Слуги, присланные герцогом, оказались едва ли старше Тиорин: смешливая девушка с огненно-рыжими волосами, представившаяся Элл, и парень, настолько стеснительный, что не сказал и пары слов за всё время. Впрочем, нужды в этом и не было, Элл болтала за двоих. Она успела рассказать о том, что герцог действительно собирается в столицу, но едет не с большим эскортом, как обычно, а налегке. На недоумённый вопрос Тиорин, почему ей не приказали просто прийти к дому герцога, Элл весело рассмеялась.
— Тебя бы не пустили бы даже на порог. Его милость может ходить по городу всего с двумя мечниками, такая уж у него причуда, и никто не может против неё возразить, но в его дом, где бы он не остановился, даже мышь не проскочит, не то что человек.
Тиорин удивилась, но промолчала, боясь, что на любое её слово Элл ответит десятком. Но та, кажется, могла бы болтать даже обращаясь к деревянной ложке.
— Тебе, наверное, интересно, когда его милость выезжает из Раннара, — она сделала паузу, ожидая, что Тиорин не выдержит и начнёт расспрашивать, но так этого и не дождавшись, продолжила: — Сегодня вечером!
— Что?!
Элл расплылась в довольной улыбке, радуясь произведённому эффекту.
— Да, сегодня. Никто не знает, какая муха его укусила, но так оно и есть. Только утром объявил об этом, и все в панике, — она мечтательно закрыла глаза, представляя суматоху среди слуг.
Письмо, отданное вчера Дартом, лежало на дне дорожной сумки. Сам Дарт попросил не приходить к нему и не упоминать ни его, ни письма при слугах герцога. В ответ на просьбу Тиорин по привычке обиженно хмыкнула, но без лишних вопросов согласилась её выполнить. Это оказалось легче, чем она думала: молчаливого парня не интересовала, кажется, ни она сама, ни содержимое её сумки, а Элл больше болтала сама, чем спрашивала. Тиорин предчувствовала, что это ненадолго — девушка, знающая всё, происходящее в герцогском доме должна была быть любопытной без меры.
Предчувствие её не обмануло. Стоило Тиорин склониться над арфой, чтобы проверить, хорошо ли держится заплечный ремень, как Элл с восхищённым возгласом опустилась рядом и бережно провела кончиками пальцев по струнам.
— Не трогай! — Тиорин не хотела, чтобы слова прозвучали так громко и сама вздрогнула.
Элл же поспешно отдёрнула руку и рассмеялась.
— Ты такая же, как Кей, — она мотнула головой в сторону парня, который всё также молча стоял у стены. — Он на свою флейту молиться готов.
— Будь ты музыкантом, вела бы себя также.
Это были его первые слова после хмурого приветствия. Тиорин с интересом оглянулась на Кея.
— Так ты флейтист?
— Именно, — он наклонил голову. — И надеюсь им остаться, если кое-кто не будет трогать мой инструмент.
Элл обиженно надула губы, но её глаза смеялись.
— Это был всего один раз. И единственный случай, когда я услышала, как ты ругаешься.
Кей улыбнулся. Это было так неожиданно, что Тиорин пару раз моргнула. Заметившая её удивление Элл весело фыркнула.
— Не смотри, что он таким хмурым стоит. Он всегда так при незнакомых. А вот узнаешь получше — и ещё будешь жаловаться, что он много болтает.
— Больше тебя? — испуганно спросила Тиорин, и в следующее мгновение смеялись уже все трое.
Кей первый стал серьёзен. Он подошёл к девушкам и присмотрелся к арфе, нахмурившись. Когда он потянулся к креплениям струн, Тиорин хотела возразить, но заметила, как аккуратно он прикасается к колкам, и прикусила язык. Она чувствовала ревность — этот инструмент долго служил ей верой и правдой, и если какой-то музыкантишка из свиты герцога скажет, что он никуда не годится…
— Три колка надо поменять. И ещё раз залакировать корпус, на такой жаре он быстро рассохнется.
Тиорин обескураженно кивнула. Вопреки её ожиданиям, Кей заверил её, что арфа хороша. «Гораздо лучше, чем ожидал увидеть», как он выразился. Тиорин успокоилась. Инструмент был дорог ей, и привыкать к другому по чьему-то приказу совсем не хотелось. А что до колков и лака, Кей был совершенно прав, она и сама об этом думала. Три струны приходилось подтягивать слишком часто, а лак сильно пострадал во время дальних пеших переходов.
Разговор с Кеем завязался сам собой. Услышав, что Тиорин пришла из Вардиса, а до того путешествовала и севернее, он начал расспрашивать её обо всём, что происходило вдалеке от Раннара, и она с удовольствием рассказывала, радуясь, что он не задаёт вопросов о ней самой. Элл поначалу наблюдала за ними с улыбкой ясно говорившей «А я ведь предупреждала». Впрочем, долго молчать она не могла, и вскоре выразительно всплеснула руками и показала за окно.
— Уже полдень! Нам давно пора идти, а вы всё говорите и говорите.
Несмотря на предложение Кея помочь, Тиорин отдала ему только сумку, а ремень арфы привычным жестом накинула на плечо.
Хозяин постоялого двора забрал у неё ключ и деньги за ночлег, окинув неприязненным взглядом, в котором читалось «Чем меньше здесь будет таких, как ты и твой попутчик, тем лучше». По правде сказать, Тиорин и сама не испытывала к нему тёплых чувств. Как только они втроём вышли на улицу, Элл заинтересованно спросила, чем она успела так насолить хозяину. Тиорин могла только развести руками и виновато улыбнуться.
В сердце поселилось приятное волнение, как всегда бывало у неё перед новым путешествием. В кармане ни гроша — несмотря на возражения Дарта, Тиорин отдала ему два серебряных — за плечом арфа, а впереди дорога, которая на этот раз вела в саму столицу.
Из четырёх герцогств Тиорин видела только два: северный Тайлинг и восточный Роаннон. В западной Весте чужаков не жаловали, как не жаловали и земляков, уезжавших на восток. Столица же четырёх герцогств располагалась в Кенрате, «срединном», которое было окружено тремя другими.
Когда они оказались в центральной части города, Тиорин невольно начала оглядываться по сторонам. Хоть Раннар и был небольшим — гораздо меньше Арса, главного города герцогства — но каменные дома здесь строили мастера, и некоторыми из них невозможно было не залюбоваться.
— Нравится? — Элл моментально заметила интерес Тиорин. — И правильно, герцог наш для летней резиденции какую-нибудь дыру не выберет. Слушай, ты ведь из Тайлинга родом, да? Выговор у тебя северный, хотя и странный немного.
— Да, оттуда, — кивнула она, чуть помедлив. — А что выговор странный — пока обойдёшь два герцогства, и не такого наберёшься…
Элл тут же вспомнила о своём знакомом, который объездил всею страну от края до края, и этой истории хватило до самых дверей дома герцога. Не делая паузы и не меняя тона, она указала на него и объявила:
— Вот мы и пришли!
Тиорин с недоумением окинула строение взглядом: обычный дом в три этажа, пожалуй, даже уступающий тем, которые стояли рядом на той же улице.
— Не королевский дворец, да? — хмыкнул Кей. — Богатые горожане точно так же смотрят, а его милость только смеётся. Ему здесь нравится, пышности и суматохи хватает в Арсе, а тут — тишина и спокойствие. Будь моя воля, — он коротко вздохнул, — я бы отсюда и не уезжал.
Элл первой взлетела на крыльцо, постучала в дубовую дверь тяжёлым бронзовым кольцом и оглянулась к Кею.
— Будь твоя воля, ты бы сбежал к горам или к морю, да там бы и остался.
Он смущённо улыбнулся.
— Верно.
Когда Элл уже начала нетерпеливо притопывать ногой, дверь наконец отворилась, и на пороге появился слуга в тёмно-синем с серебристом шитьём сюртуке. Увидев на крыльце Элл, он окинул её неприязненным взглядом.
— Чёрный вход уже не для тебя, да?
Она покаянно склонила голову и указала на Тиорин.
— Это новый менестрель его милости. Я не знала, как лучше её привести, простите, мастер Нейтан…
— Заходи уж, лиса.
Элл проскользнула в дверь мимо него и, пока он не обернулся, показала ему язык. Тиорин и Кей переглянулись, но сдержали улыбки.
Изнутри дом герцога на первый взгляд также не блистал ничем, что могло бы поразить воображение — обычный дворянский дом, может быть, чуть более богатый и обставленный с вкусом и изысканностью. Но чуть внимательнее присмотревшись, Тиорин залюбовалась картинами на стенах. Портреты и пейзажи в резных рамах были выполнены с таким мастерством, какое она едва ли видела раньше. У портрета девушки с тёмными кудрявыми волосами и почти чёрными глазами, который висел у лестницы, Тиорин остановилась, заворожённая тем, насколько живой она выглядела. В отличие от других людей на картинах, сосредоточенно-серьёзных, девушка весело улыбалась, как будто только на секунду отвлеклась, чтобы взглянуть на художника.
— Идём же, — одёрнул её Кей и многозначительно покосился на мастера Нейтана, который сумрачно наблюдал за ними. — Ещё насмотришься, если твоя игра его милости по вкусу придётся.
Тиорин неохотно последовала за ним. Так мастерски написанные картины, даже в богатом доме, были огромной редкостью, и она, конечно же, хотела рассмотреть их. Было похоже, что изображённые на них люди — предки или родственники герцога. У девушки, чей портрет так привлёк её внимание, были такие же, как у него тонкие черты лица, разве что брови не сходились строго на переносице, а взгляд был не пронизывающим, а просто весёлым.
Вдали от парадного входа и лестницы для гостей обстановка была далеко не такой элегантной, но чистой и опрятной. Здесь Тиорин почувствовала себя почти уютно. Кажется, недалеко располагалась кухня — в воздухе чувствовался аромат готовящейся еды — и были слышны голоса, приглушённые стенами и дверями.
— Все суетятся и чуть ли не на головах ходят, — объяснила Элл. — Ой! Рита! — окликнула она служанку, спешащую мимо с ворохом белоснежных простыней. — Его милость сказал, кто из слуг с ним едет?
Женщина остановилась и, прежде чем ответить, сдула упавшую на лоб прядь волос.
— Ты бы и сама услышала, если бы не шастала по городу в то время, как должна быть здесь, — начала Рита, но заметила Тиорин и хмыкнула. — Ясно, нашла, такую же болтушку, вот и задержалась, — оскорблённый возглас она пропустила мимо ушей и продолжила: — Ты, к сожалению, едешь. И мне жаль его милость — он к твоей болтовне не привык. И вы двое тоже, если, конечно, не ухитритесь пропустить отъезд, а то знаю я вашего брата…
Закончив тираду, она встряхнула простынями и удалилась, гордо вскинув голову. Элл и Кей обменялись взглядами и тихо фыркнули.
— Такая суматоха даже Риту нервирует, — восхищённо заметила Элл. — Обычно она даже на меня не сердится, а это признак стальных нервов.
— Не зарекайся, — пожал плечами Кей. — Её ждёт неделя в твоём обществе и наша с Тиорин музыка…
— Что значило «знает она нашего брата»? — осторожно поинтересовалась Тиорин. — Кого-то так забывали?
Кей кивнул с гордостью.
— Меня. Веришь или нет, но в прошлом году я ухитрился проспать отъезд отсюда в Арс, и никто меня не хватился.
— Я хватилась, но было поздно, — поспешила восстановить справедливость Элл. — И пришлось ему добираться самому. Чудо, что не уехал на север или куда подальше…
***
Тиорин была уверена, что суета и сборы её не коснутся, и можно будет пересидеть их в тихом уголке. Все её вещи умещались в дорожной сумке, которую она при первой же возможности отобрала у Кея и незаметно проверила, что письмо Дарта лежало на дне и было цело и невредимо.
Однако Рита, оказавшаяся старшей служанкой, считала своим святым долгом проследить, чтобы ко времени отъезда всё было в идеальном виде, и Тиорин в пыльном платье и стоптанных башмаках явно под такое определение не подходила. После короткого раздумья Рита решила убить сразу двух зайцев: как только поспешный обед был закончен, она поймала Элл, пытавшуюся улизнуть, и приставила её к Тиорин, приказав «привести её в порядок, чтобы хотя бы лошади не шарахались».
— Не обращай внимания, — шепнула Элл, когда они выходили из комнаты. — Рита хорошая, просто любит чистоту. На мечников она также ворчит, если они ей на глаза попадаются.
«Приведение в порядок» много времени не заняло. Тиорин опасалась, что одежда для слуг герцога будет совсем не подходящей для путешествий, но Элл, порывшись в гардеробной, быстро нашла лёгкое льняное платье, которое оказалось таким же удобным, как и старое.
Мокрые после умывания волосы она заплела в косу, отговорить Элл от попыток сделать из них причёску чуть сложнее ей удалось только с большим трудом. Элл восхищённо смотрела на её тёмные, чуть волнистые локоны и с почти искренним возмущением спрашивала, почему такая красота досталась той, кто её совершенно не ценит. Её собственные рыжие кудряшки в причёску уложить можно было разве что с помощью колдовства, и то они разлохматились бы, стоило колдуну отвернуться.
До отъезда у Элл не было никаких поручений не было («Рита не хочет, чтобы я путалась под ногами», — пояснила она), так что в оставшееся время она решила показать Тиорин дом. На вопрос, можно ли слугам так спокойно ходить по всем этажам, Элл фыркнула.
— Перед путешествием — конечно. Все снуют туда-сюда, и никто внимания не обратит. А в другие дни зависит от твоего положения и настроения его милости. Тебе, как музыканту, все двери открыты. Как ты думаешь, почему Кей с его нелюбовью к шуму и толпам людей остаётся здесь? Из-за надёжной крыши над головой? В замке в Арсе есть библиотека, в которой он дневал и ночевал бы, если бы не надо было ещё и играть герцогу на вечерних приёмах.
— Слуг пускают в библиотеку герцога? — Тиорин с трудом могла в это поверить.
Элл пожала плечами. В крыле дома, куда они зашли, никого не было, и она невольно понизила голос.
— Его милость кого попало к себе не берёт, и, как он говорит, если человек читает, это гораздо лучше, чем если он напивается, — она остановилась рядом с дверью, украшенной резьбой и кивнула на неё. — Здесь библиотека тоже есть. Поменьше, конечно, но Кея и отсюда не вытащить…
Она чуть не подскочила, когда за спиной раздался грозный голос Нейтана:
— Что вы здесь делаете, чертовки?
— Ничего, мастер, — пискнула Элл, мигом растеряв почти хозяйские манеры, с которыми рассказывала о доме. — Я показывала новенькой, где что находится…
— Лучше бы показала, куда нести вещи и в какую повозку садиться, — проговорил он с такой же суровостью, но Тиорин показалось, что его голос немного потеплел. Видимо, Элл тут любили, несмотря на острый язык и маленькие выходки.
— Уже уходим, мастер, — почтительно ответила Тиорин и направилась к лестнице, незаметно потянув Элл за собой.
Нейтан проводил их взглядом, но проверять, куда именно они пошли, не стал. Когда они спустились на два лестничных пролёта, Элл обернулась и сердито зыркнула наверх.
— А вот он почти всегда такой. Считает, что лучше всех знает, где кому находиться, и всем указывает. И самое удивительное, что его все слушаются.
Прихватив сумки с вещами (у Элл она оказалась раза в три больше, чем у Тиорин) и арфу, девушки вышли на задний двор через чёрный ход. Видимо, мастер Нейтан послал их сюда слишком рано: повозки, которых, к удивлению Тиорин, оказалось всего три, стояли ещё без лошадей, и никто, кроме двоих слуг, вокруг них не суетился. Самого герцога нигде не было видно, и это казалось странноватым. Не то чтобы Тиорин считала, что ей должны уделять больше внимания, но она чувствовала лёгкую обиду на то, что герцог даже захотел взглянуть на своего менестреля, чью музыку вчера так хвалил.
Элл окинула повозки внимательным взглядом и уверенно махнула в сторону одной из них.
— Нам сюда. В самой большой едет сам герцог, а во вторую лучше не соваться, там будет Рита и другие слуги.
Тиорин послушно забралась внутрь вслед за ней. Там, под натянутой парусиной, среди тюков с одеждой и вещами оказалось гораздо уютнее, чем можно было подумать. Из дальнего угла почти сразу же раздался приветственный возглас и показалась голова Кея.
— Решил устроиться заранее? — весело поинтересовалась Элл. — И правильно. На самом деле эта повозка предназначалась для ценной поклажи, и никто из слуг в здравом уме не решил бы ехать в ней, — пояснила она Тиорин. — Никто, кроме нас с Кеем.
Тиорин решила, что это — самое лучшее, что могло случиться. Она боялась, что придётся ехать в большой компании, знакомиться со всеми и смушаться, отвечая на вопросы, но теперь смогла выдохнуть с облегчением. С помощью Элл ей удалось расчистить немного места и устроиться в углу повозки. Касаться тюков и узлов с вещами Тиорин опасалась — мало ли что подразумевалось под «ценной поклажей».
***
Повозка мерно покачивалась, и Тиорин клонило в сон. Лошади бежали быстро, но их иноходь была такой плавной, что скорость чувствовалась только по быстрым ударам копыт по земле. Кей, кажется, уже дремал, удобно положив голову на какой-то из мягких тюков, а Элл, чуть-чуть раздвинув щель между натянутыми полотнищами, выглядывала наружу. Насмотревшись на пейзаж, она потянулась и свернулась клубочком так, чтобы видеть Тиорин. Наступали сумерки, и в полумраке повозки едва можно было рассмотреть лица друг друга.
— Кажется, его милость действительно спешит… Никогда так быстро не ездили, — задумчиво протянула Элл. — И видно, что нервничает. Он в дороге обычно из повозки носа не кажет, а сейчас скачет верхом и едва удерживается, чтобы коня в галоп не пустить. Не нравится мне это, совсем не нравится.
Тиорин тихо вздохнула.
— Мне тоже не нравится. Не люблю такую спешку, когда не понимаешь, из-за чего все торопятся. Будто проспала что-то очень важное.
— Ты ведь думала, что быть менестрелем герцога куда спокойнее, чем бродить по дорогам? — понимающе кивнула Элл. — А здесь такое, — она чуть помолчала, а потом осторожно спросила: — Что с тобой было до того, как ты с бродячими музыкантами путешествовала? Ты ведь с ними не так долго ходила, год, не больше.
Тиорин неловко повела плечом. Ей хотелось, чтобы этот разговор не начинался как можно дольше, но в то же время ей было слишком уютно и хорошо здесь, чтобы изворачиааться и придумывать историю.
— Не люблю я о себе рассказывать.
— Ты запинаешься, когда тебя спрашивают о чём-то совсем простом вроде расположения городов в Тайлинге, у тебя странный акцент, почти северный, но не совсем, да и не похожа ты на северянку… Ты думаешь, я слишком любопытная, да?
Элл спросила это так искренне, что Тиорин не удержалась от улыбки.
— Я такая же, по правде говоря, — она вспомнила Дарта и его тайны, о которых он так и не обмолвился ни словом. Собираться рассказать хоть что-то о себе было непривычно и странно. — Ты умеешь молчать?
Элл кивнула совершенно серьёзно.
— Конечно умею. Ты ведь не думаешь, что я обо всех только безобидное знаю.
Тиорин медленно вдохнула и выдохнула. Она устала быть в одиночестве и устала придумывать небылицы о своём прошлом, а Элл почему-то хотелось довериться.
— Я не знаю, кто я, — тихо проговорила она и сама удивилась, как легко это оказалось сделать. — <i>Не помню</i>, кто я. Говорят, что так, стирая память, в древности колдуны проклинали тех, кого ненавидели, но кому бы пришло в голову проклинать меня?
Тиорин неожиданно для себя коротко всхлипнула. Элл протянула руку и мягко накрыла её ладонь своей, тёплой и надёжной. Она ни о чём не спрашивала, чувствуя, как неуместно это будет. Тиорин нахмурилась, будто вспоминая, брови сошлись на переносице.
— Это не больно и не грустно, просто… Я смотрю на других. Странно думать, что кто-то из них мог быть моим знакомым, другом… братом или сестрой. Странно понимать, что у тебя была целая жизнь, а теперь ты из неё ни одного дня вспомнить не можешь.
— Думаю, многие согласились бы вот так забыть прошлое, — хмыкнула Элл.
Тиорин грустно покачала головой. Повисла неловкая тишина, и ни одна из девушек не решилась её нарушить сразу.
— А что ты помнишь о том, что произошло? Откуда ты пришла и где была до этого? — спросила наконец Элл.
— Слишком мало. Я помню, как очнулась на корабле. Помню, как качался пол, помню соленые брызги. Люди были добры ко мне, не сделали ничего плохого. Они сказали, что я была в старой лодке, которую они увидели в море и подняли на борт. Я знала их язык, но не помнила ничего, что случилось со мной до того, как я открыла глаза, — Тиорин нахмурилась. — И когда я пыталась вспомнить — тогда мне казалось, что это возможно, что еще чуть-чуть, и всё получится — голову будто сжимало тугим обручем.
— Но ты помнила свое имя?
— Тоже нет, — она чуть усмехнулась. — Мне его подарили там, на корабле. Один из моряков был с восточных островов. На тамошнем наречии «Тиорин» — «чайка».
Глава 5. Тени прошлого
На ночёвку остановились только тогда, когда сумерки совсем сгустились и нельзя было ехать, не рискуя свернуть с дороги или опрокинуть повозку. Судя по тому, что Тиорин видела, незаметно наблюдая за герцогом и его мечниками, он хотел бы продолжить путешествие и в кромешной темноте — фонари на повозках были — но его отговорили, хоть и с большим трудом. Ехать ночью через лес действительно было не лучшей идеей.
Лошадей распрягли и отпустили пастись, стреножив. Тиорин вновь невольно залюбовались ими — эти красивые животные ничуть не напоминали тягловых коней, которых она навидалась в деревнях. Впрочем, конём герцога, вороным жеребцом, любоваться она предпочла порядочного расстояния. Если любая лошадь может ударом копыта сломать человеку пару рёбер, то этот конь выглядел так, будто был готов сделать это с любым, кто ему не понравится.
Тиорин думала, что для герцога будут ставить небольшой шатёр или что-то подобное, но он просто скрылся в своей повозке. На прогалине рядом с местом, где остановились, быстро развели костёр, небольшой, потому что ночь была тёплой, если не сказать жаркой. Ни Тиорин, ни Элл с Кеем не хотелось оставаться около огня, когда закончился ужин. Элл почти сразу нырнула обратно в повозку. Она ни словом не обмолвилась о вечернем разговоре с Тиорин, и та была этому удивлена и несказанно рада.
Лезть под парусину и пытаться устроиться на ночлег там, свернувшись калачиком, казалось Тиорин безумной идеей, о чём она и сказала Кею. Тот одобрительно кивнул. Потратив несколько минут на поиск на ощупь, он вытащил из повозки пару дорожных покрывал.
— Сделаю вид, будто верю, что вы просто решили вдвоём полюбоваться звёздами, — насмешливо, но уже сонно пробормотала Элл.
Кей едва слышно рассмеялся.
— Ты же меня знаешь.
Элл что-то промурлыкала, соглашаясь.
— Да… Ты скорее русалку научишь петь, чем девушку соблазнишь…
На ночлег они с Тиорин устроились между костром и повозками, немного ближе к повозкам, но так, чтобы люди, которым приспичит ходить мимо ночью, не могли их случайно разбудить. Улечься между выпирающими из земли корнями дуба оказалось задачкой не из лёгких. Кею это каким-то образом удалось сразу, а Тиорин ворочалась ещё несколько минут, пытаясь найти удобное положение. Наконец она улеглась на спину и блаженно вытянулась, наслаждаясь тем, что больше ни один корень не впивался в ребра.
Сквозь листву дуба кое-где виднелись яркие звёзды, но луна ещё не взошла. К удивлению Тиорин, её больше не клонило в сон, хотя в другое время треск огня и приглушённые разговоры быстро бы убаюкали её. Лежать так, закинув руки за голову и любуясь огромными летними звёздами, было слишком хорошо.
— Знаешь, я даже рад, что всё так получилось, — проговорил Кей вполголоса. — Люблю такие ночи.
— Я тоже… Но в степи мне нравится больше, — мечтательно откликнулась Тиорин. — Там небо от одного края горизонта до другого, кажется, будто закроешь глаза — и упадёшь вверх. В небо, как в глубокое озеро… — она запнулась. — Я говорю глупости?
— Ничуть. Поэты часто сравнивают небо с морем. Если ты говоришь глупости, то все они тоже.
Тиорин почувствовала, как её губы сами собой складываются в улыбку.
— Элл говорила, ты много читаешь.
— Да, читаю. А ещё слушаю чужие истории, как сегодня слушал твои. Из них потом получаются хорошие мелодии.
— Мелодии из историй? — переспросила Тиорин. — И какой же будет моя?
На несколько мгновений воцарилась тишина, а затем Кей просвистел мотив из нескольких нот.
— Примерно такой. Лето, ковыль и дорога от горизонта до горизонта.
— Хорошая… — шёпотом сказала она. — Правда, это всего лишь несколько нот. Сможешь сочинить до конца?
— Как повезёт. Ты ведь знаешь, таких мелодий в голове рождается множество, а песнями становятся всего ничего.
Некоторое время они лежали молча. Тиорин любовалась звёздами, а Кей без слов мурлыкал какую-то мелодию, уже совсем другую. Костёр почти догорел, и стоянка почти погрузилась во мрак.
— Ты слышал что-нибудь о драконах в этих краях? — вдруг спросила Тиорин. — Мне казалось, они давно вымерли, а если и водятся, то разве что в горах, но один… мой знакомый говорил, что видел одного здесь, недалеко, — конечно, она давала Дарту обещание не говорить о нём, но оно и не было нарушено, фраза прозвучала достаточно безлико.
Кей поперхнулся от удивления и приподнялся на локте, пытаясь рассмотреть выражение её лица. Когда он заговорил, его голос звучал так тихо, что Тиорин едва разобрала слова, прежняя его безмятежность исчезла как по щелчку.
— Ты ему веришь?
Она тоже напряглась. Кажется, дело было куда серьёзнее, чем просто нежелание Дарта рассказывать о произошедшем.
— Д-да, верю, — выговорила она наконец. — Я и сама видела… достаточно, чтобы понять, что он не лжёт.
— И ты говоришь об этом так спокойно? — он прерывисто выдохнул и продолжил: — Если твой знакомый смог рассказать о том, что видел, он должен благодарить Луноликую.
От упоминания богини Тиорин вздрогнула. Имена богов в разговорах не называли почти никогда, и это значило, что Кей взволнован гораздо больше, чем хочет показать. Или испуган, и это ещё хуже.
— П-прости, — так же тихо прошептала она. — Но я всё ещё не понимаю…
Кей огляделся, проверяя, чтобы никто не подслушивал их, подался к Тиорин и произнёс, почти не размыкая губ:
— Культ Тёмной звезды. Теперь вспомнила?
Тиорин ошеломлённо покачала головой. Насколько она могла видеть в полумраке, Кей нахмурился, с подозрением глядя на неё. Она ненавидела такие ситуации, когда собеседник говорил о чём-то, что должно было быть прекрасно известно обоим, а она терялась в догадках, не в силах ни вспомнить, ни догадаться.
— Не знаю. Совсем не знаю.
Кей тихо застонал.
— Покажи левую руку, — вдруг попросил он. — Тыльную сторону ладони.
Так же не понимая ничего, она протянула руку. Кей провёл большим пальцем по её коже и кивнул каким-то своим мыслям.
— Ты не из них. Не то чтобы я действительно подумал, что кто-то из Тёмных может так вот просто оказаться в свите его милости, но всё же… — он вздохнул и снова улёгся, глядя на ветви дуба, качающиеся под порывами ветра. — Значит, ты действительно ничего не знаешь… А тот твой знакомый, ты расспрашивала его?
Тиорин хмыкнула.
— Пыталась… Но он ничего не рассказал. Совсем ничего.
Некоторое время Кей молчал. Тиорин хотелось расспросить его, но она усилием заставила себя не произносить ни звука — чувствовала, что он расскажет всё сам. Или всё-таки решит промолчать, но тогда его будет не разговорить. Наконец Кей вздохнул и задумчиво произнёс:
— Хотел бы я познакомиться с этим человеком… Выжить после встречи с драконом Тёмного почти невозможно. И понятно, почему он ничего не говорил тебе. Я тебя совсем не знаю, но ты любопытная и, думаю, не трусиха. Плохое сочетание, если к нему не добавляется осторожности или, как у Элл, невероятного везения. Были бы мы всё ещё в Раннаре, я бы ни слова не сказал, но здесь, пожалуй, можно, — Кей помолчал немного, собираясь с мыслями. Тиорин не рискнула перебить его и ждала, затаив дыхание. — М-м… О таких вещах говорить опасно или глупо, с какой стороны посмотреть, так что пусть это будет сказкой или легендой. Такие ведь часто рассказывают в дороге ночью.
Сказка Кея
Я расскажу тебе о тех временах, когда Забытый город ещё был сияющей столицей, а о блеске королевского двора слагали легенды.
Раньше магия была настолько обычной, что не удивляла никого. Обычной, как солнечный свет, как воздух. Люди использовали её, и она не угасала, как боялись некоторые. Идиллия, не правда ли? И как любая другая идиллия, она не могла быть вечной. Нашёлся маг, решивший, что достаточно силён, чтобы нарушить законы природы. Говорят о нем разное: что он хотел обрести бессмертие, что хотел стать по силе равным богам, что хотел изменить ход солнца по небу… Такие люди всегда находятся, но, к счастью, чаще всего у них нет ничего, кроме самоуверенности, этот же маг действительно был искусен в колдовстве. Обычно говорили, что магия рассеяна по миру и похожа на воду в океане — черпай, сколько хочешь. Так и было бы, если бы её использовали понемногу: копили силу и почти сразу тратили на колдовство.
Тот чародей жил в столице — право, было бы лучше, если бы его башня стояла где-нибудь на северо-западе у моря — так что мудрых книг и знающих помощников у него было предостаточно. Человек не может накопить магии больше определённой величины. Многие пытались её превзойти, но дело кончалось в худшем случае смертью, в лучшем — только потерей сил. Самое важное: <i>человек</i> не может. Тело — слишком хрупкий сосуд, и его очень легко разрушить.
Чародей же ошибки предшественников повторять был не намерен. У него был алмаз — подарок короля — драгоценный камень огромной величины, и именно его он решил использовать как хранилище магии, ведь известно, что прочнее алмаза в мире нет ничего. Я не знаю, ни сколько занял ритуал, ни столько он длился, но когда он был закончен, над королевством сгустился мрак. Это не преувеличение: днём было темно, как при поздних сумерках. Цветы и трава увядали на глазах, магия уходила из мира, утекала, как мелкий песок сквозь пальцы. Людей охватил ужас, они видели, что маги лишаются сил, а волшебные существа — и жизни…
К башне королевского чародея пришла армия, сотни мечников с острыми клинками. О его вине узнали не сразу, но кто-то из приспешников не удержал язык за зубами, и правда вышла наружу. Чародей испугался — как и следовало ожидать, его собственная магия тоже сошла на нет — но процесс уже был закончен. Алмаз больше не был причудливой драгоценностью, он сиял изнутри белым мерцающим светом, который дробился о его грани и плясал отблесками на стенах. Свет был неярок, но так красив, что от него нельзя было отвести взгляд. Он пульсировал, как живой, то вспыхивая ярче, то тускнея. Вся магия мира, заключённая в хрустальный шар, который уместился бы в руках.
Именно тогда чародей и допустил ошибку, единственную и фатальную. Он прикоснулся к алмазу, желая зачерпнуть из него немного магии — столько, сколько нужно было, чтобы зачаровать воинов под стенами его башни. Стоило ему притронуться к одной грани, как алмаз вспыхнул белым пламенем и взорвался острыми искрами. Он был прочен — в этом чародей не ошибся — но равновесие оказалось слишком хрупким, и стало достаточно одного лёгкого касания, чтобы кристалл разбился вдребезги и магия вырвалась наружу.
Говорят, эту вспышку было видно в десятках, если не в сотнях лиг от столицы. Башня чародея вздрогнула от основания до шпиля, и сотрясение прошло волной от неё по всему городу.
Вот и всё, что я знаю о том чародее. А что сейчас на восточном берегу Киата, ты и сама знаешь: столица лежит в руинах, а о том, что гнездится среди них, остаётся только догадываться. Люди многое болтают, но я и половине их страшных сказочек не верю, слишком уж неправдоподобные ужасы рассказывают. Хотя… кто знает. Магия из мира почти ушла, а чародеев с тех пор ненавидят и боятся. Волшебных созданий почти не осталось, и их считают небывалыми диковинками, странными и опасными.
Грустная история, да? Но если бы всё кончалось именно так, я бы тебе её не рассказывал. У чародея были ученики, не такие могущественные, как он, но умелые — достаточно умелые, чтобы выжить. Те, кто был в башне, когда она рухнула, погибли все до одного. Думаю, они просто сгорели заживо, не успев защититься, слишком уж доверяли учителю. Один из них делал записи о происходящем и — к счастью или нет — наложил на бумагу чары, благодаря которым её стало невозможно уничтожить. Постарался он на славу, и эти листки, хоть и разрозненные, сохранились. Откуда, думаешь, я всё это знаю, причём с ненужными подробностями в одних местах и пробелами в других? Сами записи я не видел, конечно, но о них упоминают в кое-каких книгах и, если постараться, между строк можно прочесть многое. Ох… Только сейчас понял, как это прозвучало. Нет, я не маг, и магии учиться даже не пробовал. Просто было интересно: про время до Всполоха почти ничего не найдёшь. В столице ведь никто почти не выжил, а те, кто уцелел, были так напуганы, что не рассказывали ничего, хоть и могли.
К чему я, собственно, веду так долго? К тому, что те ученики мага, кто остался жив, как будто исчезли с лица земли. О них никто больше ничего не слышал. А потом, спустя год или два, появился Культ, страшная сказка для детей и ужас живущих на востоке. О нём многие знают, но все молчат — боятся. Говорят, что они прячутся в пещерах восточных гор. Говорят, что у развалин башни чародея видели фигуры в чёрных плащах. Говорят, что они называют своего учителя богом и ему жертвы. А ещё говорят, что они смогли приручить драконов, тех немногих, которые остались, — у самого чародея был чёрный ящер, и по легендам он знал драконий язык. Ну а Тёмная звезда, которой они поклоняются, как ты уже догадалась, тот самый алмаз.
Драконов в этих края действительно нет, и не было никогда, кроме пары, которых привезли по велению короля. Им нечего делать здесь. Были те, которых называли морскими змеями, были те, которые жили в горах, но здесь, на равнинах — никогда.
***
Тиорин слушала, затаив дыхание и боясь вставить слово. Когда Кей умолк, тишина повисла на несколько мучительно долгих секунд.
— Почему ты рассказал это мне? — спросила наконец она. — Почему считаешь, что это так серьёзно? Я могла соврать. Мой знакомый мог соврать мне…
— Потому что пару дней кое-кто из слуг видел в городе человека в чёрном плаще и с татуировкой на тыльной стороне ладони — если верить тому, что говорят, то это знак членов Культа, чёрная восьмиконечная звезда. А конюхи говорят, что лошади последние дни очень нервничают, у одного из мечников, когда он возвращался через холмы, понёс конь, и тот парень только чудом удержался в седле. Всё по отдельности — пустяки, которые можно списать на случайности, но вместе…
Несмотря на то, что ночь была тёплой, Тиорин зябко поёжилась. Всё действительно складывалось в какую-то странную мозаику, и ей это совершенно не нравилось. Кей больше ничего не говорил, он то ли вправду задремал, то ли притворился спящим, не желая расспросов.