Все то время, пока я смотрел на жизнь глазами других людей, часть моего мозга лихорадочно обдумывала план действий. Заставить Пиррахис отвести меня к телепортационной машине и вернуться на Землю. Нет, сначала проникнуть в лабораторию Берта и прихватить все, что можно. Нет, прежде надо выкачать из него информацию о планах хоршей в отношении Земли, если таковые имеются, и получить у него совет, как можно предотвратить пришествие Возлюбленных Руководителей. Нет…
Нет, нет и нет. Я не мог соображать достаточно ясно, отчаянно перескакивая с одного файла на другой. Но и прекратить поиски было выше моих сил. Потому что я искал совершенно конкретного человека. Пэт.
Я не сомневался, что должны быть другие файлы. Те, в которых появляется она. Я рылся в этих файлах, но не мог обнаружить того, что искал. Не считая мимолетного появления в обсерватории, она больше не встречалась. По чистой случайности я еще раз наткнулся на файл с женщиной, приходившей к Дженис Дюпаж, и просмотрел его заново ради того, чтобы на мгновение увидеть Пэт.
Больше ничего не было. Женщина отправилась с Дженис на ленч, и я смог насладиться вкусом заказанного ею салата, но не больше. Они разговаривали о круизе, который планировали провести вместе и в который Дженис почему‑то не поехала. Незнакомка подробно описывала все, что там случилось, вплоть до момента, когда теплоход остановился из‑за поломки двигателя. Потом Дженис и ее подруга вышли из ресторана и стали переходить улицу, и тут связь по какой‑то причине оборвалась. Женщина – я – чему‑то смеялась, но, увидев приближающийся грузовик, вдруг схватила свою спутницу за руку. Я услышал крик Дженис и… Потом все кончилось. Я оказался в темноте, где не было ни звуков, ни запахов, ничего.
Я снял шлем и задумался. Что бы это могло значить? Нечто подобное случилось и раньше, когда уснул тот человек в операционной. Тогда я не сомневался, что это была анестезия. Но как можно уснуть, переходя улицу в Нью‑Йорке?
Я снова сидел на кровати с шлемом на голове, когда кто‑то дотронулся до моего плеча. Оказалось, что вернулась Пиррахис. Но она была не одна. Стоявший рядом с ней мужчина – Док дружески протянул мне руку.
– Это мой друг Мррантохроу, – сказала Пиррахис, произнеся его имя так, что я услышал и выдох, и нечто вроде чиха, и вскрик в конце. – Он помог мне принести все, что вам может понадобиться, но остаться ему нельзя.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – вежливо заметил Мррантохроу. Я промямлил что‑то в ответ. Голова все еще была полна тем, что я увидел под шлемом, поэтому на нового знакомого внимания не хватило.
Пиррахис с любопытством посмотрела на меня:
– Вы в порядке, Даннерман? Не проголодались?
Это вернуло меня к действительности. Я умирал от голода. Не знаю, сколько времени я провел под шлемом, но когда, поглощая принесенную Пиррахис пищу, выглянул в окно, было уже темно. Но не в комнате – плесень на балконной двери излучала мягкое сияние.
Но даже это не отвлекло меня от тревожных мыслей о том, что Другие, Возлюбленные Руководители, проникли на Землю. Пиррахис молча наблюдала за мной. И лишь когда я проглотил последний кусочек похожего на помидор фрукта, предложенного на десерт, она убрала посуду и сказала:
– Пора спать. Я покажу вам, как уменьшить свет. Просто задерните вот эти занавески, видите?
Она оставила только небольшую щель, и в комнате потемнело. Но не настолько, чтобы я не заметил ее озабоченности.
– Если понадобится, я буду в соседней комнате. Великая Мать позволила мне остаться здесь столько, сколько потребуется вам. – Я кивнул. Она потянулась и дотронулась до лежавшего на столе шлема. – Джабертаприч дал его вам, чтобы вы посмотрели, что делается дома?
– Да. Именно для этого. Пиррахис вздохнула:
– Грустно, я знаю. Все ваши друзья были очень огорчены. Я поднял голову.
– Вы имеете в виду мои копии?
– Да, ваши копии, Даннерман, но не только. Остальные тоже. Некоторым копиям этот материал показывали перед началом допроса.
– Копиям Пэт?
– Конечно. Но самым полезным оказались вы. Потому что у вас большой опыт. Вы лучше знаете мир. – Она наклонилась ко мне. – Вас это огорчает. Но им была нужна информация, а потому неизбежное случилось.
– Неизбежное! Сделать копию Пэт и убить ее? Это неизбежное?
– Извините. – Пиррахис отстранилась. – Знаю, вы обеспокоены. Меня тоже беспокоит то, что с вашим народом происходит сейчас много плохого. – Она вздохнула и после паузы продолжила: – Но, честно говоря, Даннерман, беспокоит не очень. Вы не одни. Сколько ваших соотечественников отправилось к Эсхатону в борьбе с другими? Немного. Подумайте о десятках народов, прекративших существование. И ведь многие умерли в муках, гораздо более болезненных, чем ваши, Пэт и Розалины. Мы заставили себя не думать об этих ужасах, Даннерман. В противном случае мы бы просто не выжили.
Глава 20
После всего увиденного мне стало страшно. Я испытывал перед Другими ужас. Они явно вознамерились захватить Землю. Всем, кого я знал, кто был мне дорог, угрожала опасность превратиться в зомби, стать послушными исполнителями воли Других. Такими, как Доки. Худших новостей мне еще не приходилось слышать. Я не знал, смогу ли уснуть, отогнать тревожные сцены, которые уже рисовало услужливое воображение. В этом, однако, я ошибался, потому что провалился в сон сразу же, как Пиррахис ушла в свою комнату. Мне даже ничего не снилось.
Может быть, именно об этом и говорила моя сиделка, имея в виду, что есть вещи, с которыми невозможно жить, от которых нужно отвернуться. Впрочем, длилось это недолго. Едва проснувшись, я снова вспомнил об опасности, нависшей над Землей, над моими друзьями, над Пэт. Выбора не было. Я должен что‑то делать.
Подойдя к балконной двери, я приоткрыл ее и выглянул наружу. Было уже светло, и три или четыре хорша усаживались на свои трехколесные велосипеды, чтобы отправиться в поле. Я смотрел на них, думая о своем. Больше всего мне хотелось выбраться отсюда, вернуться на Землю и посмотреть, что там происходит.
Но прежде необходимо сделать кое‑что другое. Какая польза человечеству от еще одного агента Бюро? Чтобы оказать помощь, я должен прихватить с собой нечто стоящее. И действовать следует незамедлительно, пока еще не поздно… если еще не поздно.
Услышав, наверное, мои шаги, из другой комнаты пришла Пиррахис, принеся с собой еду. Войдя, она прежде всего посмотрела на откинутые шторы и неодобрительно покачала головой.
– Нельзя закрывать двери от солнца, Даннерман, – укоризненно сказала она. – В течение дня они заряжаются световой энергией, что необходимо для ночного освещения.
Я был не в том настроении, чтобы выслушивать инструкции по домашнему хозяйству.
– Как долго я здесь?
Пиррахис оставила в покое занавески и, повернувшись, недоуменно уставилась на меня. – Что?
– Я хочу знать, как давно я здесь нахожусь. По тем сценам, которые я видел, трудно определить, сколько прошло времени, а мне это необходимо.
– Вы имеете в виду, сколько времени прошло с тех пор, как хорши освободили эту планету? Попробую посчитать. – Пиррахис погладила мшистую поверхность на подбородке. – Думаю, шестьдесят четыре дня. Может быть, чуть больше.
Я и сам уже занялся вычислениями. С учетом того, что здесь дни были короче, чем на Земле, получалось около шести месяцев. За такой срок могло всякое случиться. Но все же это не какие‑то древние времена.
– Хорошо. А теперь я хочу знать все о хоршах и Воз… Я имею в виду Других. Давайте начнем.
Пиррахис хотела помочь, но не знала, что именно меня интересует. Когда после многочисленных уточняющих вопросов мы пришли к тому же самому «я хочу знать все», она вздохнула.
– Мне надо посоветоваться. Подождите меня здесь. Поешьте. Я скоро вернусь.
Так и случилось. Я допивал что‑то вроде супа, соленого и немного кисловатого, когда Пиррахис появилась у двери. Вид у нее был довольный.
– Многое из того, что вас интересует, можно узнать в Хранилище. Великая Мать позволила отвести вас туда, как только я уберу вот это. – Она начала собирать тарелки и кастрюльки, изготовленные, как и многое другое, из керамики.
Мне не терпелось отправиться в Хранилище, но Пиррахис проявила твердость. Ее комната оказалась по размерам примерно такой же, как и моя, и, судя по принесенным Пиррахис вещам, она собиралась провести здесь по крайней мере несколько дней. Помимо горшочков с цветами и прочей мелочи, я заметил большую кубической формы плиту, похожую на те, которые использовал для приготовления пищи Чудик. Мне было известно, какую температуру способны создавать эти машины. Интересно, знает ли Джабертаприч о том, что в его доме установлен такой огнеопасный источник? Заметив мой недоуменный взгляд, Пиррахис спросила:
– В чем дело?
Мне не хотелось вступать в дискуссию, поэтому я солгал:
– Странно, что у хоршей так много пустующих комнат. Вы не знаете почему?
– Ничего странного, – ответила она, закрывая дверь и направляясь по ступенькам вниз, – причина очень проста. Когда хорши освободили планету, все их соотечественники, находившиеся в плену у Других, получили возможность вернуться в свои родные миры. Впрочем, за много поколений они практически лишились всего, что связывало их с домом.
Это я уже знал, но останавливать Пиррахис не стал.
– Но ведь Джабертаприч остался. Она пожала плечами.
– Те, кто остался здесь, не во всем согласны со своими соотечественниками.
Любопытно. Если между хоршами есть разногласия, то, возможно, этим удастся как‑то воспользоваться.
– В чем же они не согласны?
Но моя спутница не пожелала вдаваться в детали.
– Спросите об этом Джабертаприча, – ответила она. – Ну, вот мы и пришли. Это Хранилище.
Хранилище было библиотекой и выглядело соответственно. Оно состояло из трех или четырех комнат с высокими, до потолка, стеллажами. В двух комнатах на полках лежали очень и очень старые на вид деревянные ящики, в третьей их заменяли ярко‑желтые керамические кубы. В этой комнате за высоким столом, заваленным какими‑то бумагами, работала женщина‑хорш. Она недовольно посмотрела на нас, но Пиррахис не обратила на нее никакого внимания. Зная, что нам нужно, она сразу же подошла к шкафу с двумя рядами выдвижных ящиков, стоявшему посередине комнаты, и принялась просматривать серебристые катушки, которые я уже видел в ее комнате в поселке. Прочитав легенду, Пиррахис хмурилась и, отложив одну катушку, бралась за другую.
Заметив, что я потянулся за последней из катушек, она не стала возражать, а лишь прошептала:
– Поосторожнее с ней.
Впрочем, никакой пользы для себя я из этого не извлек, так как причудливые завитушки и изогнутые линии являлись для меня полной загадкой. Устройство за правым ухом позволяло общаться с хоршами, но никак не помогало в чтении.
В Бюро были ребята, знавшие по несколько языков, но я, помимо английского, владел только немецким. Однако ситуация, когда, понимая язык, не можешь читать, меня просто угнетала. Оставив Пиррахис возле шкафа, я медленно побрел к столу, за которым сидела молодая женщина‑хорш. Она занималась тем, что осторожно перекладывала содержимое деревянного ящика в керамический куб. На полу у ее ног лежал баллон, издававший тихое шипение. При моем приближении она настороженно подняла голову.
– Осторожнее, от вашего дыхания на записи может попасть влага, а они очень старые и хрупкие.
Я отступил на шаг и отвернулся, как человек, зараженный опасным вирусом. Смягчившись, она объяснила, в чем состоит ее работа. Документы представляли собой полный архив колонии хоршей с самого начала их вынужденного переселения на эту планету. Керамические контейнеры обеспечивали гораздо лучшую сохранность, чем деревянные. Переложив документы, она запечатывала кубы и закачивала в него инертный газ из баллона. Судя по всему, молодая женщина очень гордилась возложенной на нее ответственностью. Она даже достала из ящика несколько листков и позволила мне взглянуть на них. Они оказались очень старыми, и материалом для записей служили какие‑то грубые, толстые листы; более поздние были из бумаги, производство которой каким‑то образом наладили колонисты. Библиотекарь даже прочитала несколько строчек. Речь шла о пленении, об испытаниях и тяготах, выпавших на долю первых поселенцев. Интересно. Даже трогательно. Но бесполезно.
Бесполезными, по‑видимому, оказались и предпринятые Пиррахис поиски.
– Очень жаль, Даннерман, – сказала она. – Не думаю, что здесь есть то, что вас интересует. Это подарки колонистам от их соотечественников. В основном музыка, пьесы и тому подобное. Так что ничего ценного.
– Ничего о Других? Никаких технических описаний?
– Ничего, Даннерман. Может быть, что‑то есть у Джабертаприча, но в Хранилище подобную информацию не держат. Пожалуй… – Она заколебалась. – Есть одна странная и очень известная легенда. О хорше, жившем много‑много поколений назад. Хотите посмотреть? Да? Очень хорошо, но давайте возьмем ленту с собой, чтобы не мешать этой женщине в ее важной работе.
Я просмотрел всю запись от начала и до конца. Это заняло около двух часов. За первые десять минут мне стало ясно, что ничего полезного я не извлеку, но что‑то удержало меня – не забывайте, моя докторская была посвящена театру. В общем, меня, что называется, зацепило.
Действие происходило в некоем городе, на одной из населенных хоршами планет в неуказанное время, и сюжет не отличался сложностью. Что‑то вроде любовной истории. Два хорша, мужчина и женщина, хотели вступить в брак, но им не разрешали, так как оба, не будучи кровными родственниками, принадлежали к одному роду. Меня поразила универсальность сюжета, напоминавшего и «Ромео и Джульетту», и «Царя Эдипа», и даже – некоторыми ходами – «Вид с моста» Артура Миллера. Мужчина был астронавтом, женщина кем‑то вроде фермера. Но при этом ей не приходилось втаптывать в грязь семена риса. Похоже, эти хорши, несмотря на древние времена, не особенно утруждали себя тяжелой физической работой. Для этого у них имелись машины. Не такие, разумеется, совершенные, как «рождественские елки», но все же облегчавшие жизнь и позволявшие предаваться интеллектуальным изыскам. Среди персонажей встречались и художники, и философы, и учителя, и, насколько я понял, инженеры.
Не могу сказать, что я проследил все детали драмы. Много осталось непонятным, но ведь и у Шекспира понимаешь далеко не все. Однако основное содержание я уловил. Как жаль, что мне не довелось познакомиться с этим шедевром лет пятнадцать назад. Какую можно было бы написать диссертацию – может быть, кому‑то даже захотелось бы ее прочитать.
Пока я просматривал запись, Пиррахис ушла куда‑то по своим делам и вернулась как раз к тому времени, когда история закончилась. Вернулась не одна. С ней был Мррантохроу. Он приветствовал меня, как старого знакомого, а Пиррахис спросила:
– Это то, что вы хотели? Я вздохнул.
– Не совсем. Меня больше интересуют такие области, как вооружение, техника, медицина.
– Только не вооружение, – запротестовал Мррантохроу. – У меня нет никакого опыта обращения с ним. Для этого есть воины и боевые машины.
– Ладно. – Я повернулся к экрану. – Вы можете сказать, от чего работает эта штука?
Он подергал бороду.
– Вы имеете в виду источник энергии? Там, в основании, есть небольшой узел, обеспечивающий энергоснабжение. – Мррантохроу произнес какое‑то слово, но оно ничего для меня не значило.
– Что‑то вроде батарейки? – предположил я и пояснил, что это устройство для хранения и передачи энергии. – Оно заряжается от другого источника.
Мррантохроу покачал своей большой головой.
– Никогда не видел, чтобы так заряжали энергией. В таких вопросах я разбираюсь плохо. Меня научили быть механиком и только. В каждой машине энергия поступает… – он запнулся, подыскивая слово, которое было бы мне понятно, и нашел его, – от аккумулятора, но что он аккумулирует и из чего, я не знаю. Возможно, вам скажет об этом Джабертаприч, но Другие не видели смысла посвящать меня в такие подробности. Когда я разбирал и собирал для хоршей машину, перемещающую материю в пространстве, то знал последовательность и порядок соединения отдельных частей, но не понимал, как она работает.
Меня словно обдало горячей волной. Я уставился на друга Пиррахис.
– Вы работали с телепортатором?
– Не один, конечно.
– И он в рабочем состоянии?
– Конечно. Хорши постоянно пользуются им. Для изготовления, например, копий или для обнаружения каналов связи Других.
В горле у меня пересохло.
– Чисто теоретический вопрос, – сказал я, не желая отпугивать его до времени. – Мог бы, например, я вернуться на свою планету?
Он, похоже, удивился. И Пиррахис тоже. Но она быстро пришла в себя и посмотрела на меня с уже другим чувством.
– О, Даннерман…
В голосе Мррантохроу послышалось то же сочувствие.
– Мне очень жаль, но это невозможно.
Я не собирался отступать и чувствовал, как отчаянно колотится сердце.
– Почему невозможно? Хорши ничего не узнают! Просто отправьте меня незаметно и…
Мой новый знакомый покачал головой с большим и плоским, как луна, лицом.
– Я не могу сделать это без их согласия, Даннерман, – мягко сказал он. – Но причина даже не в этом. Это просто неосуществимо. В том месте, куда вас отправляют, должен быть приемник, а приемник на «Старлабе» уничтожен.
Часть пятая
ЗАБРОШЕННЫЙ
Глава 21
То был отрезок времени, о котором я предпочел бы забыть. Прошло еще несколько дней, но они тянулись невыносимо долго. Пиррахис не отходила от меня, стараясь как‑то подбодрить. Она предлагала мне какие‑то развлечения, обещала, что вот‑вот появится Берт с хорошими новостями, готовила вкусную еду – в общем, делала все возможное, чтобы подбодрить, но ничего не получалось. Я старался привыкнуть к тому, что обречен до конца жизни оставаться на этой планете, тогда как мой мир летит ко всем чертям, а я… я ничего не могу с этим поделать.
Наверное, я очень огорчал Пиррахис. Она заслуживала лучшего. Ей приходилось быть и горничной, и служанкой, и поваром, и прачкой, и неизменным спутником и собеседником. Жизнь с ней походила на пребывание в пятизвездочном отеле, где исполняют любую прихоть клиента. Если у нее и была собственная жизнь, она не позволяла ей мешать ухаживать за мной. Она стирала и латала мою изношенную одежду, выносила горшок, кормила так, как меня не кормили никогда в жизни, находя все новые способы улучшить скудный рацион «Старлаба», добавляя к нему свежие овощи, супы, салаты, маленькие пирожные, политые чем‑то, имеющим вкус фруктового меда. Она даже приносила молоко. Конечно, оно было не от коровы, потому что этих животных я на планете не видел, но имело сладковатый привкус и цвет жженого сахара. Отвечая на мой вопрос, Пиррахис сказала, что молоко берет у женщин одной из захваченных в плен групп.
Я не сразу нашелся, как отреагировать на такое сообщение.
– А разве они не возражают, когда вы забираете их молоко?
Она укоризненно покачала головой.
– Какая глупость, Даннерман. Никто ничего не забирает. Обычный бартер. Они дают нам то, чего нет у нас, и получают что‑то взамен. Эти женщины с удовольствием делятся тем, чего у них в избытке.
Я посмотрел на жидкость в чашечке, но вкус оказался приятный, и пока я пил, Пиррахис попробовала подобраться ко мне с другой стороны.
– Я рада, что вы ими заинтересовались. Хотите узнать побольше об этих женщинах?
Я немного подумал, потом пожал плечами.
– Почему бы и нет? Раз уж мне предстоит провести здесь остаток жизни, то, может быть, стоит выяснить, что это будет за жизнь?
Пиррахис расцвела.
– Это хорошо, Даннерман. Я подумала, что вы будете не против, и кое‑что приготовила. Подождите немного. – Она исчезла, а когда вернулась, то принесла из своей комнаты уже знакомый мне шлем.
Я ожидал совсем не этого и запротестовал:
– Все, что происходит дома, я уже видел и больше не хочу.
– Ох, Даннерман. – Пиррахис тяжело вздохнула. – Неужели вы думаете, что Другие имплантировали «жучки» только в ваших соотечественников? Такие передатчики есть у представителей многих разумных существ, которых вы никогда не видели, которых не можете и представить себе. Некоторые из них оказались на этой планете. Я не смогла найти всех, кого хотела показать вам, – извиняющимся тоном добавила она, – но из восьми имеющихся групп отобрала по одному представителю. Потом, если захотите, покажу других.
Пиррахис выжидающе смотрела на меня. Поколебавшись, я взял предложенный мне шлем. Любопытство победило. Я усмехнулся и осторожно надел устройство. До меня еще донесся голос Пиррахис, дававшей последние наставления.
– Когда захотите перейти к другому субъекту, просто скажите «следующий», и я сменю запись.
Я больше не был самим собой. Я больше не был среди хоршей или Доков.
Меня окружала абсолютная тьма. Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал, кроме того, что где‑то рядом, не более чем в двух метрах от меня, находилось существо, похожее на лягушку с пастью аллигатора. Кожа была ворсистой, как кожура персика, и примерно того же цвета. На костистой руке оно носило нечто вроде часов, бледно мерцающих в темноте, а на другой – три золотых браслета. На существе была одежда – туника из светящегося шелковистого материала. С обеих сторон продолговатой головы торчали по два уха, а сверху ее украшал пучок ярко‑розовых перьев, искусственного, как мне показалось, происхождения. По крайней мере они не вырастали из черепа.
Существо не двигалось. Догадаться об этом было нетрудно: я видел всего лишь картинку, изображение тех, кого выбрала Пиррахис для удовлетворения моего любопытства. Но через секунду тьма исчезла и…
…я уже не рассматривал существо со стороны. Я стал им. И смотрел на совсем другое: передо мной раскинулся теплый, залитый солнцем пляж. Я не только видел, но и слышал, и чувствовал запах. Мягкие волны неведомого океана накатывали на усеянный галькой пляж, у которого покачивались на воде два неуклюжих на вид катамарана. Я сидел, припав к металлической поверхности, на другом катамаране и ел что‑то, похрустывающее на зубах и сильно отдающее кровью. Я был не один. На берегу, неподалеку от катамарана, еще две лягушки‑аллигатора делали что‑то с большими сетями. Наверное, чинили. Мой особый интерес вызывало одно из существ, которое время от времени бросало на меня косые взгляды. Во мне росло приятное сексуальное возбуждение, но я не знал в чьем – мужском или женском – теле оказался, а проверить это не представлялось возможным.
Люди часто с тоской говорят о желании как‑то изменить свою жизнь, имея в виду обычно более престижную работу, нового партнера, недельку отдыха на теплом острове – все что угодно, лишь бы другое. Я знаю отличный рецепт. Наденьте на голову шлем и подключитесь к созданию совершенно неизвестного вам существа – гарантирую, что ничего более другого вы не испытаете. И дело не только в зрительных картинах и запахах, ставших иными. Позаимствованное мною тело воспринимало их совершенно не так, как было привычно. В воздухе стояла сильная вонь – пахло протухшей рыбой, – и я бы, наверное, зажал рукой нос, если бы было что зажимать. Но меня не тошнило от этого запаха. Он, скорее, пробуждал во мне голод. Слух стал намного лучше. Я не только слышал стрекотание насекомых и шорох набегающих на берег волн, я мог определить, откуда именно доносятся звуки. Похоже, мои уши действовали наподобие сонара. Я слышал голоса других лягушек‑аллигаторов, общающихся между собой – они издавали низкое шипение, – но возможности шлема были ограничены, и я не понимал ни одного слова из того, что говорилось.
Затем перед глазами у меня замелькало, и место действия изменилось. Я по‑прежнему находился в теле лягушки‑аллигатора – или в теле другого такого же существа, – но теперь не просто сидел и смотрел. Сначала вместе с другой лягушкой мы тащили нечто тяжелое, запряженные в отдаленное подобие сбруи. Под ногами была болотистая почва, а по сторонам от дороги росли кусты. Потом сцена опять поменялась, и я с компанией других кричал что‑то изо всех сил: то ли пел, то ли кому‑то угрожал. В следующем эпизоде я спал. Все это было не очень интересно и малопонятно.
– Следующий! – крикнул я.
Лягушка исчезла, и меня снова обступила тьма. Передо мной появилась другая картина. Теперь это было толстое, похожее на гиппопотама существо со щупальцами у рта. Я сразу же узнал.
Это был тот, кого Пиррахис называла Влажным, одна из тех амфибий, которые убили Пэтрис.
Возможно, ради удовлетворения научной наблюдательности мне и следовало сделать над собой усилие и попытаться понять, как живется Влажному, но я этого не сделал. Я не был готов подключиться к его сознанию, поэтому громко крикнул:
– Следующий!
Пиррахис немного замешкалась, удивленная, должно быть, тем, что я не захотел задерживаться на предложенном фрагменте, но уже через секунду ее когти скребнули по шлему, настраивая аппарат на следующий эпизод, и я увидел новое причудливое существо.
Картины сменяли друг друга по мере того, как Пиррахис знакомила меня с остальными обитателями «зоопарка». Все они были не гуманоидами. Я подключился к покрытому панцирем чужаку, сородича которого уже видел в поселке. Впечатление получилось весьма странное, потому что он видел всех других, например, Доков, как светящиеся объекты, и обладал двумя уровнями обоняния: один для улавливания запахов под водой, другой – на суше. Потом я стал кем‑то, похожим на пернатую гориллу с перепонками, соединявшими руки с туловищем, как у летучей мыши. «Горилла» прыгала и скользила по воздуху, преодолевая небольшие расстояния, но я решил, что уровень гравитации на ее планете ниже, чем на Земле, где такие фокусы вряд ли удались бы. Номер пять оказался четвероногим зверьком – именно зверьком, а не разумным существом, – обитавшим в пещере с самкой и выводком детенышей. Зачем Возлюбленные Руководители снабдили «жучком» это малоцивилизованное существо, осталось для меня загадкой. Номер шесть…
Номер шесть оказался старым знакомым.
Сбитый с толку, я стащил с головы шлем. В комнате уже было темно – солнце, очевидно, село, пока я подглядывал за чужой жизнью, – но Пиррахис стояла рядом. Она повернулась и вопросительно посмотрела на меня.
– Я только что видел Чудика! Того, который умер. Пиррахис кивнула:
– Да, конечно. Он любил поговорить. Вы просто его видели, Даннерман, или успели подключиться?
– Мне хватило того, что я увидел! Он был таким, каким я видел его в последний раз: весь избитый, едва живой, какой‑то серый. Он на пороге смерти, Пиррахис, и у меня нет желания умирать вместе с ним!
– Даннерман, я не прошу вас об этом. Мне просто подумалось, что вам будет легче его узнать. Но эти записи относятся к другим периодам его жизни.
Я хмуро посмотрел на нее.
– К каким периодам?
– На мой взгляд, они должны заинтересовать вас. Надевайте шлем и посмотрите сами.
Итак, я оказался в теле Чудика. Мои глаза смотрели на хорошо знакомую муфту из золотистой крученой сетки. Пальцы, спрятанные в ней, перебирали кнопки на какой‑то панели.
Мне было не очень комфортно в теле Чудика. Цветовая гамма казалась иной, словно сдвинутой. Ощущения тоже были странные. Пониже спины медленно и ритмично сокращался какой‑то мускул, отсутствующий, насколько я знал, в моем теле. Возможно, он имел отношение к чешуйчатому хвосту, выраставшему из спины.
Чудик поднял голову.
Я затаил дыхание. Он смотрел на экран, а на экране были люди – четыре или пять человек, – в ближайшем я узнал себя.
То, что я видел, было взято из моей жизни. Пять человек – Пэт, Розалина Арцыбашева, Джимми Лин, генерал Деласкес и я – только что прилетели на «Старлаб». Мы надеялись– Боже, как давно это было! – найти на станции какую‑нибудь внеземную технику, чтоб доставить ее на Землю и разбогатеть. Да, нам повезло – техники на «Старлабе» хватало. Сейчас я видел, как мы стали кричать друг на друга, а потом Джимми Лин получил по голове.
Маленькие пальцы Чудика задвигались по скрытой в муфте панели. Экран вспыхнул голубым. И сразу же все мы замерли на полуслове‑полужесте. Не упали из‑за невесомости. Но жизнь словно покинула нас. Мы уже не разговаривали, а только медленно плавали по станции.
Каким‑то образом Чудик усыпил всех пятерых.
Потом он взялся за работу. Глянул через плечо. Впервые я увидел, что у него за спиной стоят два Дока. Подчиняясь его молчаливой команде, они разом пришли в движение.
Один из них отодвинул панель в стене. Другой взял Чудика на руки и пронес через эту скрытую дверь. Чудику было хорошо: его павлиний хвост словно испускал волны удовольствия и тепла, раскатывавшиеся по всему телу. Мы продвинулись по какому‑то переходу, и здесь я обнаружил ответ на один мучивший нас вопрос. На стене, вдоль которой мы пролетели, мелькнула надпись. Топливный резервуар. Чудик опустошил его и превратил в свое убежище, откуда и наблюдал за нами.
Я снова испытал нечто вроде шока. Происходившее дальше было не совсем понятно, но я продолжал смотреть. Под руководством Чудика Доки по одному перенесли нас к телепортатору и, сделав с каждого копию, отправили к новому месту назначения. Покончив с одним делом, они взялись за другое. Один из Доков поднял бесчувственное тело Розалины, а другой открыл какой‑то шкафчик на стене и извлек из него небольшой предмет, похожий на миндальный орех. Тем временем первый Док, выпустив когти, сделал надрез на шее Розалины.