– И все‑таки странно, что хорши так озабочены проблемами этих незначительных созданий.
– Они не так незначительны, как кажется, – вежливо возразил Берт. – Позвольте мне представить…
Великая Мать, однако, не желала вникать в наши обстоятельства и нетерпеливо взмахнула руками.
– Такими существами интересуется меньший из моих внуков. Но не я. Расскажите мне об условиях, в которых вы жили. Вам действительно запрещали иметь какие‑либо машины? О, как можно жить без них?
Берту, конечно, хотелось бы поговорить с ней о более неотложных делах, но он не мог отказать Великой Матери.
– Мы же хорши, – просто ответил он. – Пришлось пользоваться тем, что было, и тем, что мы смогли сделать сами. В строительстве нам пригодилась глина и стебли местных растений…
Выслушивать все это еще раз у меня не было ни малейшего желания, поэтому я поднял руку.
– Извините, – почтительно обратился я к Берту, – но Влажному нужна вода. Не могли бы мы…
Мне ответила сама Великая Мать.
– Идите, идите, – раздраженно сказала она. – Только оставьте продукты для Джабертаприча, бедняжка, должно быть, ужасно проголодался.
Мы перешли в другую комнату, а с Бертом остался его персональный робот‑слуга, в обязанности которого входило и приготовление пищи. Меня заботили две вещи. Во‑первых, предстоящий разговор с Бертом, от которого я не ждал ничего хорошего. Во‑вторых, возвращение на Землю. Как ни старался я убедить себя, что впереди еще немало препятствий, все во мне бурлило от возбуждения. Я чувствовал близость побега. Пока Пиррахис занималась едой, обнюхивая и пробуя на вкус принесенные продукты, я оглядел комнату в надежде обнаружить какой‑нибудь полезный «сувенир». К тому времени, когда она закончила проверку и отобрала для меня кое‑что, я уже решил, что ничего ценного тут нет. А вот информация мне бы не помешала.
|
|
Пиррахис протянула мне отобранные фрукты и с сомнением посмотрела на амфибию.
– Не знаю, сможете ли вы воспользоваться этой пищей. Влажный отмахнулся плавником. Робот с резиновой «грелкой» поливал его водой, а второй тщательно растирал лоснящуюся кожу. Влажный явно наслаждался процедурой, но при этом не забывал и о стоящей перед ним цели.
– Я не нуждаюсь в пище, – проворчал он. – Поем, когда попаду на свою планету. Когда это произойдет?
Ему ответил один из роботов.
– Сейчас для вас готовят каналы. Великая Мать отдаст приказ, когда сочтет это нужным.
Я подумал, что у меня появилась возможность кое‑что выяснить, и спросил:
– А что это за место?
Первый робот промолчал, а второй, растиравший Влажного, прервал свое занятие и указал на меня своей блестящей веткой.
– Это Гнездо Четырех и Одного, прежде занимаемое Другими. Толку от такого объяснения было мало, и я поинтересовался:
– Но что это за место?
Робот ничего не ответил, а Пиррахис вздохнула и, положив передо мной кусочек чего‑то, похожего на хлеб, приказала:
– Покажи нам данный артефакт на дисплее.
Это сработало. Робот повернулся к телевизору, повозился с панелью и отступил. На экране появилась «картинка». Очевидно, это была космическая станция, но изображение больше напоминало неумелый детский рисунок некоей блочной конструкции с кривыми углами и торчащими во все стороны балками. Я решил, что вижу нечто вроде чертежа, потому что фон был совершенно черным, как изображения других существ, которых нам показывали с помощью шлема.
|
|
– Что это? – спросила Пиррахис, и тут я заметил, что тьма не такая уж полная. Это было небо, подобного которому мне еще не приходилось видеть. Ничего похожего на небесный купол, усеянный блестящими звездами. И не звездное небо Земли. Звезд не было вообще. Вместо них редко разбросанные слабо мерцающие полоски. В основном белые, но встречались и голубоватые, и даже красновато‑оранжевые. И больше ничего – только чернота, абсолютная. Враждебная и устрашающая. Но не зря же я был влюблен в женщину, занимавшуюся астрономией.
– Боже, это же галактики!
Еще с того дня, когда мы пятеро оказались на планете‑тюрьме, я понимал, что мы очень далеко от дома. Но не настолько же! Не в межгалактическом же пространстве! Даже то сферическое скопление, которое мы наблюдали раньше, могло находиться где‑то в нашей галактике, но теперь…
Нет. Теперь мы были по‑настоящему далеко.
Знаю, это глупо. Даже если бы мы были там, откуда Земля видится далекой звездой, скажем, на Марсе, я все равно не мог бы попасть домой без помощи телепортатора. А для него расстояние не имеет значения. Куда бы меня ни забросило, я все равно находился бы всего в одном шаге от родной планеты, несмотря на многие миллионы световых лет, разделявших нас.
И тем не менее сейчас я почувствовал себя иначе. Мне стало страшно.
Лишь тогда, когда Пиррахис дотронулась до моего плеча, я спохватился и осознал, что все еще смотрю на экран.
– Вы в порядке, Даннерман? – озабоченно спросила она. – Вам надо поесть.
|
|
Я посмотрел на сморщенный фрукт, который держал в руке, и отдал его своей спутнице.
– Не хочу.
– Вам необходимо поесть, – твердо сказала она. – Но если не хотите есть сейчас, то сходите хотя бы к Берту. Помните, он собирался поговорить с вами?
Вообще‑то я действительно забыл об этом. Но избежать разговора все равно не удастся, поэтому я направился в соседнюю комнату.
Меня удивило, что они все еще беседовали, и Берт рассказывал о том, как начиналось строительство Гнезда и как колонисты изобрели нечто вроде бумаги. Великая Мать слушала его с явным интересом, а меня удостоила рассеянным взглядом, какой мог бы бросить на забредшего в гостиную кота задержавшийся гость. Тем не менее она встряхнулась.
– Я задержала вас, Джабертаприч, – со вздохом сказала старуха. – Вашу историю захочет услышать все Гнездо. Мы устроим праздник и споем, а потом вы научите их тому, что освоили хорши, оказавшись в такой нелегкой ситуации.
– Ваш визит – большая честь для меня, Великая Мать, – почтительно ответил Берт, наклоняя голову.
– Да, – согласилась она. Роботы уже потащили ее к выходу, когда она изогнула шею и сказала: – Вы получите удовольствие от банкета, Джабертаприч. Мы покажем вам кое‑кого, кого вы никогда не видели.
Глава 31
Начало разговора с Бертом сложилось не очень удачно. Я думал прежде всего о том, почему нас занесло так далеко; его же занимало обещание Великой Матери показать кое‑кого, кого он еще не видел. Довольно быстро выяснилось, что он не в состоянии ответить на мой вопрос, а я, разумеется, никак не мог удовлетворить его любопытство.
– Извините, Берт, если я вовлек вас в неприятности.
Он посмотрел мне в глаза, придвинув голову чуть ли не к моему носу, потом отстранился.
– Нельзя было уничтожать машину, – с грустью заметил мой друг. – Но в остальном виноват я сам. А теперь покажите, что у вас в сумке.
Он захватил меня врасплох – ничего не оставалось, как принести мешок. Бывают ситуации, когда приходится просто поднимать руки и надеяться на лучшее.
Развязав веревку, я осторожно вытряхнул содержимое, все те мелочи, прихваченные из комнаты Пиррахис и лаборатории Берта – пленки, инструменты, – и они сразу же разлетелись по комнате. Я поймал, сколько смог. Берт тоже. Первым, что ему попалось, был черный продолговатый предмет с рядами дырочек по краям.
– Это же мое! – воскликнул Берт. Я промолчал, и он резко повернул шею в мою сторону. – Вы взяли это из моей лаборатории.
Я снова промолчал и занялся укладкой разлетевшихся трофеев в тот же мешок. Берт мне не препятствовал и даже подал пару мелочей, но уже не смотрел мне в глаза. Сложив все назад, я откашлялся.
– Не хотел говорить вам об этом.
– Конечно, – согласился он. – Это же все изобретения хоршей. Моих соотечественников. Не думал, что вы захотите взять с собой чужие вещи. Великая Мать не одобрила бы этого.
– Мне самому это не нравится, – признался я. – Но у меня не было выбора. Помните, что вы сказали? Что на моем месте боялись бы хоршей так же, как и Других? Вот вам и объяснение.
Берт посмотрел на меня как‑то странно.
– Мне нужно подумать. Оставьте меня, Дэн. И я ушел.
Пиррахис настаивала, чтобы я поел, и я поел. Потом она стала убеждать меня в необходимости поспать, потому что никто не знал, когда мне еще выпадет такая возможность, и я постарался уснуть. Но сон не шел. Меня мучила совесть.
Проблема заключалась в том, что, хотя Берт и принадлежал к существам, убившим нескольких моих товарищей и даже меня, пусть и другого, хотя он и представлял собой странное существо со змеиной головой и шеей, но в нем было что‑то еще. В этой части Вселенной я мог рассчитывать только на двух друзей, на Пиррахис и… Берта. И вместо благодарности за спасение я втянул его в авантюру, которая могла закончиться еще более худшими неприятностями.
Вы спросите, как это я смог так подвести друга. Думаю, ответ только один: все дело в практике. Да, у меня немалый опыт по этой части. Я не раз сажал друзей в дерьмо. Предавать знакомых, зачастую симпатичных тебе людей – в этом и заключался смысл моей работы на НБР. Мы называли это «инфильтрация». Чтобы раздобыть что‑то на уголовников, или террористов, или кого‑то еще, я первым делом заводил новых друзей, которые оставались таковыми до тех пор, пока мне не удавалось накопать достаточно улик, чтобы отправить их в тюрьму до конца жизни.
В те дни у меня не было особых проблем с совестью, потому что тогдашние «друзья» вовсе и не являлись друзьями. Они были плохими парнями, чье место за решеткой. Но я не мог причислить Берта к плохим парням. Не мог занести в их разряд и Пиррахис. А ведь ей я тоже поломал жизнь.
Вот почему мне не спалось на этой дурацкой койке в комнате какого‑то непонятного узла. Не спалось, очевидно, и другим, потому что вскоре одна из «рождественских елок» ткнула меня в бок и сообщила:
– Канал для Влажного открыт. Он может отправляться к месту назначения.
Глава 32
Не знаю, удалось ли поспать Берту. Когда я пришел в комнату Влажного, хорш уже был там и занимался прилаживанием снаряжения к телу амфибии. Мне он ничего не сказал.
Берт не заговорил и когда мы отправились к телепортатору. То ли путь оказался короче, то ли, погруженный в раздумья, я не замечал времени, но пришли мы быстро. Я все размышлял о том, что же думает Берт. Я знал, что он чувствует себя виноватым. Но что он собирается делать? Если долг перевесит дружбу, то ему достаточно сказать несколько слов, чтобы все мои надежды вернуться на Землю рассыпались в прах. Если он поддастся сомнениям и не примет никакого решения, результат будет тот же. Я должен отправиться домой, прежде чем кто‑нибудь догадается связаться с планетой, откуда мне с таким трудом удалось бежать.
Возле телепортатора нас поджидала пара «рождественских елок». И еще хорш, только маленький, совсем юный. Тем не менее одежда на нем отличалась от той, в которую был облачен Берт. Отличалась в лучшую сторону.
– Я Кофиштетч, – сказал он, обращаясь к Берту, но с любопытством разглядывая меня и Влажного. – Я младший внук Великой Матери. Эти создания могут говорить?
* * *
Появление Кофиштетча стало самым приятным сюрпризом из всех, выпавших мне за долгое время. Избалованный юнец оказался как нельзя кстати нам, низшим существам. Мы не просто интересовали его – он был зачарован. А когда мальчишка узнал, что мы собираемся сделать – штурмовать укрепления Других! – его восторг превзошел все пределы. Вот оно, настоящее приключение! Он, наверное, обмочил бы от возбуждения штанишки, если бы таковые у него имелись.
– Когда я вырасту, – хвастливо заявил он, – то тоже отдам приказ отвоевать у Других все миры, как мои родители отвоевали эту станцию. Но, конечно, я не такой дурак, чтобы делать это в одиночку. Вы понимаете, что у вас нет никаких шансов на успех?
Не знаю, к кому обращался Кофиштетч, ко мне или Влажному, но ответил ему я:
– С помощью хоршей – есть!
Берт неодобрительно посмотрел на меня, как бы говоря: «Заткнись, ты и так уже натворил дел».
– Очень любезно с вашей стороны, Кофиштетч, проявлять такой интерес, – вежливо сказал он внуку Великой Матери, – но наше дело не терпит отлагательства. Влажный плохо чувствует себя в невесомости и при отсутствии воды. Ему нужно незамедлительно отправляться.
Юнец нетерпеливо пожал плечами:
– Конечно, но сначала я хочу узнать, какой у него план. Скажи мне, Влажный, если можешь.
Амфибия задергала щупальцами, и я уж подумал, что сейчас бесцеремонный наследник получит свою порцию электричества, но вежливость и благоразумие взяли верх. Влажный принялся излагать свой план.
Кому вежливости не хватало, так это Кофиштетчу. Послушав Влажного, он с отвращением отпрянул от него и повернул голову к Берту.
– Я плохо его понимаю. Он непонятно говорит. Я огорчен. – Кофиштетч взглянул на ближайшего робота. – Покажи мне хотя бы, что собой представляет его планета. – Он выбросил руку в мою сторону. – И планета этого существа.
– Мы пока еще не идентифицировали его планету, – объяснила «рождественская елка».
– Так сделайте это! Я жду!
Судя по всему, Кофиштетч привык к тому, что его приказы исполняются без промедления. Так и случилось. Один из роботов, покачивавшийся над телепортатором, быстро повернулся к телевизору и что‑то подстроил.
Едва экран вспыхнул «картинкой», как Влажный издал звук, напоминавший всхрап. Лично мне планета вовсе не показалась интересной. Разрозненные участки суши совсем не походили на земные материки, но амфибия явно заволновалась.
– Вот она! Это и есть Родные воды!
Он показал щупальцем на неприметный широкий залив. Кофиштетч тоже остался равнодушным. Придвинувшись к экрану, юный хорш наткнулся на преградившую ему дорогу боевую машину и грубо отодвинул ее в сторону.
– Какой унылый мир. – Кофиштетч презрительно фыркнул. – Слишком много воды. Но если ты хочешь отправиться туда, то давай.
Он сделал знак «рождественской елке», и дверь телепортатора открылась. Влажный вполз в кабину, а второй робот бросил ему коробки с боеприпасами.
Дверь закрылась.
Кофиштетч махнул рукой.
– Не думаю, что Влажный долго проживет на этой планете, – сказал он, ставя точку в разговоре.
Берт вздохнул.
– Мне бы хотелось, чтобы у него все получилось. В любом случае спасибо вам за помощь, Кофиштетч, но сейчас я устал. Пойду к себе и отдохну перед банкетом. Вы идете, Дэн?
Я посмотрел на юного хорша. Похоже, он ожидал большего и был разочарован, но не ушел.
– Идите, Берт, – сказал я, – а я немного задержусь. У Кофиштетча, кажется, есть ко мне еще вопросы.
Мне хватило тридцати секунд, чтобы растравить мальчишку – в конце концов он был лишь мальчишкой. Я только попросил его о большом одолжении – рассказать, как хорши захватили эту станцию. Он легко согласился, и мне оставалось только время от времени издавать восторженные восклицания.
В рассказе то и дело мелькали имена, которые я не запомнил, названия, повторить которые я не смог бы при всем желании. Много было и просто непонятного. В основном повествование сводилось к описанию того, как техникам родителей Кофиштетча удалось вскрыть каналы Других и послать по ним свои боевые машины. Как первая волна этих машин была тут же уничтожена. И как хорши, пользуясь тем, что противник отвлекся, прорвались по другому каналу. А потом…
И так далее. Чувствовалось, что Кофиштетчу нравилась эта тема. Он активно жестикулировал, размахивал руками, двигал шеей. Мне тоже было интересно, так как позволяло как бы изнутри взглянуть на способы ведения хоршами войны. И все же, хотя я и не прерывал мальчишку, в моей голове гвоздем сидела другая мысль.
Когда Кофиштетч перешел к подробному описанию того, как роботы хоршей убирали разбросанные повсюду куски тел Других, я решил, что конец уже близок.
– Великая Мать говорила, – с гордостью продолжал юнец, – что вонь стояла ужасная. Трудно было дышать, а многих рвало, когда они пробовали есть. Роботам пришлось потрудиться, чтобы наладить работу узла.
Наладить? Я не удержался от вопроса.
– Но это же узел Других? Зачем вам налаживать его работу? Он презрительно зашипел, шея резко вытянулась, и на меня пахнуло его довольно неприятным дыханием.
– Конечно, здесь всем заправляли Другие. И что из того? Другие – мерзкие твари, но у нас есть кое‑что общее. Ты хочешь услышать историю о моих родителях или нет?
Мне было интересно узнать, что такого общего у Других и хоршей, но я не забыл о своих желаниях.
– Ваши родители очень, очень смелы, – с восхищением сказал я. – Надеюсь, что мне хватит смелости сразиться с Другими.
Кофиштетч нерешительно покрутил головой. Я понимал, что ему не хочется оставлять излюбленную тему, но…
Дилемма юного хорша была проста. Я всегда слушал рассказы своего дяди Макса Эдкока, не очень удачливого капиталиста, излагавшего передо мной планы быстрого обогащения. Для этого ему нужен был лишь стартовый капитал, и дядя Макс всегда надеялся на помощь дяди Кабби. Мне, тогда десятилетнему мальчишке, эти планы представлялись захватывающе притягательными. Дядя Макс, хотя и являлся отцом кузины Пэт, интересовал меня только как рассказчик. Кофиштетчу тоже не было дела до такого низшего существа, как я, но ему страсть как хотелось услышать о невероятных приключениях.
– Какой у тебя план? – нехотя спросил он.
Вообще‑то назвать словом «план» те не вполне оформленные мысли, которые бродили у меня в голове, было слишком большой смелостью, но я постарался.
– Разведывательный корабль Других находится где‑то неподалеку от моей родной планеты. С разрешения вашей Великой Матери и при условии, что канал связи с ним удастся обнаружить, я собираюсь попасть туда и убить всех, кто будет на борту.
– Хм… – Похоже, юнцу это понравилось, но вид у него был озадаченный. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь «разведывательный корабль»?
Теперь уже я недоуменно посмотрел на него. И Берт, и Пиррахис без проблем понимали, о чем идет речь, почему же это непонятно Кофиштетчу?
– В поисках других цивилизаций Другие отправляют во все стороны исследовательские корабли, путешествующие со скоростью ниже скорости света. Когда они находят…
– Да, да, – нетерпеливо перебил он. – Но существует много разновидностей таких кораблей, как у хоршей, так и у Других. О каком типе ты говоришь?
Я задумался. Мне такое и в голову не приходило.
– Все равно. Мне это безразлично. Я проскользну на корабль и сразу начну стрелять. Только вот мне понадобится оружие и скрамблер, чтобы создать помехи их связи. Все это было у Влажного, но его уже нет. Вот если бы я смог…
Кофиштетч замахал руками.
– Как же ты невежественен, – пожаловался он. – Матрицы хранятся в каждой передающей машине. Если понадобится, можно легко скопировать все что угодно, но есть ли в этом смысл? Твой план не столь уж хорош.
Он задумался, потом решительно качнул головой:
– Я хочу сам увидеть этот разведывательный корабль, – и, повернувшись к роботу, добавил: – Я жду! Разве эту планету еще не нашли?
Невозможно представить, чтобы «рождественская елка» выглядела смущенной, но робот, опустивший ветки и иголки, выглядел именно так.
– Мы еще не получили позитивной идентификации. Меня осенило.
– Но это же можно сделать! Вы получали с нее информацию! Робот никак не отреагировал на мое предложение, но сказал, обращаясь к Кофиштетчу:
– Такая передача происходит автоматически. Источников подобной информации очень много. Не может ли существо сказать, пользуются ли на его планете радио?
Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
– О да. Постоянно.
– Это нам поможет, – сказал робот. – Сколько лун у этой планеты?
– Одна.
– Тогда, Кофиштетч, по всей вероятности, вот та планета, которую вы ищете.
На экране появилось изображение.
Я увидел кинжал полуострова Индостан, воткнутый в синь Индийского океана, и остров Шри‑Ланка, каплей скатившийся с его острия. Планета медленно вращалась, и перед нами появилась Африка и край Европы. Но в «картинке» было что‑то странное. Там и тут мерцали красноватые точки, которых я раньше никогда не видел. Но, разумеется, телевизор показывал Землю. Я сглотнул подступивший к горлу комок.
– Это она. – Меня вдруг окатила волна тоски по дому. Кофиштетч был чужд сентиментальности.
– Мне нужна не планета! – бросил он роботу. – Есть ли поблизости наблюдательный корабль Других?
– Да, мы обнаружили один. И несколько передающих машин… На фоне звездного неба появились три или четыре красноватых огонька. Я затаил дыхание. Но не потому, что увидел эти огоньки. Дело было в звездах. Я видел не жуткую межпланетную тьму, не многоцветное великолепие сферического скопления, а привычные мне звезды, знакомые с детства очертания. Некоторые я узнал сразу, например, семь блестящих точек Большой Медведицы. Но Кофиштетча интересовало другое.
– Как много передающих машин, – пробормотал он. – А мы можем увидеть сам корабль?
Звезды и красные огоньки исчезли, а перед нами появилась еще одна схема.
– У нас нет изображения кораблей данного типа, но, по всей вероятности, он принадлежит вот к этой серии, – сообщил робот.
С виду корабль был поменьше той станции, на которой мы находились, или по крайней мере казался не таким сложным, но Кофиштетч явно заволновался.
– Это же не просто робот‑разведчик! Это главный корабль Других! – Он повернулся ко мне: – Ты не сможешь атаковать его в одиночку! Там очень много воинов, вооруженных гораздо лучше, чем ты. Такое предприятие потребует настоящей штурмовой группы, почти равной той, которая захватила эту станцию.
Разумеется, я хотел услышать совсем другое. Конечно, человек я более или менее смелый, но не дурак. Самоубийственная авантюра без шансов на успех не входила в мои планы. Разве что в крайнем случае. Я попробовал рискнуть.
– Думаю, вам вряд ли удастся склонить Великую Мать к операции против такого корабля?
Кофиштетч рассмеялся мне в лицо, и я с трудом удержался от того, чтобы посоветовать ему почаще чистить зубы. Он ничего не сказал. Да и зачем? По его смеху я прекрасно понял, что хорши никогда не полезут в драку ради того, чтобы угодить «неразвитому существу» вроде меня. Тем более ради какой‑то Земли. Он сказал другое:
– Твой план невыполним. Наверное, тебе нужно вернуться туда, откуда ты прибыл. Я ухожу: мне нужно подготовиться к банкету в честь Джабертаприча.
Он явно собрался уходить. Все надежды и мечты рассыпались у меня на глазах, но в голове еще билась одна мысль.
– Подождите, – взмолился я. – Можно мне еще раз взглянуть на планету Земля?
Он был всего лишь ребенок, почти утративший ко мне интерес. Зачем ему тот, кто не может больше будоражить его детское воображение захватывающими рассказами?
Кофиштетч уже взялся за кабель, но задержался и после недолгой паузы раздраженно буркнул:
– Ладно, только побыстрее.
Робот уже не ждал дальнейших указаний. Планета успела повернуться, и теперь мы смотрели на Атлантический океан, а слева наплывала Южная Америка и Восточное побережье Штатов. Я вперил взгляд в разбросанные вдоль берега красные точки.
– Что это?
Кофиштетч кивнул, и ответ мне дал робот.
– Мы еще не имеем определенной идентификации. Похоже, это спутники, но для чего они – нам неизвестно.
– Но они же совсем маленькие и находятся прямо на поверхности Земли.
– Это не совсем точно, – поправила меня «рождественская елка». – Если вы посмотрите внимательнее, то увидите, что все они находятся вблизи суши, но не на ней.
– И все‑таки… – начал я.
Но не закончил. Кофиштетч властным жестом призвал меня к молчанию. Похоже, в нем снова пробудился дух военной романтики.
– Это может сработать, – задумчиво сказал он. – Небольшая станция. Только одна передающая машина. Возможно, управляется автоматически. По крайней мере экипаж невелик и в любом случае меньше, чем на разведывательном корабле. Да! Об этом стоит подумать. Я поразмышляю и, возможно, посоветуюсь с Великой Матерью.
Я пришел в приподнятом настроении и сразу же наткнулся на Пиррахис. Услышав мой рассказ, она не стала давать никаких комментариев.
– Где Берт? – спросил я. – Мне нужно поговорить с ним.
– Джабертаприч спит, Даннерман. После всего, что случилось, он очень устал.
Судя по тону, мои известия оставили ее равнодушной.
– Но ему надо узнать обо всем! – настаивал я. Она пожала плечами.
– Поговорите, когда он проснется. Ему нужно принять несколько важных решений, и мне приказано не будить его. А вам тоже следует немного отдохнуть. Или сначала поедите?
Глава 33
Мне так и не удалось поговорить с Бертом, когда он проснулся. Сам я тоже поспать не успел, потому что Пиррахис, растолкав меня, сообщила, что банкет вот‑вот начнется, и нам пора собираться.
Берта надо было предупредить, но когда я схватил его за руку, он просто отмахнулся и поспешил к выходу.
– Потом, Дэн. – Судя по тону, ему было не до меня. – Нельзя заставлять Великую Мать ждать.
Мне очень хотелось принять душ, но в предоставленных нам комнатах ничего похожего на ванную не обнаружилось, и я, остро ощущая несвежесть собственного тела, последовал по длинному коридору за Бертом и Пиррахис. Оставалось только надеяться, что у хоршей обоняние – не самое развитое чувство.
Мы еще не добрались до банкетного зала, а я уже услышал доносящиеся оттуда голоса.
Зал имел форму пирамиды с четырьмя треугольными сторонами и был очень просторным. Да и как иначе, если в нем собралось не менее сорока хоршей. Никто не сидел. Они вообще не делали ничего такого, что сделали бы на их месте люди. Хорши висели в воздухе, пристегнутые друг к другу и к ярко сияющим гирляндам, натянутым поперек зала. И все они во весь голос пели.
Трудно сказать, на что похоже групповое пение хоршей. Немного на завывание стаи страдающих от запора волков, немного на хрюканье свиней, сражающихся за лакомый кусочек. Разница заключалась, однако, в том, что хорши делали все это в унисон, и что, помимо мелодии, имелись еще и слова. Они пели о Величайшей из Великих Матерей и о тех вечных радостях, которые дарит им любовь Величайших из Великих Матерей. Ужасно, да? Но что есть, то есть.
Нас никто, похоже, не ждал. Хорши не только пели, но и ели. Целый взвод стеклянных роботов сновал туда‑сюда, цепляясь за сияющие гирлянды и разнося присутствующим нечто, отдаленно напоминающее розовое картофельное пюре, склеенное в большие шарики; пучки каких‑то похожих на финики фруктов, оказавшихся совсем не фруктами, а чем‑то пищащим; мешочки с орехами или овощами и что‑то вроде судков, из‑под крышек которых тянуло не совсем неприятным запахом. Еще хорши пили, используя для этого похожие на волынки пузыри с горлышками. Некоторые хорши прикладывались к горлышкам своими маленькими треугольными ртами, другие направляли их на соседей и стискивали пузыри. Наверное, для забавы. Из горлышка била струйка какой‑то желтоватой жидкости, неприятно похожей на мочу. Неутомимые и бесстрастные «рождественские елки» прилежно всасывали пролитую жидкость прямо на ходу. Вообще все это застолье покорителей Вселенной напоминало студенческую попойку. По‑моему, только роботам было не до веселья, но в конце концов они, наверное, и не запрограммированы на получение хоть какого‑то удовольствия.
Наш персональный робот первым делом проводил Берта в самую гущу толпы. Висевшая там Великая Мать с аппетитом поглощала подносимые ей лакомства, делая паузы только для того, чтобы сунуть какой‑нибудь самый изысканный кусочек в рот своему меньшему внуку, Кофиштетчу. Набитые рты не мешали хоршам петь, и Берт присоединился к ним, откликнувшись на приглашающие жесты.
Приглашение не распространялось на нас с Пиррахис. Хороших мест нам тоже не предложили. Пара роботов, оставив на время свои обязанности, отбуксировали нас к гирляндам в самой вершине пирамиды и тут же удалились, чтобы принести хозяевам новую порцию деликатесов.
Мы были не одни. Рядом покачивались на гирлянде еще три или четыре хорша, так же, как и другие, не жалевшие голосовых связок, но принадлежавшие, очевидно, к низшим чинам, так как наше место наверху соответствовало столику у двери на кухню в земном ресторане. Нашему появлению они не обрадовались, по крайней мере встретили нас далеко не дружелюбными взглядами. Наверное, не поняли, чем вызвано присутствие на банкете «неразвитых существ». Отчасти их недовольство мне понятно – и Пиррахис, и я издавали, мягко говоря, не самые приятные запахи.
Тем не менее о нас не забыли. Немного погодя роботы начали подносить нам те же, что и другим, угощения. Сначала это были сетчатые мешочки с зеленоватыми, похожими на сливы фруктами, которые я помнил еще со времен допросов, потом пузыри с вином и, наконец, шарики розоватого теста. Все это нам не вручили, а каким‑то образом прикрепили к гирляндам. Как это было сделано, я не видел, потому что пытался понять, что происходит в «центре стола».
Там больше не пели. Младший внук куда‑то исчез, а Берт и Великая Мать о чем‑то оживленно беседовали, почти касаясь друг друга шеями. Я не сомневался, что речь идет обо мне. Время от времени кто‑то из них поглядывал в мою сторону, но слов, конечно, было не разобрать. Больше всего меня беспокоило, что они могут вспомнить об уничтоженной при моем бегстве аппаратуре.