КОПЬЯ IX—XIII вв. (ТИП НЕИЗВЕСТЕН) 7 глава

² А. С. Уваров. Булава или пернач. Сборник
мелких трудов, т. II, М., 1910, стр. 84—88; П. С. У в а-
р о в а. Могильники Северного Кавказа. МАК, в. VIII,
М., 1900, рис. 32 и ел., табл. LIV, 3 и ел.; В. М. Фло­
рин с к н и. Первобытные славяне по памятникам их
доисторической жизни, ч. II, в. 2. Томск, 1897,
табл. XIII, рис. 5 и 6; А. А. С п и ц ы н. Мелкие за­
метки. ЗОРСА, т. VII, в. 2, СПб., 1907, стр. 248,*
рис. 31; С. F. A. S с h a e f f е г. Stratigraphie comparee
et chronologie de l'Asie Occidentale. London, 1948,
табл. 239, 21 и ел.

в типологических и хронологических определе­ниях. В музейных каталогах и научных изда­ниях некоторые средневековые булавы отно­сились к эпохе бронзы лишь на том основании, что они изготовлены из упомянутого металла. ³ Что касается русских раннесредневековых булав, то их изучение не пошло дальше на­копления фактов. Ученые и музееведы обычно подробно описывали каждую отдельную на­ходку. При этом было замечено, что в XII— XIII вв. булавы были довольно распростра­ненным оружием, особенно в среднем Подне-провье.⁴ На территории древней Руси найдено 102 навершия железных и бронзовых булав XI—XIII вв.⁵ В зависимости от их формы, де­талей устройства и в значительной мере от последовательности их развития эти навершия можно подразделить на 6 типов с разновидно­стями (рис. 10—11).

³Н. Schumann. Bronzekeule (Morgenstern) von Butzke (Pommern). Verhandlungen der Berliner Gesellschaft fur Antropologie, Ethnologie und Urge-schichte. Berlin, 1897, стр. 241—246; Каталог выставки XI AC в Киеве. Киев, 1899, стр. 49, № 26.

⁴ История культуры древней Руси, т. I. M.—Л., 1948, стр. 432—433; М. К. К а р г е р. Археологиче­ские исследования древнего Киева. Киев, 1951, стр. 33; А. Ф. Медведев. Оружие Великого Новгорода. МИА, № 65, 1959, стр. 132—137.

⁶ В каталоге, 1-94 и I—VIII.

47

Считали, что в средневековой Европе бу­лавы появились с азиатского Востока.⁶ Мы не беремся судить, насколько верно это вы­сказывание для Западной Европы, но в отно­шении Восточной Европы с ним можно согла­ситься. Русь была одной из первых европей­ских стран, где булава появилась в XI в., причем происхождение этого оружия, по всей вероятности, связано с Юго-Востоком. Близкие ло времени бронзовые изделия, которые можно рассматривать в качестве прототипов древне­русских булав, найдены в восточном Турке­стане (правда, дата их не уточнена) 'ив хазар­ском слое Саркела—Белой Вежи.⁸ Эти находки ло форме несколько отличаются друг от друга, но им присуща одна общая черта, которая отличает многие средневековые булавы от образцов более ранних эпох, а именно — вы­ступающие шипы пирамидальной формы.

К числу древнейших русских находок от­носятся (чаще железные, чем бронзовые) на-вершия булав в форме куба с четырьмя кресто­образно расположенными шипами (тип I; табл. XXV, 1, 2; XXVIII, I).⁹ Большой ред­костью было обнаружение такой булавы в сла­вянском погребении XI в. у д. Загорье бывш. Тверской губернии.¹⁰ Два других одно­типных навершия происходят из южной Руси, в том числе одно (табл. XXVI, 5) из упомяну­того выше Саркела. Четырехпшпные булавы IX—XI вв. найдены также: одна на о. Хор-тица,¹¹ одна на Северном Кавказе,¹² несколько в Болгарии (Дунайской),¹³ 16 в Хорватии.¹⁴ Этим очерчивается район бытования четырех-шипных булав, включающий Восточное Среди­земноморье и кочевой Юго-Восток, Византию и Хазарский каганат. Географическое распре­деление находок указывает, таким образом, на южные пути проникновения булав рассма­триваемого типа на Русь.

Упрощенной формой булав типа I являются навершия в виде куба со срезанными углами

^вВ. В. Стасов. 1) Серебряное восточное блюдо Эрмитажа, стр. 35; 2) Миниатюры некоторых рукописей византийских, болгарских, русских. СПб., 1902, стр. 59.

⁷ A. S t e i n. I) Serindia, v. IV, Oxford, 1921,
табл. VII, Уо-0081; 2) Innermost Asia, v. VII, Oxford,
1928, табл. LXXI, Kao-028. — Обычным оружием были
булавы и в византийском войске X в.

⁸ В каталоге, 3.
• Там же, 1—3.

¹⁰ Ю. Г. Г е н д у н е. Отчет о раскопках в 1905—
1906 гг. Архив ЛОИА, ф. 1, 1906, № 30, л. 48. — В сот­
нях раскопанных курганов X—XI вв. булав почти не
встречено.

¹¹ К. Мельник. Каталог колл. древностей.
Киев, 1893, стр. 125, № 36; ДИМ, хр. 400 (6234).

¹² Терская область, долина р. Суджи, близ аула
Атаге (бывш. собрание П. С. Уваровой, ГИМ, хр. 43/26).

¹³ Материалы для болгарских древностей. Абоба-
Плиска. ИРАИК, т. X, София, 1905, стр. 320—321;
Альбом Абоба-Плиска. Вена, 1905, табл. LXILI, 15.

¹⁴ М. Praunsperger. Nesto о starom hrvats-
kom oruzju. Narodna starina, t. XI, Zagreb, 1932,
стр. 130, табл. I, 1.

(тип II).¹⁵ Роль шипов выполняют четыре пи­рамидальные выступа, образованные пересе­чением боковых плоскостей. Все эти навершия железные (табл. XXV, 3) и относятся к XII— XIII вв. Весьма массовую категорию находок составляют булавы типа II в раскопках южно­русских городов, погибших при татаро-мон­гольском нашествии. Встречены они также в Новгороде, Москве и в крестьянских костром­ских курганах. Обычно булавы считались принадлежностью знати, но на примере рассмат­риваемых кубовидных наверший мы сталки­ваемся с дешевым и, вероятно, широко доступ­ным оружием рядовых воинов: горожан и крестьян. Об этом свидетельствует также про­стота и иногда небрежность в отделке самих вещей.

За пределами Руси кубовидные навершия найдены в единичных экземплярах в Волжской Болгарии,¹⁶ Латвии ¹⁷ и Самбии,¹⁸ что, оче­видно, связано с общностью тактических при­емов боя на этих территориях.

В качестве более позднего по времени при­мера отметим булавы описанной формы, слу­жившие в XVII в. знаком царской власти.¹⁹ Однако у нас пока отсутствуют доказательства беспрерывности развития кубовидных булав в средневековой России.

Среди наверший рассматриваемого типа дважды встречены образцы с односторонним клювовидным выступом (тип ПА; 49—50, табл. XXV, 4). Выступ — «клевец» — указы­вает, очевидно, направление удара (мог он использоваться и для подвешивания).²⁰ Эти булавы-клевцы предвосхищают «молоты с клю­вом сокола», распространенные в XV в. как средство дробления тяжелого защитного до-спеха.²¹

Своего расцвета производство булав до­стигло в XII—XIII вв., когда появились брон­зовые литые навершия весьма совершенной и в то же время сложной формы (представляв­шей дальнейшее развитие буЛав типа I). Соб­ственно из бронзы изготовлялся только кор-'

¹⁵ В каталоге, 4—48 — всего 45 экз., вес без ру­кояти 100—350 г.

¹⁸ Гос. Эрмитаж, Отдел Советского Востока, хр. 30/71 и 30/72; Государственный музей Татарии в Ка­зани (рисунки двух булав были любезно предоставлены А. Ф. Медведевым).

¹⁷ Э. Д. Щ н о р е. Асотское городище. МИАЛ,
т. 2, Рига, 1962, табл. X, 22.

¹⁸ W. G а е г t e. Urgeschichte Ostpreufiens. Кб-
nigsberg, 1929, стр. 340, табл. XV, d.

¹⁸ Опись Московской Оружейной палаты, ч. 4, кн. 3, М., 1885, стр. 5, № 5182. — Булава царя Михаила Федоровича.

²⁰ Две бронзовых булавы с клювовидными высту­
пами известны из Волжской Болгарии (рисунки к тру­
дам II АС, в. I, СПб., 1876, табл. II, 7 и 9; Государствен­
ный музей Татарии в Казани).

²¹ П. В и н к л е р. Оружие. СПб., 1894, стр. 135—
136, рис. 215; ср.: новгородские топоры-булавы XV в.
в кн.: А. Ф. Медведев. Оружие Великого Новго­
рода, стр. 132, рис. 5, 5 и 6 на стр. 133.

48

и

Е

 

Рис. 10. Булавы XI—XIII вв. Типологическая схема.

Рис. И. Булавы XI—XIII вв. l—9-J, 1—VIII — номера по каталогу. Остальные обозначения те же, что на рис. 2.

пус, а середина (конечно, не включая сюда) сквозного отверстия для рукояти) заполнялась! свинцом. Вес наверший достигал 200—300 r,J некоторые из них были позолочены.²²У Эти образцы в бронзе воспроизводили, по-види­мому, конструкцию палицы с шипами на конце и с крестообразной проволочной или веревоч­ной обмоткой вокруг них. Характерно археоло­гическое окружение найденных бронзовых на­верший. Одно — вместе с копьем в курганном погребении воина у д. Мануйловой (51; табл. XXIX, З),²³ другое — вместе с кусками коль­чуги, шпорой, серебряными и бронзовыми вещами в жилище феодала, хозяина одного из смоленских замков (Бородино, 52),²⁴ третье (54; табл. XXXVI, 1) — в жилище состоятель­ного киевского ремесленника, один перечень инвентаря которого включает десятки разно­образных предметов,²⁵ наконец, четвертое (75) — среди богатого вещевого материала в хозяйственном помещении, принадлежавшем, вероятно, старшему дружиннику древнерус­ского г. Колодяжина.²⁶ Приведенные примеры не оставляют сомнений в принадлежности этих булав воинам, феодальной знати и городским ремесленникам.

Бронзовые булавы представляют значитель­ный интерес не только для изучения оружия, но и для характеристики древнерусского брон-золитейного ремесла и распространения его продукции. К одной из таких групп ²⁷ отно­сятся булавы с четырьмя (редко пятью) пи­рамидальными боковыми шипами, располо­женными в окружении восьми (иногда больше) небольших округлых выступов или без них, (тип III).²⁸ Пространство между шипами за­полнялось двух-трехрядным веревочным или проволочным по рисунку плетением и фоном

²² В. К. Гончаров. Райковсцкое городище.
Киев, 1950, стр. 95.

²³ А. А. Спицын. Отчет о раскопках В. II. Глазова
в 1903 г. близ д. Мануйловой Ямбургского уезда.
ЗОРСА. т. VII, в. 1, СПб., 1905, стр. 140, рис. 84.

²⁴ В. В. Седов. Сельские поселения централь­
ных районов Смоленской земли. МИА, № 92, 1960,
стр. 111, рис. 56.

²⁵ М. К. Карге р. Древний Киев, т. 1. М.—Л.,
1958, стр. 310—316.

²⁶ Р. О. Юра. До питания про сощальну належ-
Н1сть мешканщв древнього Колодяжина. Археолог! я,
т. XII, Ки1"в, 1961, стр. 97.

²⁷ Бронзовые булавы распределены на два типа
(III и IV) в зависимости от количества их шипов.
Можно отнести их к разновидностям одного типа
но для различных сопоставлений это было бы неудобно.
Кроме того, каждому из выделенных типов присущи
свои особенности.

²⁸ В каталоге, 51—58— всего 8 экз., вес 250—300 г.
В интересах точности отметим разновидности булав
типа III (рис. 10): навершия — с восемью небольшими
полушаровидными выступами между шипами (62);
с восемью более крупными удлиненными выступами
(51, 56); без выступов (53, 54, 57, 58). Следовательно,
количественно преобладают последние. О первой и
третьей разновидностях булав типа III, поскольку речь
идет об одинаковых отливках, мы скажем особо.

с мелкими выпуклостями. При отсутствии вы­ступов, увеличивались размеры декоративных шляпок, расположенных в местах пересечения плетеных обрамлений. В этом проявилось стремление мастера снабдить поверхность на­вершия возможно большим количеством воз­вышений. Находки описанных булав (табл. XXVI, 1—3 и табл. XXIX, 1 и 3) на севере и юге страны свидетельствуют о их общерус­ском (а не только приднепровском) распро­странении.

Здесь особенно интересна находка булавы (табл. XXVI, 1) в полуземлянке киевского ремесленника. По справедливому предполо­жению М. К. Каргера, состав орудий производ­ства и вещей, найденных в этом жилище, «по­зволяет установить, что его владелец зани­мался художественным ремеслом в нескольких разновидностях».²⁹ Вероятно, он занимался еще и художественным литьем. В пользу этого свидетельствуют следующие обстоятель­ства. В жилище оказались такие бронзо­вые предметы, как булава и лампада цер­ковного типа, которые прямо не связаны с бытом владельца жилища. Находились ли они «в починке у мастера, или же должны были пройти здесь какую-то дополнительную обра­ботку, решить, конечно, не представляется возможным».³⁰ Скорее всего обнаружение этих одинаковых по технологии изготовления вещей (литье в глиняных формах) среди ремеслен­ного инвентаря объясняется тем, что в мелком литье отдельные готовые изделия сохранялись и многократно использовались в качестве шаб­лона ³¹ для литья других таких же вещей. Но имеются ли данные о том, что рассматри­ваемая мастерская выпускала литейную про­дукцию? Благодаря единственной в своем роде случайности, один из интересующих нас пред­метов, очевидно, вышедших из рук упомяну­того ремесленника, сохранился и был най­ден. Речь идет о лампаде, обнаруженной при раскопках бескурганного (?) могиль­ника у м. Тальное Киевской области в 1876 г.³² Захоронения относятся, вероятно, к XIII в. и принадлежат каким-то переселен­цам, хоронившим в Киевской земле по языче­ским обрядам. Находки киевских изделий в та­ких погребениях нередки (ср. курганы порос-ских черных клобуков). Действительно, лам­пада из Тального, по мнению М. К. Каргера, полностью повторяет киевскую,³³ причем по­следняя, возможно, послужила образцом для ее отливки. Что касается булавы из киевской

²⁹ М. К. К а р г е р. Древний Киев, т. 1. М.—Л.,
1958, стр. 316.

³⁰ Там же, стр. 316.

³¹ Ср.: Б. А. Р ы б а к о в. Ремесло древпей Руси.
М., 1948, стр. 150.

³² Каталог выставки XI АС в Киеве, стр. 113—
114, № 921—930.

³³ М. К. К а р г е р. Археологические исследо­
вания древнего Киева, стр. 25.

51

мастерской, то очень близкая ей происходит из с. Городища Хмельницкой области (57). Правда, последняя несколько меньше киевской, поэтому речь, вероятно, идет о двух различных сериях отливок, близко отстоящих по времени изготовления. Исходя из всего сказанного, не будет рискованным предположить, что киевский литейщик, выпускавший различные «мирные» изделия, был одновременно и булаводельцем.

Сопоставление отечественных и зарубеж­ных находок описанного типа убеждает в том, что на Руси существовали мастерские, отли­вавшие серии одинаковых бронзовых наверший. Таковы, например, булавы из Риги,³⁴ При­камья ³⁵ и Поволжья,³⁶ тождественные боро­динской (52). Все они происходят, вероятно, из одного центра. Булава из Историко-этногра-фического музея Академии Наук Литовской ССР в Вильнюсе,³⁷ грубоватая в отделке (табл. XXVI, 3), кажется местным подражанием рус­ским формам.³⁸

Еще более важны для изучения производ­ства и распространения ударного оружия бронзовые булавы с четырьмя большими цент­ральными и восемью малыми крайними ши­пами (тип IV; табл. XXVI, 4; XXVII, 1—7; XXVIII, 2—4; XXIX, 2).³⁹ 12 шипов этих на­верший обычно обведены (как и у образцов типа III) двух-трехрядными поперечно-риф­леными валиками с горошковидными выпук­лостями. Впрочем, на юге Руси встречены и более простые образцы без декоративных об­водок вокруг шипов (67—68, 79, 80, 83—84). В сравнении с четырехшшгаыми булавы две­надцатишипные кажутся конструктивно более совершенными, так как вся их поверхность оказалась сплошь усеянной пирамидальными возвышениями. Военный смысл этого усовер­шенствования не вызывает сомнений. При дей-

ствии таким оружием (в любом направлении) тяжесть удара обязательно приходится на один, два или три соседних шипа. Описанная кон­струкция появилась, по-видимому, где-то в юж­норусских землях, потому что все навершия типа IV найдены на юге Руси в полосе от Сред­него Поднепровья до Закарпатья, причем почти половина из них происходит из Киевской земли. Значительная часть материала обнару­жена при раскопках городов, погибших во время монгольского погрома, что датирует булавы типа IV (синхронно навершиям типа III) XII—первой половиной XIII в.⁴⁰ Двенадцатишипные навершия, примерно одно­временные русским, встречены в ряде европей­ских стран,⁴¹ однако отечественная группа этих изделий по деталям своей отделки и их декоративному оформлению выглядит вполне самостоятельной. Это впечатление укрепляется при изучении булав с точки зрения их литья. При сопоставлении наверший типа IV друг с другом выделяются по меньшей мере четыре серии совершенно тождественных экземпляров. Называя места находок, перечислим эти серии с учетом зарубежных аналогий.

1. Киев (60) и бывш. Каневский уезд (66) —
2 экз.

2. Киев (59), Бабичи (68), Василев (81),
могильник у Асотского городища в Латвии ⁴² —
4 экз.

3. Букрин (61) и Калининградская об­
ласть ⁴³ — 2 экз.

4. Букрин (62) и Рига ⁴⁴ — 2 экз.

По словам Б. А. Рыбакова, «устойчивость форм в сочетании с очень широкой областью распространения указывают на весьма ограни­ченное число мест их выработки».⁴⁵ Одно из таких мест мы можем с большей вероятностью

 

³⁴ R. Hausmann. Katalog der Ausstellung
zum X archeologischen Kongress in Riga 1896. Riga,
1896, стр. 61 и табл. 26, 18.

³⁵ Ф. Д. Нефедов. Отчет об археологических
исследованиях в Прикамье, произведенных летом
1893 и 1894 гг. Материалы по археологии восточных гу­
берний, т. Ill, M., 1899, стр. 64, рис. 21.

³⁶ Рисунки к трудам II АС, табл. II, 5.

³⁷ Инв. № 5225.

³⁸ Отметим, что в северо-западной Европе встре­
чаются четырехшишше навершия, хотя и напоминаю­
щие русские, но существенно отличные от них в дета­
лях. (J. R i n n e. Sotanuijista museomme kokoel-
missa. Suomen Museo, t. XVI, Helsinki, 1909, стр. 50—
59, рис. 3 на стр. 51; Н. Hildebrand. Sveri-
ges medeltid, t. II, Stockholm, 1884—1898, стр. 364,^s
рис. 195). Назовем также бронзовую булаву из бывш.
Мариупольского у. Екатеринославской губ. (с. Сар­
ганы или с. Анадоль), хранящуюся в АИМ, инв. № 106/
91).

³⁹ В каталоге, 59—84 — всего 26 экз.; вес 200—
-300 г, без свинцового наполнения —150—180 г. Форме
булав типа IV подражают некоторые кистени и вотив-
яая булава XI—XIII вв. (или обломок булавки) из
с. Вербичны Хмельницкой области — дар Ф. Пулавского
Археологическому музею в Варшаве (MW, t. V, Wars-
2awa, 1960, стр. 254 и табл. XXIII, 8).

⁴⁰ В Подолии (Межерички, 78) и на Северном Кав­
казе (OAK за 1906, стр. 98—99, рис. 127; ГИМ, хр. 21/
50а) железные двенадцатишипные булавы найдены в по­
гребениях XIII—XIV вв.

⁴¹ S. N i I s s о п. Die Ureinwohner des scandina-
vischen Nordens. Hamburg, 1866, табл. 3, 33; J. Rinne.
Sotanuijista museomme kokoelmissa, стр. 56, рис. И;
H. Schumann, Bronzekeule..., стр. 242, рис. 1;
L. Lindenschmit. Die Alterthiimer unserer
heidnischen Vorzeit, Bd. I, Heft VIII, Meinz, 1864,
табл. II, 5 (некоторые из опубликованных в этих из­
даниях булав неверно отнесены к эпохе бронзы);
Л. Б о б ч е в а. Въоръжението на българската войс­
ка. Военно-исторически сборник. София, 1958, № 2,
стр. 66—67, рис.25, 1 и 2; D. D. Р г е г a d о v i с.
Die im Meseum altkroatischer Altertumerzu Knin (Dal-
matien) befindlichen Waffen. ZWK, Bd. IV, Heft 4,
1906, стр. 101, рис. 8; A. M. T a 11 g r e n. Collektion
Zaoussailov, t. II. Helsingfors, 1918, табл. IV, 37.

⁴² Краеведческий музей Екабпилса, № 1119, на­
ходка 1957 г. За предоставление фотографии булавы
приношу благодарность Э. С. Мугуревичу.

⁴³ W. G а е г t e. Urgeschichte Ostpreufiens,
стр. 340 и табл. XV, в.

⁴⁴ R. На u s m a n п. Katalog der Ausstellung...,
стр. 61, табл. 26, 17.

⁴⁵ Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси,
стр. 458.

52

определить на основании приведенного перечня. Все четыре серии вещей географически образуют цепочки находок, которые из Самбии, Литвы и юго-западной Руси сходятся в районе Киева. Именно здесь, по-видимому, и помещался про­изводящий центр. Сходство названных выше изделий вплоть до числа мелких выпуклостей, конечно, не является простой случайностью. Речь, очевидно, идет о сериях одинаковых отливок, техника производства которых пред­ставляется, нам следующим образом.

Навершия булав отливались по восковой модели в двухсторонней разъемной глиняной форме.⁴⁸ На многих экземплярах видны за­глаженные швы в месте соединения половинок форм. Последние могли, вероятно, использо­ваться несколько раз. Как упоминалось выше, для оттискивания формы употреблялось и го­товое изделие. Имея такое изделие, мастер был избавлен от необходимости изготовлять трудоемкую восковую модель. Практика полу­чения разъемного двухстороннего оттиска с по­мощью готовой вещи упростила и удешевила производство. Ремесленник мог отливать одно­временно несколько однотипных предметов. При этом количество отливок равнялось коли­честву заранее приготовленных форм. С точки зрения литейного производства это было наи­более целесообразно (одноактная плавка бронзы, лучшее качество изделий, отливав­шихся в только что сделанной форме).⁴⁷ Как известно по позднему средневековью, мастера стремились чаще использовать в литье первона­чальный шаблон, так как оттискивание форм с образцов последующих (например, вторичных) отливок несколько ухудшало их внешний вид. Таким образом, в мелком литье схожие вещи могли отливаться как в одной форме последова­тельно, так и в нескольких одинаковых фор­мах одновременно.⁴⁸ В обоих случаях исполь­зовался один и тот же шаблон. Перечисленные выше навершия имели такую четкость в про­работке деталей и такое сходство моделировки, которые было бы очень трудно достигнуть, если бы вещи делались в разных мастерских, с разных (пусть схожих по типу) шаблонов. В мелком художественном литье сопостав­ление деталей на первый взгляд одинаковых изделий, сравнение мельчайших особенностей скульптурной лепки модели помогают отличить вещь высококвалифицированного мастера от ее подражания, оригинал от копии. Эта мало-• известная сторона древнерусского литья рас­крывается при сравнении некоторых бронзо­вых наверший типа IV (также с учетом запад­ных аналогий). Перечислим их по месту на-

⁴⁶ Там же, стр. 249.

⁴⁷ Сравни технику колокольного и пушечного
литья XV—XVII вв.

⁴⁸ На основании имеющегося материала пока
трудно различить навершия, отлитые в одной форме
или в серии одинаковых форм.

ходки: бывш. Васильковский у. (63), Райки (71), Кол одежное (75) — всего 3 экз. Здесь наиболь­шей законченностью и разнообразием декора­тивных обрамлений отличается первое навершие (табл. XXVII, 2). Последние два кажутся «подражательными» первому, причем у коло-деженской булавы видны неловкие движения изготовителя формы, нарушившего в некоторых местах ее четкость (табл. XXVII, 4), заметны смещения и оплывы бронзы, вызванные не­правильностями формы. Аналогичный пример демонстрируют булавы из древнего Изяславля (77) и Асотского городища.⁴⁹ Последняя со своими сглаженными валиками (плетение почти неразличимо) выглядит копией первой. Срав­ним вторую изяславльскую булаву (76; табл. XXVII, 5) с аналогичной ей из Оланда.⁵⁰ При полном сходстве внешних очертаний на шведском экземпляре вообще отсутствуют все те обрамления вокруг шипов, которые есть на русском. Но и у изяславльской булавы детали сглажены и все выпуклости довольно расплыв­чаты (что невозможно объяснить поврежде­ниями при боевом употреблении). Это навер­шие предполагает существование не дошедшего до нас оригинала. Встречаются и такие слу­чаи, когда различия наверший булав настолько незначительны, что выделить оригинал почти невозможно. Таковы, например, булавы из Закарпатья (83—84) и Польши,⁵¹ Зеленчи (80) и Анатолии.⁵²

Из приведенных примеров видно, что за первичными бронзовыми изделиями следовали менее четкие «подражательные» отливки. Места изготовлений оригиналов и их копий, судя по находкам, могли быть разделены большими расстояниями. Это и не удивительно, так как речь идет о сбыте высококачественной городской продукции, которая пользовалась большим спросом. Копирование же этих изделий могло осуществляться как на Руси, так и за ее пре­делами. Интересно, что упрощение деталей в булавах нарастает по мере удаления от Киев-щины и юго-западной Руси на запад или северо-запад, что, по-видимому, указывает на южно­русские районы как на места возникновения первоначальных образцов, послуживших для последующих отливок. Таким образом, срав­нительный анализ бронзовых булав типа III и IV приводит к убеждению, что они в XII — XIII вв. изготовлялись в первую очередь в Киеве и южнорусских городах (возможно, и на севере), расходились внутри |страны и

⁴⁹ Э. Д. Ш н о р е. Асотское городище, табл. X,
17 и 19.

⁵⁰ Н. Hildebrand. Sveriges medeltid,
стр. 364, рис. 197.

⁶¹ А. N a d о 1 s k i. Studia nad uzbrojeniem pols-kim w X, XI i XII wieku. £6dz, 1954, табл. XXXIII, 5.

⁵² Последняя найдена в слое эпохи поздней бронзы, в котором, несомненно, оказалась случайно (S. L 1 о у d and J. Mellart. Beycesultan excavations. Anato­lian studies, v. VI, Ankara, 1956, стр. 106 и табл. XII, a).

53

за ее пределами от Волжской Болгарии до Юго-Восточной Прибалтики и Швеции и выз­вали, по-видимому, местные подражания. На примере сравнения этих наверший устанавли­вается также серийность их производства по первоначальному образцу и по копиям с изде­лий высококвалифицированных мастеров.

До сих пор речь шла о булавах с пирамидаль­ными шипами, восходящих к навершиям типа I. К особой категории относятся навершия ша­ровидной формы (тип V; табл. XXV, 5) ⁵³ из железа, реже из бронзы и капа.⁵⁴ Самая древняя булава этой группы с гладкой поверх­ностью обнаружена в славянском слое Сар-кела—Белой Вежи, остальные относятся к XII— XIII вв.⁵⁵ Среди последних встречаются ребри­стые, с выпиленными гранями и, наконец, с небольшими выпуклостями. Разнообразие от­делки не исключает одинаковых экземпляров (Сахновка, 87; Райки, 89; Городище, 90). Эти последние примечательны еще в одном отно­шении. Их боковые стороны образуют плавно выступающие грани (от 6 до 8). Поэтому эти навершия можно рассматривать в качестве предшественников булав с веерообразно рас­положенными лопастями — шестоперов. В этой связи остановимся и на появлении самих ше­стоперов, которые обычно у нас и в Западной Европе датируются XIV—XVI вв.⁶⁶ Имеются, однако, некоторые основания отнести первые шестоперы (тип VI) еще к домонгольскому периоду. Древнейшее русское изображение дан­ного оружия помещено в Радзивиловской летописи и приурочено к событиям середины XII в.⁶⁷ Железные и бронзовые навершия шестоперов, по-видимому, XIII в. (обычно ло­пастей 6) происходят из рязанского Пронска (92),⁵⁸ киевской Сахновки (93) и львовского