Тиорин не слышала и не видела ничего. Она склонилась над арфой, пальцы скользили по струнам, заставляя их звучать то весенней капелью, то серебристым звоном. Музыка лилась из-под ее рук, и Тиорин сама растворялась в ней. Эти звуки совсем не походили на те неуверенные, что звучали недавно в её комнате.
Эту песню она услышала в одной из деревень. Услышала — и влюбилась с первых нот в мелодию, заставлявшую сердце биться быстрее. Кажется, песня так действовала не только на неё: кто-то в зале пустился в пляс — тот парень, который утром приставал к ней, с рыжей служанкой. Сидящие за столами принялись хлопать в такт, подбадривая танцоров.
Чуть раньше, когда она только взялась за арфу, её встретили насмешками и недоумением — спасибо, что вообще заметили, обычно на постоялых дворах и в тавернах арфистов не жаловали, предпочитая инструменты «попроще», те, на которых танцевальные мелодии и весёлые песни звучат лучше. Но когда она начала играть, сначала неуверенно, а потом всё смелее, люди невольно прислушались, раздались одобрительные возгласы.
Тиорин не заметила, как в зал вошел в сопровождении двух слуг мужчина с острыми чертами лица и в богато расшитом тёмном камзоле. Он остановился у стены, скрестив руки на груди, и будто превратился в неподвижную статую. Быстрая мелодия замедлилась, танцевальный мотив известной песенки сменился на другой, незнакомый никому. Звуки лились как капли дождя, ударяющие по блестящим, мокрым от воды листьям, становились все тише, медленнее, пока не стихли, и менестрель не замерла, опустив голову.
Тишину, воцарившуюся в таверне, нарушили сухие негромкие хлопки. Мужчина в богатом камзоле улыбался и медленно хлопал в ладоши. Люди в зале оглядывались на него и почтительно склоняли головы. Пробежал еле слышный шёпот: «Герцог, сам герцог…»
— Ты прекрасно играешь, — проговорил он вкрадчиво. — Скажи, кто твой синьор?
Тиорин вскинула голову.
— Никто… Никто, сир, — откликнулась она, поднимаясь на ноги. — Я путешествую одна. Рада, что мои скромные песни пришлись вам по душе.
Она присела в реверансе, касаясь пола носком туфли.
Кто бы ни был этот господин, Тиорин желала ему провалиться сквозь землю. За то время, пока она играла, только два или три человека подошли к ней, чтобы положить на стол рядом несколько монет. Менестрели всегда просили деньги лишь тогда, когда все песни были сыграны. А сейчас этот мужчина привлёк к себе внимание всех, и, даже когда он уйдёт, на неё мало кто посмотрит.
— Путешествуешь? — он удивлённо изогнул бровь. — Не думаю, что люди в этой дыре смогут оценить твою игру по достоинству.
По залу прокатилась почти ощутимая волна негодования. Один парень даже вскочил на ноги, но стоило телохранителю герцога потянуть меч из ножен, как он сел, не сказав ни слова. То, что мужчина был герцогом, Тиорин сообразила с опозданием — в тот момент, когда поняла, что двое мечников в плащах с гербами сопровождали своего господина, а не пришли сами по себе
— Возможно, я высказался слишком резко, — признал он, слегка склонив голову.
— Великодушно прощаем! — раздался из угла пьяный возглас, и Тиорин не смогла сдержать улыбки. Многие тоже рассмеялись, даже сам герцог улыбнулся.
— Благодарю, — хмыкнул он и вновь посмотрел на Тиорин. — Редко говорю такое, но твоя игра достойна залов гораздо лучших.
Она вновь склонилась в реверансе. То, что герцог обращался к ней почти как к равной, не могло не заставить занервничать. То ли ему действительно понравилась её игра, то ли он просто хотел пошутить, а она не понимала, в чём заключается шутка.
— Да, милорд, такой дар — большая редкость. Не думаю, что кто-то из ваших арфистов с ней сравнится.
Дарт стоял на лестнице, положив руку на перила. Тиорин обернулась к нему рывком и моментально забыла о герцоге.
— Ты не должен был вставать. Лекарь говорил…
— Что я быстро поправлюсь. Это не раны — пара царапин. Я и с бóльшими не оставался в постели. Позвольте заручиться за эту девушку, ваша светлость.
Он был чуть бледнее обычного, но теплая улыбка, которой он ее одарил, не была вымученной или болезненной. Тиорин стало чуть спокойнее.
— Заручиться? И чего стоит ваше слово? — теперь в подчёркнутой вежливости герцога сквозила неприкрытая насмешка.
Дарт учтиво склонил голову. Тиорин хотелось ответить колкостью, но она вовремя прикусила язык.
— Не так много, как мне хотелось бы, но речь не обо мне. Ваша милость, о вашем музыкальном вкусе знают все, и я понимаю, как тяжело вам здесь, на юге, без ваших придворных музыкантов. Ведь вы именно поэтому и зашли сюда — кто-то из выходящих обмолвился о девушке-менестреле, которая играет так, что заслушаешься.
Герцог слушал с любопытством, чуть склонив голову набок. Люди в зале немного осмелели и начали переговариваться шёпотом, видя, что они ему не интересны.
— Кто она тебе, что ты так о ней печёшься? Сестра?
Дарт покачал головой.
— Попутчица. Надёжная и смелая.
Дарт хотел добавить что-то ещё, но герцог остановил его взмахом руки, затянутой в чёрную перчатку.
— Хорошо. Но я и так слишком задержался здесь, — он окинул зал неприязненным взглядом. — Однако от своих слов не отказываюсь, играешь ты волшебно, — он посмотрел прямо на Тиорин, уголок его губ дёрнулся, но улыбка за этим не последовала. — А я слишком соскучился по хорошей музыке, чтобы упускать такую возможность. Где мои люди смогут завтра найти тебя?
— Здесь, сир, — ответила Тиорин, не сразу справившись с севшим от удивления голосом.
Ничего больше не сказав, герцог вышел из зала широким шагом, мечники последовали за ним. Оставшиеся принялись вполголоса обсуждать случившееся, на Тиорин то и дело бросали взгляды, кто-то завистливо, кто-то с обычным интересом, но никто не подходил. Она ещё раз мысленно обругала герцога за появление в самый неподходящий момент. Что будет завтра — бабушка надвое сказала, а сейчас она осталась ни с чем, то есть с несколькими медными монетами, и большего ей сегодня, видимо, не заработать.
Оглядев напоследок зал, Тиорин поднялась на ноги и закинула ремень арфы на плечо. Дарт терпеливо ждал её. Но один мужчина, уже немолодой, с сединой на висках и морщинами в уголках глаз и на лбу вдруг поднялся и направился к ней. Он положил на стол две серебряные монеты и спокойно заметил:
— Милость герцога может исчезнуть так же легко, как пришла. А за музыку спасибо. Не за песни, а за настоящую, ту, что играла в конце.
В первое мгновение Тиорин потеряла дар речи. Мужчина тепло улыбнулся ей и хотел повернуться, чтобы уйти, но она всё-так смогла смущённо выговорить:
— Благодарю, сир.
Он, кажется, уже не слушал, но Тиорин смотрела ему вслед, пока он не вышел из зала. Такая доброта казалась чудом, но две монеты тускло поблёскивали на столе. Они оказались тяжелее, чем она ожидала, а герб на оборотной стороне — незнакомым. Там был изображён корабль с тремя мачтами и надутыми под ветром парусами.
Неслышно подошедший Дарт смотрел на монеты с вежливым интересом.
— Ого, так твой благодетель из Весты, — задумчиво протянул он. — Не думал, что люди с побережья заезжают так далеко на восток… Хотя если он здесь по торговым делам, его можно понять, — Дарт вдруг усмехнулся. — Придворный менестрель, значит? Быстро, однако.
Щёки Тиорин вспыхнули. Несколько минут назад она была готова провалиться сквозь землю от нежданного внимания герцога, а теперь и Дарт будет смеяться? Но его улыбка была тёплой и ничуть не пренебрежительной. Тиорин устало вздохнула.
— Это было неожиданно, и звучит слишком хорошо, чтобы не искать подвоха.
— Если везёт, нельзя отказываться, — пожал плечами Дарт. — Идём наверх, не думаю, что ты сегодня много заработаешь, если останешься.
Тиорин только кивнула. У лестницы, взявшись за перила, Дарт чуть помедлил. Взгляд Тиорин случайно упал на его руку — он держался за перила с усилием, костяшки побелели.
— Ты…
— Иди вперёд, — коротко ответил он и мотнул головой. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
***
В комнате Тиорин, будто забыв про Дарта, опустилась на кровать и сжала руками виски. События дня не желали укладываться в голове: дракон, который то ли был, то ли нет, раненый Дарт, герцог, которого каким-то чёртом занесло в таверну на краю города…
Через несколько секунд она всё же заставила себя поднять взгляд. Дарт сидел на краю стола, скрестив руки на груди. Разговор обещал быть недолгим, и Тиорин решила пренебречь вежливостью.
— Почему ты пошёл за мной?
Он пожал плечами.
— Забеспокоился. Чудо, кажется, что ты говорила с герцогом вежливо.
Действительно, чудо, мелькнуло у нее в голове. За время странствий с бродячими артистами она так и не привыкла говорить с важными господами. Сегодня помогло лишь удивление от того, что герцог пришёл так неожиданно и говорил с ней почти как с девушкой из своего окружения, дочерью какого-нибудь синьора.
— Самое большее, что он мог сделать — назвать меня наглой девчонкой и хлопнуть дверью.
Дарт рассмеялся её словам. Тиорин представила эту картину и тоже невольно улыбнулась.
— А я ведь так и не сказал тебе спасибо. За то, что вытащила меня, за то, что помогала, не спрашивая ни о чем. Ты до смерти боишься крови и не любишь, когда тебе указывают. Так почему?..
— Ты хороший человек, — это было первое, что пришло Тиорин на ум, но когда она произнесла слова вслух, то поняла, что эта причина и была главной. — Больше ничего не нужно.
Дарт странно посмотрел на нее, как будто услышал то, чего ждал в последнюю очередь.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Ничего плохого, — кивнула она.
— И ничего хорошего. Я должен быть для тебя просто одним из многих, случайным попутчиком.
Тиорин не понимала, чего он добивается, какого ответа ждёт. Она слишком устала и изнервничалась за этот день, чтобы играть с ним в загадки.
— Может быть. Но всё уже случилось именно так, как случилось, и ничего не изменить. Я спасла тебя, ты уговорил герцога… И мне всё ещё нельзя тебя расспрашивать о том, что сегодня произошло?
Дарт колебался пару мгновений, но всё-таки отрицательно покачал головой.
— Я слишком мало знаю тебя, чтобы говорить. Извини.
Тиорин выразительно закатила глаза. Ей надоело, как он каждый раз недоговаривает, произнося вслух только крохи информации. Может быть, Дарт действительно знал о чём-то важном и не доверял ей, но сейчас его поведение выглядело как попытка подразнить её.
— Не хочешь говорить — не нужно, — она едва сдержала обиду в голосе. — Могу попробовать догадаться сама. Что я знаю? Что ты единственный, кто поверил в рассказ того оруженосца, хотя драконов в этих краях добрую сотню лет не видели. Что ты пошёл драться с драконом — или не драться, не знаю — один. Что дракон, кажется, всё-таки был, или же не дракон, а кто-то вроде очень большой кошки, потому что твои раны это точно следы когтей. Не вил и не трезубца — ими так не ранить даже при большом желании. Ты остался жив, но я не уверена, что победил дракона. Если бы ты его убил, то не старался бы так быстро оттуда уйти. Но… В то же время ты сказал, что люди в безопасности. Ничего не складывается. Ни-че-го. — Тиорин обречённо вздохнула и посмотрела на Дарта умоляющим взглядом. Он слушал её с интересом, и, когда она умолкла, сделал подбадривающий жест. Она застонала. — Ты издеваешься?
— Ничуть. Я сказал, что на вопросы не отвечу.
— Тогда почему сидишь тут?
— Хочу понять, могу ли тебе доверять.
Тиорин поперхнулась. Усталость как рукой сняло, она сменилась любопытством, которое было почти невозможно спрятать. Выдержав паузу и опустив взгляд — чтобы не выдать эмоций — Тиорин заговорила:
— Ты уже сказал, что не доверяешь. Думаешь, это изменится за один разговор?
— Надеюсь. Очень надеюсь.
Дарт спрыгнул со стола и начал ходить по комнате. На встревоженный возглас Тиорин он только махнул рукой. Она не стала настаивать. Судя по всему, раны действительно не причиняли сейчас ему боли, и он чувствовал себя лучше.
— Я говорил, что хочу получить место в гвардии герцога, — Дарт говорил быстро, будто боялся, что ему не хватит решимости сказать всё, что нужно. — Дело не в том, что я сейчас без гроша в кармане. Вернее, не только в этом. Ты знаешь, что в столицу почти невозможно попасть — король почти сошёл с ума со своим страхом, что начнётся мятеж. И в этом он как раз прав — Веста, западное герцогство вспыхнет как сноп сена, стоит кому-нибудь кинуть клич, и если это случится, пусть нас хранят боги: восстания могут начаться и здесь, на юге. — Дарт замер на месте и нервно обхватил себя руками. Видимо, этим движением он неудачно задел рану — его губы искривились от боли, но он тут же вновь заговорил: — В столице живёт человек, которому я должен отдать письмо. Я был уверен, что всё пройдёт как надо, но сама видишь, как получилось, — он безнадёжно махнул рукой
Тиорин слушала его, напряжённо сжав руки на коленях. Наконец Дарт умолк и присел на край стула. Он смотрел на неё, ожидая ответа. Собраться с мыслями было трудно, заставить себя говорить ещё труднее.
— Передать твоё письмо будет опасно? — Тиорин поморщилась от того, как трусливо прозвучала фраза. — То есть насколько это сложно? Ты знаешь, где найти того человека?
— Я знаю, где он был год назад, — честно признался Дарт. — За это время многое могло измениться, но я надеюсь, что он всё ещё живёт на прежнем месте. Насчёт опасности не беспокойся. Он аптекарь, к нему приходят сотни людей, многие приносят бумаги.
— Но если ты так нервничаешь из-за письма, значит, содержание там не невинное. Совсем нет.
Дарт коротко кивнул.
— И я знаю, что делают с сообщниками в измене, — Тиорин не надеялась, что крючок сработает, но попробовать не мешало.
Дарт брезгливо поморщился и покачал головой.
— Это не измена. Дело касается не власти короля, а безопасности людей.
Поняв, что сказал больше, чем хотел — ненамного, но всё же — Дарт прикусил язык, и Тиорин разочарованно вздохнула. Соглашаться или отказываться нужно было вслепую, не зная, чем это грозит. Она колебалась, была почти готова отказаться, но встретилась взглядом с Дартом, и слова не сорвались с языка. За их короткое знакомство стало ясно, что он ненавидит принимать помощь и просить о них. То, что Дарт сказал ей о письме, уже было почти невероятно, но его отчаянный взгляд говорил о необходимости гораздо больше, чем скупые слова.
— Хорошо, — медленно проговорила Тиорин. — Хорошо, я отвезу письмо твоему аптекарю. Очень надеюсь, что всё действительно так, как ты говоришь.