Проснулась Тиорин от шума — в коридоре кто-то громко разговаривал, были слышны тяжёлые шаги. Она блаженно потянулась и вновь свернулась клубочком. Кровать, хоть и узкая, оказалась гораздо лучше, чем земля, на которой Тиорин провела две последние ночи, а простыни пахли чистотой. Мышцы приятно побаливали после вчерашнего долгого пути, а сон, который она видела, хоть забылся сразу после пробуждения, оставил тёплое чувство, как будто от разговора с хорошим другом.
Шаги и голоса стихли, лестница проскрипела, когда люди спустились вниз, и снова воцарилась тишина, но у Тиорин сна уже не было ни в одном глазу. Даже жаль, мысленно фыркнула она, в кои-то веки выпала возможность поспать на хорошей кровати, и то разбудили ни свет ни заря. В самом деле, солнце не успело подняться высоко и бросало пологие лучи в окно, рассвет, кажется, был не больше получаса назад. Тиорин выбралась из-под одеяла и подошла к окну. Прищурившись от солнца, можно было рассмотреть холмы, покрытые поблёкшей от засухи травой, и петляющую между ними дорогу, безлюдную в ранний час. Тиорин распахнула окно, и в комнату ворвался прохладный ветер. Пройдёт немного времени, и воздух снова станет знойным, но пока можно было насладиться утренней свежестью. Пахло свежим хлебом и степными травами, больше этого запаха Тиорин любила только запах летнего дождя и мокрых листьев.
Умывшись и переодевшись в платье, она выскользнула из комнаты. В коридоре помедлила мгновение и всё же заперла дверь. В котомке, которая лежала раскрытой у кровати, не было ничего ценного, на столе стояли только огарок забытой вчера свечи и кувшин с водой, но оставлять без присмотра арфу менестрель не хотела. У лестницы она оглянулась на дверь комнаты Дарта. Та была приоткрыта, но изнутри ни доносилось ни звука. «Уже ушёл», — подумала она с лёгким сожалением. Не то чтобы Тиорин хотела поговорить с ним или просто заглянуть, но ей стало немного грустно от того, что вчерашняя болтовня про дракона, когда она была уже полусонной, стала их последним разговором.
По лестнице она сбежала, насвистывая короткий мотив, который с пробуждения крутился в голове. Толстяк-хозяин, так неодобрительно вчера смотревший на неё, сейчас пожелал ей доброго утра и даже дружелюбно поинтересовался «не хочет ли милая девушка позавтракать». Такая неожиданная перемена была приятной и Тиорин благодарно улыбнулась в ответ. Запоздало ей пришло голову, что те постояльцы, кто торопится по делам, могут уходить утром, даже не кивнув на прощание, и хозяин не столько хочет сделать приятное ей, сколько заполучить ещё несколько монет. Но со вчерашнего утра она съела от силы пару кусков хлеба, так что размышления о мотивах чужих поступков решила оставить на потом.
Найти свободное место было легко — в помещении сидели только двое мужчин, настолько увлечённые разговором, что, кажется, даже не заметили её появления — и Тиорин устроилась за столом у окна.
— Вы не знаете, тот человек, с которым я вчера пришла, уже уехал? — спросила она у хозяина, когда тот вернулся с тарелкой яичницы. От одного запаха еды у Тиорин потекли слюнки, но она пристально глядела на него, ожидая ответа.
Толстяк нахмурился, вспоминая.
— Нет, ключ он не возвращал. Ушёл недавно в холмы и ещё не вернулся.
— В холмы, — недоумённо переспросила Тиорин. — Так рано… Зачем?
— А я почём знаю, — пожал плечами хозяин и добавил уже на ходу: — Ушёл хмурый, с мечом и разве что перекинулся парой слов с тем молодчиком, что в углу сидит.
Тиорин поглядела в ту сторону, куда указал хозяин. Там сидел рослый детина с таким суровым выражением лица, что она моментально отмела мысль подойти и спросить, о чём они говорили с Дартом. Тем более, что яичница пахла так соблазнительно, а чувство покоя и тихая радость, поселившаяся где-то в груди с самого пробуждения, не хотели никуда исчезать.
Вчерашний вечер она помнила смутно из-за усталости. Весь день ей удавалось держаться бодрой, несмотря на долгую дорогу, но к ужину, когда они с Дартом спустились в зал и слушали россказни мальчишки-оруженосца, её начало клонить в сон. Разговоры Тиорин помнила только обрывками. Кажется, Дарт не на шутку встревожился из-за дракона, которого так живописал мальчишка. Да, точно, он ещё в какой-то момент оставил её и отошёл поговорить с людьми в форме с гербами герцога — беседа не затянулась, его через несколько минут отослали с насмешками — и вернулся мрачнее тучи. К тому времени гул голосов, неяркий свет и тепло так убаюкали Тиорин, что она едва не уснула, склонив голову на стол. Только тогда Дарт заметил её сонливость и помог дойти до комнаты. А сам… а сам вернулся, «чтобы перемолвиться словечком кое с кем», как он сказал.
Зал начинал наполняться людьми, становилось шумно. Тиорин брезгливо поморщилась и поспешно подобрала подол, когда прошедший мимо мужчина чуть не наступил грязным сапогом на край её юбки. О вчерашнем случае с драконом уже никто не вспоминал — и почему Дарт так всполошился?
— Заскучали, леди? — раздался звонкий голос за её спиной. — Негоже сидеть одной, когда вокруг столько кавалеров.
У стены, прислонившись к ней, стоял парень чуть старше Тиорин. В его глазах плясали чёртики, улыбка была почти дружелюбной. Тиорин встала и молча оправила юбку. Ни отвечать, ни кивать или улыбаться она не собиралась.
— Какая гордая, — насмешливо протянул он. — Из столицы, не иначе. А наряд… — он окинул взглядом её поношенное платье. — по последней придворной моде?
Её щёки вспыхнули. Те, кто помоложе, засмеялись — незлобно, но Тиорин из зала почти выбежала. Только у двери комнаты она отдышалась. Пора бы привыкнуть к тому, как в таких местах реагируют на любую хоть немного симпатичную девушку
***
Время текло медленно и лениво. Тиорин в задумчивости перебирала струны арфы и поглядывала в окно. Стоило на дороге появиться кому-нибудь, как её сердце начинало биться чаще, но человек подходил ближе; и она понимала, что это не Дарт. Ожидание становилось невыносимым. Тиорин повторяла как мантру: «С ним ничего не случится, я не должна так волноваться за него», — но тревога не уходила.
Он просто ушёл по делам, только и всего. Сам говорил вчера, что хочет вступить в стражу герцога, а такие дела не делаются быстро. Поэтому и отправился вооружённым, поэтому и пошёл ни свет ни заря. Пройдёт немного времени, и он вернётся. Вернётся, правда?
Тиорин резким движением поставила арфу на пол и поднялась. Ей казалось, что просиди она в неизвестности ещё хоть четверть часа, и она сойдёт с ума. Лучше уж потерять пару часов и удостовериться, что беспокойство напрасно, чем узнать потом, что неуверенность стала причиной чего-то непоправимого.
Теперь, когда Тиорин решилась, с души словно упал тяжёлый камень. Она торопливо надела дорожные ботинки и, оглядев напоследок комнату, быстро вышла. Как и утром, о незапертой двери она вспомнила только у лестницы, тихо чертыхнулась, но всё же вернулась. К счастью, ключ в замке повернулся легко.
По лестнице она сбежала, перепрыгивая через ступеньку, по залу прошла, не замедляя шага и не глядя на людей. Только когда она оказалась на воздухе, ей пришло в голову, как глупо было вот так бежать в холмы с пустыми руками. Но что же делать теперь? Возвращаться и просить помощи ещё глупее — поднимут на смех и не поверят ни единому слову. Она вдохнула поглубже, упрямо тряхнула головой и зашагала по дороге.
Солнце стояло в зените, и если в помещении был хоть какой-то намёк на прохладу, то здесь его лучи палили немилосердно. Трава здесь была уже не мягким ковылем, как к западу от Раннара, а жёсткой и невысокой, но такой же сухой.
Тиорин шагала быстро, и чем дальше отходила от домов на краю города, тем спокойнее ей становилось. Может она и поступает глупо, но делать глупости куда проще, когда на тебя никто не смотрит. На ходу она вспоминала болтовню вчерашнего мальчишки и, к своему удивлению, обнаружила, что в памяти осталось больше, чем удалось выудить оттуда утром.
В дракона она всё ещё не верила. Слишком уж невероятным казалось, что возле города поселилось чудовище из мифов, да ещё ухитрилось прилететь так, что его никто не заметил. А вот порыв Дарта сходить и проверить правдивость россказней казался чем дальше тем более возможным — помчалась же она сама искать человека, которого знает от силы два дня.
Дорога петляла среди холмов, словно те, кто её прокладывал, ходили здесь наугад с завязанными глазами. В траве стрекотали кузнечики, так громко, что ещё чуть-чуть, и в ушах начало бы звенеть. Иногда раздавалось чириканье неугомонных мелких птиц.
Спустя полчаса Тиорин запыхалась и нехотя сбавила шаг. На склоне холма, который дорога огибала справа, она вдруг заметила дерево с кроной почти идеально круглой формы. В глубине его щебетали птицы. Кажется, их там был добрый десяток, потому что ветки вздрагивали, будто их трясли. «Я бежал сломя голову», — говорил вчера мальчишка. — «до белого камня, того, который недалеко от липы на холме». Чем была важна ему эта липа, Тиорин не знала, и спрашивать, понятное дело не стала, но сейчас, увидев дерево, почувствовала уверенность, что речь шла именно о нём.
До поворота дороги оставалось совсем немного. Если за ним будет виден белый камень, значит, до места, где якобы вчера прятался дракон, было всего ничего — сколько пробежит испуганный мальчишка. Сердце Тиорин забилось чаще, дыхание снова сбилось, хоть она и шагала сейчас спокойнее.
Камень действительно был там, большая белая глыба неправильной формы. У него, привалившись спиной и опустив голову, сидел человек. Дарта в этой фигуре Тиорин узнала только тогда, когда подошла ближе. На первый взгляд казалось, что он просто устал от долгого пути и решил отдохнуть — поза была расслабленной, как у спящего, голова склонилась на грудь, влажные волосы падали на лоб. Только в нескольких шагах можно было заметить красноватые пятна на тёмной рубашке и то, каким неровным и прерывистым было его дыхание. Воздух выходил из легких с хрипом.
Тиорин вскрикнула и подбежала к Дарту. Она опустилась на колени рядом с ним, до боли закусив губу, начала непослушными пальцами расстегивать рубашку. От вида крови ее мутило — в портовом городке, где она провела пару недель, раны и вывихи у пьяных матросов не были редкостью, но Тиорин так и не привыкла к ним. Но там, даже если приходилось помогать с перевязками, всегда находился кто-то спокойнее и опытнее, а здесь не было никого, кроме неё. Дарт застонал и шевельнулся, но так и не пришел в себя. Наконец с рубашкой было закончено, и Тиорин увидела три длинные, хоть и неглубокие рваные раны, опоясывающие ребра Дарта. Она сдавленно охнула и прижала ладонь ко рту.
Дарт вновь застонал, глухо, болезненно, когда она провела пальцами рядом с верхней раной, проверяя, не сломаны ли ребра. Он несколько раз моргнул и медленно поднял голову.
— Что ты здесь делаешь?.. — выдохнул он с видимым трудом, и у Тиорин сжалось сердце. — Дракон…
— Дракона здесь нет, а ты истекаешь кровью, — проговорила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты сможешь идти, если я помогу тебе? Нужно найти лекаря…
— И побыстрее унести отсюда ноги, — перебил он её и встревоженно огляделся по сторонам. В его глазах был плохо скрываемый страх.
Вокруг было совершенно тихо, если не считать шелеста травы под порывами ветра и стрёкота кузнечиков, но тревога Дарта передалась и Тиорин. Её пальцы задержались на плече Дарта чуть дольше, чем нужно. Он сердито взглянул на неё, и этого было достаточно, чтобы она коротко кивнула, не произнося ни слова и отняла руку.
Тиорин встала первой и протянула ему ладонь, но Дарт окинул ее таким взглядом, что она отступила на шаг, позволив ему подняться на ноги самостоятельно. Дарт пошатнулся, и она было метнулась к нему, но остановилась, когда он упрямо покачал головой и вскинул руку в предупреждающем жесте. Он постоял пару мгновений, опираясь о камень, пока голова не перестала кружиться, затем кивнул ей и сквозь стиснутые зубы проговорил.
— Идём. Не волнуйся, ноги в порядке, не упаду.
***
Обратный путь показался вечностью. Как бы ни храбрился Дарт, показывая, что может идти сам, им сначала пришлось остановиться, чтобы поправить перевязку — там, у камня, Тиорин неудачно затянула импровизированные бинты из разодранной рубашки — а потом Дарт и вовсе был вынужден сдаться и идти, опираясь на её плечо.
Тиорин всю дорогу смотрела под ноги, лишь изредка поднимала голову, чтобы прикинуть, как далеко им ещё идти. Глядеть на Дарта ей не хватало смелости — она едва могла себе представить, как уязвлена его гордость тем, что он вынужден пользоваться помощью девушки.
Незадолго до того, как они прошли последний поворот и впереди показались первые дома, Дарт впервые за весь путь заговорил, выдохнул сквозь зубы:
— Никому ни слова о том, что случилось, поняла?
Тиорин кивнула и почувствовала на виске облегчённый выдох.
— И сама не спрашивай, — снова кивок, чуть более неуверенный. — Дракон действительно был, ты сама убедилась, — Дарт раздражённо дёрнул плечом, и Тиорин увидела краем глаза, как исказилось его лицо от боли. — Но больше он никого не побеспокоит.
Спросить, почему же он был так напуган там, у камня, Тиорин не решилась. Захочет — расскажет сам, не захочет — так тому и быть.
***
Все время, пока лекарь промывал раны Дарта, Тиорин сидела у окна тише тени. Они не были ни смертельными, ни опасными — такими, от которых он мог бы проваляться в постели пару недель — но белоснежные простыни скоро пропитались кровью. Тиорин до боли стискивала пальцы в замок. На коже должны будут остаться следы там, где ногти впивались в нее. Своя боль помогала хоть немного приглушить страх за Дарта. Она не могла не думать о том, что случилось с ним там, в холмах. Три рваные царапины действительно были похожи на следы длинных когтей, синяки и ссадины могли появиться, если бы Дарта сбили с ног и протащили по каменистой земле. Тиорин рвано выдохнула. Лекарю, по просьбе Дарта, она не сказала ничего, хоть и боялась, что тот примется расспрашивать. К счастью, страх оказался напрасным — пожилой мужчина с удивительно мягкими чертами лица не задал ей ни единого лишнего вопроса. Ей невольно пришла в голову мысль: сколько таких странных травм он видел за свою жизнь, что привык молча делать своё дело и не удивляться ничему?
— Теперь ему нужен крепкий и глубокий сон.
Лекарь, кряхтя, поднялся на ноги. Тиорин боялась, что нескольких жалких монет, которые были у нее, не хватит на то, чтобы расплатиться с ним, но он только ласково улыбнулся, когда она начала сбивчиво извиняться.
— Не так уж долго я здесь пробыл и не так уж много сделал. Ваш друг — крепкий парень, он поправится быстро.
Лекарь ушёл, тепло попрощавшись, и только дверь затворилась за ним, Тиорин подошла к постели и склонилась над Дартом.
— Всё действительно хорошо? — она старалась, чтобы голос не дрожал, но удавалось это из рук вон плохо. — Ты не должен был уходить один…
Дарт устало покачал головой. Он выглядел измотанным, не смотря на уверения лекаря, что ему ничего не грозит.
— Никто мне не верил, в том числе ты сама, — он на мгновение закрыл глаза. — Но ты права, рисковать так было глупо.
Тиорин осторожно коснулась его руки — самое большее, чем она могла выразить сочувствие, не задев гордости Дарта.
— Боже, — он застонал и ударил кулаком по простыни. Тиорин недоумённо смотрела на него. — У меня почти нет денег. Я был уверен, что через несколько дней найду хоть какую-то работу, а теперь валяюсь тут.
Тиорин поняла, что он видел, как она расплачивалась с лекарем и сколько денег отдала.
— Обо мне не беспокойся, — с нарочитой беспечностью ответила она. — А сам… Раны ведь неглубокие, верно? Через неделю-полторы останутся только шрамы, которые даже мешать не будут.
Она внутренне содрогнулась, вновь вспомнив, как испугалась, найдя Дарта без сознания и в крови. Разумом она понимала, что раны действительно не опасны, но от этого было ничуть не легче. Дарт скептически хмыкнул:
— Было бы ещё, на что прожить эти полторы недели.
— Может, и найдётся, — неопределённо проговорила Тиорин и поднялась на ноги. — А сейчас тебе действительно нужно отдохнуть.
Оказавшись в своей комнате, она закрыла лицо руками и рвано всхлипнула. Слёзы потекли по щекам и только после нескольких глубоких вдохов и выдохов их удалось остановить и заставить себя дышать ровно. Тиорин зачерпнула воды и плеснула в лицо. От прохладных брызг стало легче. Она и раньше видела раны и помогала перевязывать их, даже научилась притворяться, что может спокойно смотреть на кровь и слышать болезненные стоны, но в душе всё также боялась всего этого.
Она села на кровать и взяла в руки арфу. Пытаясь унять дрожь в пальцах, Тиорин прикоснулась струнам. Те послушно зазвенели неуверенной россыпью звуков. «Насколько было бы проще быть менестрелем какого-нибудь богача», — мелькнула горькая мысль. Ни тебе изнурительных путешествий пешком без гроша в кармане, ни страха за завтрашний день. Тиорин в задумчивости перебирала струны и прислушивалась сквозь приоткрытую дверь к гулу голосов внизу. Говорили негромко и спокойно, там царил обычный вечер, может быть, немного скучноватый. Такой, в какой люди не будут против послушать музыку…
Ремень арфы привычно лёг на плечо, и Тиорин вышла из комнаты.