Глава 6,2
Образы анимуса в литературе и современной жизни
Лекции 5 и 10
Пятая лекция
Сегодняшнюю лекцию я начну с одного замечания относительно Ребекки Уэст. Мне дали её статью, и я на этом примере проследила достаточно интересное развитие. Очевидно, что впоследствии её стиль стал более ровным, чем во времена написания “The Harsh Voice”, однако наряду с этим, её интерес к человеку почти полностью пропал. Она описывает двух персонажей, один из которых — шпион. События истории описаны очень ярко. И надо признать, что в целом рассказ написан мастерски.
Продолжая перевод материала об аниме и анимусе, взятый из книги «Эон» Юнга, я хочу подчеркнуть, что автор явно указывает на совершенно неизбежное, даже трагичное влияние этих сил бессознательного на судьбу человека. В действительности, именно они являются отцом и матерью всех разрушительных и роковых бедствий и были известны людям ещё со времён античности. Наши праотцы, осознав их могущество, справедливо назвали их богами. Именно эта пара богов приводит нас к самой сути психологии, которой они и принадлежат, вне зависимости от того, можем мы это распознать или нет. Юнг отмечает, что давая им эти имена, мы отводим им самое главное место среди психологических смыслов, которое им всегда по праву принадлежало. [24] Чем меньше мы осознаём эти образы, тем больше они влияют на нас, потому что сила их возрастает соразмерно степени нашей бессознательности. Юнг утверждает, что они нам знакомы даже из Христианства, где они представлены Христом и его невестой - Церковью. Проведения таких параллелей может быть весьма полезным, когда мы пытаемся оценить их значимость, продолжает Юнг. Но весь масштаб этих фигур мы сможем понять только тогда, когда бросим луч света на тёмные глубины и извилистые пути человеческих судеб. Подводя итог, Юнг отмечает, что интеграция тени, то есть выведение в сознание личного бессознательного материала, является первой стадией аналитического процесса, потому что пока не проведена значительная часть работы с тенью, осознать аниму или анимуса совершенно невозможно. Проявление собственной тени можно отследить исключительно в общении с другим человеком любого пола. Но для работы с анимой или анимусом, как правило:, необходим партнёр противоположного пола, чтобы проекция была максимально результативной. [25]
Я бы хотела завершить разговор о Ребекке Уэст, отметив, что сознательное распознание анимы или анимуса даёт импульс к появлению триады. Для мужчины это выглядит так: одна треть его психики является мужской частью, ещё одна треть представлена противоположной - женской, и, наконец, оставшаяся третья часть — это трансцендентная анима. Для женщины ситуация будет выглядеть противоположным образом. Пропущенным четвёртым элементом, который превращает триаду в четверицу, в случае мужчины будет Мудрым Старцем, а для женщины — хтонической Матерью. [26] В результате мы получаем четверицу, часть которой принадлежит сознанию, то есть пребывает или действует в рамках сознательного эго, а другая часть - трансцендентна. Все вместе они представляют собой четырёхпараметрическую структуру личности - архетип, который Юнг назвал «браком четверицы» [27] Эта четверица является отражением Самости, проявление которой можно увидеть, к примеру, в перекрёстных браках кузенов в более ранних культурах. Самость является образом Бога, неотличимым от самого Бога. Понимание ранними христианами этого факта можно увидеть в таких высказываниях, как, например, слова Климента Александрийского: «Тот, кто знает себя, знает Бога». И именно этот образ себя, эта четверица совершенно отсутствует в рассмотренных работах Ребекки Уэст.
Джейн Остин
Теперь обратимся к писательнице Джейн Остин, начав с короткого обзора биографии, после чего перейдём к обсуждению её литературных работ.
Джейн Остин родилась 16 декабря 1775 года в Стивентоне, графстве Хэмпшир в Англии. Она была седьмой в семье среди восьмерых детей и второй из двух дочерей. Её отец, преподобный Джордж Остин (1731 — 1805), был священником в местной церкви Англии. Это были времена Американской войны за независимость, Французской революции, побед и поражений Наполеона. Правление Георга III было политическим кошмаром, его душевное здоровье уже было изрядно подорвано после сражений с Францией. Потом произошло поражение английских войск под Йорктауном в американских колониях, а после на него обрушилась ожесточённая внутренняя распря со своим собственным премьер-министром Уильямом Питтом. Всё это привело к ухудшению его психического здоровья, и он превратился в шута на троне, в результате его сын Георг был назначен регентом. Он пытался править страной, наблюдая поведение своего отца, становившееся всё более странным и оскорбительным. Последние годы своей жизни Джейн Остин прожила во времена правления принца-регента Георга, который после смерти своего отца стал Георгом IV. [28]
Несмотря на то, что в некоторых кругах Джейн Остин была совсем непопулярна, Георг IV был большим её поклонником, и в каждой из своих резиденций он хранил комплект её книг. Брата Джейн, который заболел в Лондоне, лечил тот же врач, который лечил библиотекаря принца-регента. И через этого врача его королевское высочество передал послание Джейн, в котором он разрешал ей посвятить следующее произведение лично ему. Она откладывала выполнение этого пожелания, ссылаясь на то, что его манера обращения с собственной женой Каролиной была совершенно неприемлема. Но через некоторое время Джейн проинформировали, что «разрешение» можно трактовать и как королевский приказ.
Французская революция пришлась на времена юности Джейн. Мария-Антуанетта и Людовик IV (вероятно, Людовик XVI – прим. пер.) были казнены на гильотине, когда ей было восемнадцать лет. Её старшая двоюродная сестра Элиза была замужем за французским аристократом, который был обезглавлен подобным же образом, а двоюродная сестра Элизы была женой четвёртого брата Джейн — Генри. Так что, Французская революция оказала сильное влияние на семью Остин. Однако все книги Джейн Остин описывают мирные времена, в них отсутствуют великие политические события, несмотря на то, что на время её жизни пришлись Американская и Французская революции, Наполеоновские войны и битва при Ватерлоо.
За пятнадцать лет до её рождения отец её стал приходским священником Англиканской церкви, этот пост он занимал на протяжении сорока лет. Джейн жила вместе с ним до двадцати пяти лет. У господина Остина была репутация человека культурного и прекрасно образованного. Несомненно, что именно ему она обязана своим литературным стилем и хорошим английским. Он не был богатым, но семья их жила в достатке. У Джейн были также хорошие отношения и с родственниками по материнской линии. До девятилетнего возраста она несколько лет обучалась в двух разных пансионах, так как она сама всегда настаивала на том, чтобы быть рядом со старшей сестрой. Её мать как-то сказала, что, если бы Кассандра «захотела бы, чтоб ей отрубили голову», то Джейн, пожалуй, пожелала бы разделить с ней её участь. Сначала они недолго посещали школу в Саутгемптоне, до того момента, пока там не разразилась эпидемия сыпного тифа. [29] Когда они обе заразились, их тётя миссис Купер забрала их домой. Потом она тоже заболела тифом и умерла. Позже они ходили в школу в Рединге (сходство с которой явно прослеживается со школой миссис Годард в «Эмме»), но вскоре их образование там завершилось. Продолжили они его дома, учась рисовать, играть на пианино и тому подобным вещам. Джейн Остин проводила изрядное количество времени за чтением как серьёзной, так и популярной современной литературы (в библиотеке отца было порядка пятисот книг, написанных вплоть до 1801 года), так что она была хорошо знакома с новеллами восемнадцатого века. Как-то она сказала, что и она сама, и члены её семьи были большими знатоками романов и совершенно не стыдились этого. Вместе со своими сыновьями отец обучал и других учеников, не забывая заботиться о том, чтобы общее образование дочери было тоже должном на уровне.
Достоверный портрет Джейн Остин до наших дней не сохранился. В возрасте двенадцати лет она скорее была не столько хорошенькой, сколько чопорной, капризной и неестественной. По мнению её племянника, у Джейн была хорошая фигура, достаточно высокий рост, походка - лёгкая и твёрдая. У неё были маленькие рот и нос, светло-коричневый глаза и каштановые, вьющиеся от природы, волосы. По своему типу она принадлежала к брюнеткам. Её истинное очарование заключалось в изысканных манерах. Её счастливое и радостное детство похоже на ранние годы жизни многих героинь её романов. Вокруг в то время кипела светская жизнь, балы в соседних городках были настоящими событиями, можно сказать, что описание мест действий своих романов Джейн брала из своего личного жизненного опыта. Она с удовольствием выходила в свет, в своих ранних письмах она много писала о балах, вечерах, на которых бывала в Хэмпшире, также она выезжала в Лондон, Бат и Саутгемптон, где посещала спектакли и другие мероприятия. Известно высказывание некой миссис Митфорд, которая отзывалась о Джей, как о «самой красивой, глупой и жеманной бабочке, охотящейся за мужем, которую она когда-либо встречала». (Вероятно, что миссис Митфолд тайно завидовала Джейн, так как подобное описание довольно сложно примерить на женщину, которая написала «Три сестры» ещё до того, как ей исполнилось восемнадцать лет.) За исключением нескольких мужчин, к которым она проявила некоторый интерес, в её жизни не было по настоящему серьёзных отношений.
Кассандра Элизабет была единственной сестрой Джейн и её наперсницей. Они написали друг другу сотни писем, из которых следует, что их отношения были очень близкими и доверительными. В 1797 году в зоне Карибского моря умер от жёлтой лихорадки жених Кассандры, который был военным капелланом. Они не смогли пожениться из-за финансовых неурядиц. После его смерти Кассандра больше никогда не была ни с кем помолвлена. Пять из шести братьев женились (двое из них были адмиралами Британского флота), четверо — дважды, так что, в сумме у её братьев было девять жён. Обе сестры хорошо себя чувствовали в роли тётушек, и считали своё участие в жизнях племянниц и племянников очень важным. Джейн часто навещала своих братьев и их семьи, не забывая также и о других родственниках и друзьях.
Возможно, только одной Кассандре было известно, почему Джейн так и не вышла замуж. В более поздние годы своей жизни Кассандра немного приоткрыла завесу над этой тайной, поделившись с племянниками некоторыми воспоминаниями, и кое-что мы можем узнать из писем самой Джейн. У неё была подруга, миссис Лефрой, которая убилась, упав с её лошади, этот случай она описала в одном из своих нескольких стихотворений. Когда Джейн было двадцать лет, за ней ухаживал племянник миссис Лефрой — Том, но насколько это было для неё важно, понять сложно. Похоже, что с его стороны не было заинтересованности в серьёзных отношениях, так как покинув своих тёток, он больше никогда к ним не возвращался. Когда он уехал, Джейн сказала: «Настал день, когда я в последний раз флиртовала с Томом Лефроем, а когда ты получишь это [письмо], всё уже будет кончено. Я пребываю в печали, и слёзы мои текут рекой». Но, было ли это серьёзно или за этим стоял сарказм, сказать сложно. (Она всегда, как и её сестра, не упускала случая открыто посмеяться над абсурдом, где бы его ни находила). Однако, могло быть и так, что, несмотря на серьёзные намерения, Лефрой не мог себе позволить осуществить свои надежды и жениться на Джейн из-за финансовых проблем. (В итоге он женился на достаточно богатой ирландской даме. Много лет спустя, уже став Верховным Судьёй Ирландии, он признался своему племяннику, что когда-то он был «по-мальчишески влюблён» в Джейн Остин.) После того, как их отец удалился в Бат, семья каждое лето стала ездить на побережье, и вот во время одних из этих каникул с Джейн Остин приключилось её самое удивительное, романтическое приключение. Известно только то, что Кассандра рассказала разным племянницам через годы после смерти Джейн. Во время отдыха на побережье (возможно в южном Дэвоншире, на западе Лайма), Джейн встретила молодого человека, который, по мнению Кассандры, влюбился в Джейн. Позже Кассандра очень хорошо о нём отзывалась и считала, что его ухаживания могли увенчаться успехом. «Они расстались, но он дал понять, что будет снова искать встречи с ней». Однако некоторое время спустя они узнали о его смерти! Неизвестно, насколько глубоко это несчастье отразилось на Джейн, но некоторые люди задавались вопросом, не был ли роман Джейн Остин «Доводы рассудка» примером того, как личный опыт находит отражение в творчестве. Джейн Остин было двадцать семь (как и Анне Эллиот, героине романа) в период 1802-1803, а решающая сцена книги происходила на побережье Лайма.
Завершить сегодняшний рассказ я хочу мыслью, которой поделилась со мной Эмма Юнг. Во время летних каникул она читала «Жизнь Шарлотты Бронте», написанную Элизабет Гаскелл и «Эмму» Джейн Остин и пришла к выводу, что у каждой из них были отцы, с которыми было не так просто жить. Мне не приходит на ум ни одна английская писательница, которая ни была бы папиной дочкой. Это справедливо и для Фанни Берни, которую поддерживали и другие отцовские фигуры, подобные Самуэлю Джексону и «папе (Самуэлю) Криспу» (другу её отца — прим. пер.) После того, как все они умерли, она вышла замуж за французского аристократа, который был намного старше её. Мария Эджоут всю свою жизнь посвятила заботе об отце, и свою первую книгу написала в сотрудничестве с ним. Далее этот список продолжат сёстры Бронте, Джордж Элиот и Мэри Уэбб.
Примечание редактора: лекции с шестой по девятую включают в себя анализ материала о Жанне Фэри и Саре из книги Товита. Рассказ о Жанне Фэри можно прочитать в первых двух главах этого тома. Подробный анализ случаев этих женщин, как и описание их сценариев, представлены во втором томе.
Десятая лекция
Материал сегодняшней лекции настолько сложен, что я предпочла бы, чтобы в моём распоряжении было ещё полгода для его изучения, прежде чем, я стала бы его излагать. Так что всё, что я сейчас вам расскажу, по моему мнению, будет всё равно недостаточно.
Есть одна достоверная история, которая проливает свет на жизнь Джейн Остин. Хотя она с таким мастерством описывает любовные отношения, из этого рассказа мы увидим, что, когда дело доходит до её личных сердечных дел, она становится крайне нерешительной. Хорошо воспитанный мужчина, со связями и положением в обществе сильно хотел жениться на ней. Она вместе со своей сестрой приехала в Бат к их брату, который сменил их отца на месте приходского священника в Стивентоне. Пока они гостили в его приходе, к ним в гости приходили соседи, с которыми они обе были знакомы уже на протяжении некоторого количества лет, а именно семейство Бигг-Визер. Однажды утром, находясь в сильном волнении, они подошли к своему брату и стали настаивать на том, чтобы он отвёз их прямо сейчас к отцу в Бат. Позже стало известно, что Харрис Бигг-Визер сделал Джейн предложение, которое она приняла. Но на следующее утро она очень сильно пожалела об этом и сообщила о своём отказе. Её племянница спустя много лет писала об этом: «Из писем я поняла, что это согласие принять предложение господина Визера было кратковременным приступом самообмана. Когда всё было улажено, и она дала ему отрицательный ответ, тётя Джейн испытала настоящее облегчение. Думаю, что ситуация сильно её раздосадовала. Но я уверена, что она не испытывала к нему влечения».
Р.У. Чепмен, который был редактором собрания её работ в 1923 году, а в 1948 году читал в Кэмбридже лекции о её жизни и работе (в рамках Clark lectures), был убеждён, что обеих сестёр преследовала одна и та же судьба: обе они были влюблены лишь однажды, и в обоих случаях мужчины умерли. Возможно, что ни одна из этих историй не является такой уж значимой. Очень редко девушки с таким глубоким отцовским комплексом могут полностью погрузиться в любовные отношения с молодым мужчиной с перспективой выйти за него замуж.
Когда дочь всю жизнь живёт дома с отцом, как это было с Джейн, отцовский комплекс может сопровождаться скрытым инцестуозным влечением, что не позволяет женщине в полной мере испытывать страсть к противоположному полу, так как её преследует чувство вины. По этой причине часто происходит так, что, когда либидо уже не направлено на отца, оно проецируется на женатого мужчину или на мужчину, с которым по тем или иным причинам невозможно построить серьёзные отношения, например, он обречён на раннюю смерть. У Джорджа Элиота тоже был глубокий отцовский комплекс, но позже он [комплекс] приобрёл негативные аспекты. После смерти отца она в течение многих лет жила с женатым мужчиной, господином Льюисом, компенсировала она это тем, что изображала в своих книгах совершенно ужасные нравы. В романе «Мельница во Флоссе» Мэгги Тьюилвер, к примеру, умудрилась погубить многих людей, бросившись, забывая обо всём, в водоворот своих чувств, а затем снова вернулась к жизни в рамках жёсткой морали. Сначала она скомпрометировала себя, а потом повернула обратно. И, вместо того, чтобы получить либо одно, либо другое, она осталась ни с чем. Шарлотта Бронте, ещё одна пасторская дочь, жившая лет на сорок позже Джейн Остин, тоже в этой области испытывала сильные затруднения. Очевидно, что она состояла в любовной связи с женатым мужчиной, господином Херегом из Брюсселя, у которого была очень строгая жена, она описала её в романе «Виллетт». Это спорный вопрос в библиографии Бронте, но, на мой взгляд, её письма к нему не оставляют места для сомнений.
Как и сёстры Бронте, Джейн писала как ребёнок. Она баловалась литературой, как её сестра Кассандра развлекалась рисованием, и на протяжении длительного времени их таланты считали равными. Её первый, действительно серьёзный творческий период, начался с двадцати одного года и длился до двадцати пяти лет, пока они вместе продолжали жить в Стивентоне. В это время были написаны первые черновики «Гордости и предубеждения», «Разума и чувств» и «Нортенгерского аббатства». После этого наступила девятилетняя пауза, на протяжении которой она перерабатывала и начинала заново несколько книг, но ни одна из них не была тогда завершена. Она совершила одну преждевременную попытку опубликовать «Нортенгерское аббатство» под названием «Сьюзан». Издатель купил книгу за 10 фунтов, но так и не опубликовал её, в конце концов, когда она уже стала знаменитой, её брат выкупил книгу.
Отставка отца стала для Джейн настоящим облегчением. Но, говорят, что, когда ей сказали, что они теперь переедут в Бат, она упала в обморок. Всё, что делал её отец, совершалось всегда в большой спешке, при этом он заранее ни с кем не обсуждал свои решения. Казалось, что Джейн невзлюбила Бат. Годы, проведённые там, также были омрачены депрессией Кассандры из-за гибели её жениха, возможно Джейн тоже была в глубоком унынии. Спустя примерно 5 лет её отец умер, что также стало облегчением, несмотря на то, что за этим последовали многие месяцы неопределённости. В июле 1806 года обе женщины наконец-то покинули Бат и переехали в Саутгемптон, бывший тогда очень приятным городом. Ещё через три года их брат предложил им поселиться в доме в Чотоне, где у него было большое поместье. Они приняли это предложение, и в 1809 году, когда Джейн было около тридцати четырёх лет, миссис Остин с двумя дочерьми и подругой Мартой, въехали в этот дом. Марта была сестрой невестки брата, и, в конечном счёте, вышла замуж за одного из братьев Джейн. Джейн прожила в Чотоне восемь лет, оставаясь там ещё за несколько недель до своей смерти, причиной которой, вероятно, стала болезнь Аддисона, которая окончательно поразила её в Уинчестере, куда она поехала с целью получить более квалифицированную медицинскую помощь. [30] Она умерла 18 июля 1817 года в возрасте сорока одного года. По-настоящему она чувствовала себя как дома только в Стивентоне и Чотоне, которые находились в сельской местности. Миссис Остин и Кассандра прожили в Чотоне до последних дней своих жизней.
Окончательную правку своих первых трёх романов - «Гордость и предубеждение», «Разум и чувства» и «Нортенгерское аббатство» - Джейн сделала в Чотоне. Здесь же она написала три своих последних книги, а именно: «Мэнсфилд-парк», «Эмма» и «Доводы рассудка», но «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка» были опубликованы уже после её смерти. Это время для неё было наполнено творчеством, постепенно она приобрела известность. Она не желала, чтобы её знали как писательницу, но один из братьев нарушил её покой, к её неудовольствию, он был очень воодушевлён её успехом и гордился своей сестрой. [31] Она не извлекала никакой выгоды из своей славы, и когда её пригласили на встречу с мадам Жермен де Сталь, она отказалась приехать. [32] Она была скромного мнения о своих книгах и изумлялась тем деньгам, которые за них платили, хотя нам бы они не показались очень большими. Ей казалось, что это хорошо, получать что-то за то, на что сама она ничего не потратила. О своих героях она отзывалась с гораздо меньшей скромностью. Она писала об Элизабет Беннет в «Гордости и предубеждении», что она считала себя «самым прекрасным созданием, которое когда либо существовало». Она с нежностью относилась к «моей Элинор» в «Разуме и чувствах», а об Эмме она упоминала, как о «героине, которую никто не будет любить так, как она». Когда её спрашивали, были ли у её персонажей прототипы из реальной жизни, она отрицала это. И это достаточно похоже на правду. Она брала очень многое из реальности, но только не образы конкретных людей. Однажды она сказала, что слишком гордится своими джентльменами, чтобы признать, что их образы были взяты из жизни! Она уподобляет свои книги миниатюрам из «слоновой кости шириной в два дюйма, над которыми она работает тонкой кистью, и в результате колоссального труда получаются мельчайшие изменения».
Джейн несомненно считала, что замужество — это лучшее, что может случиться в жизни, но для неё этот путь был закрыт по, видимо, неизвестным ей причинам. Наверняка из-за её отцовского комплекса, в особенности потому, что она так долго оставалась в родительском доме, у Джейн возникли бы сложности в семейной жизни. Однажды я разговаривала с Юнгом об одной из моих подруг, которая никак не могла остановиться на каком-либо из своих многочисленных поклонников. Он объяснил мне, что она слишком долго прожила дома, настолько долго, что её либидо стало инцестуозным, и теперь женщина не может принять его в такой форме. Кажется, что это справедливо и в случае Джейн Остин, которая стала заложницей ситуации, причинявшей ей боль. Но, будучи реалисткой, она смирилась с этими трудностями, и с достоинством приняла на себя роль тёти. Она всегда была готова прийти на помощь своим братьям в воспитании их детей, в результате племянницы и племянники просто боготворили её. Её племянница Кэролайн Остин писала: «Полагаю, что мои тётки не считались завзятыми модницами, казалось, что они слишком рано стали одеваться, как дамы средних лет, но выглядели они всегда чрезвычайно опрятно, и любая неряшливость вряд ли вызвала бы их одобрение». Как-то раз она написала: «Из них двоих я больше любила тётю Джейн, это не значит, что я недолюбливала тётю Кассандру, но, если случалось так, что мой визит совпадал с её отсутствием, не могу признаться, что я скучала без неё. А вот, если бы я не застала в Чотоне тётю Джейн, это стало бы для меня настоящим разочарованием». В её биографии содержится много высказываний о писательнице, сделанных её племянницами и племянниками. Кэролайн писала: «Я относилась к ней с нежностью. Ближе к концу жизни, её литературная слава ещё только начинала набирать силу, но её братья уже гордились её талантами, которые они оценивали очень высоко. Они отдавали должное её семейным добродетелям, бодрому духу, тому, что она всегда хорошо выглядела, а позже каждый из них находил удовольствие в том, чтобы увидеть в какой-нибудь из своих дочерей сходство с дорогой тётей Джейн, никогда не рассчитывая на точное сходство». У Джейн были сложности не только в отношении отца, очевидно, что её шесть братьев также осуществили на неё свой перенос, в результате она была сосредоточена на заботах о своей родительской семье, вместо того, чтобы создать свою собственную.
Хотя, писательская карьера для неё значила много — написанные ею книги она называла своими детьми, - всё же на первое место она ставила условия жизни. К примеру, когда она жила в Чотоне, у неё не было своего кабинета, она работала в столовой, где постоянно скрипели дверные петли. Но она не разрешала их ремонтировать, потому что этот скрип предупреждал её о чьём-то появлении, в результате у неё было достаточно времени, чтобы спрятать страницы, над которыми она в тот момент работала. (Ей достаточно долго удавалось сохранять свою анонимность.) Можете представить, в каких непростых обстоятельствах были написаны эти книги! Вероятно, что «Гордость и предубеждение» в течение длительного времени она считала своей лучшей работой, в 1813 году она говорит об «игривом и афористичном стиле» этой книги, который контрастирует со скучными произведениями, написанными после. Так что, полагаю, у нас есть все основания выбрать для рассмотрения именно этот роман Джейн Остин среди её ранних работ. Предлагаю потом сравнить его с последней работой «Доводы рассудка».
«Гордость и предубеждение» Джейн Остин
Первый вариант романа был написан в Стивентоне, когда Джейн было около двадцати двух лет. Сначала произведение носило название «Первые впечатления», но в начале жизни в Чотоне роман был значительно изменён и перед изданием переименован. Джейн его изрядно «обкорнала и урезала», сократив до размеров «Разума и чувств». Действительно, назвать стиль романа игривым и афористичным не будет преувеличением, это чрезвычайно остроумное произведение. [33] Оно начинается с замечания, что всем хорошо известно, что любому молодому, одинокому мужчине с хорошим доходом жена просто необходима. Далее она описывает оживление в окрестностях, которое вызывает приезд молодого человека, чей ежегодный доход предположительно составляет четыре тысячи фунтов. Главными героями являются представители семейства Беннет. Мистер Беннет был удивительным мужчиной, который женился на простой девушке, вызвав тем самым значительное разочарование окружающих, что в результате сделало его человеком отстранённым и весьма остроумным. Целыми днями миссис Беннет занята отдыхом, визитами, сплетнями и поиском женихов для своих дочерей. Из пяти дочерей двадцатидвухлетняя Джейн просто изумительно красива; двадцатилетняя Элизабет обладает весёлым нравом, она остроумна и привлекательна; Мэри, которая примерно на год младше, ни чем особенно не выделяется, ей достаточно трудно составить конкуренцию старшим сёстрам, поэтому она предпочитает казаться очень эрудированной. Что касается двух младших сестёр, то они ничего дальше своего носа не видят.
Мы достаточно детально изучим реализм, отличающий литературный стиль Джей Остин от «творчески мистического», который присущ Мэри Уэбб, чьи произведения будут нами рассмотрены следующими. [34]
Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.
Как бы мало ни были известны намерения и взгляды такого человека после того, как он поселился на новом месте, эта истина настолько прочно овладевает умами неподалеку живущих семейств, что на него тут же начинают смотреть как на законную добычу той или другой соседской дочки.
— Дорогой мистер Беннет, — сказала как-то раз миссис Беннет своему мужу, — слышали вы, что Незерфилд-парк наконец больше не будет пустовать?
Мистер Беннет ответил, что он этого не слышал.
— Тем не менее это так, — продолжала она. — Только что заходила миссис Лонг и сообщила мне эту новость!
Мистер Беннет промолчал.
— А хотелось бы вам знать, кто будет нашим новым соседом? — с нетерпением спросила его жена.
— Готов вас выслушать, если вам очень хочется мне об этом сказать.
Большего от него не требовалось.
— Ну так слушайте, мой дорогой, — продолжала миссис Беннет. — Незерфилд, по словам миссис Лонг, снят очень богатым молодым человеком из Северной Англии. В понедельник он приезжал туда в карете, запряженной четверкой лошадей, осмотрел поместье и пришел в такой восторг, что тут же условился обо всем с мистером Моррисом. Он переезжает к Михайлову дню, и уже в конце будущей недели туда приедет кое-кто из его прислуги.
— А как его зовут?
— Бингли.
— Он женат или холост?
— Холост, дорогой, в том-то и дело, что холост! Молодой холостяк с доходом в четыре или пять тысяч в год! Не правда ли, удачный случай для наших девочек?
— Как так? Разве это имеет к ним отношение?
— Дорогой мистер Беннет, — ответила его жена, — сегодня вы просто невыносимы. Разумеется, вы понимаете, что я имею в виду его женитьбу на одной из них.
— Гм, таковы его планы?
— Планы! Боже мой, скажете же вы иной раз! Но ведь может вполне случиться, что он в одну из них влюбится. Поэтому, как только он приедет, вам необходимо будет нанести ему визит.
— Я, признаюсь, не вижу к тому достаточных оснований. Поезжайте-ка вы сами с девочками. Или пошлите их одних — это, возможно, будет еще лучше. Не то вдруг он вздумает влюбиться в вас — ведь вы ничуть не менее привлекательны, чем любая из наших дочек.
— Вы мне льстите, дорогой. Когда-то я и в самом деле была не лишена привлекательности. Но сейчас, увы, я уже не претендую на то, чтобы слыть красавицей. Женщине, у которой пять взрослых дочерей, не следует много думать о собственной красоте.
— В этих обстоятельствах у женщины не часто остается столько красоты, чтобы о ней приходилось особенно много думать.
— Но, мой друг, вам непременно следует навестить мистера Бингли, как только он появится.
— Едва ли я за это возьмусь.
— Но подумайте о наших девочках. Вы только представьте себе, как хорошо одна из них будет устроена. Вот увидите, сэр Уильям и леди Лукас сразу поспешат в Незерфилд. А ради чего, как вы думаете? Уж конечно, ради своей Шарлотты — вы же знаете, они не очень-то любят навещать незнакомых людей. Вы непременно должны поехать — ведь мы сами без этого никак не можем у него побывать.
— Вы чересчур щепетильны. Полагаю, мистер Бингли будет рад вас увидеть. Хотите, я дам вам для него записочку с обещанием выдать за него замуж любую из моих дочек, которая ему больше понравится? Пожалуй, надо будет только замолвить словечко в пользу моей крошки Лиззи.
— Надеюсь, вы этого не сделаете. Лиззи ничуть не лучше других ваших дочерей. Я уверена, что она и вполовину не так красива, как Джейн, и гораздо менее добродушна, чем Лидия. Но ей вы почему-то всегда оказываете предпочтение!
— Ни одна из моих дочек ничем особенно не примечательна, — ответил он. — Они столь же глупы и невежественны, как все другие девчонки в этом возрасте. Просто в Лиззи немножко больше толку, чем в ее сестрах.
— Мистер Беннет, как смеете вы так оскорблять ваших собственных детей? Вам доставляет удовольствие меня изводить. Конечно, вам нет никакого дела до моих истерзанных нервов.
— Вы ошибаетесь, моя дорогая. Я давно привык с ними считаться. Ведь они — мои старые друзья. Недаром вы мне толкуете о них не меньше двадцати лет.
— Ах, вы себе даже не представляете, как я страдаю.
— Надеюсь, вы все же доживете до того времени, когда в окрестностях появится множество молодых людей с доходом не менее четырех тысяч в год.
— Даже если их будет двадцать, какой в них прок, раз вы все равно отказываетесь к ним ездить?
— Ну, если их будет двадцать, моя дорогая, тогда я, конечно, соберусь да сразу и объеду их всех подряд.
В характере мистера Беннета так затейливо сочетались живость ума и склонность к иронии, замкнутость и взбалмошность, что за двадцать три года совместной жизни жена все еще не сумела к нему приноровиться. Разобраться в ее натуре было намного проще. Она была невежественной женщиной с недостаточной сообразительностью и неустойчивым настроением. Когда она бывала чем-нибудь недовольна, то считала, что у нее не в порядке нервы. Целью ее жизни было выдать дочерей замуж. Единственными ее развлечениями были визиты и новости.
(Перевод фрагмента книги И.С. Маршака — прим. пер.)