести ветром, и что тогда?

«Я человек из крови и плоти, а не эльф. Я бы истекла кровью, в точности как вы».

– Вижу, – продолжил доктор с теплотой в голосе, – что вы не хотите верить, будто ваш отец покончил с собой.

– Я не могу поверить, что он так поступил, – ответила Фейт, – и невозможно представить, чтобы он сделал это так неловко.

– И что вы предполагаете?

– Вы сказали, что на голове отца были шишки – на затылке и спереди. Могло так случиться, что его ударили сзади, после чего он упал вперед?

– Ах вот к чему вы клоните. – Доктор вздохнул и печально улыбнулся ей. – Мисс Сандерли, вы знаете величайшего врага коронера? Это романы. Вы заядлая читательница, верно? Мне знаком этот робкий мечтательный взгляд.

На секунду Фейт призадумалась: если доктор сам упадет со скалы, поможет ли это расследованию?

– Я догадываюсь, чем они вас привлекли, – снисходительно продолжал доктор. – Вокруг лишь серая обыденность, там же грандиозные похищения, убийства, семейные тайны и подземные ходы. А потом вы, юные леди, приходите к коронеру, и ваши головы переполнены фантазиями, призраками, пылкими взглядами и чудовищными подозрениями…

– Неужели все это умещается в маленький женский череп? – едко спросила Фейт. На ее глазах доктор побледнел, но девочка продолжила гнуть свою линию: – Отца ненавидел весь Вейн с самого начала. В день своей смерти он получил письмо…

– Послушайте, милая. На этом острове нет ни одного мужчины, женщины или ребенка, которого я не знал бы много лет. Да, у нас есть свои преступники… но не убийцы. Поверьте мне. Я определил бы это по форме черепа. – Доктор отвернулся от обрыва, всем своим видом показывая, что дискуссия окончена. – Так что можете выбросить из головы свои нелепые выдумки. Я успокоил вас немного?

– Теперь я вижу, как обстоят дела, – вот и все, что могла сказать Фейт.

– Я не стану никому говорить о ваших подозрениях, – любезно добавил доктор Джеклерс. – И настоятельно советую вам тоже молчать.

«Я вижу, как обстоят дела. Мне не дождаться помощи от закона. Если я хочу, чтобы убийцу нашли, я должна полагаться только на себя».

 

Когда доктор вернулся в дом, его встретили и препроводили к Миртл. Фейт проскользнула наверх, еле сдерживая разочарование. У двери она наткнулась на закрытый горшок, в котором лежала мертвая мышь. Миссис Веллет явно была готова поставлять змее мертвых грызунов, но предпочитала избегать разговоров на эту тему. Фейт внесла горшок в комнату и почувствовала, что напряжение отпускает ее, лишь увидев, как змея вытекает, словно масло, из клетки. Челюсти изящно распахнулись и сомкнулись на голове лакомства. Мышь исчезла, и Фейт позволила рептилии скользнуть вверх по руке и обвиться вокруг шеи. В этот самый миг она услышала, как из коридора донесся слабый шорох. Кто‑то пытался осторожно повернуть дверную ручку. Совсем недавно она делала то же самое и потому узнала звук. Это дверь в спальню отца. Фейт выскочила из комнаты и резко остановилась. Змея напряглась, встревоженная неожиданным бегством. В дверях комнаты преподобного стоял Пол Клэй.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Фейт.

Пол в ужасе уставился на нее, потом перевел взгляд на змею.

– Мы поспорили… – начал он, делая шаг назад.

– Ты вор! – прошипела Фейт. – Что ты украл?

– Ничего! – Он бросил взгляд на ножницы у себя в руках. – Я просто хотел… раздобыть немного волос. Мы поспорили, что я принесу волосы. Но я не хотел открывать гроб, а потом доктор Джеклерс увез тело на обследование. Я подумал, что в комнате может что‑то найтись…

– Как ты посмел! – Фейт пришла в такую ярость, что не удивилась бы, если бы из ее спины выросли огромные черные крылья. Прядь волос – в этом было что‑то очень личное. Никто не имеет права на такое сокровище, кроме самых близких людей, и уж точно не любопытный зевака с ножницами, разгуливающий по чужому дому. – Он умер, и у него даже нет могилы. Разве этого недостаточно? Вам обязательно рвать его на части?

Пол вздрогнул и бросил в сторону лестницы испуганный взгляд. В тот же миг Фейт услышала шаги на лестнице. Сейчас кто‑то придет и застигнет Пола – нарушителя, пробравшегося в обитель семьи Сандерли. Один крик – и его участь будет решена, а Фейт подтвердит собственную невиновность. Но девочка не стала кричать. Вместо этого она схватила Пола за рукав и быстро втащила к себе в комнату. Тот ошеломленно вздохнул, когда понял, где оказался, но она не дала ему времени заговорить и повела его в садик на крыше. Пригнувшись, Фейт села на низкую деревянную скамейку.

– Сядь, – прошипела она, – или тебя увидят снизу!

Пол повиновался, устроившись на противоположной стороне садика, и недоверчиво уставился на нее.

Что она натворила? Фейт наедине с незнакомым мужчиной. Не доктором, не родственником и не другом семьи. Ей повторяли тысячу раз: все, что есть у женщины, – это репутация. Она была словно пузырь, который может лопнуть из‑за чьей‑то близости. На лестничной площадке Фейт была воплощением силы и ярости, но здесь внезапно ощутила собственную уязвимость. Она поймала себя на том, что вдавилась спиной в решетку, как будто ее репутацию еще можно было спасти, сделав расстояние максимальным. В глазах Пола она читала ту же нарастающую панику. Он прижался к противоположной стене.

– Почему ты так сделала? – прошептал он.

– Почему ты меня послушался? – парировала она.

Повисло долгое молчание. Никто из них не знал ответа. Она остро ощущала чужеродность Пола, как будто они были воинами из соперничающих племен, встретившимися на нейтральной территории.

– С кем ты посмел спорить? – наконец спросила Фейт с легкой агрессией в голосе.

– Кое с кем из своих друзей, – уклончиво ответил Пол, но Фейт научилась читать между строк. – Говорят, призрак твоего отца бродит…

– Кто? – спросила Фейт. – Кто это говорит?

– Все. Весь остров.

«Весь остров». Слух распространился еще быстрее, чем она ожидала.

– Они знали, что я помогал передвигать тело, когда его фотографировали, – продолжил Пол, – но поспорили, что я ни за что не вернусь и не притронусь к нему еще раз, когда вокруг бродит его призрак. Волосы должны были стать доказательством.

– А что должны были доказать цветы? – спросила Фейт, вспомнив оставленную в оранжерее корзину.

Пол помедлил, изучая костяшки своих пальцев, и Фейт показалось, что он в замешательстве.

– Их прислал мой отец, – ответил он. – Он подумал, что вам не помешает… освежить дом.

Поступок вполне разумный, признала Фейт. Но все же Клэй посылал цветы новоиспеченной вдове, к тому же розовые и желтые бутоны совсем не выглядели траурно. Она подумала, ревнива ли жена Клэя.

– Я не видела на похоронах твою мать, – заметила она под влиянием этой мысли.

– Она перестала посещать все похороны после своих собственных, – просто ответил Пол.

Фейт не могла сказать ему на это ничего доброго или подбадривающего. Это прозвучало бы фальшиво. Оба они не играли в подобные игры. И она промолчала.

– Что здесь делает доктор? – в свою очередь спросил Пол.

– Он коронер. Расследует смерть моего отца.

Пол позволил себе проявить искреннюю заинтересованность.

– Ты рассказала ему то же, что пыталась доказать мне? Будто кто‑то убил…

– Ты имеешь в виду мои фантазии и призраков? – язвительно спросила Фейт. – Мое больное воображение, пострадавшее от переизбытка романов?

– Ты и правда ему сказала! – Глаза Пола расширились, и Фейт не поняла, что в них – недоверие или восхищение. – Ты веришь в это!

– А ты нет, – горько заметила Фейт.

– Никто не любил его, но это не повод для убийства. – Пол сузил глаза. – Он чуть не искалечил моего друга и вел себя как истинный скряга, к тому же оказался обманщиком и лицемером до мозга костей. Но за это не убивают.

Фейт только стиснула зубы от такой характеристики отца, но в ней еще бурлили невысказанные идеи, которые отказался выслушивать доктор. Ей с трудом удавалось удерживать их в себе, и Фейт поняла, что оказалась в ловушке своей собственной головы. В ловушке дома. Семейства Сандерли.

– Что ж, значит, была другая причина, – заявила она. – Утром накануне его смерти ему передали письмо без подписи. Оно его сильно расстроило. Он не хотел об этом говорить. Сжег его. А потом посреди ночи куда‑то ушел. Я думаю, что на встречу с кем‑то. Думаю, причина в письме. Его пистолет исчез. Отец не застрелился, значит, раз он взял его с собой, наверно, собирался защищаться.

– Если на него кто‑то напал, почему он не выстрелил? – спросил Пол и снова уставился на нее холодным испытующим взглядом, который она уже видела.

– Я не знаю, – неохотно созналась Фейт. – Но у него раны на затылке и на лбу. Думаю, его ударили сзади.

– Кто‑то слышал ночью карету или лошадь? – задумчиво продолжил Пол.

– Нет. – Фейт тоже задумалась. – Но дул сильный ветер.

– И они могли остановиться на расстоянии. Или приплыть на лодке, или вообще прийти пешком. – Он прищурил глаза. – Этот дом расположен одинаково далеко отовсюду, с несколько миль. Каждый, кто оказался здесь, вынужден был отсутствовать дома час или два среди ночи. Если только неизвестный уже не находился здесь.

Фейт медленно кивнула, обдумывая его слова. Однако самым большим сюрпризом для нее было то, что кто‑то говорил с ней всерьез. На секунду она пожалела, что ненавидит Пола Клэя. Ее следующие слова поразили ее саму.

– Я хочу, чтобы ты помог мне, – произнесла она.

– Помочь тебе? – Пол хмыкнул. – С чего бы?

– Мы не можем отсюда уехать, пока отца не похоронят, – холодно заявила Фейт. – Твой отец посылает цветы моей матери. Чем дольше мы будем здесь оставаться, тем ближе они станут. Хочешь обзавестись сестрой?

Пол метнул на нее острый, как кинжал, взгляд, и на секунду Фейт показалось, что он сейчас вскочит и убежит.

– Пусть лучше с меня кожу сдерут заживо, – ответил он.

– Тогда помоги мне найти убийцу, – сказала Фейт, – и ты меня больше не увидишь. Ты знаешь остров, общаешься с людьми. Узнай, уходил ли кто‑нибудь ночью из дома без причины. Ты ведь можешь ходить, где вздумается…

– Мне надо учиться! – возразил Пол. – И работать, я помогаю отцу…

– Тебя же не запирают в комнате с молитвенником! – настойчиво продолжала Фейт. – Ты вполне можешь отправиться на прогулку или поговорить с людьми на улице. В этом разница между нами.

Трудно было по взгляду угадать мысли Пола, и это выводило Фейт из себя. Он был копия отцовской фотокамеры, подумала она: почти не мигал и бесстрастно рассматривал детали.

– Что я получу взамен? – после длинной паузы спросил он.

Фейт поколебалась, потом осторожно вытащила медальон. Внутри лежал темно‑каштановый локон ее отца, который она отрезала во время бдения над телом. Ей было больно при мысли о том, чтобы расстаться даже с частью волос, но она отчаянно нуждалась в союзнике.

– Что сделают твои друзья, если ты вернешься без пряди волос моего отца? – поинтересовалась она. – Будут дразнить тебя? Называть трусом?

Пол покраснел, и Фейт поняла, что попала в точку. Она осторожно достала локон и разделила его на две части. Одну снова убрала в медальон, вторую зажала между большим и указательным пальцами.

– Иди сюда и возьми, – сказала она.

Пол взглянул на волосы, потом на Фейт, явно терзаясь сомнениями. Между ними все еще простиралась неприкосновенная дистанция. Потом он поднялся на ноги, нервно ссутулившись, чтобы его не было видно снизу. Его шаги потревожили змею, которая тихо зашипела и стала медленно разворачивать свои кольца. Пол вздрогнул, резко отпрянув, и это зрелище наполнило Фейт таким же злорадством, какое она испытала во время их первого разговора.

– Если ты так любишь, когда тебе бросают вызов, Пол Клэй, – сказала она, – так подойди. Я бросаю тебе вызов.

Пол был загипнотизирован медленными движениями золотистого тела змеи.

– Не бойся, – прошептала Фейт. – Этот вид не кусается. – Она заметила, как Пол шевельнул рукой, словно хотел протянуть ее вперед. – Этот вид душит, – добавила Фейт и удовлетворенно заметила, как он вздрогнул. – Не рискнешь, да?

Он медленно шагнул вперед, а потом, прыгнув, выдернул из ее пальцев прядь волос. Но Фейт успела крепко схватить его за руку.

– Если ты поделишься с кем‑нибудь моими секретами, – яростно прошептала она, – я всем расскажу, что ты струсил отрезать волосы самостоятельно. У меня осталась вторая половина локона, и я знаю, с какой части головы они срезаны, а ты нет.

Змея скользнула по ее запястью и слегка коснулась руки Пола. Тот кое‑как высвободился из хватки Фейт и отступил на несколько шагов, потирая руку, явно перепуганный до смерти и злой.

– А ты принимаешь вызов? – задал он встречный вопрос. – Каждый понедельник вечером в сторожке на побережье проходят крысиные бои. Приходи и отыщи меня там, поговорим о твоем ненаглядном убийстве.

Фейт слышала о крысиных боях – любимом развлечении посетителей таверн. В яму с крысами бросали собак, и они должны были убить крыс как можно быстрее. Пол знал, что она не посмеет появиться в подобном месте. Он снова поднимал ставки.

– Так что же, увижу я тебя там? – спросил он, ухмыльнувшись. – Думаю, вряд ли.

Порыв ветра всколыхнул листву, и они оба подпрыгнули от неожиданности.

– Мне надо идти, – сказал Пол менее воинственным тоном и кивнул в сторону земли. – Путь чист?

Фейт повернулась и всмотрелась сквозь мешанину листьев и побегов. Снова перевела взгляд на него и кивнула. Пол торопливо подошел к увитой плющом калитке и ловко перепрыгнул через нее, скрывшись из виду. Она услышала лишь слабый стук, когда он спускался по ступенькам. Замерев, Фейт прислушалась. Снаружи криков не доносилось. Его не обнаружили. Их не обнаружили. Она не могла поверить, что разговаривала с молодым человеком наедине и тайно. Пол был примерно ее ровесником, но они уже были достаточно взрослыми, чтобы разразился скандал, прознай общественность об их встрече.

Фейт чувствовала себя уставшей и словно испорченной. От одежды тело зудело. Она боялась, что, если посмотрит в зеркало, не узнает себя. Как это могло произойти? Что есть такого в Поле Клэе, что заставляет ее вести себя подобным образом и говорить безумные вещи? В то же время она болезненно ощущала, будто наконец проснулась и с нее сняли тяжелую ношу. Она серьезно рисковала, но, возможно, теперь у нее есть союзник. Не друг, но все же лучше, чем ничего. Ей вспомнилось, как изящно Пол перепрыгнул через калитку. В этом движении было столько легкости. Он будто взлетел. Она задумалась, что он при этом ощутил. И только потом ей в голову пришла мысль, что Пол сразу поверил ее словам про свободный путь. А ведь она легко могла отправить его в объятия врагов, убежать в свою комнату и сделать вид, что ничего не знает о нем. Как ни странно, ни на минуту не задумалась она о том, чтобы поступить так.

 

Глава 20

Улыбка в лесу

 

Пол Клэй – не друг. Однако он поделился с Фейт драгоценной информацией о том, что происходит на острове, и одним важным фактом: ее ложь распространялась. Сейчас все на Вейне говорят о призраке преподобного. Хватит ли этого? Созрел ли фрукт на дереве лжи? Ей придется снова побывать в пещере. Нужно увидеть дерево и узнать, не тратит ли она время понапрасну. На этот раз она хорошенько подготовится.

Закрывшись в комнате под предлогом плохого самочувствия, Фейт погрузилась в перечитывание отцовских заметок. Она вспоминала свою первую встречу с растением, когда почувствовала себя не в своей тарелке. Приблизившись к нему, как к алтарю, она разговаривала с ним, будто с доверенным лицом. В ее действиях абсолютно отсутствовал научный подход. «Я ученый», – напомнила себе Фейт. Ученые неподвластны трепету и суевериям. Ученые задают вопросы и получают на них ответы через наблюдение и логические умозаключения. У растения нет ушей. Как оно могло услышать ложь? У него нет мозга. Так откуда же ему знать тайны Вселенной? Оно происходит из экзотических краев, как оно может понимать британский английский? Каким образом в плоде растения могут заключаться тайны и разве знание можно съесть? Если отец ошибался насчет дерева лжи, она должна это знать. Если он был прав, тогда надо найти ответы на эти вопросы. «Магия» – не ответ, это предлог для того, чтобы уйти от поисков.

Фейт пролистала густо исписанные страницы дневника, разбирая отцовские записи и комментарии.

 

Великая загадка – способность дерева жить, расти и выделять запах в отсутствие благотворного воздействия солнца. Видимо, энергия поступает из другого источника, обеспечивая необходимые химические процессы. Тепло, всасываемое из воздуха? Маловероятно, поскольку растение любит холод и влагу. Оно насекомоядное, как росянка? Поскольку растение обитает в пещере, его мощный морозный запах может подсказать потерявшимся живым существам, что выход рядом. Однако случаи подобного хищничества не были замечены, разве что добыча были незаметна глазу и обитала в воздушных потоках. Могла ли она оседать на клейких листьях?

 

Фейт вспомнила липкую влагу на пальцах, оставшуюся от прикосновения к растению, и ей внезапно захотелось вымыть руки.

 

Еще одна теория: это растение – симбионт.[17]Оно пребывает в спящем состоянии, пока не вступает в психическую связь с разумным представителем другого вида, после чего оно в состоянии поддерживать свое существование благодаря невидимым энергиям вроде тех, о которых говорится в высмеиваемой теории животного магнетизма. Может ли ложь транслировать питательную энергию через колебания магнитных потоков? Может ли поглощение плода усиливать эту связь, инициируя кризис и вызывая видения?

 

Фейт смутно припомнила работы по животному магнетизму,[18]которые ей попадались в библиотеке отца в Кенте. Это старая теория, утверждающая, что все на свете варится в некоем подобии невидимого духовного супа со своими потоками, соединяющими животных и людей. Если поток блокируется, человек заболевает. Если научиться направлять поток, можно воздействовать на других существ и иногда даже исцелять их. Если все блокировки сняты, человек входит в транс, именуемый «кризисом», в процессе которого может видеть сквозь твердые предметы. Фейт никогда не слышала о растениях, генерирующих животный магнетизм, но дерево нельзя было отнести к обычным растениям.

 

Возможно, я напрасно пытаюсь найти рациональное объяснение. Я думал, может быть, дерево существует с начала времен, и его пугающиеся света листья, бесполезные цветы и лишенные семян фрукты – сувениры давно забытой райской эпохи.

 

Последние слова вызвали у Фейт беспокойство. Они намекали на необъяснимое и вызывали воспоминание о шепоте в пещере. Ее охватил страх, что наука может подвести ее и она упадет в мрачные неведомые воды… Но она не поддастся суевериям. Она будет прислушиваться к голосу разума, а не к страхам. Фейт на цыпочках пробралась в спальню отца, уверенная, что никто не побеспокоит ее в «комнате призрака». Нашла чемоданчик с походным набором отца. Там лежали маленький медный полевой микроскоп, флакончики с пробками для ловли насекомых, жестяная плоская емкость для переноски ботанических образцов, бутылочки с различными кислотами для тестирования камней, маленький клинометр,[19]угломерный прибор и штангенциркуль. В другой коробочке были углубление для пистолета, сейчас пустовавшее, набор пуль, мешочек с медными пистонами, гаечный ключ и маленькая пороховница. Она также обнаружила компактную металлическую рулетку, старые карманные часы и складной нож. Сегодня отлив ожидался часом позже, чем два дня назад. Все взвесив, она приняла решение и отправилась в путь позже, чем в прошлый раз, но не на час, не осмелившись передвигаться в полной темноте. Она выбралась из дома в густых сумерках, одетая в видавшее виды траурное платье, проскользнула мимо надворных построек и поспешила по тропинке на пляж.

 

Течение было более сильным, чем во время прошлого путешествия Фейт, но на этот раз оно было ей на руку. Ее перенапрягшиеся мышцы были благодарны за это. Шум прибоя, отдававшийся эхом от скал, приветствовал ее, словно знакомый сторожевой пес. На этот раз волна, забросившая ее лодку в пещеру, наполнила ее радостным возбуждением, а не страхом. Фейт привязала лодку и поднялась в грот, где было спрятано дерево лжи, стараясь не трясти фонарь и походный чемоданчик. Последний был снабжен лямками, позволявшими надеть его на плечи, так что она могла свободно двигать руками и ей было легче взбираться вверх.

Перед тем как войти в пещеру с деревом, она остановилась и набросила ткань на фонарь. Слишком яркий свет вреден для растения, но ведь отец смог сделать эскизы, значит, какое‑то количество света оно может выносить. Теперь фонарь светил гораздо слабее, но вполне достаточно, чтобы она видела, куда наступать. Когда Фейт вошла в пещеру, ей почудились приветственные вздохи, легкий шорох узнавания. Очертания дерева казались сгустком черноты, и они были больше, чем раньше.

– Я вернулась, – прошептала Фейт и умолкла. Она снова разговаривает с ботаническим образцом.

По мере приближения ее глаза привыкли к темноте, и она больше не могла себя обманывать. Это не была игра теней. Дерево действительно выросло. Протянув руку, она нащупала похожие на лианы или змей отростки, перевалившие за края горшка. Она трогала их и чувствовала, что они распространились по каменному выступу, словно щупальца осьминога, и некоторые из них достигли пола пещеры. Изгибающиеся под покровом листьев ветки были толстыми и мощными, как будто растению было много лет.

– Это невозможно, – выдохнула Фейт. Она никогда не видела, чтобы рост был столь стремительным, тем более в отсутствие солнечного света. – Это противоречит законам природы.

Ее слова казались нелепыми ей самой. Может, она ждет, что растение начнет извиняться и вести себя как подобает? Она сглотнула и достала складной нож отца.

– Прости, – прошептала она, – но я пришла изучить тебя.

Какофония звуков прибоя и шорохов пещеры наполняла уши Фейт, пока она осматривала растение. Света было недостаточно, чтобы снять показания с помощью рулетки и штангенциркуля, но она ухитрилась раздобыть отпечатки листьев и их жилок с помощью карандаша и бумаги. Взяла образцы раздвоенных листьев, корешков и коры, потом соскребла немного вязкого сока, помещая все образцы в отдельные емкости. Это занятие оказалось довольно кропотливым и отнимающим силы, так что у Фейт создалось ощущение, будто она подстригает когти дракона. Она даже поводила компасом вокруг дерева, вглядываясь в циферблат в надежде заметить колебания магнитных полей.

Все это время она искала цветок, почку, плод – что угодно. На отцовских эскизах цветы были белыми, поэтому она надеялась, что они будут заметны даже в темноте. Прищурившись, девочка осмотрела растение со всех сторон, сначала спокойно и методично, потом с усиливающимся отчаянием. Ничего. Может, ничего и не будет. Может, дерево лжи – это ложь как таковая. Она почувствовала себя несчастной глупышкой. Только сейчас она осознала, до чего была уверена в том, что растение не предаст ее и она что‑то найдет. Когда она последний раз в отчаянии похлопала по листьям, с одной ветки упало что‑то маленькое и круглое. Оно отскочило от края горшка, приземлилось на ее юбку и покатилось вниз.

Фейт испуганно вскрикнула. Она попыталась схватить его и едва успела удержать двумя пальцами. Облегченно выдохнула. Если бы эта штука укатилась в темноту, она никогда бы ее не нашла. Все‑таки дерево не подвело ее. Крошечный фрукт оказался не более полудюйма в диаметре и был покрыт тончайшей шероховатой кожурой, похожей на высохшие цветочные лепестки. Он был идеально круглым и на ощупь напоминал лимон. На темной кожуре она рассмотрела светлые полосы. Фейт оставалось только надеяться, что он спелый. Вряд ли она могла бы приклеить его обратно на дерево.

Она засомневалась. Хорошо бы отнести фрукт в свою спальню и съесть его там в относительной безопасности. Но в Булл‑Коув всегда есть риск, что ее обнаружат в полубессознательном состоянии и с желтыми глазами. Тут, по крайней мере, она находится в уединении. И она решилась: съест фрукт здесь и сейчас, в пещере.

 

Ко всему следует отнестись очень внимательно, к собственным ощущениям в том числе. Фейт нашла себе местечко у входа в ту пещеру, где была привязана лодка. Здесь она может прислониться к каменному столбу, образованному смыкавшимися сталактитом и сталагмитом. Она сняла ткань с фонаря, чтобы ярче осветить пространство, пристроила зеркальце на каменном уступе, чтобы видеть свое лицо. Измерила пульс с помощью старых наручных часов – он был быстрым, и она поняла, что взбудоражена. Она села и привязала себя к столбу отсыревшей веревкой из лодки. Она не умела вязать морские узлы, но понадеялась, что веревка удержит ее от падения в море, если она окажется в забытьи.

Фейт записала, который час, положила записную книжку и ручку на каменный выступ в пределах досягаемости, взяла нож и очень аккуратно разрезала плод дерева лжи пополам. И сразу же леденящий запах стал таким резким, что она поморщилась. Глаза начало щипать, и Фейт заморгала. Подняла фрукт выше, чтобы получше рассмотреть. Мякоть состояла из крошечных мелких частичек, наполненных соком, как в лимоне, только глубокого красного цвета. По ладони Фейт к запястью побежал ручеек сока, и она рефлекторно слизнула влагу. На вкус та оказалась невероятно горькой и напоминала гнилой лесной орех. Язык Фейт онемел. Губы закололо.

Фейт стала действовать решительно, испугавшись собственного малодушия. Большим пальцем она высвободила мякоть из кожуры, и та отошла, а за ней паутиной потянулись нежные белые нити. Собравшись с духом, Фейт сунула красную массу в рот и сразу почувствовала вкус горького льда. Горло свело. Зажав рот руками, она совладала‑таки с тошнотой и не выплюнула мякоть. С трудом сглотнула, и на миг мякоть прилипла к основанию языка. Фейт кое‑как протолкнула ее дальше, содрогаясь и морщась.

Сделано. Она съела плод. Теперь поздно отступать. И почти тотчас ее охватили прежние страхи. Она чувствовала, как скользкая прохлада продвигается вниз. Грудь онемела. Фейт торопливо втягивала воздух, и каждый вдох становился все труднее. Как будто кто‑то украдкой по чуть‑чуть затягивал ее корсет, лишая воздуха. В ушах что‑то стучало, и она с трудом узнала в этом звуке стук своего сердца – бух, бух, бух, словно выбивают ковер. Язык и горло пересохли. Перед глазами сгустились и поплыли краски. Ей пришло в голову, что мир – это ковер, и она наблюдает, как его пожирают черные жуки.

Она оказалась в туннеле, с огромной скоростью неслась куда‑то в темноту, а по сторонам крутились и гудели огромные черные колеса, и тут весь мир сотрясся… Она боролась, сражалась с темнотой и ее барабанной дробью, бессильно налетала и сразу куда‑то падала. Битва была ужасной. Она пыталась удержать свет, свой разум, контроль над собой и кричала внутри себя, когда все это стало облетать с нее, будто лепестки… А потом все исчезло, и паники больше не было. Только глубокий и безмолвный ужас в глубине души, перекатывающийся, словно неслышный гром, слишком незнакомый и сильный, чтобы она действительно смогла его почувствовать.

 

Была полночь, Фейт шла по лесу. Над ее головой вздымались белоснежные деревья, исчезая в иссиня‑черном мраке. Ветра не было, но белые листья вздрагивали и перешептывались. Она подняла руку, чтобы отодвинуть низкую листву, и почувствовала, что та сделана из бумаги. Деревья были плоскими и бледными. Острые края папоротника коварно резали ее ладони. Она была не одна. Рядом с ней шел кто‑то знакомый. Она слышала шорох листвы под тяжелыми сапогами. По приглушенному вздоху она узнала спутника.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: