Утро встретило их мелким дождём, водяной взвесью в воздухе, липнущей к коже и впитывающейся в одежду так, что ткань быстро становились тяжёлой и неприятно холодной. Тиорин проснулась с головной болью и смутной тревогой, пришедшей из сна.
В дорогу собирались молча и быстро. Не было ни смешков, ни шуток, которыми перебрасывались вчера, уезжая из Раннара. Даже лошади, казалось, поддались общему настроению и лениво переступали ногами, пока их седлали или запрягали в повозки. Кей выглядел хмурым, и Тиорин не решилась заговаривать с ним о вчерашнем вечере. Он свернул покрывала, на которых они спали и, ворча о том, что их придётся сушить на дневном привале, закинул в повозку. Затем помог забраться Тиорин и залез сам. Кучер проводил их неприязненным взглядом, но всё же ничего не сказал.
Что касается Элл, она, по-видимому, выспалась прекрасно и была в отличном настроение, которое не мог испортить даже усиливающийся дождь. Она подшучивала над нерадостными выражениями лиц Кея и Тиорин и расписывала прелести сна «под крышей, а не под деревом, с веток которого за шиворот может вылиться ведро воды». Кей поначалу бросал на неё сердитые взгляды, а затем сорвался — в своем сдержанном стиле — и назвал тараторкой. Ответом ему была лукавая усмешка.
— Сядь ты в конце концов, — Элл потянула его за рукав и кивнула на кучера, устраивающегося на козлах. — Упадёшь на арфу — увидишь огнедышащего дракона в исполнении Тиорин.
Она фыркнула, довольная шуткой, но Тиорин было не до смеха. Она опасливо отодвинула арфу от греха подальше и вернула на прежнее место и вытянула ноги только тогда, когда Кей тоже сел.
Вопреки предсказаниям Элл, повозка тронулась с места мягко и без тряски. Дождь не успел толком намочить землю, и колёса в ней не застревали. Впрочем, это было только делом времени, капли барабанили по парусине всё чаще. Элл выглянула в щель, оценивая погоду, и недовольно сморщила нос.
— Зарядил надолго…
Её радость постепенно сходила на нет. Смотреть на погрустневшую Элл было по меньшей мере странно, как, скажем, на шумного воробья, который вдруг перестал чирикать и сидит на ветке, нахохлившись. Ни Тиорин, ни Кею разговаривать не хотелось, и некоторое время путешествие продолжалось в молчании, под стук капель, плеск воды и чавканье лошадиных копыт по грязи, в которую начала превращаться дорога.
Устав от бездействия Тиорин подобралась к передку повозки и принялась рассматривать происходящее впереди. Они ехали в самом хвосте, так что видно было всё. Зрелище было невесёлым: повозки с потёками воды на парусиновых верхах да хмурые всадники по обе стороны той, которая принадлежала герцогу. Их плащи потемнели от дождя, и Тиорин могла только догадываться, как неприятно было ехать с тяжёлой и мокрой тканью на плечах. Небо было затянуто облаками — не грозовыми тучами, которые проливаются за четверть часа и уносятся ветром, освобождая место солнцу, а плотными светло-серыми облаками, из которых дождь мог идти часами.
В такую погоду, кажется, принято хандрить, как Элл, но стоило Тиорин вдохнуть полной грудью запах мокрых листьев и дождя, как слегка подавленное настроение начало меняться на привычное приятное волнение, которое она то и дело ощущала в путешествиях. Ветер сменился и бросил ей в глаза прохладные брызги. Тиорин заморгала, провела по лицу ладонями и улыбнулась своим мыслям. Ей не нравился юг с его жарой и палящим солнцем, а такая погода напоминала о северо-восточном побережье.
Только сейчас Тиорин смогла вспомнить, что же ей снилось: полёт. Холодные морские волны внизу, рваная кромка берега, испещрённого фьордами, тонкие, невесомые облака, а за ними — бездонное синее-синее небо. Этот сон возвращался раз за разом, и Тиорин знала, что не каждый раз могла вспомнить его — не вспомнила бы и сегодня, если бы не то же самое ощущение ветра и брызг на коже. Иногда он оставался смутным образом, а иногда она просыпалась с бешено колотящимся сердцем и упрямым чувством, что за спиной должны быть крылья. Место во сне было всегда одним и тем же: побережье, крохотная деревня рядом с белой песчаной косой и обрывы, уходящие к горизонту. Тиорин была уверена, что это место существует на самом деле, и она моментально узнает его, если окажется там. После таких снов появлялось странное ощущение, как будто в груди возникала тонкая, но прочная нить, которая тянула куда-то прочь. Хотелось сорваться с места и то ли бежать, то ли лететь куда-то. Даже не важно, куда, просто вперёд, как можно быстрее. Вот и сейчас это чувство никак не хотело исчезать. Сердце, ещё несколько минут назад бившееся ровно, сейчас трепетало в груди, как птица в слишком маленькой клетке.
— Что там происходит? — окликнул её Кей, и Тиорин нехотя обернулась.
Она пару раз моргнула, прогоняя воспоминание о сне, и ответила:
— Ничего интересного. Тот же лес, разве что немного погуще. Дождь, думаю, сильнее не станет, так что волноваться не о чем.
— В общем, скука, — подытожил Кей.
— Именно.
Тиорин вернулась на место, чуть не споткнувшись о вытянутые ноги Кея, и села, подтянув колени к подбородку.
— Сколько дней нам ехать?
— Если ничего не случится, и мы нигде не застрянем — семь, может быть шесть. Повозки едут медленно, верхом было бы быстрее раза в три…
Тиорин только вздохнула. Что ж, остаётся только надеяться, что за время путешествия действительно ничего не случится, и всё то, что она успела себе представить после вчерашнего разговора, так и останется в голове. Для себя Тиорин решила, что если Кей всё так же будет молчать, то она к вечеру сама попытается разговорить его. Если уж он вчера сам заговорил с ней — почти незнакомкой — то Элл стесняться не станет.
Стоило подумать о ней, как тихо сидевшая до этого Элл вдруг попросила:
— Сыграйте что-нибудь, а? В дороге либо говорить, либо глазеть по сторонам. И первое, и второе не про нас — для одного погода не годится, а для второго вы слишком странно коситесь друг на друга. Заметьте, я даже не спрашиваю, что у вас ночью было.
— Ничего, — хором откликнули Тиорин с Кеем и вздрогнули от того, что ответили одновременно.
Элл фыркнула.
— Ясно. Сами ведь расскажете, не удержитесь.
Кей нахмурился и покачал головой.
— Не сейчас. Не уверен, что об этом стоит трепаться. Честно, жалею уже, что вчера разговорился.
— А лошади музыки не испугаются? — с опаской поинтересоваласб Тиорин. Она решила пока не трогать тему вчерашней беседы с Кеем. Пусть пройдёт немного времени. — Ладно арфа, но флейта-то погромче будет.
Элл только махнула рукой. Кей засмеялся и объяснил более подробно:
— Они привычные. У его милости все лошади ни от музыки, и от криков не шарахаются. Даже его собственный жеребец, хоть и норовистый.
— Как раз вчера думала, что от него надо подальше держаться, — улыбнулась Тиорин.
Кей согласно хмыкнул.
— Понимаю. На вид он та ещё бестия, — он достал флейту из футляра и поднял взгляд на Тиорин. — Ну что, какую песню сыграть попробуем?
Она задумчиво побарабанила пальцами по корпусу арфы, которую осторожно вытащила из-за небольшого сундука.
— Знаешь «Леди-звезду»?
Кей вскинул бровь. Видимо, он ожидал, что она назовёт какой-нибудь из народных танцевальных песен, а не старинную балладу, которую гораздо чаще пели в дворцах и замках, а не по придорожным тавернам.
— Конечно знаю. Только я понятия не имею, как ты играешь, так что вступление твоё, а я подстроюсь по ходу.
Тиорин благодарно улыбнулась и начала играть, сначала неуверенно — в покачивающейся повозке было сложно попадать в ритм — но вскоре приспособилась, и мелодия потекла плавно.
Кей вступил в том месте, где начиналась вокальная партия, но в не особо сложный мотив баллады вплетал украшения и трели. Тиорин невольно заслушалась и едва не ошиблась в проигрыше, но вовремя опомнилась. Элл блаженно улыбалась и тихо подпевала.
Балладу эту Тиорин впервые услышала на корабле, который вёз её от одной безымянной северной башни к Гиладу. Тогда, поздней весной, ночи в море были звёздными и безоблачными, небо казалось чёрным бархатом. Тиорин могла часами сидеть на палубе и смотреть на огромные яркие звёзды, раз за разом безуспешно пытаясь разбудить память. Один из моряков, не молодой уже человек с обветренным лицом и начинавшими седеть волосами, отчего-то проникся к ней симпатией, и вечерние разговоры во время его вахт стали обычным делом. Он рассказывал много историй и часто пел — песни со всех концов света. Баллада о человеке, полюбившем девушку-звезду особенно тронула сердце Тиорин. Она не была похожа на другие истории о любви. Влюбленные в ней не были счастливы: девушка тосковала по небу, а юноша ради нее оставил все, к чему был привязан, потому что его семья не хотела принять чужестранку. Обычно в балладах пелось о том, что любовь преодолевает все преграды, но эта была пронизана печалью и болью одиночества.
— Леди без тени, с сияющим взглядом
Песнею ночи зовёт за собой…
В последнем куплете Кей опустил флейту и с тёплой улыбкой смотрел на поющую Элл. Глаза ее были закрыты, голос звучал негромко, но проникновенно. Допев, она пару раз моргнула, возвращаясь к действительности и смущенно улыбнулась, когда поняла, что на неё смотрят.
— Видишь, Кей, ты зря волновался. Вы прекрасно играете вдвоём.
— Ну не идеально… — протянул он, но всё же решил сменить гнев на милость: — Порепетируем в дороге и станет лучше.
В этот момент повозку от души тряхнуло — камень попал под колесо — и ему пришлось прикусить язык.
— Что ты ещё играешь? — с интересом спросила Элл, когда движение снова ровным.
Тиорин пожала плечами.
— Всякое. Еще пару баллад, народные песни… танцы тоже знаю.
Элл радостно ойкнула. Её глаза заблестели.
— Я обожаю танцевать. Правда, чаще всего нет времени, но в замке в Арсе слуги иногда устраивают вечер с танцами — мы в шутку называем это балом. Знала бы ты, как Кей играет джигу…
— Да ты бы под дудку любого проходимца станцевала бы, если найдётся, с кем, — рассмеялся он.
— Тебе комплимент сказали, а ты… — закатила глаза Тиорин, но Элл махнула рукой.
— Он всегда так. Я давно привыкла.
***
После первого, дождливого дня погода наладилась, и дорога до столицы прошла без приключений. Семь дней пролетели почти незаметно. Тиорин и не заметила, как сдружилась с Кеем и Элл. Она перестала смущаться старших слуг и даже решила, что Рита действительно приятная женщина (главное — не попадаться под горячую руку) и даже с мастером Нейтаном в принципе можно хорошо общаться, если держать себя вежливо и почтительно.
Герцог почти ни с кем не заговаривал, разве что приветствовал по утрам холодно-учтивым кивком головы. Он проводил время или в своей повозке, или нетерпеливо уезжая вперёд верхом. Это поначалу удивляло Тиорин, но вскоре она выбросила мысли о его милости из головы. Было достаточно того, что он был в непохом настроении и, кажется, даже слушал по вечерам, как они с Кеем играют. Большей части слуг их музыка нравилась, но кое-кто ворчал: «Не дают отдохнуть в тишине», и Элл с наигранным возмущением разводила руками, мол, места много, отойди на пару десятков метров,.и станет потише.
Вечером четвёртого дня не спалось никому из трёх, и они разговорились. Треск догорающего костра и ясная ночь способствовали задушевным беседам. Говорили о всяком, по большей части о том, что старательно обходили в предыдущие дни. Элл и Кею было не впервой откровенничать друг с другом, да и Тиорин не чувствовала себя чужой. Засыпая в ту ночь, она чувствовала огромное облегчение от того, что их тайны, предчувствия и смутные догадки теперь были поделены на троих. Рассказ Кея про Культ чёрной звезды Элл выслушала на удивление спокойно. Тиорин пришло в голову, что какую-то часть та уже слышала раньше, когда Кей рылся в фолиантах из библиотеки, отыскивая малейшие упоминания о том, что было до Всполоха. Кей же отнёсся к её собственной истории с недоверием и переспрашивал каждое слово, пытаясь найти подвох. Тиорин только разводила руками, она не могла объяснить, почему память исчезла только фрагментами, откуда она знала язык или, скажем, откуда взялось умение играть на арфе. Оно как будто дремало в ней и проснулось почти сразу, стоило ей случайно, из любопытства взять в руки инструмент. После долгих расспросов, не выяснив толком ничего, Кей сдался и признал, что ему ничего не остаётся, кроме как поверить.
Были и другие моменты, которые Тиорин запомнились так же ярко. Спонтанная охота, например, которая случилась, когда на дорогу выскочил красавец-олень с ветвистыми рогами, и кто-то из всадников погнал коня за ним. Или гадание, случившееся в одну из ночей, когда девушкам было скучно. Они с Элл тогда смеялась над всеми страшными предсказаниями, а остальные косились на них, как на сумасшедших, шикали и укоризненно повторяли, что в таком деле нужна серьёзность.
Самой же красивой картиной, отпечатавшейся у Тиорин в памяти было озеро Феррант, сапфировая чаша в обрамлении изумрудных деревьев. Именно таким оно ей и запомнилось. Дорога, ведущая к столице, проходила по его побережью, и когда повозки вынырнули из чащи, и по левой стороне открылось озеро, Кей с невозмутимым видом хлопнул Тиорин по плечу и посоветовал выглянуть наружу, а потом с трудом сдерживал улыбку, наблюдая за её детским восторгом. Элл сказала тогда, что основатель города был дураком, если построил крепость в сутках езды от озера, и Тиорин не могла не согласиться с ней.
Глава 7. Новые вопросы
В королевский замок они приехали ранним утром, часа в три после полуночи. На полдня раньше, чем предполагали Кей и Элл. Тиорин так хотела спать, что прибытие ей запомнилось только обрывками: скрип тяжёлых ворот, снующие вокруг люди, радостно тараторящая Элл и взъерошенный спросонья Кей, крутая каменная лестница, по которой нужно было подняться, и на которой она по меньшей мере трижды споткнулась и только чудом не уронила арфу. Поселили их с Элл в соседних комнатах, это Тиорин даже ухитрилась запомнить. Свою же комнату она почти не рассмотрела — случайно задула свечу, а до рассвета было ещё далеко, так что не оставалось ничего, кроме как переодеться наощупь и забраться в кровать, обрадовавшись тому, какой мягкой та оказалась. Засыпая, Тиорин успела заметить что-то вроде гобелена на стене, но решила отложить любование интерьером на утро.
Замок стоял рядом со столицей, но не прямо в ней. Он был построен на холме — отличное место, если придётся обороняться от врагов. К удивлению Тиорин, изнутри он был далеко не так красив, как дом герцога в Раннаре. По крайней мере, ничего необычного она не увидела, хотя нужно отдать ей должное — головой по сторонам она крутила, хоть и чуть не засыпала на ходу. Как ей помнилось, герцог был недоволен — мягко сказано — что ему не оказали положенного приёма и сказали, что все дела придётся отложить как минимум до утра. Настоящего утра, а не такой рани, в какую они приехали. Единственное, что поразило вчера Тиорин — главный зал, через который их провели. Это помещение было самым большим, что она видела, и оно должно было быть поистине великолепным, когда было освещено как следует.
— Налюбуешься ещё, — сказала тогда Элл и потянула немного отставшую Тиорин вперёд. — Тебе тут играть.
***
Выспаться этой ночью Тиорин всё же не удалось — Элл явилась к ней в комнату, когда солнце не успело толком подняться над горизонтом, и, ясное дело, не слушала сонных возмущений. Она пронеслась по комнате рыжим вихрем и первым делом распахнула окно. Тиорин с писком забилась поглубже под одеяло — утренний ветер, ворвавшийся в комнату, был прохладным.
— Вставай, соня! — радостно окликнула её Элл и принялась кружиться по комнате. — Слушай, а у тебя тут посимпатичнее, чем у меня. Ну понятно — менестрель его милости, а не какая-то служанка.
Не переставая смеяться и болтать, она ухитрилась-таки заставить Тиорин встать. После умывания — вода оказалась неожиданно холодной — она наконец проснулась окончательно и даже смогла пожелать Элл доброго утра относительно дружелюбным тоном.
В утреннем свете комната действительно оказалась уютной, хоть и небольшой. Тиорин удивилась, как ей удалось вчера в темноте не столкнуться с маленьким столом у окна и не запнуться о стул. И не запачкать юбку в камине, который обнаружился в одной из стен. Он стал предметом громких восторгов Элл, как и гобелен, висящий напротив над кроватью.
На нём была изображена раскалывающаяся как от удара молнии чёрная башня, за которой вставало солнце, чьи лучи рассеивали темноту. Тиорин поёжилась, рассмотрев его получше. Всполох. Падение башни чародея, его смерть и начало новой эпохи. В которую всё-таки тянулись ниточки из прошлого.
— Думаю, они перепутали комнаты, — весело заключила Элл. — Даже с учётом того, что ты менестрель, это для тебя одной слишком хорошо. Я подумываю о том, чтобы утащить к себе гобелен, — рассмеялась она. — Можно было бы и камин, но ладно уж, всё равно лето на дворе…
Она не договорила — засмеялись уже обе. Тиорин встала с кровати, где сидела, пока Элл рассматривала комнату, и подошла к окну. Оттуда открывался вид на столицу, и у неё невольно захватило дух. Замок стоял на холме, и отсюда был виден почти весь город: дома из белого камня, площадь, переплетение улиц… Окраины, конечно, не были такими живописными, но и они почти не портили вида. В отличие от южных земель, где вся зелень пожухла от зноя, здешние деревья были облачены в изумрудную листву, а трава была яркой, словно нарисованной.
Элл тут же оказалась рядом, поставила локти на подоконник и мечтательно улыбнулась, выглянув наружу.
— Уже думаешь, как сбежать из замка в город?
— Угадала, — кивнула Тиорин. — Ты ведь бывала здесь раньше?
— Один раз, прошлой зимой…
Элл принялась рассказывать о той поездке, но Тиорин слушала вполуха — занялась дорожной сумкой, в которой за время путешествия вещи пришли в такой беспорядок, что страшно было вслепую совать руку. Наконец она нашла то, что искала — письмо Дарта — и аккуратно переложила наверх, но так, чтобы Элл не заметила. Ей незачем об этом знать.
По словам Элл, до Ниенны нужно было идти чуть больше получаса. По крайней мере, она так сказала, когда Тиорин спросила у неё об этом. В следующее мгновение она, конечно же, с любопытством посмотрела на подругу и поинтересовалась:
— Почему ты так туда рвёшься? Мне казалось, у тебя здесь нет никого знакомого.
— Конечно же нет, — улыбнулась Тиорин. — Просто хотела прогуляться. Разве это дело — приехать к самой Ниенне и ни разу не посмотреть город.
Элл задумчиво покачала головой и чуть помолчала, подбирая слова.
— Понятно, что не дело, но если соберёшься туда, лучше не ходи одна. А если всё же пойдёшь, то лучше утром или днём. Город большой, нехороших людей тоже много. Одинокую девушку обидеть могут всегда.
— С тобой что-то случалось раньше?
Элл многозначительно хмыкнула.
— Могло случиться. Но рядом был Кей, а футляром от флейты, как выяснилось, можно вырубить человека. Честно говоря, не думаю, что он хотел причинить вред тому парню, который ко мне полез. Испугался, как и я, — увидев, как у Тиорин расширились глаза, Элл пояснила: — был вечер, почти темно. Это был обычный грабитель — детина с ножиком. Зажал мне рот, прижал к стене, принялся искать деньги. Платье-то у меня хорошее, видно, что есть чем поживиться, — она вдруг фыркнула. — Естественно, пыталась кричать, отбивалась, а потом смотрю — детина сполз на землю, а за ним стоит Кей с футляром наперевес. Сам не ожидал, что так выйдет.
Вдруг она ойкнула.
— Что случилось?
— Мне ведь бежать надо. Тебя до вечера не хватятся, а я-то — другое. Меня Рита уже обыскалась, наверное… До встречи!
И Элл убежала.
— До встречи, — крикнула Тиорин, но дверь уже закрылась, и она осталась в одиночестве.
День только начинался, погода обещала быть хорошей. Можно было побродить по замку, можно было найти Кея и поболтать с ним… Но письмо Дарта лежало в сумке, привлекая к себе внимание белым уголком конверта. Да и не хотелось в такой отличный день оставаться в замке, где от стен веяло прохладой.
— Перекрёсток Лавандовой и Гранитной, — повторила Тиорин вполголоса. — Спросить аптекаря Инграта.
Нужно было всего ничего — выбраться из замка и удостовериться, что, отнеся письмо, удастся вернуться без проблем. Что ж, Тиорин не в первый раз было договариваться с людьми. О том, что добрая половина таких попыток договориться не оканчивалась ничем, она благоразумно решила забыть.
Немного поплутав по лестницам и коридорам, Тиорин вышла в замковый двор. Стоило ей увидеть привратника, как решимость вести с ним беседы исчезла без следа. Она огляделась по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь знакомого, но безуспешно. У колодца болтали и смеялись две девушки, у входа в кухню — по крайней мере, пахло от той двери вкусно — околачивался парнишка лет четырнадцати, пока вышедшая оттуда внушительная женщина в переднике не прогнала его.
— Ты из герцогских? — окликнула её одна из девушек у колодца.
— Да. Менестрель. А вы здешние?
Тиорин обрадовалась, что её заметили, и подошла к ним. Девушки с любопытством, но дружелюбно рассматривали её.
— Конечно, — ответила вторая девушка и гордо повела плечом, показывая, что платье, в котором она была, не простое, а с тонкой жёлто-зеленой тесьмой — цветами короля. — Ты ведь флейтистка, да? Даже жаль, прошлый музыкант хорошим парнем был.
— Кей?
— Да. Ты знаешь его? — оживилась девушка.
— Как не знать, — Тиорин улыбнулась. — Он тоже приехал. А я арфистка.
Услышав это, девушки обрадовались и засыпали Тиорин вопросами, на которые она пыталась по мере сил отвечать. Жаль, что рядом с ней не было Элл — та точно бы смогла рассказать всё и не смущалась бы так сильно. Девушки же — Марика и Талли, как они представились — в свою очередь болтали о том, что происходит в замке. По их словам, приезд герцога стал неожиданностью для всех. Его ждали, но недели через две, может быть, немного раньше, но только немного.
— А вы не знаете, как выйти из замка? — как бы невзначай спросила Тиорин.
— Не хочешь с привратником говорить? — рассмеялась Талли и кивнула на сурового вида мужчину с огромными усами, расхаживающего у приоткрытых ворот. — Понимаю. Как думаешь, Марика, расскажем ей секрет? Или сделаем вид, что мы — честные леди?
Девушки многозначительно переглянулись, пряча улыбки. Тиорин поняла: они ждут, чтобы она начала расспрашивать. Что ж, этого удовольствия она им доставлять не собиралась, так что просто присела на край колодца рядом с Марикой и начала насвистывать песенку, дожидаясь, чтобы они заговорили первыми.
— Ну ладно, — сдалась Талли. — Есть калитка с другой стороны. По-хорошему, её должны запирать, но об этом всегда забывают, и через неё ходят все. Если бы ты не услышала это от меня, то быстро бы увидела сама, так что можно считать, что моей вины тут нет. Верно?
— Ни капли, — торжественно кивнула Марика. — Там протоптали отличную тропинку до дороги, которая идёт от ворот, так что тебе даже не придётся лазить по кустам в случае чего.
— Только если пойдёшь, возвращайся до темноты. Иногда вечером калитку запирают. Не всегда, но я бы рисковать не стала.
— И не покупай в городе ничего, не поторговавшись.
— И не болтай с мечниками.
— И с парнями из Весты, они ещё хуже.
— И…
— И не дыши, и не ходи по земле, а летай по воздуху, — заключила Тиорин.
— Именно, — совершенно серьёзно кивнули девушки. — Постарайся, в общем, ни во что не вляпаться, если пойдёшь одна.
— Уж постараюсь. Спасибо вам.
— Не за что, — так же хором откликнулись они.
Помахав на прощание рукой, Тиорин убежала туда, где по их словам была калитка.
Дверца нашлась под плющом — он закрывал её наполовину — и Тиорин, оглядевшись на всякий случай, проскользнула в неё. Никто её не позвал и не окликнул, так что она просто тихо притворила дверь, выдохнула с облегчением и зашагала по тропинке.
Если на юге трава пожелтела и высохла от жары, то здесь была яркой, почти изумрудной. До города Тиорин бежала вприпрыжку — соскучилась и по зелёным деревьям, и по запаху листвы. Кое-где в траве мелькали белые цветы, и она не удержалась, чтобы сорвать несколько. Чуть посомневавшись, она вплела пару цветков в волосы. Может быть, и глупо, но в такой чудесный день быть серьёзной не хотелось.
Столица встретила её шумом с самой окраины. По улицам спешили люди. Окрикивали друг друга, болтали, смеялись, ругались. То и дело кто-то проезжал верхом, тогда прохожие резво — или не очень — освобождали дорогу, чтобы не попасть под копыта. Тиорин с восхищением оглядывалась по сторонам, не забывая следить за тем, чтобы в суматохе не замарать и не порвать юбку. Спустя совсем немного времени она ухитрилась забыть о том, зачем пришла в город, и позволила людскому потоку просто нести себя по улицам.
Кое-где виднелись лавки, где продавали всякую всячину от мяса и рыбы до писчих принадлежностей и украшений. У одной из таких — свечной — Тиорин остановилась. Этот квартал был гораздо спокойнее чем тот, откуда она выбралась несколько минут назад. Он находился чуть в стороне от главной улицы, и здесь прохожих было поменьше, а кто встречался, выглядел гораздо интеллигентнее. Только сейчас она вспомнила, зачем здесь, и мысьенно обругала себя.
Мимо шёл, насвистывая, подмастерье, парнишка лет четырнадцати. Тиорин окликнула его и спросила, далеко ли до перекрёстка Гранитной и Лавандовой. Парнишка остановился с видимой неохотой, но всё-таки объяснил ей, куда идти. Стоило Тиорин поблагодарить его, как он зашагал дальше.
После недолгих блужданий — она дважды свернула не туда — Тиорин оказалась на нужном перекрёстке, где увидела моментально лавку аптекаря. На её вывески мелкими буквами было выведено имя хозяина — мастер Инграт, и девушка не сдержала вздоха облегчения. Сказать по правде, она боялась, что не найдёт человека, к которому послал её Дарт. За то время, что прошло, многое могло измениться.
Лавка аптекаря оказалась крохотным, но светлым помещением, в котором Тиорин боялась сделать лишнее движение, чтобы не задеть какую-нибудь склянку. Пахло здесь странно, часть запахов она узнать могла — валериану, пустырник и еще одну или две травы, но другие чувствовала впервые.
— Здесь кто-нибудь есть? — несмело позвала она. — Мастер… мастер Инграт?
Дверь из подсобного помещения открылась, и в лавку вошёл аптекарь, невысокий худой человек с сединой в тёмных волосах и таким пронзительным взглядом, что Тиорин невольно потупилась.
— Добрый день, юная леди, — сухо поздоровался он. — Не припомню вас, честно говоря. Что вы хотели?
— Вы — мастер Инграт?
— Верно, — кивнул он. — Зачем вам понадобился именно я?
Тиорин замялась, но почти сразу взяла себя в руки.
— Я от Дарта. Он передаёт вам письмо.
Аптекарь был явно удивлён — его глаза расширились, губы дрогнули, прежде чем он заговорил.
— Идите за мной. Это не тот разговор, который стоит вести в лавке, куда может зайти любой прохожий.
Он жестом велел ей следовать за собой, и Тиорин повиновалась. Подсобное помещение оказалось небольшой комнаткой, где, впрочем нашлись два стула. На один из них сел Инграт, на второй, чуть поколебавшись, — Тиорин. Она надеялась, что просто передаст ему письмо, но, видимо, аптекарь ждал подробного рассказа. Ей было не по себе здесь, среди шкафов с ингридиентами, в компании этого человека, с которым она даже взглядом встречатьсч опасалась.
— Что с ним случилось? — спросил Инграт. Его голос был спокойным, но Тиорин уловила в нём тревожную нотку. — Давайте письмо и рассказывайте обо всём. Где вы встретились, как познакомились. Дарт не из тех, кто шлёт письма, когда может приехать сам.
Тиорин протянула ему конверт. Когда их руки соприкоснулись, Инграт задержал касание на секунду дольше, чем было необходимо.
Пока он читал — взгляд быстро бегал по строкам — Тиорин, сбиваясь и иногда с трудом подбирая слова, объяснила, что произошло в те два-три дня в Раннаре. Она колебалась, говорить ли о своих догадках, но решила всё же промолчать. Слишком странной была тема, чтобы болтать о ней с первым встречным.
Чем ближе к концу письма, тем более серьёзным становился мастер Инграт. Его брови сошлись к переносице, губы сжались в тонкую линию.
— Плохо. Гораздо хуже, чем я думал. Мальчишка, глупый мальчишка, который не может думать даже на ход вперёд, — он потёр лоб костяшками пальцев и внимательно посмотрел на Тиорин. — У меня есть два варианта. Первый, разумный: сказать тебе, что дело слишком серьёзное, чтобы впутывать тебя в него, поблагодарить за письмо и посоветовать впредь держать рот на замке. Не криви губы. Ты менестрель, а не дворянка, и на «вы» я к такой пигалице обращаться не буду.
Второй же вариант: предположить, что ты можешь быть полезна. Даже очень полезна, учитывая то, что ты вхожа в замок.
Тиорин стиснула пальцы в замок и безмолвно слушала Инграта. Она ощущала то же самое, когда говорила с Дартом — слова собеседника были кусочками мозаики, никак не желающими складываться в цельную картинку. Но рассказывать всё Инграт был не намерен, как и доверять ей с первого взгляда.
— И знаешь, я всё-таки выберу первый вариант. Пока что — первый. Сейчас ты уйдёшь и ни при каких обстоятельствах, ни одному человеку не обмолвишься ни обо мне, ни о Дарте. Поняла? — он умолк, ожидая ответа, и Тиорин кивнула — что ещё оставалось.
Кажется, разговор был окончен. Она выполнила поручение, и больше ей здесь делать было нечего. Но это вовсе не значило, что ей не хотелось остаться и узнать побольше. Встала со стула Тиорин нехотя и так же нехотя направилась к двери. Взявшись за ручку, она опустила голову и тихо произнесла:
— Это касается Культа, верно?
— Стой, — голос Инграта прозвучал резко, как щелчок хлыста. — Вернись и сядь.
Тиорин повиновалась. Её охватило странное чувство, смесь предвкушения и страха. Он наконец-то заинтересовался ей.
— Может быть, ты умнее, чем показалась сначала. Ты рассказала обо всём, что видела, теперь расскажи о том, что думаешь. Не доверяешь мне, да? — хмыкнул он, глядя ей прямо в глаза. — Правильно делаешь. Но Дарта я знаю и могу это доказать. Помнишь… рукоятку его меча? — Тиорин кивнула. — Крестовина с тремя маленькими рубинами.
Да, она хорошо помнила его тяжёлый меч, помнила и рубины — три капли крови в тёмном металле.
Под пронизывающим взглядом Инграта говорить было сложно, но нашлось и кое-что хорошее — слова приходилось складывать в короткие, ёмкие фразы. Когда Тиорин рассказала всё, что знала или домысливала о Культе, Инграт какое-то время молчал.
— Я не имею права отпускать тебя, потребовав клятву молчания, — выговорил он наконец. — Ты знаешь слишком много, чтобы дальше оставлять тебя в неведении, но я всё же сделаю это. И попрошу тебя молчать — ровно три дня. Когда они истекут, ты снова ко мне придёшь. Если не послушаешься, хуже будет всем. Мне будет нужна твоя помощь. Очень не хочется это произносить, но так и есть.
— Что будет, если я откажусь?
— Не откажешься, — Инграт улыбнулся уголком губ. — Слишком любопытна. И… интересуешься колдовством, так? Настолько, что не рассказала о драконе никому, кроме тех, кого считаешь друзьями, и то рассказала не всё.
С этим было не поспорить. Тиорин действительно многое бы отдала за то, чтобы начать хоть немного понимать происходящее. И ответ на один вопрос она надеялась получить сейчас.
— Когда я отдавала вам письмо, — нерешительно начала она, и Ингат удивлённо вскинул бровь. — Вы слишком долго держали меня за руку. Зачем?
Инграт ответил не сразу, сперва в раздумье побарабанил пальцами по столу.
— Говорить тебе об этом риск — и большой. Но с другой стороны, это может быть хорошим крючком, — произнёс Инграт, вполголоса. — Я, может быть, неоднократно пожалею об этом, но всё же, — он выдержал паузу, а затем посмотрел Тиорин в глаза и спросил невозмутимым ровным тоном: — Что бы ты сделала, если узнала, что можешь стать магом?
Тиорин непонимающе заморгала. Она ожидала чего угодно, но вопрос ошеломил её. Какой ответ он хотел услышать? Она решила быть честной:
— Я… Я была бы рада, — с запинкой проговорила она. — Но это ведь невозможно. Если бы во мне была магия, я бы, наверное, знала.
Инграт рассмеялся, сухо и коротко.
— А ты думаешь, что маги так уж отличаются от обычных людей? Нет, они точно такие же, как и все остальные. Магия — инструмент, который можно развить и научиться умело использовать, как… — он запнулся, подбирая сравнение. — Как голос. В том или ином виде он есть у всех — у кого-то лучше, у кого-то хуже. Ты можешь по речи человека предположить, как он будет петь. Я могу предположить, сколько в тебе магии, прикоснувшись к твоей руке.
— Это можно почувствовать на ощупь? — спросила Тиорин.
Она чувствовала себя обескураженной и всё ещё ничего не понимала.
— Да, как покалывание. Очень слабое, едва ощутимое. — Протяни руку.
Тиорин повиновалась. Инграт неуловимым движением провёл невесть откуда взявшимся кинжалом по её пальцу. Выступила кровь. Лезвие было таким острым, что боли Тиорин не почувствовала, и ойкнула с запозданием.
— Простейшая рана, так? Теперь… — он взял её за другое запястье и соединил пальцы её рук. — Подумай о том, чтобы заживить её. Представь, как срастается кожа и плоть.
Мысли плясали как сумасшедшие, разум вопил о том, что всё происходящее — какой-то бред, но она всё же смогла подавить возглас, сосредоточилась, не понимая до конца, что нужно сделать, закрыла глаза и попыталась вообразить движение кинжала в обратную сторону, срастание вместо разреза. Вдруг кончики пальцев обдало теплом, ранку засаднило. Тиорин открыла глаза и с изумлением уставилась на руку, без малейших признаков пореза. Такого не могло быть — но было, и она это видела собственными глазами.
— Теперь ты знаешь достаточно, чтобы крепко держать язык за зубами, — хмыкнул Инграт. — И достаточно, чтобы через три дня вновь прийти сюда.