Между тем подошел корпус Бюлова из армии Блюхера и натолкнулся у Плансенуа и севернее его на сопротивление корпуса Лобау. Около деревни завязался бой. После того, как Лобау потерял ее, она была взята вновь молодой гвардией, затем опять отдана и вновь захвачена тремя батальонами старой гвардии. Казалось, что эти непобедимые войска могли длительно обеспечить владение оспариваемой деревней, и Наполеон полагал, что он может и должен двинуть последние резервы на английскую позицию. Он удержал в резерве только три батальона. Ней должен был опять вести остаток старой гвардии. Чего не смогли выполнить 14 000 пехотинцев и 9 000 кавалеристов, то могло бы быть вполне под силу 5.000 чел. старой гвардии. Но так как мы знаем сражение при Каннах, то понимаем, что даже успех этой атаки ничего не мог дать Наполеону и что все сводилось к тому, чтобы одолеть или, по крайней мере, устранить Бюлова и Блюхера. Была образована одна могущественная и глубокая колонна, — а по другим данным, две колонны, — и к ней должно было примкнуть все, что можно было найти в лощинах на поле сражения из остатков корпусов Эрлона и Рейля. Но и эта атака не могла удастся под картечью артиллерии и под залпами пехоты, как не удавались подобные атаки в течение предшествующих восьми лет. Атака превратилась в поспешное отступление и, даже бегство, когда Цитен подошел и двинул через Оэн не менее бригады, занял Смоэн, Ля-Э и Паплот и начал поражать артиллерийским огнем район атаки. Этого огня с тыла не могла выдержать и старая гвардия. Исход сражения этого дня был быстро решен. Последний резерв откатился назад. Было уже невозможно рассчитывать уверенно пройти мимо Плансенуа. 5-я прусская бригада, передовая в корпусе Пирха, следовавшего за Бюловым, вновь захватила деревню. Батареи Бюлова господствовали на пути отступления французов. Их огонь вызвал в армии ни с чем не сравнимый развал. Веллингтон, следовавший за убегавшим противником, хотел достойно закончить бой штурмом будто бы занятой позиции у Бель-Альянса и потребовал, чтобы огонь был прекращен. Это дало многим возможность избегнуть гибели, даже несмотря на то, что 5-я бригада продолжала атаку от Плансенуа на Мезон-дю-Руа и Вье-Манан. Герцог занял прежнюю французскую позицию и затем возвратился в свой лагерь, предоставив преследование Блюхеру.
|
|
Из прусской армии участие в бою приняли только корпус Бюлова и по одной бригаде из корпусов Цитена и Пирха. Несомненно, это объясняется не отсутствием усердия и доброго желания, а нецелесообразностью распоряжений для марша. По наполеоновским принципам, надо было стараться удержать по возможности все войска на одной дороге, а когда решались использовать несколько дорог, то выгоды этого стремились аннулировать создаваемыми перекрещиваниями походных колонн. Таким путем нельзя было достигнуть быстрого продвижения больших масс. Первая задержка образовалась при переправе через ручеек Лан, вторая — при развертывании (см. схему 30). Неудивительно поэтому, что, несмотря на то, что передний корпус Бюлова выступил из района Вавра еще рано утром, Тильмана можно было найти там еще к вечеру. Он только еще собирался выступить вдоль левого берега р. Диль, когда на правом берегу появился Груши. Французский маршал 17-го после полудня выступил с поля сражения Линьи и ночью достиг Жанблу. После некоторого сомнения относительно пути отступления противника Груши, опираясь на приказ императора, решил двигаться по дороге на Вавр. Когда во время походного движения стал доноситься со стороны Ватерлоо пушечный гром, один из его корпусных командиров, Жерар, посоветовал ему предоставить Блюхера самому себе и без промедления спешить на поле сражения к решительному пункту. Но Груши уклонился. То, что он мог сделать по своей инициативе и, может быть, еще своевременно, затем предписывалось ему приказом самым настоятельным образом. Но офицер, везший приказание, прибыл с опозданием. Оставаясь в контакте с Блюхером, Груши должен был прикрывать главную армию от фланговой атаки. При попытке выполнить, насколько возможно, этот приказ и прежде всего переправиться через реку Диль он натолкнулся на сопротивление Тильмана. Но, несмотря на это, ему удалось переправиться через реку выше. Ночь наступила прежде, чем он смог отбросить стоявшего против его правого фланга неприятеля. Таков был ход событий; но даже и при крайней энергий преследование вдоль правого берега реки Диль не позволило бы маршалу лишить все части армии Блюхера возможности поддержать Веллингтона. Его действия имели бы больше значения, если бы он сопровождал главную Французскую армию, двигаясь вдоль левого берега реки Диль, и принудил бы Блюхера и Бюлова развернуться против него во время их марша на Плансенуа и отказаться от намеченной фланговой атаки. Своим последним приказом Груши — быстро подойти и отразить Бюлова — Наполеон сам подтвердил, что это было единственное целесообразное использование сил маршала. Как в остальном следовало бы вести бой, видно из того, что позднее, на острове Св. Елены, император указывал, будто у него было намерение одновременно с фронтом атаковать и левый фланг. Для выполнения этого имелось достаточно резервов и кавалерии. Во всяком случае, чтобы не натолкнуться слишком рано на препятствие, он должен был 17-го и в ночь на 18-е уже настолько развернуться, чтобы атака могла начаться с раннего утра. Тогда Груши, может быть, и удалось бы задержать часть прусской армии, имевшую возможность выйти на поле сражения, до того момента, пока не была бы одержана победа над Веллингтоном. Следовавшие одна за другой атаки неприятельского центра двумя с половиной дивизиями пехоты, тремя кавалерийскими корпусами и 5 000 чел. гвардии, в невыгодных и неэффективных построениях, ни в коем случае не могли привести к успеху.
|
|
|
|
Нельзя узнать Наполеона 1800 г. и 1805—1807 гг. в Наполеоне июньских дней 1815 г. Полководец, который 15 и 16 июня 1815 г. колебался, направить ли ему корпус направо или налево, был уже не тот человек с орлиным взором, который после длительного перехода в тот же вечер вновь выступал, чтобы, как тигр, наброситься у Фридланда на свою добычу. Император, который утром 18 июня медленно устанавливал боевой порядок и нашел еще время произвести смотр войскам, был ведь не тот человек воли и действий, который кричал своим маршалам: «Activite, activite, vitesse!» {22} или который в ночь на 14 октября 1807 г. с факелом в руках поднимал артиллерию по крутому подъему на Ландграфен-Берг. Тот мастер военного дела, который бросал на фронт Веллингтона сначала пехоту, затем кавалерию и, наконец, гвардию, был, конечно, не тот бог полей сражений, который под Аустерлицом со всей своей армией обрушился на неприятельский фланг! Конечно, нет. Ведь в 1797 г. он сам сказал: «На полях сражений скоро стареют». Когда это было сказано, шел только второй год его полководческой карьеры. Но с тех пор в течение семнадцати лет случилось многое, что должно было расшатать даже крепкое строение этого колосса. Накопилось множество грехов, которые точили сердцевину этого титана. Ни стояние на месте, ни движение назад были невозможны. Он вынужден был идти вперед против все более и более возраставших сил. Ресурсов не хватало. Падение должно было наступить 18 июня или позднее. Во всяком случае, оно было неизбежно. Его мать это предвидела, когда сказала своему сыну при прощании на острове Эльбе: «Небо не допустит, чтобы ты умер от яда {23} или недостойной тебя смерти, ты должен умереть с мечом в руках». Найти такой конец — только это могло бы быть целью битвы при Ватерлоо.
Назад
_______________
КАМПАНИЯ 1866 г.
Наполеон постепенно отказался от сражения на уничтожение и покинул дорогу, на которой он достиг самых крупных побед. С колебаниями и осторожностью брались его противники за заброшенное орудие борьбы. Роли переменились. Кацбах, Денневиц и Кульм уже приближаются к сражениям на уничтожение. Развертывание в тылу противника и окружение его со всех сторон превратили бы Лейпциг в совершенные Канны, если бы не внушаемый этим ужасным человеком страх, посоветовавший оставить ему свободный выход. Наконец, сражение под Ватерлоо вновь возвращает нас на пятнадцать лет назад, к Маренго. Сомнительная, даже более чем сомнительная фронтальная борьба и затем смертельный удар во фланг. Не полные Канны, но уже кусок Канн, и притом в высшей степени плодотворный кусок. Одно поле сражения является «передней, из которой Цезарь вступает в коронационный зал»; с другого — дорога ведет на остров Св. Елены. Зачастую тщетно старались разрешить задачу соединения разъединенных армий на поле сражения, но в обоих этих сражениях она была успешно решена. Через полвека забытое было опять восстановлено и вновь подхвачена нить, которая прялась в штабе Блюхера.
Назад
Прусское и австрийское развертывание
Уже с первых месяцев 1866 г. Пруссия ожидала войны с Австрией, и первоначально лишь с одной Австрией, так как было неясно, примкнут ли средние германские государства к той или другой стороне или сохранят нейтралитет. Участок границы от Горлица до Одерберга (схема 34), образованный в основном одним горным хребтом, разделял обоих готовившихся к войне противников. Обе армии должны были стремиться до начала военных действий развернуться севернее и южнее этой линии.
Стратегические авторитеты настаивали на сосредоточении прусской армии в Верхней Силезии: отсюда требовался лишь короткий удар, чтобы поразить в сердце двуединую монархию и одним приемом закончить войну. Во всяком случае, самый короткий путь с прусской территории на Вену шел из Верхний Силезии. Но, чтобы достигнуть этого крайнего угла страны, который мог бы явиться исходным пунктом для намеченного короткого удара, сосредоточивающиеся части армии должны были пройти самый длинный из возможных путей. Никакое прусское развертывание не требовало такого времени, как развертывание в Верхней Силезии, а самое быстрое австрийское развертывание было возможно как раз против Силезии — в Моравии. Во всяком случае противник имел возможность изготовиться для отражения удара, направленного в его сердце. Самое позднее у Ольмюца наступающий натолкнулся бы на всю неприятельскую армию. Масса стояла бы против массы. Если бы пруссаки были побеждены, они рисковали «быть отброшенными в Польшу». Если бы они выиграли сражение, австрийцы имели бы, вероятно, свободный путь к отступлению на Вену и за Дунай, могли бы подтянуть подкрепления и возместить понесенные потери. Победитель мог в этом случае рассчитывать на Ваграм, но должен был быть готов и к Асперну. Вероятно, кампания затянулась бы, и державы, не принимавшие участия в войне, получили бы время и возможность вмешаться в борьбу и лишить победителя плодов одержанного успеха. Очевидной задачей являлся поэтому не короткий удар на Вену, а лишение неприятельской армии сообщений с Веной и Дунаем. Но такие соображения и замечания оказались тем временем ненужными. Основа всего плана отпадала, так как сосредоточение в Верхней Силезии оказывалось не только затяжным, но едва ли выполнимым. Правда, 6-й и часть 5-го корпуса могли походным порядком достигнуть района верхнего Одера. Зато остальные семь — восемь армейских корпусов, которые надо было бы перевозить по железной дороге, будь их местом отправления Кенигсберг, Везель или Трир, вынуждены были бы проталкивать свои эшелоны через участок Бреславль — Ратибор. Одноколейная подъездная ветка Лигниц — Франкенштейн не могла существенно облегчить перегруженную главную линию. Трудно предположить, что противник стал бы выжидать в течение более двух месяцев, требовавшихся на такое развертывание; вероятно, он разогнал бы прусскую армию в тот момент, когда она успела, бы сосредоточиться, только наполовину. Поэтому Мольтке допускал развертывание в Верхней Силезии только в том случае, если бы Пруссия могла там сосредоточить большие силы и быстрее, чем противник. Никто, однако, не мог бы обеспечить ему выполнение этого условия. Развертывание в Силезии, комбинированное из движений походным порядком и по железной дороге, могло бы быть осуществлено в лучшем случае у Бреславля. Но оттуда дорога на Вену через Верхнюю Силезию являлась уже не кратчайшей. Впрочем, и Наполеон не всегда избирал кратчайшую дорогу, чтобы подойти к противнику, и не боялся значительных кружных движений. Но последние приводили его или на фланг или в тыл противника. Это было выполнимо здесь только в том случае, если бы австрийцы пошли на мало вероятное, почти невыполнимое развертывание в Богемии. Останься же они в Моравии, обходное движение через Верхнюю Силезию могло вывести только прямо на неприятельский фронт.
Таким образом, приходилось искать иного развертывания. Так как Пруссия хотела приписать противнику «одиозность агрессивных действий», то она должна была изготовиться к обороне. Наступлению австрийцев на Берлин, безразлично через Богемию или через Силезию, лучше всего было противодействовать из Лаузица. Если бы, несмотря на осторожную и сдержанную политику, благоприятные условия позволили захватить инициативу, то можно было бы устремиться от Герлица прямо на Вену, имея в виду оттеснить противника, двигающегося навстречу в Богемии или Моравии, от его столицы и от Дуная. Но все эти преимущества рушились, так как первоначальное сосредоточение войск в Лаузице было связано с затруднениями, не намного меньшими, чем при сосредоточении войск в Верхней Силезии. Переброска по одной железной дороге девяти корпусов в район Герлица требовала больше времени, нежели мог бы предоставить противник. Прокормить массу войск, сосредоточенную в малонаселенной луговой местности, было невозможно; протолкнуть 25 000 чел. через теснину Герлица, Зейденберга, Фридланда и Рейхенберга было неосуществимо.
Было ясно, что нельзя собрать в одну массу всю армию и перевезти ее посредством одной железной дороги, а затем перевалить всей массой через лежащий впереди горный хребет по одной грунтовой дороге. Для развертывания надо было использовать все находящиеся в распоряжении железные дороги. Таких было всего навсего две: Крейц — Познань — Лисса — Бреславль и Франкфурт — Колфурт — Горлиц с ветками, вливающимися в них сзади, и с разветвлениями, ведущими вперед. Coсредоточением одной массы в Лаузице (Лузации), а другой в Силезии, с горным хребтом впереди, достигалось, однако, очень немногое. Положение несколько улучшилось только тогда, когда выяснилось, что Саксония во всяком случае станет на сторону Австрии. Против обоих этих союзников открывались еще линии: Берлин — Ютербог — Герцберг, Магдебург — Галле и Эйзенах — Вейсенфельс — Цейц. Так как расположенные вдоль границы корпуса могли, хотя бы частично, достигнуть своих районов походным порядком, то на каждую из пяти железнодорожных линий приходилась перевозка немногим больше одного корпуса. Поэтому развертывание могло быть выполнено относительно скоро — к 5 июня. Но теперь армия стояла, длинной линией от Цейца до Вальденбурга — Швейдница. Нельзя было выжидать нападения в таком тонком кордонном расположении. Поэтому Мольтке намеревался немедленно, как только прибудет последний железнодорожный эшелон, перейти границу и стараться соединить армию впереди, в Богемии, но не в одном пункте, а лишь таким образом, чтобы корпуса при сближении с противником могли друг друга поддерживать. Прежде всего необходимо было вступить в Саксонию, правым крылом армии овладеть перевалами через Лаузицкие и Рудные горы, затем с двух сторон — из Саксонии и из Силезии — вторгнуться в Богемию и там соединиться. Таким образом, собственно развертывание переносилось в Богемию. Дорога оттуда на Вену была не дальше, чем из Верхней Силезии. Позади был Берлин, и не было опасности быть оттесненным в Польшу. Наоборот, являлись шансы оттеснить противника, группировавшегося около Ольмюца, от Вены и от Дуная. Такое развертывание в то время было легко выполнимо. Едва ли можно было ожидать сколько-нибудь значительного сопротивления. Армия могла собраться прежде, чем дело дошло бы до сражения или до значительных боев. Однако, политические соображения препятствовали немедленному переходу границы и принуждали задерживаться в положении, которое, по первоначальной мысли, должно было быть лишь мимолетным состоянием.
Чтобы несколько сократить длинную линию, были подтянуты: корпуса, высаженные в Галле и Цейце (половина 7-гои 8-й), к Торгау; 2-й, 3-й и 4-й корпуса, сосредоточивавшиеся по железной дороге и походным порядком между Эльбой и Лаузицкой Нейсой,— к Гойерсверде, Шпрембергу и Мускау; гвардейский корпус — за ними к Котбусу; 1-й корпус — из Горлица к Гиршбергу; 5-й и 6-й — к Ландсгуту. С этих позиций можно было вторгнуться в Богемию следующим образом: правое крыло (Эльбская армия) по левому берегу Эльбы, центр (1-я армия) через Бауцен и Герлиц, 1-й корпус через Вармбрунн и Шрейбергау, 5-й и 6-й корпуса (2-я армия) из Ландсгута. Нельзя было еще более стягивать армии без того, чтобы не ухудшить этим в значительной степени условия наступления, не сократить чересчур число дорог, предназначенных для вторжения, и не потерять направление правого крыла на Вену. Уже оставлением Цейца было в значительной степени затруднено оттеснение саксонской армии с юга.
Знатоки дела советовали пруссакам отнести сосредоточение в Верхнюю Силезию, и точно так же они настаивали, чтобы австрийцы назначили местом первоначального сосредоточения войск Богемию. Здесь имелись в виду преимущества кратчайшего удара на Берлин. Но реализовать эти преимущества можно было лишь при том условии, если бы удалось значительно превзойти противника в быстроте сосредоточения и в силах армии, это условие было столь же мало выполнимо для австрийцев в Богемии, как и для пруссаков в Верхней Силезии. В первом случае семь-восемь корпусов не могли быть переброшены по одной дороге Бреславль — Ратибор, во Втором случае шести армейских корпусов было слишком много для переброски по одноколейному железнодорожному дефиле Богемский Трюбау — Пардубиц. Правда, можно было подкрепить с тыла войска, находившиеся и Богемии в мирное время, и корпус, ожидавшийся туда из Саксонии. Но для сосредоточения массы войск район развертывания определялся железными дорогами: с юга через Вену, Гензерндорф, Лунденбург, Брюнн, из Венгрии — тоже через Гензерндорф и Лунденбург, но по другой колее и далее через Ольмюц на Богемский Трюбау, а также по железнодорожной линии из Галиции, вливающейся у Прерау.
В 1870 г. Мольтке точно указал место, где должна была сосредоточиться французская армия. Чтобы иметь эти сведения, он не обзаводился многочисленными шпионами и не подкупал крупными суммами высших должностных лиц. Для проникновения в эту государственную тайну он ограничился затратами, необходимыми для приобретения сносной железнодорожной карты. В век железных дорог сосредоточение каждой армии обусловливается и указывается рельсовыми путями. Оно может быть отнесено либо несколько вперед, либо несколько пазад, но в существенных чертах оно оказывается предопределенным. Это положение в значительной степени сохраняет свою силу и теперь, когда территория пересечена густой сетью железных дорог, но в 1866 г., когда к границам подходило только несколько линий, оно имело особенно актуальное значение. Ввиду этого критика напрасно тогда волновалась по поводу прусского и австрийского сосредоточения войск и возмущалась разумностью одного сосредоточения и отнесением назад другого. В существенных чертах и то и другое сосредоточение являлось неизбежным. Для пруссаков это вынужденное сосредоточение было выгодно, несмотря на некоторые неизбежные затруднения. Для австрийцев же развертывание в Моравии, с одним или двумя армейскими корпусами, выдвинутыми в Богемию, соответствовало представлению, которое они составили о своей задаче. Они были уверены, что прусская армия, при ее быстрой мобилизации, могла бы развернуться на границе в боевой готовности прежде, чем австрийцы закончили бы свое развертывание, и далее прежде, чем они закончили бы свою мобилизацию. Если австрийцы хотели без помехи закончить развертывание и не быть захваченными врасплох, они должны были отнести развертывание назад так же, как четыре года спустя германцы отнесли свое развертывание на Рейн. Если же вследствие колебаний и нерешительности противник, сверх ожиданий, дал бы захватить инициативу, то Моравия являлась бы более выгодным исходным районом для наступления, чем Богемия. Здесь им сразу же угрожал бы охват, и они были бы вынуждены, на виду у противника, пробиваться по отдельным горным дорогам; из Моравии же они могли направить удар на левый фланг растянутого прусского расположения. Но австрийцы были далеки от использования обстоятельств этого выгодного положения; сознавая себя слабейшими по численности и организации, они считали себя вынужденными держаться оборонительного способа действий, который они приняли как печальный, но неизбежный факт. «Они ожидали противника, если бы последний двинулся из Верхней Силезии, на позиции Ольмюц — Моравский Трюбау. Если же противник оттуда не двинулся бы, то они намеревались продвинуться в Богемию и занять позицию Иозефштадт — Кепигингоф — Милетин».
Иначе рисовались австрийские намерения населению ближайшей прусской провинции Силезии. Сторожевое охранение, выставленное противником для своего обеспечения на границе Верхней Силезии и графства Глац, не оставляло никакого сомнения в том, что предстоит вторжение неприятеля и разграбление Бреславля. Штаб 2-й армии полагал, что следует обратить внимание на эти основанные на многочисленных сведениях и, видимо, справедливые опасения, и решил продвинуть войска для спасения угрожаемой территории на заранее обследованную позицию за рекой Нейсой, между Пачкау и Гроткау. Так как двух армейских корпусов было недостаточно для столь длинного фронта, то испрашивались для поддержки 1-й и еще другой корпуса. Просьба была встречена королем одобрительно. 1-й, 5-й и 6-й корпуса были походным порядком направлены на реку Нейсу, а гвардейский корпус, находившийся в резерве позади 1-й армии был по железной дороге отправлен в Бриг. Остальная часть 1-й армии передвигалась: 3-й корпус к Левенбергу, Фридбергу и Вигандсталю, 4-й — к Лаубану и Греифенбергу, 2-й — к Ниски, Рейхенбаху, Герлйцу и Зейденбергу, кавалерийский корпус — в район Левенберга. Если вообще что-нибудь могло подвергнуть Силезию опасности, то это как раз те мероприятия, которые принимались для ее обеспечения. Австрийцы твердо решились держаться обороны, но такое разделение противника — одна половина между Торгау и Герлицом, а другая — на расстоянии более 120 км оттуда на реке Нейсе — могло бы поколебать и самое твердое решение. Если австрийцы считали себя уступающими в силе всей прусской армии, то во всяком случае они могли бы померяться с меньшей ее половший. Однако, наступление на изолированную 2-ю армию не было бы таким легким и простым, как это кажется с первого взгляда. Выбранная позиция была очень сильна, превосходство сил не было в достаточной мере подавляющим, обход был сильно затруднен горным хребтом и крепостью Глац. Если бы оказалось, что удерживать позицию далее нельзя, то надеялись без существенных потерь отводить армию назад до тех пор, пока она не соединится с 1-й армией. Ввиду этого опасность, угрожавшая 2-й армии вследствие выдвижения на реку Нейсу, может быть, и не имела столь существенного значения. Гораздо существеннее было то, что ставилось под вопрос совокупное, хорошо обдуманное наступление. Выполнение плана, — продвижение правого крыла через Саксонию до австрийской границы и вторжение отсюда и из Силезии в Богемию, поиски противника соединенной армией из девяти армейских корпусов, со стремлением отрезать его от Вены, — обеспечило бы Силезию и Бреславль лучше любой позиции, а главное — создавало бы наилучшие шансы для решительного сражения на уничтожение. Теперь оставалось в распоряжении для вторжения в Богемию пять неполных армейских корпусов. Возможность совместных операций обеих половин прусских вооруженных сил зависела теперь от мероприятий, которые могли предпринять австрийцы: им легко было объединить свои силы против пруссаков, которые, казалось, непоправимо раздробили свои войска. Мольтке не мог избегнуть невыгод этого положения. Обеспечение Силезии являлось для короля национальным долгом. Мольтке доказывал, что эту обязанность можно великолепно выполнить посредством наступления в Богемию и очень плохо посредством обороны в Силезии. Но его доказательства оказались недостаточно убедительными. Авторитет начальника генерального штаба был тогда еще скромен, но тем сильнее были политические соображения и влияние отдельных лиц. Как это уже не раз происходило в эту войну при ее подготовке, при мобилизации и развертывании, выработанный с большим трудом план Мольтке был опять разрушен. Ему оставалось подобрать обломки и составить нечто новое. Несмотря на созданные затруднения, он продолжал твердо отстаивать необходимость наступления. Его решение сводилось к тому, чтобы вторгнуться в Богемию Эльбской и 1-й армиями. Какие бы намерения ни имели австрийцы, но в этом случае они направили бы туда, по меньшей мере, главные силы, довольствуясь оставлением против 2-й армии небольшой части своей армии. 2-я армия могла бы тогда легко одержать победу над этим слабейшим противником, что и восстановило бы возможность действовать обеими армиями совместно. Но предстояло озаботиться, чтобы колебания и промедления пруссаков не затянулись слишком долго, иначе австрийцы предупредили бы их наступлением в Силезию. При решительности австрийского верховного главнокомандующего надо было предполагать, что последующее контрнаступление в Богемию не заставит его повернуть обратно. Тогда оставалось только двинуть 1-ю армию в направлении на реку Нейсу для подкрепления или принятия на себя 2-й армии. В результате утрачивалась надежда если не на простую победу, то на решительную уничтожающую победу. Побежденные австрийцы могли бы, по видимому, без особого затруднения отойти на Ольмюц, Вену и за Дунай.
Назад
Кампания 1866 г. в Германии
Было счастьем, что Австрия вызвала разрыв раньше, чем обстановка в Силезии разъяснилась и стали очевидны преимущества вторжения в нее. Так как Австрия по отношению к противнику чувствовала себя слабейшей, то она хотела заблаговременно обеспечить себя поддержкой германских центральных государств. При голосовании в Союзном совете 14 июня огромное большинство высказывалось против Пруссии. Но ни Австрия, ни центральные государства не были достаточно подготовлены, чтобы немедленно приняться за осуществление этого решения. Они надеялись на то, что пруссаки испугаются многочисленности противников и откажутся от своих требований, или, по крайней мере, на то, что удастся переговорами выиграть необходимое время для мобилизации армий. В этом они заблуждались. Пруссия увидала, что настал последний час, чтобы выйти из состояния осторожного выжидания. Уже 15 июня Саксонии, Ганноверу и Кургессену был предъявлен ультиматум, вслед за которым, раз его отвергали, в тот же день следовало объявление войны, а на другой день начинались враждебные действия против этих трех держав. Это принудило и Австрию к принятию решения. В заседании Союзного совета 16 июня венский кабинет объявил, что «в следствии выступления Пруссии против Саксонии, Ганновера и Кургессена, его величество император полностью примыкает к этим правительствам и будет действовать безотлагательно с напряжением всех военных сил». Это «безотлагательное действие» не могло выразиться ни в сохранении существовавшего до этого расположения войск в Моравии, ни во вторжении в Силезию, а лишь в продвижении в Богемию, Иначе не было бы сдержано слово, данное самому надежному союзнику — Саксонии, и не была бы обеспечена поддержка самого сильного союзника — Баварии, а может быть, и Вюртемберга и Гессена. Только при содействии 40 000 — 50 000 баварцев Австрия могла приобрести превосходство над Пруссией. Эта выгода была столь существенна, что перевешивала ущерб, заключавшийся в том, что правый фланг армии, двигавшийся из Моравии в Богемию, находился под постоянной угрозой. Численность противника, находившегося в Силезии, не была точно известна. Правда, австрийцы были уже давно осведомлены о расположении и передвижениях противника. Но они не могли к 16 июня выяснить передвижения и перевозки войск в Силезию, продолжавшиеся до 18-го. В Вене был слух, что два корпуса, вероятно, находятся на реке Нейсе и у Глаца. Но одновременно считалось безусловно установленным, что главная прусская армия находится между Торгау и Ландсгутом. Надо было не поддаться обману из-за «демонстрации» этих двух корпусов. 16-го был отдан приказ о движении в Богемию.
Для Пруссии было необходимо первоначально обратиться против Ганновера и Кургессена. Оба эти государства, территории которых находились между восточной и западной частями королевства Пруссии, нельзя было оставить позади себя, раз начиналась война против Австрии и южных германцев. Иначе это привело бы к риску внезапного нападения с тыла во время борьбы на другом фронте. Точно так же нельзя было допускать, чтобы ганноверский и гессенский контингенты ушли на юг: это еще более увеличило бы и так слишком большую численность противника. Пока они еще находились в пределах прусской досягаемости, их надо было «разоружением или наступлением вывести из строя». Дальнейшая задача Пруссии состояла в том, чтобы оттянуть от Богемии южногерманские и в особенности баварские вооруженные силы. Австрия стремилась во главе всех центральных германских государств побороть изолированную Пруссию. Пруссия же хотела, ценою трех дивизий, изолировать Австрию. Для выполнения этой задачи были намечены: дивизия Бейера (18 батальонов, 5 эскадронов, 18 орудий) {24} у Вецлара, 13-я дивизия Гебена (12 батальонов, 9 эскадронов, 41 орудие) у Мюндена, дивизия Мантейфеля (12 батальонов, 8 эскадронов, 24 орудия) {24} у Альтоны, причем две последние находились под командованием ген. фон-Фалькенштейна. 16 июня эти три дивизии перешли неприятельские границы в направлении на Кассель и Ганновер, и уже на следующий день 13-я дивизия вошла в Ганновер. Ганноверские войска, как и гессенские, уклонились от внезапной атаки. По железной дороге первые были перевезены в Геттинген, а вторые в Герсфельд. От этой, в то время конечной, станции гессенцы, численностью около 4 000 чел., без промедления продолжали отход к Франкфурту и счастливо ушли.