По рекомендации М. Горького представители Московского Армянского комитета писатели Ал. Цатурян, К. Микаэлян, П. Макинцян и В. Терян в июле 1915 г. обратились к Брюсову с просьбой возглавить работу по переводу и изданию на русском языке Антологии армянской поэзии. Брюсов в начале ответил «решительным отказом». «Только после долгих настояний отдельных представителей Комитета, — признавался впоследствии Брюсов, — которым за это я обязан глубокой благодарностью», он согласился возглавить эту работу. Одновременно Брюсов поставил непременное условие, а именно чтобы «ему дана была возможность ознакомиться с армянским языком и изучить, хотя бы в общих чертах, как историю армянского народа, так и историю его литературы»[160].
Требования В. Брюсова, предъявленные представителям Московского Армянского комитета в июле 1915 г., были выполнены. Ему были представлены соответствующие публикации пo армянской литературе, истории и культуре, и, лишь ознакомившись с ними, он согласился возглавить работу по изданию армянской поэзии на русском языке.
Почему М. Горький рекомендовал Брюсова возглавить работу по организации переводов и изданию армянской поэзии на русском языке? Ответ прост. В начале XX в. в России уже были широко известны переводы В. Брюсова на русский язык сочинений европейских авторов Э. Верхарна, П. Верлена, М. Метерлинка, О. Уайльда, Вергилия, Данте и др. Очевидно, их и имел в виду и М. Горький при рекомендации Брюсова возглавить работу по изданию армянской поэзии на русском языке.
В. Брюсов в короткий срок (немногим более одного года) организовал и привлек к этой работе большую группу известных поэтов-переводчиков, в их числе Ю.К. Балтрушайтис, К.Д. Бальмонт, А.А. Блок, И.А. Бунин, Вяч.И. Иванов, В.Ф. Ходасевич, С.В. Шервинский и др., но основную переводческую работу он выполнил сам. Из 232 стихотворений, включенных в известную нам сегодня антологию, Брюсов перевел 144, написал обстоятельный вступительный очерк, не превзойденный и в наши дни по размаху, глубине и объективной оценке армянской лирики всех времен. Так, в 1916 г. на русском языке был издан объемный фундаментальный сборник армянской поэзии, озаглавленный «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней».
Выход «Поэзии Армении» под редакцией В. Брюсова стал явлением не только в армянской литературной жизни, но и в русской. Ежедневная газета «Речь» 19 декабря 1916 г. опубликовала пространную статью профессора Петербургского университета, автора нескольких монографий, редактора журнала «Мир божий» Ф.Д. Батюшкова «Поэзия народа-художника», в которой антология армянской поэзии названа «откровением целого народа». «И когда читаешь подряд эти страницы, на которых собраны образцы творчества с древних времен, — пишет автор, — то кажется, что перед нами одно лицо в разных его проявлениях, одна собирательная единица — народ армянский, как цельный и самостоятельный организм...».[161]
О «Поэзии Армении» общественно-политическая и литературная газета «Кавказская копейка» 25 декабря 1916 г. поместила восторженную рецензию Г. Старцева.
Характеризуя труд В. Брюсова как нечто неординарное, автор статьи ссылается на брюсовскую оценку армянской поэзии. «Немногие народы, — замечает рецензент, могут гордиться, что их народные песни достигают такого художественного уровня». Автор подчеркивает «изысканность, пленительность и оригинальность народной поэзии», а средневековую армянскую лирику он считает «воистину чудом из чудес». При этом рецензент не забывает заметить, и это справедливо, что средневековая армянская лирика создавалась в «ужасающих условиях, в каких жил тогда армянский народ...».
Более того, рецензент откровенно признавался, что книга Брюсова неожиданно открыла для русского читателя новый мир поэтической красоты и внесла в сокровищницу мировой культуры огромный вклад. Г. Старцев пишет: «Для русского общества книга эта является настоящим откровением. Мы, русские, и не подозревали, что у народа, живущего рядом с нами, под одним общим государственным кровом, имеется такая богатейшая художественная литература. Книга Брюсова в буквальном смысле открыла нам новый мир поэзии, неиссякаемый источник великих наслаждений для каждого искренне любящего поэзию и скрытую красоту человеческого духа <...> Своей исключительно богатой литературой Армения внесла драгоценный вклад в общую сокровищницу человечества»[162].
По масштабам творческой работы одного человека, за короткий срок вовлекшего в орбиту своего благородного труда десятки других известных и видных ученых, писателей, поэтов, переводчиков, деятельность В. Брюсова, без преувеличения, можно назвать подвигом.
В письме к писателю, Президенту Вольного общества любителей словесности, наук и художеств Александру Измайлову 8 марта 1916 г. В. Брюсов о своей работе по подготовке «Поэзии Армении» написал: «Когда сборник выйдет, Вы увидите, какой неимоверный труд был все же мною исполнен за полгода. Я изучил целую литературу, обнимающую 1½ тысячелетия (а точнее — и все 2½, от V века до Р.Х.) и сам перевел свыше 100 поэм, самых разнородных поэтов в самых разнообразных стилях...».
В мировой практике переводческой школы, нам кажется, трудно поставить что-либо подобное рядом с брюсовской «Поэзией Армении». В ее создании В. Брюсов выступил переводчиком и организатором переводов, редактором антологии, автором вступительного очерка и примечаний.
«За несколько месяцев занятий, — пишет Иоанна Брюсова, — Валерий Яковлевич сделался восторженным поклонником армянской поэзии и армянского народа. Помню, с каким восторгом подыскивал Брюсов слова, которые передавали бы более или менее верно соответствующие звуки стихотворения»[163].
В. Брюсов высоко ценил армянскую поэзию. Он настолько глубоко вник в ее суть, что в цитируемом выше письме к А. Измайлову написал: «Ваше предыдущее письмо пришло в дни, когда я был на Кавказе, именно в Армении, где читал армянам лекции, поучая их красотам и богатствам их родной поэзии»[164]. Браво! Мы не можем не воскликнуть...
Чтобы проверить степень восприятия читателем армянской поэзии всех времен, он в конце 1915 — в начале 1916 гг. действительно выступил с циклом лекций в Москве, Петербурге, городах Закавказья: Баку, Тифлисе и Эривани, где его слушателями, естественно, были, в основном, армяне, в числе которых известные деятели культуры и классики армянской литературы. Многочасовые лекции В. Брюсова по своей глубине, объективности и методу изложения материала приводили в восторг слушателя и читателя.
Первая лекция В. Брюсова о «Поэзии Армении» в Закавказье состоялась в Баку 8 января 1916 г. Перед лекцией от имени Бакинского общества любителей армянской словесности классик армянской литературы Иоаннес Иоаннисян в приветственном слове сказал: «Мы восхищаемся Брюсовым-поэтом и, одновременно, преклоняемся перед Брюсовым-человеком, который в час нашего бедствия проявил столько симпатии к народу-страдальцу... Нет на свете воздаяния, достаточного за то начинание, которое возглавляете Вы, начинание, направленное на ознакомление русской общественности с многовековым творчеством армянского народа»[165]. И, как свидетельствует Иоанна Брюсова, «успех лекции был полным, Валерия Яковлевича приветствовали не только представители армянской интеллигенции, но и группы бакинских рабочих. Мне особенно запомнилась речь одного молодого рабочего, представителя группы армян, не владевших или слабо владевших родным языком. Для этой группы, по словам рабочего, переводы Брюсова с армянского были настоящим откровением»[166].
Вторая лекция Брюсова в Баку состоялась 13 января 1916 г. и прошла с не меньшим успехом. Затем Брюсов выехал в Тифлис.
«В Тифлисе Брюсову был устроен самый теплый прием. Вокруг О. Туманяна, — вспоминает Иоанна Брюсова, —сгруппировались многие армянские литераторы».
В Тифлисе Брюсов посетил могилу Саят-Новы, побывал в монастыре Св. Давида и поклонился праху А. Грибоедова. Лекции Брюсова в Тифлисе прошли с большим успехом.
Первая состоялась 15 января 1916 г., вторая — по возвращении из Эривани, 22 января.
Перед началом лекции в Тифлисе классик армянской литературы Ованес Туманян, от имени Общества армянских писателей обращаясь к Брюсову с приветствием, сказал:
«Вы явились одним из тех немногих людей, которые смогли прочесть эти волшебные письмена (армянской поэзии) и обнародовать их. О нашей поэзии, о нашей культуре просвещенный мир и в особенности Россия знают мало. Вы явились первым из русских поэтов, который вместе со своими известными коллегами широко знакомит читателя с поэзией, творческой силой армянского народа... И за это высокое и прекрасное начинание я сердечно благодарю Вас...»[167].
На лекции в Тифлисе присутствовал Александр Ширванзаде. Он был очарован мастерством и широкими познаниями В. Брюсова. В статье «Мои впечатления» классик армянской литературы написал: «Никогда не потускнеют в моей памяти те подлинно поэтические картины, которые в течение четырех часов создавал тонкий мыслитель и не менее тонко чувствующий поэт могуществом своей чарующей кисти»[168].
А когда завершилась первая часть лекции, Ширванзаде прошел за кулисы, чтобы поблагодарить В. Брюсова за столь интересное, последовательное и объективное представление армянской поэзии, «гость был бледен от волнения и дрожал. Он был взволнован не столько в высшей степени восторженным приемом публики, до краев заполнившей зал, сколько великолепными образами, возродившимися мощью его чудодейственной волшебной палочки. От тех обломков нашего богатого прошлого, которые имеют право жить и должны жить, если не для всего мира, то хотя бы для нас, как гордость за нашу национальную цивилизацию, за цивилизацию прошлого».
«Помилуйте, — сказал поэт своим трепетным голосом, не вы меня должны благодарить, а я — армянский народ, который доставил мне величайшее наслаждение своими бессмертными творениями прошлого».
И, поверьте, это была не обычная скромность высокообразованного европейца и не тактичность, а присущая русской душе искренность»[169].
Завершив свои лекции в Тифлисе, В. Брюсов выехал в Эривань. 18 января 1916 г. в зале Городского клуба в Эривани состоялись две лекции В. Брюсова, в которых он глубоко и всесторонне раскрыл исторические перипетии в судьбе армянского народа и славной его поэзии, которую Брюсов, как никто другой, мастерски представил русскому читателю. Исстари повелось так, что люди в разной форме старались быть благородны за проявленное к ним доброе отношение. Мы не исключение.
Вот и армяне, видя большие заслуги В. Брюсова в деле пропаганды их духовной культуры в среде русского читателя, бескорыстность и проявление нескрываемого большого интереса армянской публики к русской литературе, выступили инициатором широкого изучения и масштабной популяризации богатого творческого наследия русского поэта. Начиная с 1962 г., Ереванский государственный педагогический институт русского и иностранных языков, носящий имя поэта, организовал и провел восемнадцать «Брюсовских чтений» (1962, 1963, 1966, 1971, 1973, 1980, 1086, 1996, 2002, 2006, 2010, 2013, 2018 гг.), дважды Чтения состоялись, в Ставрополе (1989, 1994) и в 2008 г. — в Пятигорске.
В Ереванских чтениях приняли участие и выступили с докладами более двухсот ученых из различных городов бывшего Советского Союза и зарубежных стран.
Ереванский госпедиститут русского и иностранных языков (ныне Ереванский государственный университет им. В.Я. Брюсова) четырежды переиздал «Поэзию Армении» (1963, 1966, 1973, 1987 гг.).
Автору этих строк посчастливилось неоднократно быть участником, а в 1986 г. и 1996 г. — организатором «Брюсовских чтений», а также составителем, редактором, автором вступительного очерка «Брюсовских чтений 1986 г.» и, кроме того, составителем, редактором и автором вступительных очерков «Брюсовские чтения. Избранное» (1998), «Брюсовские чтения в критике» (1998), «Венок Брюсову», выдержавшего два издания (1996, 2012). А к 100-летию первого издания «Поэзии Армении» организовал факсимильное воспроизведение в парадном формате этой антологии с добавлением переводов, не включенных в свое время Брюсовым в первое издание.
Обложка и титульный лист парадного издания
«Поэзии Армении»
Ер. 2016
По творчеству В. Брюсова в связи с Арменией нами разработаны в разное время статьи, опубликованные в разных местах затем, собраны в одной книге[170].
1. Первооткрыватель армянской поэзии.
2. Средневековая армянская лирика в восприятии В.Я. Брюсова.
3. В. Брюсов и геноцид армян.
4. В.Я. Брюсов и классики армянской советской литературы.
5. Поэтический цикл В.Я. Брюсова «В Армении».
К АРМЕНИИ[171]
В тот год, когда господь сурово
Над нами длань отяготил,—
Я, в жажде сумрачного крова,
Скрываясь от лица дневного,
Бежал к бесстрастию могил.
Я думал: божескую гневность
Избуду я в святой тиши:
Смирит тоску седая древность,
Тысячелетних строф напевность
Излечит недуги души.
Но там, где я искал гробницы
Я целый мир живой обрел:
Запели, в сретенье денницы,
Давно истлевшие цевницы, —
И смерти луг — в цветах расцвел.
Не мертвым голосом былины, —
Живым приветствием любви
Окрестно дрогнули долины,
И древний мир, как зов единый,
Мне грянул грозное: «Живи!»
Сквозь разделяющие годы
Услышал я ту песнь веков.
Во славу благостной природы,
Любви, познанья и свободы, —
Песнь цепь ломающих рабов.
Армения! Твой древний голос —
Как свежий ветер в летний зной:
Как бодро он взвивает волос,
И, как дождем омытый колос,
Я выпрямляюсь под грозой!
Москва, Тифлис, 9 декабря 1915
К АРМЯНАМ
Да! Вы поставлены на грани
Двух разных спорящих миров,
И в глубине родных преданий
Вам слышны отзвуки веков.
Все бури, все волненья мира,
Летя, касались вас крылом, —
И гром глухой походов Кира
И Александра бранный гром.
Вы низили, в смятеньи стана,
При Каррах римские значки;
Вы за мечом Юстиниана
Вели на бой свои полки;
Нередко вас клонили бури,
Как вихри — нежный цвет весны, —
При Чингиз-Хане, Ленгтимуре,
При мрачном торжестве Луны.
Но, воин стойкий, под ударом
Ваш дух не уступал Судьбе;
Два мира вкруг него недаром
Кипели, смешаны в борьбе.
Гранился он, как твердь алмаза,
В себе все отсветы храня:
И краски нежных роз Шираза,
И блеск Гомерова огня.
И уцелел ваш край Наирский
В крушениях царств, меж мук земли
Вы за оградой монастырской
Свои святыни сберегли.
Там, откровенья скрыв глубоко,
Таила скорбная мечта Мысль
Запада и мысль Востока,
Агурамазды и Христа.
И ключ божественной услады,
Нетленный в переменах лет:
На светлом пламени Эллады
Зажженный — ваших песен свет.
И ныне, в этом мире новом,
В толпе мятущихся племен,
Вы встали обликом суровым
Для нас таинственных времен.
Но то, что было, вечно живо.
В былом — награда и урок,
Носить вы вправе горделиво
Свой многовековый венок.
А мы, великому наследью
Дивясь, обеты слышим в нем...
Так! Прошлое тяжелой медью
Гудит над каждым новым днем.
И верится, народ Тиграна,
Что, бурю вновь преодолев,
Звездой ты выйдешь из тумана.
Для новых подвигов созрев;
Что вновь твоя живая лира,
Над камнями истлевших плит,
Два чуждых, два враждебных мира
В напеве высшем съединит!
23 января 1916 Тифлис
К АРАРАТУ
Благодарю, священный Хронос!
Ты двинул дней бесцветных ряд —
И предо мной свой белый конус
Ты высишь, старый Арарат,
В огромной шапке Мономаха,
Как властелин окрестных гор,
Ты взнесся от земного праха
В свободно-голубой простор.
Овеян ласковым закатом
И сизым облаком повит,
Твой снег сияньем розоватым
На кручах каменных горит.
Внизу, на поле каменистом,
Овец ведет пастух седой,
И длинный посох, в свете мглистом,
Похож на скипетр вековой,
Вдали — убогие деревни,
Уступы, скалы, камни, снег...
Весь мир кругом — суровый, древний,
Как тот, где опочил ковчег.
А против Арарата, слева,
В снегах, алея, Алагяз,
Короной венчанная дева,
Со старика не сводит глаз.
1916, Эчмиадзин
АРАРАТ ИЗ ЭРИВАНИ
Весь ослепительный, весь белый,
В рубцах задумчивых морщин,
Ты взнес над плоскостью равнин
Свой облик древле-онемелый,
Накинув на плечи покров
Таких же белых облаков.
Внизу кипят и рукоплещут
Потоки шумные Зангу;
Дивясь тебе, на берегу
Раины, стройные трепещут,
Как белых девственниц ряды,
Покрыв застывшие сады.
С утеса стены Саардара,
Забыв о славе прошлой, ждут,
Когда пройдет внизу верблюд,
Когда домчится гул с базара,
Когда, с мурлыканьем, купец
Протянет блеющих овец.
Но ты, седой Масис, не слышишь
Ни шумных хвал, ни нужд земных
Ты их отверг, ты выше их,
Ты небом и веками дышишь,
Тебе шептать —лишь младший брат
Дерзает —Малый Арарат.
И пусть, взглянув угрюмо к югу
Как древле, ты увидишь вновь —
Дым, сталь, огни, тела и кровь,
Миры, грозящие друг другу:
Ты хмурый вновь отводишь лоб,
Как в дни, когда шумел потоп.
Творенья современник, ведал
Ты человечества конец,
И тайну новых дней Творец
Твоим сединам заповедал:
Встав над кровавостью равнин,
Что будет — знаешь ты один.
9 декабря 1916, Эривань
И. ИОАННИСИАНУ
(В альбом)
К тебе приблизиться, то значит —
Вдохнуть души прекрасный свет.
Кто удручен, кто тайно плачет,—
Тот ищет строф твоих, поэт.
В армянской новой жизни начат
Твоим напевом яркий след!
1916
ИВАНУ ФАДЕЕВИЧУ ТУМАНЯНУ
поэту
блистательнейшей звезде
светлого трехзвездья армянской поэзии
...Да будет праведно возмездие
Судьбы — и в годах и в веках!
Так! создал новое созвездие
Ты на армянских небесах.
Пусть звезды, малые и крупные,
Вокруг тебя пронзают тьму:
Мы смотрим в сферы недоступные,
Дивясь сиянью твоему!..
1916 г. 25 февраля, Москва
ТИГРАН ВЕЛИКИЙ
95-56 до Р. Х.
В торжественном, лучистом свете,
Что блещет сквозь густой туман
Отшедших вдаль тысячелетий, —
Подобен огненной комете,
Над миром ты горишь, Тигран!
Ты понял помыслом крылатым
Свой век, ты взвесил мощь племен.
И знамя брани над Евфратом
Вознес, в союзе с Митрадатом,
Но не в безумии, как он.
Ты ставил боевого стана
Шатры на всех концах земных:
В горах Кавказа и Ливана,
У струй Куры, у Иордана,
В виду столиц, в степях нагих.
И грозен был твой зов военный,
Как гром спадавший на врагов.
Дрожал, заслыша, парф надменный,
И гневно, властелин вселенной,
Рим отвечал с семи холмов.
Но, воин, ты умел Эллады
Гармонию и чару чтить:
В стихах Гомера знал услады,
И образ Мудрости-Паллады
С Нанэ хотел отождествить!
Ты видел в нем не мертвый идол;
Свою заветную мечту,
Вводя Олимп в свой храм, ты выдал:
Навек — к армянской мощи придал
Ты эллинскую красоту!
И, взором вдаль смотря орлиным,
Ты видел свой народ в веках
Стоящим гордо исполином:
Ты к светлым вел его годинам
Чрез войны, чрез тоску и страх...
Когда ж военная невзгода
Смела намеченный узор, —
Ты помнил благо лишь народа,
Не честь свою, не гордость рода, —
Как кубок яда, пил позор.
Тигран! мы чтим твой вознесенный
И лаврами венчанный лик!
Но ты, изменой угнетенный,
Ты, пред Помпеем преклоненный
Во имя родины, — велик!
11 декабря 1916
ПОБЕДА ПРИ КАРРАХ
53 г. до Р. X.
Забыть ли час, когда у сцены,
Минуя весь амфитеатр,
Явился посланный Сурены
С другой, не праздничной арены, —
И дрогнул радостью театр!
Актер, играя роль Агавы,
Из рук усталого гонца
Поспешно принял символ славы,
Трофей жестокий и кровавый
С чертами римского лица.
Не куклу с обликом Пенеея, —
Но вражий череп взнес Ясон!
Не лживой страстью лицедея,
Но, правым гневом пламенея,
Предстал пред зрителями он.
Подобен воинскому кличу
Был Еврипида стих живой:
«Мы, дедовский храня обычай,
Несем из гор домой добычу,
Оленя, сбитого стрелой!»
Катясь, упала на подмостки,
Надменный Красе, твоя глава.
В ответ на стук, глухой и жесткий,
По всем рядам, как отголоски,
Прошла мгновенная молва.
Все понял каждый. Как в тумане,
Вдали предстало поле Карр,
И стяг армянский в римском стане.
И грянул гул рукоплесканий,
Как с неба громовой удар.
В пыланье алого заката,
Под небом ясно-голубым,
Тем плеском, гордостью объята,
Благодарила Арташата,
Царя, унизившего Рим!
МОЛЕНИЕ ЦАРЯ
(Историческая сцена)
Лица сцены.
Артавазд II — царь Армении (56-33 г. до Р. X.)
Еврей — пленник
Спарапет — военачальник армянского войска
Приближенные царя, стража. Действие в царском шатре, у границ Иудеи.
Царь: Теперь ввести ко мне того еврея.
Спарапет: Он здесь.
Царь: Так пусть войдет.
Еврей (входит): Привет царю.
Царь: Мне говорили: ты гадать умеешь
И будущее верно предрекать.
Я приказал тебе прочесть по звездам,
Что моему народу Рок судил.
Готовы ли твои предвозвещанья?
Еврей: Царь! Я не обучен ни ворожбе,
Ни знанью сокровенному халдеев.
Лишь то глашу, что Бог живой в уста
Влагает мне: Его я воли вестник.
| Царь: | Тебе твой Бог поведал ли судьбу Моей Армении? |
| Еврей: | Я видел, Царь, Грядущего видения, но смутно. |
| Царь: Еврей: Царь: | Ты говори. Все ли открывать, Царь? Все, без утайки. |
Спарапет: Повинуйся тотчас!
| Еврей: | Царь! Возвеличен ты! Как твой отец, Свои полки ты вел победоносно По многим странам: города, народы Мечом смирял, и сам великий Рим Твоей могучей длани силу ведал Царь! славься! |
| Царь: Еврей: | Дальше. Я тобой отпущен. По слову твоему, молился Богу, И был мне глас в ночи: «Встань и смотри!» И я увидел, словно в буре некой, Века, царей и битвы: все неслось, Крутилось в вихре; восставали царства И падали. Лишь западный Дракон Все возрастал в своей безмерной силе И, простираясь, землю наполнял. И вот уже не оставалось места, Где б не было его: Восток и Запад, И Юг и Север, все заполнил он, Пожрал народы и вобрал все царства |
В свою утробу, и возвысил вдруг
Две головы венчанные над миром.
И пало все кругом пред ними ниц.
Царь: А мой народ?
Еврей: На севере, в горах
Твоя корона золотом сверкала.
Порой Дракон, свирепствуя, тянул
К ней лапу, и она во мглах тускнела...
Спарапет: Царь, разрешишь ли?
Царь: Пусть говорит.
Еврей:...Но снова разгоралась блеском.
Царь: Дальше!
Еврей: И вновь в ночи был глас ко мне:
«Смотри!»
И я увидел капища богов:
То были стены храмов Мицраима,
Божеств халдейских и божеств Эллады.
И вдруг они померкли.
Страшный гром
Ударил с неба.
Рухнули кумиры
С подножий, чтобы не встать. И Бог Единый,
Народа избранного Бог живой,
Простер над миром пламенную длань,
И все ему в испуге поклонились.
Царь: А мой народ?
Еврей: И твой народ познал
Творца земли и истинного Бога.
И ложных идолов во прах поверг.
И Господу с усердием молился.
Спарапет: Царь, повелишь, и этого еврея,
Немедля, воины твои распнут
За богохульство?
Царь: Пусть договорит.
Еврей: И видел снова я и вихрь и бурю
Веков мятущихся. И тот Дракон,
Две головы имевший, вдруг распался,
И стало два; налево и направо.
И правый был неистов и хитер,
И продолжал владенья пожирать.
Но вышел зверь другой ему навстречу,
Лев с солнцем за спиной. И оный Лев
И тот Дракон вступили в бой жестокий,
Терзая и грызя один другого,
И все, что было вкруг, в бою своем,
Зубами и когтями сокрушая.
Царь: А мой народ?
Еврей: Он также был тогда
Разодран в этой схватке на две части.
Одну из них схватил себе Дракон,
Другую Лев. И, стоя над добычей,
Они рычали, скаля зубы...
Спарапет: Царь!
Нам нестерпимо эти речи слушать!
Царь: Я все хочу узнать. (Еврею) Что было дальше?
Еврей: И шли года, и видел я лежит
Твоя страна, как некий труп в пустыне,
Не мертвая, однако, но живая,
Затем, что взор ее порой блистал,
И грозный голос иногда ее был слышен.
Но явился третий зверь,
Подобный Парду. Из пустынь внезапно
Он ринулся, и Льва он повалил,
И тяжкие нанес Дракону раны.
И вновь я видел много страшных битв,
Неведомых народов наступленья,
И слушал гулы новых языков.
И вот страна твоя, о Царь, очнулась,
И как бы ото сна, и ожила опять,
И язвы ребр ее вдруг исцелились.
И я увидел в глубине веков,
Как сквозь туман мы видим в отдаленье,
Что также две возносит твой народ
Главы, и обе в золотых коронах,
И два царя венцы приемлют эти:
Один — в горах, другой — на берегу Морском.
Близ них сверкают грады златом,
И к ним плывут с богатством корабли,
И славят их певцы на звонких гуслях,
И им вещают правду мудрецы,
И весь народ довольством общим счастлив.
Царь: Благодарю, Еврей! Получишь ты
За предсказанье тысячу статеров
С моим изображеньем, — золотых.
Еврей: Царь! Я не все сказал. Вновь некий голос
Мне повелел: «Смотри!» И видел я
Престол Всевышнего. Там херувимы,
Из огненных кадильниц фимиам
Струя пред троном, горестно рыдали
И лики закрывали, вопия:
«Помилуй!» Но Творец был непреклонен.
И длань сурово на Восток простер.
И там тогда, в пустынях каменистых,
В ущельях гор, всклубился новый вихрь,
И полчища незнаемых чудовищ
Вдруг ринулись на мир. И был ужасный
Рев, стон и плач и скрежеты зубов,
И грады рушились в пожаре лютом,
И трупы запружали воду рек,
И обращались в пустоту поля.
И не было, кто мог бы устоять
Пред той грозой. Все стало степь и мгла.
И вновь твой край я видел, распростерт
Как труп, на перекрестке трех дорог.
Царь: Ты хочешь искушать мое терпение,
Еврей?
Спарапет: Царь! Не довольно ль этих басен?
Царь: Договори, но лишь короче!
Еврей: Царь!
Немногое осталось говорить.
Я видел, как клубилась тьма густая
Там, где когда-то твой стоял престол.
И шли века, и не было просвета.
Лишь изредка сквозь мглу проникнуть мог
Тяжелый стон иль безнадежный крик.
Потом на Севере чуть просветлело,
И всматривался, вслушивался я,
Но трудно было различить виденья.
И вдруг опять ужасный гром потряс
И твердь и землю; снова заблистали
И молнии, и зарево пожаров;
Опять народы всех концов земли,
Где Запад, где Восток, где Юг, где Север,
Сошлись в безмерной сечи боевой;
И вдруг главы священной Арарата
Кровь потекла и зазвенела медь...
И смерть восстала в яростном обличье,